Затерянные

свет уходит, пропадая за лесом,

облака, как дымовая завеса

pyrokinesis — молчаливое солгласие небес

Туман окутал освещенные неяркими фонарями улицы города; в доме ведьмы было довольно тепло, но Чуя знал - погода стала прохладнее в несколько раз. Парень потянулся, прикрыв кулаком зевок, а после проморгался и вновь уставился сонными глазами на раскрытую книгу, мирно лежащую на кухонном столе. Он перечитывал одни и те же предложения, единственные, в которых было сказано хоть что-то про Арахабаки; как будто он мог вычленить из пары слов еще хоть какие-то крохи информации. Если уж никто из Академии, его собственные родители, тетя и тысячи книг не знали об этом странном боге, то на что вообще надеялся Чуя? И все же вера, что он сможет разгадать эту идиотскую загадку о собственном теле, все еще тлела в сердце ведьмы. Он подтянул колени к груди и обнял их, уткнувшись в них подбородком. Телефон пиликнул, оповещая об уведомлении. «Я наслышана об этом Дазае. Не особо приятный собеседник, однако сильный сторонник. Я отправляюсь во Францию через неделю, чтобы обсудить все напрямую с директорами». Чуя не дышит, читая сообщение от тети Юко. «Ты ведь понял, что это значит, Чуя?» Накахара закрывает глаза, медленно втягивая воздух в легкие и через пару секунд выдыхая. Он слышит еще одно уведомление, но ему не нужно открывать глаза, чтобы знать, что там написано. «Я поддержу их и приложу все силы для этого». Женщина ни слова не пишет в укор; она не убеждает его присоединиться, не обвиняет в сомнениях и страхах, не злится за нерешительность. Но ей и не нужно делать всего этого. Потому что едкая ненависть к самому себе и стыд поглощают Чую всего без остатка и без неозвученных слов. У тети давно есть спокойная жизнь, которая приносит ей счастье и тихую радость; она успешная дизайнерша, и ей действительно нравится то, что она делает. Совсем недавно у нее закрутился роман с каким-то парнем, который, по ее же словам, лучший из всех, что у нее когда-либо были. И все же. Она не думала и минуты, прежде чем принять решение, которое с высокой вероятностью разрушит все, чем она живет. Юко отошла от революционных действий еще довольно давно; но сейчас, когда дело принимает такой оборот, она вновь готова ринуться в бой и делать все возможное. Разве не этим восхищался с самого детства Накахара? Разве не желал он быть похожим на нее? Таким же смелым, полным решимости и веры, что все можно изменить. Постепенно взрослея, Чуя понял, что иногда некоторые решения, которые люди принимают на своем жизненном пути, далеки от их же идеалов; не всегда получается поступать правильно или "по совести", и это нормально. Но что насчет сожаления? Можно поступать несправедливо по отношению к другим или же к самому себе, но будешь ли ты жалеть об этом поступке — вопрос спорный. Чуя не хочет сожалеть. Для него это главное. Какая к черту разница, каким поступок будет в глазах других, если важно лишь то, жалеешь ты об этом или нет. Он с силой трет виски и издает еще один вздох. "К чему ебать себе мозги, если ты уже определился?" — шепчет внутренний голос. Действительно. Ведьма поднимается из-за стола, разминая спину, и шагает к газовой плите, чтобы поставить турку на огонь и сварить себе кофе. Он устал думать, устал прогонять все возможные исходы по десятому кругу и определенно устал бояться. Чуя возвращается к столу, чтобы захлопнуть книгу и убрать ее обратно на полку, но застывает. Его зрачки резко сужаются, когда он замечает это. На раскрытой странице книги лежит одна из карт Таро. Нарядный юноша у обрыва. Внизу плещется беспокойное море, рядом кружится собачка, а солнце озаряет своим светом все вокруг. В одной руке у юноши палка и авоська, в другой - белый цветок. Он беззаботен, озорлив, спокоен, несмотря на страх упасть вниз, в глубокие шумящие воды. Шут. Ему не нужно проверять собственную колоду, чтобы понять — карта явно не его. Эта, лежащая на книге, совершенно новая; она глянцевая и слегка переливается. От нее исходит густая темная энергия, которая постепенно распространяется по всей кухне. — Черт, — шипит Накахара, закусывая губу. Он вытягивает руку вперед, и его ладонь зависает над картой. — Non fas est domum meam maligne inquinare, teipsum mundare. На секунду карта вспыхнула белым светом, а сразу после темная энергия исчезла, растворившись в воздухе. Парень испытывает легкую панику, взглядом пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку, но вокруг все по-прежнему: окна закрыты, цветы, стоящие в бутылке из-под вина на подоконнике, не колышатся, стул стоит как и прежде, когда Чуя на нем сидел. Никаких признаков вторжения, даже самых малых. Следов чужой энергетики ведьма не ощущает, и это напрягает гораздо сильнее, чем если бы было наоборот. Чуя хватает телефон со стола, набирая номер тети. ••• Дазай ходит вокруг Йосано, пытаясь заглянуть девушке в глаза; Тим стоит рядом, сонный и взъерошенный, он трет руки друг о друга в попытках согреться. — Ну долго ты еще будешь на меня дуться, Йо-са-но? — по слогам выделяя фамилию подруги, тянет Осаму, наклоняясь к ней. Они стоят возле автобуса вместе с кучкой другой ребят; на асфальте валяются собранные сумки, и на улице слышны смех и негромкие переговоры. Акико раздраженно отворачивается от парня. — Постарайся недельку нигде не пытаться убиться и, может быть, она сдатся, — зевая, пробормотал Тим. Он уткнулся лбом в плечо девушки, но та его отпихнула. — Эй, а меня-то за что... — Ну, Йосано, дорогая, мне правда жаль, — не унимался охотник. Акико прикрыла глаза, потерла переносицу и издала мучительный вздох, словно просто чертовски устала от всего этого. Она убрала руку от лица и посмотрела на друга. Конечно, долго злиться на него она не могла; девушка в целом была довольно отходчивой, да и любила Дазая, как брата, всем сердцем, но боль и разочарование царапали грудную клетку. И, к тому же, она прекрасно понимала: на самом деле, Дазаю не жаль. — Перестань, — с едва слышимым раздражением в голосе попросила Акико. Она спрятала покрасневшие от холода ладони в карман пальто. — Дай мне просто морально подготовиться к тому, что сейчас приедет Накахара и увидит тебя здесь. Не думаешь же ты, что он будет счастлив узнать факт о том, что ты его студент? — О, — словно что-то забыл, протянул Осаму. Девушке его тон не понравился. — Все в порядке, он уже в курсе. — Господи, ты просто невозможен! — воскликнула Йосано, понимая, что Дазай вновь виделся с Чуей и не сообщил никому из них об этом. Тимофей дернулся от неожиданного возгласа, разлепив совиные глаза. Почти уснул стоя, надо же. — Знаешь, ты всегда был сам себе на уме, всегда ни с кем, кроме Одасаку, не считался толком и делал все в одиночку, но сейчас... — Йосано покачала головой. — Сейчас ты ведешь себя отвратительнее, чем когда-либо. Дазай лишь пожал плечами: — Со мной никогда не было легко. — Это уж точно, — недовольно фыркнула девушка. — Так че там с Чуей? Ты уже дважды с ним пересекался? — Тим, жутко замерзший, теперь еще и переминался с ноги на ногу, пытаясь отогреть себя хотя бы самую малость. — Да. И подружился с его лучшим другом, — Осаму улыбнулся уголком губ. — Мальчик младше него, учится на втором курсе, является его помощником, так что объявится вместе с нашей ведьмочкой. Самое забавное - они даже живут вместе, но Ацуши ни сном, ни духом не ведает, что его близкий друг владеет магией. Тим присвистнул. — И как ты всю эту информацию нарыл? — Мальчишка простой и открытый, нужно было лишь задавать правильные вопросы, — отмахнулся охотник. — Накахара что, настолько хорошо скрывает это?.. — не веря, спросила Йосано. — Мм, — задумчиво протянул Осаму. — Скорее Ацуши просто немного слепой. И тут, словно почуяв, что говорили про него, рядом показалась светлая макушка; Накадзима, с улыбкой на лице, встал перед толпой студентов. Возле него стоял Накахара; его шляпа, несмотря на ветер, покорно лежала на голове. Ведьма закусила губу и нахмурилась, печатая что-то в телефоне. — Всем добрый день! — звонко воскликнул Ацуши. — Я помощник Накахары-сана, ко мне можно обращаться по любым волнующим вас вопросам. Надеюсь, что мы с вами подружимся! Тим приподнял одну бровь вверх, наклонившись к друзьям: — Да он же просто ангел, — тихо проговорил он. Дазай закивал. — Так, надеюсь, никто ничего не забыл? Документы, деньги? — вместо приветствия строгим тоном начал Чуя, выключая телефон и убирая его в карман пальто. — У нас будет несколько остановок по пути, но если кому-то станет плохо - дайте знать. Двери автобуса открылись и студенты, уставшие и замерзшие от ожидания, двинулись внутрь. Взгляд Чуи пробежался по ребятам, остановившись на Дазае. По глазам ведьмы невозможно было понять, что за мысли крутятся в его голове, но Осаму, после пары секунд переглядок, лишь слегка улыбнулся и подмигнул. Чуя, сморщившись, отвернулся. Это, почему-то, оставило в груди охотника маленькое чувство забавы. Когда Тимофей и Йосано убрали свои вещи в отсек автобуса и двинулись к дверям, Дазай на секунду притормозил Тима, схватив его под локоть. — Сядь с Ацуши, — прошептал он ему на ухо. — Сэр, есть, сэр, — шутливо отозвался друг и прошмыгнул в автобус. Вошли все, кроме Дазая и Чуи. — Тебе особое предложение нужно? — поинтересовалась ведьма. — Скорее, особое место, — странно выразился парень, заходя в автобус. Конечно, он не мог знать наверняка; ему помогла больше удача, нежели действительно точный расчет. Однако свободных мест осталось лишь два, в самом начале. Ацуши, смущенный новым знакомством, сидел на несколько рядов поодаль; Тимофей уже что-то бурно ему рассказывал, мельтеша руками, в которых было печенье (которое он вскоре любезно впихивал Ацуши). Везде стоял гул; все были в легком предвкушении поездки. Дазай плюхнулся на место у окна, немного повозился, чтобы устроиться поудобнее, и перевел ехидный взгляд на вошедшего в автобус Чую. — ...Ты что, издеваешься?.. Среди всех этих студентов, ему придется ехать рядом... С ним?