Город снов

…а когда Пандоре хватило ума закрыть ящик, на дне осталась только Элпис — богиня надежды.

      Совершенно не зная, во что переодеться, чтобы выглядеть прилично, Даня вышвыривал вещи с полки в шкафу. Старые свитера летели к ногам, там же оказывались не самые свежие футболки, шорты, потертые джинсы. Выбор был не то что невелик — его не было совсем. Данька с отвращением взглянул на толстовку, которую надевал на свидание с Ромой, и сунул ее дальше в шкаф. В ней он точно не пойдет.       В глубине шкафа нашелся старый гольф белого цвета с совсем выцветшим рисунком. Повертев его в руке, Даня бодро подкинул ногой лежащую на полу футболку и решил, что прикроет ей уродливый рисунок. Теперь он с еще большим желанием ждал зарплату, чтобы пойти с Майей в торговый центр и прикупить себе то, в чем будет не стыдно выйти в люди. — Даня, мы успеем за полчаса? — услышал он сашин голос, донесшийся из коридора. — Я забронировал нам столик, и лучше бы нам не опаздывать.       Данька прижал кулаки к губам и зажмурился. Все происходило будто не с ним. Его мнением интересуются, к нему прислушиваются, его зовут в такое место, которое он обычно обходил стороной, чтобы не подавиться слюной. Это будет похоже на настоящее свидание, а напротив него будет сидеть Саша, его рубашка будет натянута на груди, волосы будут спадать на лоб, а длинные ровные пальцы красиво держать нож и вилку. — Даня… — паренек вздрогнул и выпал из своих фантазий, когда Саша заглянул в комнату через небольшую щелку в двери. — Прости, если ты ответил, а я не услышал. Ты одет? — Я не ответил, — замотал он головой. — Но я уже собрался, мы можем идти.       Если бы Данька только помнил, когда он в последний раз передвигался по городу на такси. Наверное, в последний раз это было с родителями, когда они бежали в приемную комиссию и очень опаздывали. Сейчас все не так. Рядом с Сашей, одетым в свое черное длинное пальто, стряхивающим успевшие попасть на волосы снежинки, Даня ощущал себя особенным. Он вцепился в ручку двери, плотно сжал колени и очень старался делать вид, что рассматривает горящий предновогодними огнями Невский проспект. И тут случилось то, что ни при каких обстоятельствах не должно было случиться, — горячая ладонь Саши сжала данькино подрагивающее колено. — Мне кажется, что ты нервничаешь, — едва слышно произнес он. — Тебе куда-то нужно? Я тебя от чего-то отвлекаю?       Только Даня успел подумать, насколько горячо ему через тонкую ткань джинс ощущать сашину руку, как тот сразу же ее убрал и нырнул пальцами в карман, доставая телефон. — Дурацкая привычка — дергать ногой, — улыбнулся Данька. — Все хорошо. Ты же не будешь искать подвох в каждом моем странном движении? — Я буду стараться, — почти незаметно подмигнув, Саша тронул водителя за плечо, как только машина свернула с Аничкова моста на набережную Фонтанки. — Остановите тут, пожалуйста, мы немного прогуляемся.       Остановившись едва ли не у самого причала, мужчина завершил поездку, вежливо пожелал хорошего вечера и так же быстро уехал. Даня осмотрелся и не понимал, почему они вышли тут, куда ехали, что вообще происходило. Он посмотрел на Сашу, спускающегося по гранитным ступенькам к воде, и быстро проследовал за ним, поскальзываясь на не чищенном тротуаре. — Решил повторить мой подвиг? — смеялся он, а сам с опаской хватался за перила замерзшими пальцами. — Здесь не глубоко, но если ты поскользнешься, то это будет не очень весело, а еще очень холодно.       Саша подставил лицо ветру, зачесал назад волосы пальцами и усмехнулся Даньке, застывшему посреди лестницы, но промолчал. Засунул руки в глубокие карманы, глубоко вдохнул морозного воздуха, прикрывая глаза. — За себя ты так не волновался, — наконец ответил он.       Даня оказался рядом, стоял чуть в стороне и думал, что вполне может разыграть спектакль: сделать вид, что поскользнулся, а сам схватиться за Сашу и вынудить его прижать к себе. Было бы красиво, думал Данька, но потом выдавил из себя грустную улыбку, вовремя поняв, что упасть они могут вместе, и это будет совсем не романтично. — Моя жизнь мало стоит, — горько вздохнул он и поймал на себе обеспокоенный взгляд. — Нет, это не значит, что я готов прыгнуть туда прямо сейчас, просто я уверен, что от того, что меня не будет, ровно ничего не изменится. — Ты можешь обещать, что больше не будешь так думать?       Даня подошел ближе и встал плечом к плечу, готовый в любую секунду схватиться за сашину руку, чтобы не упасть. — Иначе ты сам меня туда столкнешь? — Отличная идея!       Они оба рассмеялись. Данька набросил на голову капюшон, отвернулся от ветра и остановил свой взгляд на здании с колоннами на том берегу реки. — Ты так и не сказал, почему мы вышли именно тут? — поинтересовался он. — Дома ты говорил, что мы опаздываем. — У нас еще есть немного времени, — кивнул Саша в пустоту, так же рассматривая подсвеченные теплыми огнями здания. — Я давно тут не был, а это место мне очень нравится. Захотел вспомнить, как оно выглядит.       Войдя в теплое помещение, Даня смутился, спрятался за Сашей, когда тот отдавал одежду, и почти незаметно подал свою. Вид у него был точно неподходящий этому заведению. Он оглядел столики, сидящих за ними людей, непонятные блюда на тарелках и чисто машинально опустил руку в карман штанов. Там была буквальная дырка, в которую чудом не проваливался телефон. — Вас будет четверо? — переспросила девушка с комельком, двигая пальцами карту столов на планшете.       Даня недоумевающе посмотрел на Сашу, а тот, видя почти испуганное замешательство, приятно рассмеялся. — Нет, я бронировал на двоих.       Спросив только фамилию, девушка проводила к столику, оставила два меню и обещала, что скоро подойдет официант, чтобы принять заказ. Данька проследил за ней взглядом, думая, что она обернется, что-то заподозрит или не то подумает, но она просто двинулась ко входу, чтобы встретить гостей. — Чего ты боишься? — Саша заметил его волнение и постарался перевести внимание на себя. — Ты стесняешься меня?       Данька обратил внимание на меню и схватил его в руки, стараясь им же и прикрыться. — В такие места обычно ходят парами, — пробубнил он, внимательно читая совершенно незнакомые ему слова. — У тебя очень устаревшее понятие, — Саша даже поморщился. — Все ходят, как хотят, в чем хотят и когда хотят. Думаешь, если я приду с раннего утра за кружкой пива с жирными гренками, то они мне откажут, сказав, что еще рано для пива?       Даня бегал взглядом от Саши до меню, осматривал свои руки, лежащий на столе телефон, снова поглядывал на Сашу и в конечном итоге сдался, некрасиво сгорбившись за столом. — Моя ситуация — это не пиво с утра, — снова буркнул он, стараясь стечь под стол. — Я могу подставить тебя и опозорить. — Выходит, дело не в соседе, — задумчиво-медленно проговорил Саша, потирая пальцами подбородок. — Ты сам воспринимаешь это так. Знаешь, что? Не нагнетай. Тебе внушили, что ты чумной, а ты приложил к себе этот образ и стараешься влезть в него, увязая все глубже. Уже решил, что будешь есть?       От неожиданного вопроса Данька растерялся, увидел, что к ним подходит молоденькая девушка, и быстро выпрямился. — А что можно? — торопливым шепотом переспросил он. — Наверное то, что есть в меню, — Саша пожал плечами и совершенно не обращал внимания на подошедшего официанта. — Может, тебе место не нравится? Мы можем пойти в другое. — Нет, нет, с местом все хорошо… — Даня засмущался, что их слушает посторонний, и перегнулся через стол, чтобы звучать тише. — Просто для меня тут очень дорого. — Я же говорил, что угощаю.       От этих громких слов, которые, кажется, слышал даже соседний столик, стало совсем не по себе. Данька быстро забегал взглядом по незнакомым словам в меню и ткнул пальцем наугад в какой-то суп и салат. — Даже если так, то это все равно очень дорого, — насупился он и скрестил руки на груди. — Что я такое хоть заказал?       Саша рассмеялся, расставил пустые бокалы на столе и подпер рукой подбородок. — Тебе понравится, — красиво подмигнул он, но вмиг стал серьезным. — Дань, я нормально зарабатываю. Я не бываю дома по полмесяца и в это время живу на командировочные, у меня нет семьи, детей и больных родственников. Ты можешь просто отключить голову и принять такую малость, как ужин? — Для меня это все впервые… — Ты пьешь алкоголь? — Совсем чуть-чуть, — быстро отчеканил он, показывая миллиметры пальцами, и поймал на себе хитрый прищур. — Боишься, что я с тобой не справлюсь? — Ну да, — уже не стесняясь расхохотался он, разваливаясь в кресле. — Напьюсь, упаду на землю и как начну спать. Ничего, что я тут с тобой в таком виде?       Саша не улыбался, пристально смотрел на Даньку и молчал, дожидаясь, пока девушка расставит блюда и уйдет. — Ты хорошо выглядишь, — наконец ответил он, спустя, кажется, целую вечность. Даня притих. — Улыбайся чаще, тебе очень идет.       Краснея, бледнея, немея, Даня смотрел в свой суп и пытался взять ложку трясущимися пальцами. В глаза он старался не смотреть, но прекрасно чувствовал на себе этот улыбчивый взгляд. Содержимое тарелки никак не поддавалось, и Даня отложил ложку в сторону. — А как это есть?       Саша такой наивности улыбнулся, развернул предложенную горячую салфетку, рядом поставил тарелку и жестом показал, что нужно немного закатать рукава. Даня послушно выполнил то, что его просили, и решительно выдохнул над тарелкой. — Это буйабес, его нужно сначала есть руками. — Спасибо… — раскрасневшийся Даня, похожий своей позой на креветку в супе, оторвал ей голову и победно бросил на пустую тарелку. — Ты тоже выглядишь чудесно. Губы у тебя красивые, довольно необычной формы. Я бы хотел нарисовать тебя… если можно.       Выпалив все буквально на выдохе, паренек замер с ложкой во рту и смотрел на Сашу, на то, как эти самые красивые губы растягиваются в улыбке. — Ангелом? — Да, — кивнул он и сунул в рот очередную ложку супа. — Ангелом, умеющим летать. — Почему именно ангелом?       Даня повторил хитрый сашин прищур, поставил локоть на стол и в шутку пожурил Сашу вытянутой вперед ложкой. — В первую встречу ты сказал, что люди не умеют летать, — еще больше сощурился он. — Но ты соврал.       Саша скривил губы и непонимающе развел руками. — Но люди действительно не умеют летать. — Вот ты снова врешь! — почти выкрикнул Даня и тут же замолчал, заметив на себе взгляды.       На выставленные вперед открытые ладони, покорно опущенную голову и красивую улыбку Данька сам победно улыбнулся и задрал лицо к потолку. — Дань, я… — уже открыто смеялся Саша. — Я понял, что ты имеешь в виду. Ладно, признаю, что был не прав. Но твой подвиг повторять тебе не советую.       Даня старался впитать каждое сашино движение: как он держит стакан, вилку, как помогает девушке поменять тарелки, как красиво разливает вино по пузатым бокалам. Взяв своими неуклюжими пальцами один из бокалов за ножку, Данька едва не уронил его, оскалился подобием извиняющейся улыбки и понял, что это последний его глоток на сегодня.       Он ковырял вилкой свое блюдо, пробовал разрезать ножом непонятные кусочки мяса, подозрительно понюхал их и перегнулся через стол, подзывая Сашу наклониться к нему. — А что это такое? — шепотом спросил он, указывая взглядом на свою тарелку.       Саша делал безучастный вид, но только потом Даня понял, что он едва сдерживает улыбку и просто издевается. Паренек насупился, скрестил руки и сказал, что не притронется, пока не узнает, что ему принесли. — Это желудки, — Саша украдкой посмотрел исподлобья, замечая, как Даньку забавно повело в сторону. — Это утиные желудки, Дань. Все вкусно и очень даже съедобно.       Выпив свой бокал до дна, Даня решился попробовать блюдо, название которого он не знал и вряд ли выговорил бы. Саша не соврал, оказалось вкусно, хоть и звучало страшно. Не успел он прикрыть бокал ладонью, как в нем снова оказалось ярко-красное вино. Отказываться и мямлить было невежливо, пришлось сделать очередной глоток. — Глаза у тебя холодные, — осмелился сказать Даня то, что давно крутилось на языке. — Хотя на самом деле ты очень добрый. Знаешь, как будто что-то угасло. Даже мне, ничего не имеющему за душой, хочется тебе помочь.       Встретившись взглядами, Даня не отвернулся, смотрел в серые глаза и чувствовал, как гудят кончики пальцев, теребящие ножку бокала. — Ты уже помогаешь. Обычно я сижу дома, а сейчас я тут, с тобой, разговариваю и слушаю о том, как я выгляжу со стороны.       На легкую усмешку Данька надул губы и постарался слиться со стулом. — Я могу перестать, — пробормотал он. — Обычно я тоже ни с кем не говорю… — Моя бабушка тоже говорила, что мои глаза как будто выцветают. Так что ты не первый, кто это заметил. В детстве они были голубые. Бабуля говорила, что ребенком я подолгу смотрел в небо и что-то рассказывал своему воображаемому другу.       Даня фыркнул, поставил пустой бокал на стол и дождался, пока в него упадет еще порция очевидно дорогого вина. — У всех в детстве есть воображаемые друзья, — отмахнулся он, не видя в этом ничего необычного. — Да, — согласно кивнул Саша. — Но не у всех в детстве есть воображаемые отцы. То был не друг. — Он тебя бросил?       Видя нелепые, испуганные данькины глаза, он поспешил успокоить прикосновением ладони к пальцам. Даня дернулся, и это вышло невежливо, а еще очень не хотелось отнимать свою руку от сашиной. — Мой отец был военным летчиком… — продолжил мужчина. — Он разбился. Я тогда был еще совсем маленьким. Смотрел в небо и ждал, когда он вернется домой. — Поэтому твой выбор пал на эту профессию? — Хотелось испытать то же, — вполне спокойно согласился он. — Только вот карьера военного мне не очень приглянулась, и я пошел в гражданскую авиацию. Так много провожу времени, смотря в серое питерское небо, что сам становлюсь им — серым и холодным.       Даня был категорически не согласен и вполне красноречиво замахал руками. — Ты точно не холодный, — заявил он и выставил палец вверх. — Не каждый сможет поступить так, как ты. Я очень тебе благодарен.       Подоспевшая девушка спросила все ли в порядке, оперативно заменила пустые тарелки на десерт и поинтересовалась, надо ли еще вина. Даня замялся, он и так прилично окосел, и, видя его замешательство и румяные щеки, Саша вежливо отказался. — Ну а ты? — продолжил он, оставшись снова вдвоем. — Чем обоснован твой выбор профессии? — Я учусь на кафедре живописи и реставрации, — Даня махнул ладонью, словно это для него ничего не значило. — Ничего интересного, просто я люблю рисовать, учился практически сам. Может, когда-нибудь мое увлечение будет приносить людям пользу. В детстве у меня был набор засохших красок и пара кистей, с ними, собственно, я и проводил все свое свободное время. Мы тогда жили крайне небогато. — Можно я задам деликатный вопрос?       Даня лишь недовольно вздохнул. — Я догадываюсь, какой. Я же как этот… — сделал он паузу, щелкая пальцами. — Как зверек из зоопарка.       Теперь пришла очередь Саши краснеть, и он заметно смутился. — Можешь не отвечать, если я лезу не в свое дело.       Ковыряя ложкой в сладком десерте, Данька опустил голову. Пауза растянулась. Признаться? Или Саша примет его за дурачка? Или вообще осудит? Даня робко поднял взгляд и сунул ложку с мороженым в рот. — Это все тоже из детства, — подал он голос, чем сразу обратил на себя внимание Саши. — Маленькая квартирка в двадцать два квадратных метра, молодые родители… им тогда было меньше, чем тебе сейчас. Каждую пятницу к ним приходили гости, они много пили, громко разговаривали, пели, били посуду, которой и так было не очень-то много. Родители уединялись в ванной, вторая пара целовалась на кухне, а третья в комнате… мне некуда было деться. Мне нужно было делать уроки, я хотел спать, пытался говорить это родителям, но меня никто не слышал, все были слишком пьяные и занятые друг другом. Тогда я залезал в шкаф, прикрывал дверцы и оставался там в полной темноте. Все, что угодно, только бы не видеть этих маминых подружек, которые напивались до чертиков и прыгали на мужиков. При чем мужчины всегда были одни и те же, а вот девушки каждый раз менялись. — Звучит так, что хуже не придумаешь.       В словах поддержки Даня не нуждался, в сочувствии — тем более, но больше не одернул руку, когда ее накрыла тяжелая ладонь. Он никогда и никому не рассказывал этого, и сейчас получил своеобразное облегчение. — Я начинал ненавидеть этих женщин, потому что они не женщины, — продолжил он, скрипя зубами. — Они приходили в гости в крошечную квартирку к своим друзьям, зная, что у них есть ребенок, и что он все видит. Они не имели права называться женщинами. Мне приходилось слушать, как они стонут, видеть, как на них задирается юбка. Меня почти физически тошнило. Я должен был любить женщин, а я их ненавидел.       Хватка на руке стала сильнее, а Даня, наоборот, расслабился. Посмотрел в глаза и совсем обмяк. Был ли то алкоголь, или Саша на него так действовал, но зубы разжались, и на губах появилась слабая улыбка. — Ты можешь подумать, что это пустые слова, но мне жаль, что с тобой так поступали. — Это дело давнишнее, — отпустив ситуацию, Данька свободно пожал плечами. — Получилось, как получилось. Сейчас меня все устраивает. Да, я долго с этим уживался и даже боялся поначалу, когда привязался к однокласснику, но сейчас я уже вырос и осознаю свой выбор. — Ты заслуживаешь счастья.       Даня ответил улыбкой на улыбку, накрывая сашину ладонь своей. — Ты тоже. — А что у тебя за история с той девушкой?       Нахмурившись, он не сразу понял, о ком идет речь. — С Майей? — переспросил он и увидел кивок. — Нет никакой истории, я же говорил уже, что мы просто друзья. — Мне показалось, что не просто… — Саш, мое сердце к ней ровно, — данькина ладонь выскользнула из-под сашиной, и он зажал их между коленей. — Я могу сказать только то, что благодаря ей я понемногу меняю свое мнение о женщинах. — У тебя кто-то есть? — Нет, — ответ звучал четко, Даня даже не думал. — А у тебя? Можешь не отвечать, если это не мое дело. Мне интересно, не мешаюсь ли я тебе. Вдруг хочется кого-то привести вечером? — Не хочется.       Даня мог бы поспорить, что Саша тоже не колебался с ответом, но тут же снова потерялся в сомнениях, ведь он сам соврал, не моргнув глазом.       Стоило выйти из тёплого помещения, как в лицо сразу же ударил морозный воздух. К вечеру в городе становилось холоднее, а нахождение возле воды тепла не прибавляло. Даня спрятал нос за всё ещё пахнувшим сашиным парфюмом воротник его куртки и незаметно вдохнул. После ужина Дане казалось, что он весь пропах не только сашиным парфюмом, но и будто самим Сашей. Это чувство ему очень нравилось и согревало изнутри, помогая бороться с петербургскими холодами. — Ты не против прогуляться? — Саша спрятал руки в карманы и взглянул на закутавшегося Даньку. — Обещаю, это недолго, — добавил он. — П-прогуляться? — Данька был рад, что его лицо наполовину закрыто воротником, ведь горящие красные щёки можно было увидеть даже в темноте. — Ага. Обожаю, когда так идет снег.       Саша прикрыл глаза и подставил лицо красиво падающим с неба снежинкам. Даня невольно засмотрелся на его профиль: очертил взглядом красиво спадающие на лоб волосы челки, мягкие черты лица. Особенно долго Даня задерживал взгляд на губах Саши. Он часто одёргивал себя, когда засматривался, чтобы не показаться невежливым, но сейчас Саша не видел его, и Даня мог рассматривать его губы, к которым так мечтал прикоснуться. — Ты не против, если я покажу тебе одно красивое место? — Саша слегка прищурился. Даня заметил, как несколько снежинок застыло на его волосах, и захотел смахнуть их пальцами. — Не против… Я люблю всё красивое, — ляпнул Данька, глядя широко раскрытыми глазами на тёплую улыбку.       Саша кивнул в сторону улицы Ломоносова, и Даня последовал за ним, стараясь ступать как можно осторожнее по заснеженной набережной. Глядя на статную фигуру Саши в длинном зимнем пальто, Даня беззастенчиво продолжал отмечать для себя какие-то детали. Даньку завораживало практически всё: неспешный и в меру широкий шаг, обтянутые пальто широкие плечи, крепкая талия и совершенно расслабленный вид. Даня завидовал Сашиному спокойствию, улавливал вокруг него странную меланхолию и упивался ей, находя её по-настоящему особенной. Весь Саша выглядел как эстетика, особенно на фоне зимнего Петербурга. Данька откровенно зависал. — Давно ты переехал сюда? — Саша нарушил тишину, переводя взгляд на Даню, который шёл чуть позади из-за узкости улочки. — За год до поступления. Я ходил в академию, чтобы заниматься рисунком… — Данька сделал паузу и невольно посмотрел на Фонтанку, которая светилась из-за мерцающих огоньков. — Знаешь, я всегда гулял после занятий, но мне кажется, что за все годы, что я здесь, я так и не исходил весь город… А ты?       Даня даже улыбнулся. — А я живу здесь всю жизнь, но мне всегда как будто мало, — в этот момент Саша посмотрел прямо в глаза Дани и слегка прищурился. Он не улыбался. Даня невольно покраснел и почувствовал покалывание в кончиках пальцев. Чтобы как-то справиться с волнением, он решил взглянуть на чёрное вечернее небо. — Многие люди, которые приезжают в Питер, считают его серым, но я сам так не считаю, — сказал он, всё ещё глядя на небо. — Он разный практически каждый день и никогда не повторяется. — Эмоции тоже имеют значение, — задумчиво проговорил Саша, а Даня вопросительно посмотрел на него. — Я имею в виду, что, когда ты переживаешь что-то или через что-то проходишь, краски вокруг тебя как будто меняются, а вместе с ними и все, что вокруг тебя. И в такие моменты город, в котором ты живёшь, будто выглядит иначе.       Данька сверлил взглядом свои кроссовки. В голове проносились воспоминания о тех событиях на мосту, о том практически роковом вечере. Слова Саши звучали просто, но что-то внутри Дани всколыхнулось: он подумал об изменяющихся красках для него самого, как раз после всего случившегося. — Как часто менялись твои краски? — спросил Данька, снова глядя на Сашу. — Я даже и не вспомню, — слуха Дани коснулся звук мягкого сашиного смеха. — Наверное, раз сто точно. — Прямо сто? — не поверил Данька. — И какие это были цвета, если не секрет?       Саша загадочно улыбнулся и посмотрел вперед. Они шли по мосту Ломоносова на улицу зодчего Росси. Впереди можно было видеть светло-жёлтое подсвеченное здание академии балета имени Вагановой. — Нежно-розовые, как небо на рассвете в июне, когда наступают белые ночи… — в голове Дани сразу же возникла картинка. — Потом, когда отца не стало, для меня перевернулось всё: я как будто видел всё серым вокруг, словно кто-то забрал у меня все краски… Когда я становился старше, цвета стали голубыми и синими, часто заменяли друг друга…       Саша замолчал, перешагивая через небольшую горку снега на улице. — А сейчас? — спросил Данька, затаив дыхание. — Иногда мне кажется, что я часто вижу фиолетовые цвета, — Саша пожал плечами и снова одарил Даню улыбкой. — А какие краски сейчас видишь ты?       Даня явно не ожидал такого вопроса. Такие обычные слова, но почему-то сейчас, вечером, гуляя по заснеженному Питеру рядом с человеком, в которого он, Даня, так внезапно влюбился, вопрос казался личным и даже интимным. Данька замялся, будто боясь раскрыть свой секрет. — Скорее всего, черные… — неуверенно начал он. — Да, я часто вижу черные цвета. И мои эмоции, наверное, тоже черные… еще я думаю, что это из-за зимы.       Саша молча кивнул, задумавшись, и уставился вперёд. Даня выжидающе глядел на него, но потом тоже повернул голову и обомлел. — Чёрный красиво сочетается с жёлтым, не находишь? — Саша указал рукой на площадь Островского, залитую жёлто-золотистыми огнями.       Из-за чёрных теней, здания словно светились, а вся атмосфера площади выглядела будто из сказки. В центре площади величественно возвышался памятник Екатерине Второй. Данька засиял, оглядываясь вокруг, словно впервые оказался здесь. Саша украдкой разглядывал его. Даня же тем временем завороженно рассматривал Александринский театр. — Вау! Это просто волшебно, — он крутил головой и вертелся, из-за чего капюшон, который был и так ему великоват, упал на плечи.       Саша мягко засмеялся, видя Даньку таким счастливым. В пару шагов он оказался совсем рядом с ним. Даня замер, застыл, словно прирос к земле, утонув в снежных сугробах. — Осторожнее, ты можешь простудиться, — сказал он полушёпотом.       Большая сашина ладонь потянулась вперёд, прямо к Данькиному лицу, и Даня почувствовал, как громко забилось его сердце. Саша же осторожно коснулся упавшего капюшона и потянул его обратно, снова надевая на голову Даньки. Тот забыл как дышать.       Они стояли друг напротив друга. Даня медленно тонул в серых глазах, а Саша в свою очередь не желал оторваться от глаз Дани. Момент затянулся, но никто не хотел его нарушать. — Ты замерз? — в тихом голосе Саши слышалось столько заботы, что Даня ощутил, как к глазам подступили слёзы. Пальцы Саши всё ещё сжимали капюшон, находясь прямо возле щёк, но не касались их. — Нет… Да… Нет, не замерз, нет, — пролепетал Даня, не отрывая взгляда от Саши. Он изо всех сил надеялся, что Саша не заметит его красных щек.       Как только Дане удалось хоть немного прийти в себя, он робко улыбнулся. — Пожалуйста, давай побудем здесь немного, я хочу сделать фото для референсов.       Он даже достал из кармана телефон, показывая его Саше. Тот согласился, и Даня живо разблокировал телефон замороженными пальцами. К величайшему сожалению телефон оповестил о низком проценте заряда батареи. Восторг и восхищение Даньки тут же сменились унынием и разочарованием, словно по сигналу. — У меня зарядка кончилась, фотки отменяются, — буркнул Данька, уныло пряча телефон в кармане. — Ну уж нет, — Саша поднял палец вверх. — Я не могу лишить художника вдохновения, особенно в такой вечер, — серьёзным тоном добавил он и даже нахмурил брови для убедительности. — Ты можешь сделать фото на мой, — он протянул Дане телефон.       Данька смутился, испуганно глядя на Сашу, но всё же робко протянул руку и взял телефон. От смущения и замешательства Даня начал вертеть смартфон в руках. — Ты сейчас серьезно? — он уставился на Сашу своими разноцветными глазами. Чисто машинально он прижал телефон к груди, как самое дорогое сокровище на свете. — Серьезнее некуда, — театрально строго сказал Саша, опуская руку на данькино плечо, — Идём, я покажу классный ракурс.       Дане нравилось, как Саша положил руки ему на плечи и немного развернул его в сторону, чтобы в объектив лучше попадал вид площади. Дане нравилось, как Саша водил рукой по воздуху и указывал ему, как лучше настроить телефон, чтобы свет от огней не закрыл контуры зданий. Он слушал глубокий голос, забываясь, чувствовал ненавязчивый запах любимого парфюма и даже позволил себе сделать несколько тихих вдохов, чтобы сохранить его в своих лёгких.       К удивлению Даньки, Саша оказался знатоком композиции. Хотя, он давно уже понял, что чувство стиля и чувство прекрасного были Саше далеко не чужды. В какой-то момент Саша взял свой телефон и сделал несколько снимков с более удачного ракурса, указывая на некоторые детали, которые лучше были видны с высоты его роста. Даня же навсегда запомнил мягкий профиль и немного сосредоточенный на городском пейзаже взгляд. Он принял для себя твёрдое решение по приезде домой зарисовать такого Сашу в виде эскиза.       К концу фотосессии Даня светился от счастья, отдавая не менее счастливому и довольному Саше телефон. — У тебя очень красивая улыбка, — вдруг сказал Саша и сделал жест рукой, показывая на свои щеки. Данька рассеянно приложил пальцы к своим. — Ямочки. Они очаровательны.       Даня обомлел и даже позабыл о своих замёрзших пальцах, чисто механически пытаясь их растереть. — Ты не против, если обратно мы поедем на такси? — Саша перевел взгляд на свой телефон, открывая приложение и набирая адрес Мытнинской. Даня лишь кивнул, буркнув рассеянное «нет», а сам зарылся носом в воротник теплой сашиной куртки.       Такси подъехало слишком быстро, несмотря на ночное время. Саша пропустил Даню вперёд, залезая следом и закрывая дверь. Тепло салона и запах новой кожи на сидениях убаюкивали, и Даня быстро разомлел. Он чувствовал, как веки тяжелели, так и норовя закрыться, но боролся со сном, почему-то думая, что заснуть сейчас было бы очень некрасиво. Саша тем временем смотрел в окно на ночной город, и Данька последовал его примеру, тоже косясь на ночной пейзаж, но со своей стороны.       Однако бороться со сном долго не получилось, и Даня всё же заклевал носом. Он не помнил, как задремал, не помнил, как уронил голову на сашино плечо. На одном затяжном повороте Даня сонно покачнулся, и рука Саши непроизвольно легла на его пояс, притягивая к себе и защищая от падения. Но Данька ничего не чувствовал. Он дремал, и ему снилось, как он раскрашивает крылья своих устремленных в серое небо ангелов в фиолетовые цвета.