Грифель в пепле

Будет ли существовать тьма, если я включу свет? Мне нужно быть храбрым, чтобы вернуться к себе. Мне нужно вспомнить себя ради нас с тобой.

      Пирамидоголовый тащил нож, от которого у меня в жилах застывала кровь, поэтому я старался не привлекать его внимание лишний раз. Несмотря на заверения Марко о том, что он друг, я чувствовал, что от него исходит мрачная, тяжёлая энергия. Мне лично удалось понаблюдать за тем, как он расправился с монстром, у которого изо рта торчало нечто, похожее на рог, как у нарвала. Оно протыкало им более слабых чудовищ с изогнутыми лапами, а затем добралось до парня в балахоне.       Мне даже не нужно было говорить вслух, чтобы Пирамидоголовый понял. Только я бросил взгляд на нарвала, как он медленно двинулся к нему. Камешки отскакивали от ног, когда он поднимал ступни. По спине будто разбрызгали краску, туловище покрывали шрамы и ожоги. Почти такие же, как и у Марко, только здесь всё не закончилось на половине тела. Шрамы виднелись на груди, широких запястьях, мускулистых плечах, которые выдержали не одну сотню атак. Наверное, они бы выдержали конец света, будь на то воля Марко.       Пирамидоголовый взмахнул ножом, и рог нарвала отлетел к машине. Чёрная жижа брызнула на меня, я вытерся рукавом и распахнул дверь. Внутри магазина пахло чем-то кислым, разложившимся. Я не рискнул переступать порог без проверки, поэтому ждал, когда Пирамидоголовый закончит убивать. Очередной взмах ножа, жижа, заменяющая нарвалу кровь. Под гладкой, блестящей от пота коже перекатывались мышцы. Пирамидоголовый схватил кривого, который побежал на меня, и быстрым движением отвернул голову. Одному из них всё же удалось прыгнуть на меня, но я успел притянуть стоящий неподалёку велосипед со сломанными спицами и, навалившись на кривого, всадил ему в грудь ржавое остриё. Поднявшись, я отдал его Пирамидоголовому. Тот стоял, будто задумался, что это ему такое подсунули.       — Не всё же только тебе нападать.       Видел ли он вообще хоть что-нибудь? Явно видел, иначе бы врезался в каждый дом или без конца падал.       — Ты меня слышишь?       Пускай это был и мой монстр тоже, я до сих пор не верил, что могу им руководить так же, как и Марко. Ну, или хотя бы приблизительно. Мы были как близкие друзья, которые по какой-то причине расстались в прошлом, а теперь не знали, как завязать диалог. Не о погоде же нам болтать или обсуждать, кто где работает. Я-то ладно, а вот Пирамидоголовый вряд ли был ценным сотрудником, без которого загнётся предприятие. Хотя в определённом смысле так оно и было.       — Возьми, вдруг оживёт? — продолжил я чуть более уверенно.       Пирамидоголовый протянул руку. Я отпрянул.       — Эй, ты чего?       Кривой, которого я проткнул, не шевелился, но мне не хотелось испытывать судьбу на прочность. Я мысленно подал сигнал об опасности. Пирамидоголовый словно опирался на ощущения и запахи, понимая таким образом, кто мертвец, а в ком ещё теплится жизнь, поэтому так и не сдвинулся с места. Он не переставал держать руку на весу.       — Надо взять?       «Да», — подсказало чутьё.       — Ты только не ломай её, ладно?       Я сделал шаг к нему и, задрав подбородок, чтобы глядеть туда, где, по идее, должны были быть глаза, положил здоровую ладонь на его пальцы. Он слегка сжал их.       — Не ломай, — снова попросил я. — А то пожалуюсь твоему хозяину, что ты меня обижаешь. Ах да, точно…       Он издал какой-то душераздирающий звук, и я очутился в воздухе. Дыхание перехватило, на мгновение показалось, что он подбросил меня вверх. Но это были лишь страх и недоверие, причём только с моей стороны. С ним всё было нормально, и он не планировал причинять мне вред.       Пирамидоголовый решил помочь. Я это понял, когда подо мной оказалось что-то жёсткое и липкое. Нет, не асфальт, залитый кровью, и даже не разбитое стекло.       Рука. Сильная, твёрдая рука. Пирамидоголовый усадил меня к себе на руку и понёс в магазин с высокими потолками. Теперь я видел гораздо больше, чем раньше.       — Спасибо, — ответил я, цепляясь за выступающую деталь на пирамиде. — Главное, чтобы я теперь не грохнулся.       Как по команде он наклонился вбок. Меня повело вправо, и я еле удержался за плечо, крепко сжав его всеми оставшимися пальцами. В районе локтя прокатилась дрожь. Мизинец и указательный хрустнули одновременно.       — Бля, переста…       Он резко выпрямился, когда я услышал внутри себя низкий голос: «Смешной».       — Ты что, прикалываешься надо мной?       Скорее всего, он не осознавал, что делает, но его это ужасно забавляло. Правда, перегибать палку он не собирался. Пирамидоголовый молча зашагал вглубь магазина, к самым дальним полкам. В полутьме отыскал окно и, ударив, впустил немного света. Я заметил несколько запечатанных коробок и попросил его передать их мне. Я снял скотч и достал стекляшки. Бутылки с острой приправой. Идеально подходит к жареному мясу.       — Нет, это нам не по карману, — пошутил я. — Давай-ка посмотрим, что здесь ещё есть.       Я разглядывал верхние полки, когда мне попалась на вид приличная банка с фасолью и сосисками. Не вздувшаяся, закрытая. В самый раз для того, чтобы подкрепиться. Одна, зато хоть что-то. Я схватил её и попросил повернуть в другой отдел. Полки, по большей части, пустовали, а от некоторых тянуло так ужасно, что я ни за что бы не предположил, кого там прирезали. Подобную вонь могли источать монстры, но уж никак не испортившиеся продукты.       Мы отправились в соседний маркет, когда услышали крик. Безумный, полный отчаяния и ярости. Пирамидоголовый, к моему удивлению, не пошёл смотреть, что там творится, а направился в холодный зал. Час, а то и больше мы искали что-нибудь съестное, пока снаружи снова не раздался крик.       — Он ещё жив, — проговорил я. — Пойдём.       Хотели уже было выбраться на улицу, но нам помешала вереница людей в костюмах. Фанатики. А они-то что здесь делали?       Пирамидоголовый опустил меня, и я сел на корточки. Несмотря на грязное стекло, я не был уверен, что меня нельзя разглядеть. Когда они отошли достаточно далеко, мы выскользнули из маркета и отправились следом. Вскоре дорога привела нас во двор, огороженный сеткой.       Мужик с тонкими конечностями, как у паука, вывел ползающее на четвереньках существо. Он держал это на своеобразном поводке, а когда оно не слушалось, бил электрошокером.       Лишь один-единственный здесь был без костюма, но в мешке. Вернее, одна-единственная. Видимо, это она кричала. Костлявая женщина в платье, которое едва прикрывало бёдра, тряслась, будто её тоже ударяли током, но не вырывалась. Вдруг с неё сняли мешок, и она бешено замотала седой головой. Да, уже не женщина. Старуха со страшным беззубым ртом и острым носом. Я отвернулся на секунду, крепче сжав банку с фасолью. Лишь бы не уронить, иначе рассекретят.       Пирамидоголовый выжидал, когда я попрошу его расправиться с толпой. Но я медлил. Что-то подсказывало, что помимо этих фанатиков, поблизости ходили остальные. Может, даже Райнер, которому пришла пиздец какая гениальная мысль использовать монстров в качестве оружия. Наших с Марко монстров, которых он так боялся и ненавидел.       Я разозлился, закусил губу до крови. Никто, блядь, никто не может использовать их! Тем более, чтобы убивать! Изнутри стал подниматься знакомый жар, но когда я вцепился за руку Пирамидоголового, появилась удивительная лёгкость. Пришло осознание собственной слабости. Ведь если рассуждать логически, я не умел контролировать монстров. Пока не умел. Сперва нужно было поговорить с Марко, а не кидаться в заведомо проигрышный бой.       Пирамидоголовый подошёл ещё ближе, накрыв меня тенью. Во тьме, оказывается, иногда бывает спокойнее, чем на свету. Когда мне совсем полегчало, я отпустил его и выглянул во двор. Женщина упала на колени, рыдая и молясь. И это были не те молитвы, что читали фанатики. Она просила Бога о помощи, пока существо, удерживаемое одним из членов культа, обнюхивало её голые ноги и с хлюпаньем облизывало лодыжки. Точно голодная собака. Ещё немного, и она вгрызётся в них, проткнув кожу острыми клыками.       Я сосредоточился на женщине, на её подбородке, овале лица. Где-то я её уже видел. На тонкой шее виднелись следы от удушья. Следы от удушья, тусклые глаза. Глаза, что ж это за глаза, которые не дают покоя? Они спокойные и тихие, раньше в них была любовь. В них раньше было столько всего, что не передать словами. Где-то она мне встречалась, в месте, где я часто бывал… место, где много красок, фигур, оттенков… тень и свет смешиваются… парты… здание, которое раньше было церковью…       Миссис Аккерман! Вот кем была эта женщина. Женщина из воспоминания, которая носила девочку.       Пазл складывался. Если всё именно так, как я понял, то Аккерман была биологической матерью Микасы. Эрен говорил, что её взяли из приюта. Значит, именно поэтому Микаса и Армин очутились в Сайлент Хилле? Потому что Микасу позвала мать, а у неё не получилось противостоять родной душе, которая ждала, что её спасут?       Существо таки укусило Аккерман, отчего та завалилась на спину. Скорее, от шока, нежели боли. Кровь выступила, но не сильно, и кто-то из фанатиков достал книжку, чтобы записать огрызком карандаша наблюдения.       Не трудно было догадаться, что будет дальше. Существо ползало вокруг Аккерман и кусало её, потихоньку выпивая кровь. Как только оно насытилось, то поменяло цвет шкуры с бледно-голубого на ярко-красный. В последний раз оно прижалось к Аккерман, но не рассчитало, что такое голодное, и его пришлось оттаскивать силой. Прежде чем клыки скрылись под толстой губой, оно выдрало кусок мяса с предплечья.       Аккерман завопила. Её ударили по голове и, натянув мешок, потащили со двора. Хозяин включил фонарик и вместе с существом скрылся в подвале.       На обратном пути мне удалось о многом подумать. В том числе, и о том, как вернуться в родной мир. Моя реальность была там, где Саша и Конни бегали по коридорам, будто ученики младшей школы, а мама с нетерпением ждала каждой нашей встречи. Мой мир не был идеальным. Люди в нём убивали друг друга, ненавидели, запрещали, презирали. В нём случались войны, болезни. Мой мир страдал до меня и будет страдать, когда меня не станет.       И всё же он был моим.       По утрам в моём мире всходило солнце, а ночью светила луна и мерцающие звёзды вдохновляли тех, кто шёл за мечтой, несмотря на боль и потери. Ветер пел в шуршащей листве, обдувал мокрые лбы спортсменов и всех людей, ведущий активный образ жизни. А ещё тех, кто спешил на работу, волновался перед первым свиданием или поел слишком горячий суп. В моём мире можно было пропустить стаканчик вина в приятной компании и спеть в караоке глупую, но забавную песню. Естественно, чтобы потом напевать её в течение нескольких дней, ведь она, чёрт возьми, такая приставучая! В моём мире можно было писать музыку и сочинять истории. Составлять корявые или красивые сообщения и делиться ими по почте. Смеяться в голос от дурацкой рекламы шампуня и плакать над фильмом, если собака в нём теряет хозяина. Беситься от того, что будильник верещит слишком рано в понедельник, но радоваться, когда он звонит в пятницу. Просыпаться ночью, чтобы приготовиться к вылету в другую страну, и засыпать под ток-шоу. Ползать по горам, ходить по паркам, летать над морями, бегать из одного конца комнаты в другой за кошкой, схватившей остатки подогретого ужина. Придумывать планы, строить, играть, баловаться, петь, танцевать, возводить и сжигать мосты, освобождая место для нового, действительно стоящего.       Мой мир не был идеальным, но я его любил. Любил ещё и потому что в нём родился Марко. Родились мы. Этого уже было вполне достаточно, чтобы его обожать.       Я любил мир даже за то, что отвергал.       И неужели я бы не помог ему, не защитил? Не защитил от тех, кто намеревался его уничтожить?       Я чувствовал, что близится нечто, от чего я не смогу убежать. Но теперь у меня не было панического страха, что что-то пойдёт не так.       Пора стать тем, кем я всегда был, но забыл.       Пора стать Солнцем.