Лунный свет в наших венах

      Всё это заходит слишком далеко.       Сколько лет он живёт вот так, один, в бессменном облике зверя, поглощённый незатухающей яростью? С момента смерти Авелины — его дорогой Авелины — сколько же прошло лет?..       Редких просветов ясности в мыслях на этот раз хватает, чтобы кое о чём подумать. Кое что вспомнить.       Что-то кроме Авелины и всех тех, кого он потерял.       На этот раз Грег думает о тех, кого он приобрёл. Об этих нежелательных новых жителях умирающего городишки. Нежелательных новых соперниках на охоте, посягателях на территорию, нарушителях спокойствия. Последние из них — Лу и Селена — неплохо здесь устроились. На его беду. Бар, который обосновала девчонка, заставляет воздух неприятно гудеть от скопищ разномастных фриков, а свет оттуда отвлекает, мешает любоваться луной и звёздами, которые так любила его жена.       Она бы не одобрила то, скольких обычных людей Грег успел обратить в вервольфов своим укусом за всё это время. Как и всю его многолетнюю ярость, которую он не смог проконтролировать, чтобы этого не допустить. Ина не упустила бы возможности вскипятить новую кровь своими дурацкими розыгрышами. А вот Мария наверняка была бы в восторге, глядя на то, как исполняется её отвратно-альтруистическая мечта.       Грег открывает пасть и выдыхает влажный воздух в ночную темноту. Больше никогда.       Очередное полнолуние пережито, и пустота после буйства даёт короткую передышку. Послевкусие крови в глотке растворяется с каждым новым вдохом свежего ночного воздуха, чувства и мысли медленно растекаются по местам, приобретая почти забытые человеческие очертания. Где-то вдалеке, за озером Лунвик, где Грег не бывал уже звёзды знают сколько, ему слышны звуки: различимые и знакомые лишь потому, что так ненавистны его ушам. Грег не может припомнить, чтобы в его молодости всюду разъезжало столько раздражающих, смердящих машин. И уж тем более он не помнит, чтобы они часто беспокоили его здесь, в Мунвуде, где он надеялся спрятаться от них навсегда. Если бы ему пришлось сравнивать, то нескончаемый шум когда-то активной лесопилки раздражал его куда меньше.       В своё время он прекрасно справился с этой проблемой. А вот теперешние завывания расплодившихся оборотней бесят не в шутку. Их будет не так просто разогнать, как лесорубов, и не так просто разобрать по частям и спрятать в подземельях, как пилы и краны. Было бы не так обидно, знай Грег, что это не он самолично приложил лапу и клык к созданию своей новой проблемы.       С этим пора что-то делать…       Звуки приобретают тревожный характер, когда над лесом проносится протяжный скрип, увенчавшийся лязгом столкновения, треском и людским криком. Наверняка теперь всему Мунвуду известно, что там, на шоссе у заправки, стряслось хоть что-то новенькое.       Грег принюхивается, щурится в сторону дороги, складывает волчьи уши на затылке. И, пока разум вновь не поглотила ярость, про себя повторяет новую клятву своей мёртвой жене.       Больше никогда.