Грифель в пепле

В твоей ностальгии слишком много грусти. Может, когда-нибудь мне удастся подарить тебе радостные воспоминания?

      Плавные линии Луны обнимали Солнце, словно убаюкивая. Я наносил нежно-голубой цвет на длинное одеяние юноши, сотканного из холодного света и точек белых звёзд. Звёзды были повсюду, на его обнажённых плечах, руках, губах. Они застревали в тёмно-синих волосах, мерцали на полных щеках и серёжках в мочках ушей. Звёздам над чёлкой я придал форму и сплёл их вместе, чтобы получилась аккуратная корона, а на шею Солнца добавил ожерелье.       Райнер был мной доволен, потому что я редко отрывался от работы, и каждый раз, появляясь в зале, комментировал очередную деталь.       — Ну, это уже совсем серьёзно. Очень хорошо, — говорил он, проходя за стремянкой.       А меня так и подмывало кинуть в него банкой потяжелее. Мы больше не обсуждали выстрел, зато я слышал, как это обсуждали другие. Я почти не спал, а когда оказывался в комнате, то с подозрением поглядывал на дверь. Вдруг они ворвутся и отрубят мне ноги? Иногда я был настолько сонным, что вырубался прямо на пороге. Однажды Бертольду даже пришлось перенести меня на матрац, после чего все согласились, что мне нужно чуть больше личного времени.       Я выбирался из комнаты, чтобы продолжить картину, сходить в туалет, поесть или погулять по школе. Когда мне не хватало красок, я просил Райнера снарядить группу, и люди прочёсывали каждый уголок города в поисках чертовски редкого индиго.       Когда людей становилось меньше, я мог дышать полной грудью и заглядывать в переустроенные классы. Я выяснил, что в школе было не меньше двадцати комнат, заселённых фанатиками. Часть из них, что отвечала за припасы, расположилась прямо на кухне. Женщины спали рядом с запылёнными столешницами и посудомойкой, которая не работала, наверное, лет двадцать. В шкафчиках вместо тарелок и кружек лежала сменная одежда, там же валялись остатки чьего-то обеда. Я убедился, что они спрятали почти все ножи, когда проверил ящики.       Единственным местом, которое здесь надёжно охраняли, была спальня Райнера. Если Бертольд и Энни жили вместе, то лидеру культа выделили отдельную комнату. За ней постоянно следил крупный парень с родинкой под носом. Сколько бы я не проходил мимо, он стоял у разбитых картин и пялился на почерневшую ручку. Как-то раз я даже обратился к нему, но он промолчал и, широко улыбнувшись, ткнул пальцем в стену. Из-под штукатурки торчало нечто тёмное и мохнатое. Будто кошка или собака, которую замуровали в стену. После такого мне расхотелось с ним говорить, как и появляться в поле его зрения.       Иногда я поднимался на самый верх и общался с Марко. Из окон открывался вид на пепельные дома и магазины, брошенные велосипеды со сдутыми колёсами и колючки на заднем дворе. Я рассказывал, как выглядела пришкольная территория, а Марко описывал, какой она была в прошлом. Вот тут, например, росли подсолнухи, и дети рисовали их, сидя на траве, а чуть левее от качелей с навесом тянулся яркий забор. Мама Марко постаралась. От прежнего забора с лодками и кораблями остались лишь обломки досок, с которых стёрлась краска.       — Если бы ты побывал здесь раньше, то увидел бы цветные камни. Это ученики разрисовали. Дорожка вела к фонтану с русалкой, которая выливала воду из кувшина. Мы иногда собирались и пили лимонад. Дети младше меня хотели уехать из города, чтобы рисовать. В Сайлент Хилле у них не было будущего, а когда открылась школа, они поняли, что могут добиться большего, чем их родители.       — А ты? Ты планировал уехать?       — Я хотел поступить в колледж, который находился на другом конце штата. Мне казалось, что там будет весело. А что? Новая атмосфера, новые люди.       — Думаю, ты бы легко влился в коллектив.       — Ох, сомневаюсь, — протянул он. — Я, конечно, общительный, но не настолько. Иногда приятнее быть наедине с собой, чем в компании. Как там фонтан? Его хотя бы не разобрали?       — Русалку сломали, теперь вместо неё кучка камней.       — Вот как, — ответил Марко, не скрывая сожаления.       — Да, и там яма, будто что-то копали. Может, искали проход в шахту?       — Уж не знаю, что они там искали, но дети бы расстроились. Среди членов культа есть дети?       — Подростки. Конечно, один из них меня бесит, но в целом они нормальные. Только родились в стрёмном городе.       — И не у тех людей, — согласился он.       Я спустился на второй этаж, когда меня окликнула девчонка. Подбирая полы длинной юбки, она неслась по коридору, и её кудри прилипали к лицу, словно листья к подошве. Наконец она добежала до меня и, положив локти на тумбу, закрывающую дыру в стене, слегка наклонилась.       — Эрен… он зовёт вас… Бертольд сказал…       — Погоди, не торопись. Отдышись для начала.       Судя по её волнению, случилось что-то из ряда вон выходящее.       Девчонка подняла голову так, что прядь из чёлки упала на нос. Она подула на неё, и прядь легла на щеку.       — Вы нужны Эрену.       — Что, прямо так и сказал?       — Ага, это касается его друзей. Бертольд будет сопровождать вас до пропасти, — произнесла она, в конце концов опёршись на тумбу грудью. — Они ждут вас на улице.       — Спасибо, что передала.       — Да-да, но больше не буду. И не просите! Пускай лучше кто-нибудь из старших передаёт, раз такой умный, — ответила девчонка, вытирая лоб.       Не удивлюсь, если до того, как её потревожили, она стирала или читала заумную книгу про Бога.       На крыльце я столкнулся с Бертольдом в защитном костюме. Как и раньше, Эрен отказался его надевать.       — Ну, что стряслось?       — Я нашёл Армина и Микасу. Мы попробуем их вытащить.       — Подожди, а когда это ты успел?       — Пока ты рисовал. Бертольд не даст соврать, правда? — спросил он, толкнув здоровяка в бок.       — Вы что, реально помогали ему? А Райнер в курсе?       — Мы не против, чтобы Эрен встретился с друзьями, — ушёл он от ответа.       Птица в клетке внимательно поглядывала то на грудь Бертольда, то мотала головой и смотрела на меня, будто хотела дать подсказку. Раскрыть слабые стороны одного из приближённых к лидеру культа, чтобы мне было легче общаться с ним в будущем. Может, и не только общаться. Если вдруг что, мне придётся бороться с целой толпой фанатиков. Без Эрена или с ним, но придётся. Я в этом не сомневался, как и в том, что скоро картина будет закончена.       По дороге к месту Эрен без конца твердил о том, что всегда подозревал, что в отеле обитают люди. По крайней мере, некоторые из них были даже живыми. Я был настроен скептически и не доверял его словам, хоть он и говорил, как ребёнок, искренне. Точнее, не доверял тому, что именно он утверждал. Эрен был уверен, что Армин и Микаса застряли в ванной номера из-за обрушившейся части потолка, которую не так-то просто было разобрать.       Внутри отеля царила та же разруха, что и в любом другом здании города. Полинявшие ковры, грязные, покрытые копотью стены, сломанная мебель и разбитые вазы. Флойд говорил, что именно здесь начался пожар. Люди выбегали в спешке, не замечая ни фарфоровых статуэток, ни неудачно вбитых гвоздей. Из разбросанных шкафов и полок в фойе торчали остатки книг, мятые, истоптанные листки когда-то глянцевых журналов. Осколки стекла, гранита, искусственные ракушки покрывал толстый слой пыли.       На втором этаже я наступил на оторванную руку от пластмассовой куклы.       — Это был отель для семей с детьми, — объяснил Бертольд. — Здесь останавливались и туристы. Мои друзья, например. Они проезжали не меньше трёхсот миль, чтобы попробовать картошку фри.       — Приезжали только из-за картошки? Кого-то они мне напоминают…       — Ну, не только из-за неё, — поспешил с ответом Бертольд. — Было много причин. Я.       — Да? И как они отреагировали, когда узнали, что вы вляпались в какую-то секту? — поинтересовался я.       — Пожелали мне счастья. Они были уверены, что я нахожусь среди своих.       — А это так? — спросил Эрен.       — Да. Мне весело с Райнером и Энни, она… впрочем, неважно. Вам тяжело воспринимать наши традиции и правила, но они необходимы. Эти правила защищают нас. Защищали раньше и будут защищать потом, когда мы выберемся.       — Флойд бы с вами поспорил.       Прибавивший шаг Бертольд резко остановился у окна и указал ладонью туда, где летали снежинки пепла.       — Что ты видишь? — устало спросил он.       Пропасть, о которой упоминал Марко. Город обрывался, впереди не было ни домов, ни дороги, ни машин. Серая пустота, которая вела в ад или просто в никуда. Может, в точно такой же Сайлент Хилл? Я почти что смирился с существованием монстров, но даже это было для меня слишком. Слишком дико, невыносимо пугающе. Каково жить, осознавая, что Сайлент Хилл стоит на крошечном клочке земли? Единственный город во всей альтернативной вселенной, пустой и холодной, как зима на далёкой от солнца планете.       — Говорите, правила защищают, — усмехнулся я. — Ну да, сожжение явно защитит от падения в пропасть.       — И не даст остальным отправиться за тем, кто может упасть.       — Как глубоко, — прокомментировал Эрен, — но и тупо.       — Вы сейчас смелые только потому, что здесь нет Райнера, — заметил Бертольд. — Я не буду обращать на это внимание. Неместные, что с вас взять! Но если бы вы пережили то же самое, что и мы, то поняли, что очищение — это вынужденная мера. Моей матери сломали шею у меня на глазах. Она уж точно не заслужила такого. Люди прыгали, мы кричали, умоляли, но они не переставали это делать, будто загипнотизированные. Флойд поступил неправильно, когда сбежал.       — Когда-нибудь вы придёте к мысли, что убивать — это не выход, — ответил я. — Но будет уже поздно.       — Пока мы вместе, это вряд ли. Бог поможет нам, — уверенно заявил Бертольд.       Увидев знакомое число, Эрен сказал:       — Это здесь. Микаса! Армин! Не бойтесь, я привёл подмогу!       Но они молчали. Из сто девятого номера не доносилось ни звука.       Эрен открыл незапертую дверь, и мы вошли в комнату. Из-под кровати, на которую упали доски, виднелись сорванные ногти. Кого-то придавило, когда он прятался от монстров.       Проход в ванную действительно был заблокирован, но судя по расположению обломков, кто-то пытался пролезть снизу, либо Эрен освободил пространство, чтобы делиться припасами. Полоска такая тонкая, что сгодилась бы разве что для передачи листа.       — Армин! Микаса! — позвал он их в который раз.       Ему ответили хриплым голосом:       — Ты цел?       — Ага, я в порядке! — оживился Эрен, разве что хвостом не замахал. Глядеть на это было забавно, но я втайне порадовался, что ему удалось найти друзей, ведь на его месте мог оказаться я. — Я привёл кое-кого, чтобы убрать завал. Вы там как?       — Нормально, только Микаса…       — Что с ней? — перебил Эрен. — Она ранена?       — Нет, но ей стало хуже. Она спит, у неё почти нет сил. Губы побледнели. Ей нужна вода, срочно, — сказал Армин.       — Когда она уснула?       — Не знаю, часа два назад.       — Надо откапывать.       — А справимся втроём? — спросил я. — Нам бы не помешала ещё пара рук.       — Энни не согласится, остальные тоже, — ответил Бертольд.       — Так заставь их! Всё равно хернёй занимаются. Пообещай, что если они помогут, Бог простит им все грехи.       — Увы, это не в моей власти.       — Блядь, — раздражённо бросил Эрен и, раздираемый сомнениями, обратился ко мне: — Ты останешься?       Одинокий, потерянный, он просил о помощи, причём напрямую. Кроме ощущения манящей власти, во мне возникло чувство жалости и сожаления. Конечно, он не был мне другом, но и врагом тоже не был. Никто, даже грёбаный гитарист, не заслуживает того, чтобы остаться в одиночестве.       — Ага, всё равно закончил картину на сегодня.       Слабо улыбнувшись, он спросил то же самое у Бертольда, и когда тот кивнул, в номере стало немного громче, потому что Армин закашлял.       — Поторопитесь, ладно? — спросил он. — Боюсь, Микаса так долго не протянет.       Мы приступили к работе, но как только я прикоснулся к куску дерева, птица ударилась в клетку. Она до боли громко закричала.       — Тьма? — удивился Эрен. — Почему так быстро?       — Не похоже, — ответил Бертольд.       Напряжение возросло, я убрал пальцы от деревяшки и бросил оценивающий взгляд на завал. Бертольд встряхнул клетку, но птицу это совсем не испугало. Она ткнулась в прут, затем высунула клюв, раскрыла его и зачирикала. То был звук, который я никогда ещё от неё не слышал. Чарующий, мелодичный, по-особенному летний. Он обволакивал меня, словно утренний туман, расплывающийся по лесу. Мне стало настолько приятно, что я протянул птице ладонь и сказал с мягкостью, которой сам удивился:       — Я тебя не обижу. В чём дело?       Бертольд попробовал убрать клетку за спину, но я настоял, чтобы он этого не делал.       — Выпусти.       — Она улетит.       — Нет, — пробормотал я, сев на колени.       — Он не выпустит, — ответил Эрен. — Ссыт.       — Ты не улетишь? — спросил я и приблизился к клетке.       От того, как я себя вёл, хотелось смеяться до слёз. Серьёзно? Снова разговоры с птицей, будто бы она меня понимала?..       Да к чёрту, она ведь реально понимала! Она высунулась настолько, насколько позволяли прутья, и клюв соприкоснулся с моим носом. Птица не била меня, не щипала, а спокойно ждала, как с ней поступят. Допустим, ей удалось привлечь наше внимание, но что дальше?       — Вы где? — крикнул Армин. — Почему остановились? Принесите воды!       — Мы сейчас продолжим! — пообещал Эрен.       — О чём ты хочешь предупредить? — спросил я.       Бертольд глубоко задышал и, сняв маску, проверил, нет ли где ещё дыр, кроме потолка. Тогда он всё-таки раскрыл клетку и чуть сжал птицу в руке. Она не шевелилась и молча следила за нервными движениями Эрена. Он хмуро отодвигал мусор, уже не прося нас о помощи.       — Если ты не будешь слушаться, — медленно произнёс Бертольд, — мы тебя накажем. Энни тебя накажет.       Я усмехнулся, представив наказанную птицу, а вместе с ней и Бертольда, вымаливающего прощение на коленях. Мягкий здоровяк и ледяная принцесса.       — Прекрати, — попросил я, когда Эрен ускорил темп. Он уже не разбирал, что отбрасывает в сторону и, царапая ладони до крови, постанывал от тяжести.       — Ещё чего!       — Подожди хотя бы минуту. За одну минуту ничего с ними не случится.       — Вы, может, и подождёте, — сказал Эрен, — а вот Микаса…       — Глядите! — Бертольд указал вверх, куда поднялась птица.       Она кружила над обломками, а иногда клевала камни, будто испытывала их на прочность. Наконец она отыскала узкое отверстие и вытащила оттуда непонятный кусок. Она крепко держала нечто бледное в клюве, быстро-быстро махая крыльями.       — Что это? Как думаете?       — Ткань? — предположил Эрен, устало плюхнувшись на зад, и вытянул ноги. К штанам и футболке прилипали бетонные крошки.       — Листок? — спросил Бертольд. — Там есть буквы.       — Где?       — Не вижу!       — Спускайся! — позвал я птицу.       Она медленно подлетела ко мне и, сев на запястье, положила что-то в раскрытую ладонь. Мне всё стало ясно. То, что мы ошибочно приняли за ткань и бумагу с надписями, было куском человеческой кожи с каплями засохшей крови. Я погладил птицу по перьям, и она резко взмыла в воздух. Затем, чтобы вытащить ещё один такой же холодный лоскут. Она доставала их отовсюду, из каждой крошечной щели, в которую не проникала даже пыль, а когда закончила, то смирно опустилась в клетку. Растерянный Бертольд закрыл дверцу и прислонился к стене.       Теперь идея со спасением казалась глупой, чересчур опрометчивой. Откуда были все эти обрывки кожи?       — Надо поговорить. Наедине.       — Если вы сбежите…       — Да, ты нас побьёшь, — перебил Эрен. — Или догонишь и отдашь на съедение своим дружкам. Останься тут, мы не сбежим.       Когда мы вышли в коридор, он спросил с деланным смешком:       — Что, хочешь меня подставить?       — Ага, блядь, и украсть. Слушай, когда ты был здесь в прошлый раз, вся эта фигня лежала на тех же местах? Доски, камни и прочее.       — Я хорошо запоминаю звуки, но не предметы. Как по мне, всё одинаковое.       — А ты видел Армина и Микасу? Что они говорили раньше? Ты им что-то приносил?       — Что ты имеешь в виду? — строго спросил он.       — Ты сам знаешь.       Увиденное натолкнуло меня на мысль, что в ванной комнате не было друзей Эрена. Может, там кто-то и находился, но точно не Армин и Микаса. Иначе зачем было птице нас останавливать? К тому же она вернулась в клетку, хотя могла с лёгкостью улететь.       — Они рассказали про аварию, про то, что побежали за каким-то человеком, а потом оказались в номере. И нет, я не приносил ни еду, ни лекарства. Не успел, потому что торопился в школу.       — Так тебя ничего не напрягает?       — Ты напрягаешь.       — Включи башку, — рассердился я. — Зачем Армин так часто просит, чтобы ты принёс воду? Каким образом ты её передашь? Быстрее очистить проход. Да и откуда здесь кожа? Видал, как её много? Чуть ли не под каждой деревяшкой спрятана. Как будто что-то прожевало человека и выплюнуло кожу, как кожуру!       — Ладно, я тебя понял, — сухо ответил Эрен.       Сведя брови к переносице, он сложил руки на груди.       — Да, и что же, умник?       — Ты свихнулся и теперь везде видишь знаки. Конечно, проще переложить ответственность на того, кто даже говорить не умеет! Это всего лишь птица, причём голодная птица, напуганная. Не спорю, она вытащила кожу, но не потому, что в этом есть какой-то тайный смысл. Она привыкла к тебе и таким образом решила показать свою привязанность. Если человек не ругает и не трясёт, почему бы не подарить ему что-нибудь? Кошки же, например, приносят мышей.       — Я не перекладываю ответственность на неё, а хочу помочь.       — Серьёзно? И это ты называешь помощью? — спросил он, скользнув в номер.       Эрен указал на заваленную дверь.       — Я не дам им умереть. Если не расчищу до тьмы, то приду снова. Один. Отдам воду, — отчеканил он и добавил громким тоном: — Держитесь, я скоро! Вы только дождитесь меня, хорошо? Армин, пожалуйста, позаботься о Микасе!       — Я стараюсь, но уже из последних сил, — сообщил он. — Принеси немного воды, чтобы нам полегчало. Мы… мы…       Птица с грохотом стала биться о дно клетки, и вдруг откуда-то из-под бетона и камня донёсся женский плач.       — Микаса? Микаса, что с тобой?       — Эрен, — произнёс ласковый голос, от которого у меня побежали мурашки.       — Что с тобой? Ответь мне! — попросил он умоляюще, сползая на колени.       Вмиг изменившийся Эрен прислонился лбом к бетону и заплакал. Теперь и Бертольд не понимал, что происходит. Он попробовал успокоить птицу, но та не унималась.       — Мне страшно, — сказала Микаса. — Тем людям можно доверять? Они не подведут?       — Ты привёл сильных людей? — вклинился в диалог Армин. — Почему они тебе не верят?       — Не знаю… не… не уходите.       — Мы останемся здесь и будем ждать тебя. Только тебя. Тебя одного, — ответила Микаса.       — Прогони их, они тебе не друзья. Мы твои друзья!       Я был вне себя от ярости, потому что существо всё сильнее и сильнее овладевало разумом Эрена. Бертольд кивнул мне, и мы вместе схватили его.       — Пустите меня! Нет! Я должен их отсюда забрать! — кричал он, дрыгая руками и ногами.       Он попал мне прямо в челюсть и, скривившись от боли, шумно всхлипнул. Бертольд уже хотел было пустить в ход дубинку, но я быстро прикрыл Эрена.       — Не бей его. Он не в себе.       От его истерики меня самого начало потряхивать не на шутку. Убрав дубинку, Бертольд потащил Эрена к выходу, но он отчаянно вцепился в ножку кровати.       Я обернулся на завал, когда изо всех щелей полезли длинные кривые пальцы, чёрные, будто уголь, который добывают шахтёры. Ногти скребли по дереву, отламывали от бетона куски поменьше. По камням стекала кровь вместе с чёрной жижей, и влажный шёпот резал по ушам, словно скальпель:       — Мы будем ждать вас! Ждать троих, как одного!       Чтобы Бертольду было легче держать Эрена, я забрал у него клетку. В школе птицу сразу же унесли. Эрену сделали укол, а меня оставили присмотреть за ним, чтобы он не поранился.