Чай и левитация

Дистанционные лекции по понедельникам звучат не так занудно и уныло, если что-нибудь включить на задний план. В таком случае они начинают приобретать даже немного лиричный характер, что в некоторых моментах чуть не доводило до смеха, а в других очень успокаивало. На ненавистной философии, в особенности. Чонин включает на фон лофи радио. Слайды в презентации преподавателя медленно, чуть заторможенно переключались. Голос все не стихал. Кто-то покинул встречу, кто-то выключил камеру. За окном заморосил дождь. Впереди ещё две пары. Чонин обещает себе, что на последних начнет что-то делать на завтра и прекратит бездельничать. Может на улице и был ни кем не любимый ноябрь, распространивший всеобщую апатию, потерю мотивации, промозглый ветер и внезапно упавшую в минус погоду — чувство вины за безделье никуда не ушло. В минус не упало и холодный ветер не сдул. К тому же, как Чонин недавно осознал, в последнее время ему кроме учёбы заняться нечем. Обновления во всех блогах, которые Чонину так нравилось читать и смотреть в прошлом году — копились, переваливаясь на экране трехзначным числом. Они бы точно покрылись толстым слоем пыли, если бы могли. Просто как будто бы в один момент все стало безразлично и серо. Чонина спасала лишь музыка. Она умела удивлять, она не способна надоесть, в отличие от этого ноября было яркой и изменчивой. Чонин дописывает утром, так похожую на позднюю ночь, конспект и садится в автобус, позже, чем обычно. В заметках помечая, что вечером надо будет съездить в библиотеку за учебниками.

***

У Хенджина было все плохо с ориентацией. И ладно если бы он только что переехал. Новый город — другое дело. Но нет. Он теряется в Сеуле, в котором живет на протяжении всей своей, пока 22-летней жизни. Ориентация в пространстве всегда его подводила, когда друзья выбирали очередное новое и непонятное место для встречи. Хван был готов подписать договор со вселенной, что просто не готов искать это здание вечность до потери пульса.. если бы не парень рядом. Он стоял у той же самой остановке и произвел на него какое-то особое впечатление. — Извините, а вы не подскажите этот автобус едет... — Ой, повторите пожалуйста. На Хенджина метнулся взгляд из кофейной гущи. Незнакомец снял наушники Маршалл, ободок которых так легко упал с розовых волос. Из наушников доносилась Кейт Буш. Кажется, Хенджин готов прямо здесь и сейчас отдать свое сердце незнакомцу. Безвозвратно и навсегда. Ну или пригласить это Очарование с прекрасным вкусом в музыке прогуляться под ещё пока что по-осеннему красивыми оранжевыми деревьями. — Вы что-то хотели? — улыбается незнакомец, склонив голову набок. Прохладный ветер все продолжал играть в его окрашенных волосах. Несколько прядок упали влево вместе с наклоном головы. — Да, ваш номер и дату следующей встречи ...этот автобус идёт до улицы Сокак? — А, да, но придется пройтись немного. Он немного дальше проезжает… Из наушников все еще доносилась Кейт Буш. Хенджин думает, что теперь это больше похоже на саундтрек, под который он теряет все свое самообладание. — Хорошо. Главное, что я не заблужусь и не уеду опять куда-нибудь в центр. Незнакомец смеётся, смотря себе под ноги, но наушники не натягивает. Хенджин продолжал рассматривать его профиль. Оказывается при улыбке у него появлялись ямочки. Хенджин тяал с каждой минутой все больше. — Вы же про 4419 спрашивали? — Да, — говорит Хенджин и рука незнакомца тянет куда-то на себя. Они оказываются в автобусе. — Извини, что я так резко.. просто в другом случае ты бы там так и остался. Хван, опомнившись, наконец приходит в себя. — А, да спасибо… Я подзавис немного, — произносит он и видит как тепло улыбается и кивает парень с розовыми волосами. В конце концов все это было выше его сил. — Я Хенджин. — Чонин. Автобус резко останавливается и Хенджин практически падает на Чонина, наступив к тому же на носок его кроссовки. — П-прости пожалуйста, — тараторит он, одновременно пребывая в поисках поручня. — По осторожнее, Хенджин, — беззлобно говорит он и надевает наушники. Пожалуй, Хенджин просто смешон. Смотреть влюблёнными глазами на незнакомца, положив голову на изгиб руки и продолжать ему улыбаться — просто до невообразимой степени смехотворно. Надеяться увидеть его снова и привести к друзьям — просто безумство. Но Хенджина это ни капли не останавливало, если честно. Закралась мысль о том как попросить у него номер телефона. И на сколько уместно это в принципе.

***

— Он слушал Кейт Буш… В заведении на фоне шумел фильтр аквариума. Свет от лампы падал на круглый стол таким же ровным кругом. — Ты смотрел на сегодня свой гороскоп, Хенджин? — поправив очки в форме прямоугольников, интересуется Джисон. — Возможна встреча с кем-то интересным, с кем-то кто может принести значимые изменения в вашу жизнь. Присмотритесь, — выделяя каждое слово проговаривает Хван. Конечно, он смотрел. — Ну тут без вариантов, — откидывается на спинку стула Джисон. — Хан, — в унисон говорят Феликс и Минхо. — А что? Есть возражения? — Неужели гороскопы заразны, — подперев щеку одной рукой, вздыхает Сынмин. Мало того что у него Джисон украл очки, так ещё и человека, верящего в гороскопы стало на одного больше. — Давайте устроим ему проверку? — предлагает Минхо, поочередно останавливая на каждом свой взгляд. — Давайте просто для начала на него посмотрим. — Не согласен, — встревает Сынмин. — С чем? — голоса троих одновременно восклицают. — Раз он понравился Хенджину мы не можем не взять его к себе. — Нужна проверка! — не унимался Минхо. — Да какая еще проверка?! — возмущается Хан и очки из коллекции Сынмина сползают на нос. Читальный зал погрузился в шумные переговоры и споры. Хенджин привык. Он терпеливо ждал окончательного решения, думая о том что написать Чонину и не показаться странным.

***

Свет из окна аудитории падал на тетрадь, делая и без того бледные записи из чернил заканчивающейся ручки, светлее. — ...следующее прилагательное — «яаамурлу», что означает дождливый. Ещё это может быть как имя «яаамур». Хах представляете кого-то зовут дождь, — улыбается преподаватель и снова разворачивается к маркерной доске. Чонин подумал о том что был бы не против, если бы его звали дождь. Но тут же на горизонте появляется кое-что поинтереснее — возможность пропустить английский. Студенты огромными толпами вваливаются в актовый зал. Когда перед началом остаются считанные секунды Чонин понимает, что сел не туда. Его факультет лингвистики сидит на противоположной стороне, а он, как оказалось, сидит с дизайнерами. Стало самую малость тревожно, но ровно до того момента пока его плеча осторожно не касаются. — Чонин? — Хенджин? Они садятся вместе на предпоследний ряд. — Как давно ты на втором курсе дизайнерского? — Да я перепутал, — сокрушенно откидывается на стену сзади Чонин. — Вообще, я лингвист. Хенджин смеётся. — Подумать только.. мы учимся в одном университете. — Да уж, а встретились в 30 километрах от него. Чонин кивает и после улыбается. С Хенджином, на удивление, было очень просто и приятно общаться. — Ты вчера удачно добрался? — Да, — кивает Хван. — Кстати, Чонин.. ты не занят сегодня вечером? В зале выключается свет. Под прожекторами остаётся лишь сцена. Какой-то преподаватель на заднем ряду на них шикает. Чонин с Хенджином съезжают со стульев вниз. Ян, пододвинувшись вперед, наклоняется к его уху и шепчет: — Нет, не занят. Хенджин сам себе кивает и надеется на то, что в полумраке его порозовевших щек не видно. Слишком уж близко был Чонин. — Тогда, не против сходить кое-куда? — А куда? Вопрос, хоть и вполне логичный, ставит в тупик. Никто кроме Минхо не знал. Сегодня была его очередь выбирать место их посиделок. — Прогуляться… Хочу познакомить тебя с.. кое-кем. В загадочности места ему не заменять. По крайней мере, сейчас. Чонин должен быть сумасшедшим чтобы согласиться на такое. — Ладно, — отвечает он так же шёпотом. — Считай, это как собрание книжного клуба, — старается убедить скорее себя Хенджин. Но Чонин, ни капли не смутившись, кивает и поудобнее располагается на стуле, задев случайно колено Хенджина своим. Мероприятие длилось долго и нудно. Чонин и представить себе не мог что бы он делал, если бы не встретил случайно Хенджина. Который за полтора часа успел потерять кольцо, из-за поиска которого потом они столкнулись лбами. Успел уронить пару раз телефон, рассказать какую-то забавную историю. К концу Чонин понял несколько вещей: Хан Джисон это один человек, суть истории до сих пор оставалась туманной и последнее — ему слишком нравилось ощущать присутствие Хенджина. Слушать его неторопливый голос, ловить каждую эмоцию, рассматривать родинку под правым глазом. Отчасти поэтому он и согласился на вечернюю прогулку под названием «кое-куда, кое с кем». Там будет Хенджин — остальное не так уж и важно.

***

За окном проносились деревья, которые потеряв всю листву, как в абстракции торчали в разные стороны. Несуразно и странно. Всю дорогу, чтобы Чонин имел примерное представление и не растерялся, Хенджин тезисно рассказывал про каждого из своей компании. И Чонин запомнил лишь, что Хан Джисон — очень шумный, но не такой громкий как Минхо, и ещё что он с большей долей вероятности первый заговорит с ним. Минхо — кошачьи глаза. Сынмин самый спокойный и немногословный. Феликс с веснушками. Все размыто, но Чонин уверен, что волнуется он по крайней мере не так сильно, как Хенджин. — Чонин, они, знаешь.. мы в принципе не совсем обычные. Я пойму, если тебе не захочется с ними в принципе больше видеться или тебе станет не комфортно. — Думаю, все не так плохо, как ты думаешь. Они же твои друзья как-никак. В помещении его встречает и долго не отпускает оценивающий взгляд Сынмина. Глаза как дольки лайма с желтыми вкраплениями метнулись в его сторону, выстроив в голове за мгновение характеристику. Стало не по себе. Шумное обсуждение прервалось как только они с Хенджином вошли внутрь. — Никакого алкоголя, игр по типу правда или действие и отсутсвие попсовой музыки, — из ниоткуда появляется Джисон, — как тебя такое, Фенек? — Мечта, — не в силах сдвинуться с места произносит Чонин. — Он принят! Хенджин, где ты таких находишь? — вешается на Хвана он. — Он милашка, — со спины обходит его Минхо, от чего у Чонина по спине пробегают мурашки. — А я вам говорил, — только и произносит Хенджин, сложив руки крест-накрест. Они сидели за столом в форме овала. Здание внутри было обставленно со всех сторон книгами. У каждого в кружке был чай, пар от которого струился к вытянутой круглой лампе. — У искусства не может быть цели, оно лишь может быть на что-то направлено, — говорит Феликс и поворачивается на Джисона, который сидел рядом с ним, готовый влиться в новую дискуссию. — Раз у искусства не было цели, почему люди творили? До нас дошли картины и гениальные тексты, но все это создавалось бесцельно? — Искусство ради искусства, — говорит сразу же после него Минхо. — Не задумываясь о том, что для кого-то это может быть или вдруг окажется полезным ты берёшь в руки кисть и палитру. — В текстах поэтах ты ведь не всегда приходишь к умозаключению. Многие тексты 90х годов это «бег мысли». Никто не пытается показать как правильно. Это рассуждения и философствования ради философствования, — продолжает мысль Сынмин. — Ты не обязан к чему-то приходить и в этом весь интерес. — Знаете, мне кажется мы все можем поймать себя на том, что иногда мы думаем, просто ради того чтобы подумать, — говорит следующий по кругу Хенджин. Чонин только кивает, крутясь на стуле. — Выходит, искусство направлено на нас самих, — поставив на стол кружку, заключает Феликс — тот кто эту тему и поднял. — Каким бы искусством человек не занимался он приближает себя к смерти, — задержав на каждом взгляд, проговаривает Джисон. — Очень пессимистическая точка зрения, — с противоположной стороны заявляет Хенджин и откидывается на спинку кресла. — Знал, что Хенджин так отреагирует, — с усмешкой в голосе произносит Минхо и отпивает чай. — Ну потому что это очень темно. Искусство не может рождаться из увядшего. — А как же искусство разложения, — возражает следующий Сынмин, но цепочку прерывает Джисон, чуть привстав с кресла: — Это потому что ты такой, Хенджин. Вы слышали как он описывает людей? А их глаза? — Хенджин приравнивает их к звёздам, — соглашается Феликс. — Да. И заправляет весь рассказ кучей эпитетов, — взгляд Джисона, как это обычно бывает, тёмный как беззвездная ночь, как айс американо без молока, на этот раз отражал кольца света от лампы. Тонкие ободки вокруг зрачка светились белым. — Ну так потому что я так вижу. Давайте закончим на этом, — хмурится Хенджин. — Ладно. Денди и эстеты. — Думаю это я, — мечтательно произносит Хан и отпивает из кружки чай. — Быть предельно бесполезным, подбирать тренч под цвета домов мимо которых ты пройдёшь, — перечисляет Минхо. — Это точно я. Вы знали как тяжело быть бесполезным? Все прыскают со смеху и вскоре обсуждение возобновляется, а Чонин задумывается над тем как приятна и удобна эта мысль — быть бесполезным. Взрослое поколение всегда твердит обратное — ты должен быть полезен обществу. Работать, учить других — всё на благо своему окружению. А быть бесполезным слишком маняще. Ты относишься ко всем одинаково, направляешь энергию лишь на одного себя. Не испытываешь эмоций, которых от тебя все ждут. Но одновременно с этим, кроме шуток, это правда сложно. — Эстеты, денди это арт объект. Совершенно нефункциональная красота, так же бесполезно как и искусство. — На самом деле, у меня всегда останавливается взгляд на красиво и как-то уникально одетых людях, — как мысли вслух произносит Хенджин. — Да, — кивает Чонин, найдя здесь что-то схожее со своими ощущениями, — я все время ловлю себя за рассматриванием каждой детали в чей-то одежде. — Вообще, на сегодняшний день, как мне кажется, многие любят наряжаться, — кивает Феликс. — Это как гедонизм. Ты сочетаешь цвета, что-то добавляешь, убираешь, смотришь в зеркало и тебе нравится. От отражения ты уже получаешь какое-то удовлетворение, — рассуждает Джисон. Ненадолго на стол овальной формы опускается тишина. Каждый пребывал в своих мыслях, Сынмин что-то писал в блокноте. — Кому ещё чаю? На улице обдает холодом, дорогу подсвечивали лишь фонари. Чонин зарывается с носом в шарф. — Ну что как ты? — спрашивает Хенджин, пока они стояли в ожидании автобуса. — Мм это довольно интересно. Но отчасти похоже на хаос. — Есть такое, — с усмешкой произносит Хенджин, — но все же с определённой концепцией. Ты не заметил? Чонин всерьёз так задумывается и после мотает головой из стороны в сторону. — Кто-то говорит определённую мысль, круг её развивает — все говорят друг за другом как и сидят. А потом как только тема себя исчерпывает, следующий человек предлагает свое видение на какое-то явление или направление. — О, сейчас когда ты это сказал, думаю все так и было. Ты всегда говорил после Сынмина, а Феликс выжидающе смотрел на Джисона. — Да. К этому просто надо привыкнуть.

***

Вторник может стать счастливым днем очень просто. Чонин это понял, когда у него отменили пары и когда он увидел пост о выставке огромного арт объекта в центре. И не просто какого-то там, а луны, которой он ждал с лета. Чонин сразу же скидывает новость в общий чат, вспомнив, что с компанией Хенджина они не виделись уже как второй день. И это было немного странно. Ровно на столько же сколько и однотипные сообщения, что поступали после его сообщения каждые пять минут: Сынмин не может из-за собрания книжного клуба, у Минхо завтра йога, у Феликса собрание ассоциации по борьбе с экологическими проблемами, у Джисона выдача сертификата по окончании курсов ораторского искусства. Чонин именно на этом предпочёл промолчать. В голове все не кончались вопросы, а на сообщении Хана просто раздался белый шум. Один Хенджин написал, что сможет. И Чонин ни капли не расстроился, но интересно было узнать цель этого заговора. — А разве они не придумывают? Чонин и Хенджин заходят в автобус и снова сталкиваются от резкого разворота трансорта. Но ограничившись неловками улыбками, продолжают разговор. — Не-ет, ты что. Чонин издаёт смешок, слишком уж категорично и серьезно ответил Хван. — Я серьёзно, Чонин.. и не думай говорить им этого. У них кроме этих трех дней правда есть свои какие-то дела. Наши посиделки всегда по средам, пятницам и субботам. — Негласное правило? — Типо того, — пожимает он плечами. — А у тебя какие дела обычно? — Ну я хотел записаться на расклад таро. Чонин теряет дар речи и несколько раз моргает. Таро? Какие все, однако, разносторонние. — И как только вы такие все вместе собрались. Хенджин пожимает плечами, привычно улыбаясь. Арт объект в виде луны выглядел прям так как и представлял его себе Чонин. Огромных размеров, со скалистыми обломками, следами от сильных столкновений. — Что-то есть в этом магическое, да? — склонив голову набок спрашивает Хенджин. — Да, завораживает. Они крутятся вокруг экспозиции, рассматривая детали. — Так реально. — А ты как будто видел в живую, — усмехнулся Чонин и достал телефон, осознав что так и не сфотографировал это произведение искусства. — Нет, но.. все равно выглядит очень хорошо. Вообще, если так подумать, никто не видит вещи одинаково. Наше субъективное восприятие решает всё… Под философствования Хенджина, Чонин меняет экран блокировки. Теперь от туда на него смотрели луна и задумчивый Хенджин. Прекрасное сочетание. Походив ещё вокруг выставки, они заметили голубя, который зацепившись за провод, чуть не упал прямиком в асфальт. — Боже, надеюсь с ним все в порядке. — Это я, когда увидел сообщения в чате. Хенджин, издав короткий смешок, разворачивается на Чонина. — Эти двое взбунтуют, если ты им расскажешь. «Как же так! Мы расстроили нашего младшенького?!» А успокоить их сможет только Феликс. — А как кстати? Помню уже слышал подобное. Хенджин пожимает плечами. — Ты не знаешь? — Ну.. Феликс типо водяной дракон. Феликс кто? Чонин сводит брови к переносице. Это шутка такая? Но все мысли быстро рассеиваются, когда Хенджин тянет его в закусочную с токпокки.

***

Среда, пятница, суббота. Чонин не помнит что именно, но мысленно, в ментальном календаре день помечен кружкой чая. В новой компании было комфортно. Каждый раз новые неизведанные места, но те же лица и голоса. У Чонина постепенно с каждой новой посиделкой выстраивалось представление о каждом из них. Джисон — десенная улыбка и заявленный шут. Любит айс американо без сахара, свои наушники и цитаты. Он один из самых шумных. Один из тех, кто любил прервать последовательность. Пару раз неумело пытался обнять. Ходил некоторое время в книжный клуб и встретил там Сынмина. Ким Сынмин. У него большая коллекция очков и он кажется самым разумным из всей это компании, но так только кажется. На самом же деле он отлично сюда вписывается. Недавно он осветлил передние пряди, но никто бурно на это не отреагировал. Чонину показалось это странным. Сынмину очень шло. Ли Минхо — фразы невпопад, пугающий взгляд. В громкости может посоревноваться только с Ханом и выиграть. Никто не помнит когда и при каких обстоятельствах он появился. Со временем Чонин лишь выяснил, что он души ни чает в своих котах и увлекается воздушной йогой. Их тандем с Джисоном, состоящий обычно из спора и криков мог успокоить только Феликс. Ли Феликс — стихия воды и гармония. Просто ангел и все его очень любят. Чонин заметил что к нему относятся все немного мягче. И в отличие от всех остальных он охотно рассказал о себе несколько вещей: он увлекается экологией, коллекционирует браслеты, которые как-то там его спасут. Все что-то обсуждали, привычно размахивая руками. Но Чонин был не в том настроении. Он пришёл сегодня ради чая, который каждые посиделки был другого вкуса. С мятой, с апельсином, улун, цветочный чай. Слишком вкусно и слишком располагает. Не выпуская кружку из рук, он откидывается на спинку кресла и, достигнув полного комфорта, сгибает ногу в колене, которая теперь касалась руки Хенджина. Но подумав, что теперь Хвану может стать неудобно, Чонин думал как незаметно поменять положение, пока Хенджин не положил ладонь на его колено. Он, размышляя о чем-то, оглаживал большим пальцем ткань джинсов, а у Чонина от такого простого жеста все внутри приятно сжалось. Даже если нога затечет, а это наступит совсем скоро, он вряд ли поменяет свое положение. Такое мягкое касание и чувство близости накрывают Чонина с головой. Хенджин слишком внимательный, слишком милый. Взгляд яркий, словно багряный закат готов прожечь в дыру в стене. Чонин бесконечно рад, что Минхо смотрел не на него, а на чайник, который неожиданно после этого за секунду вскипает. Чонин просит налить ему ещё одну кружку. После проведённых вечеров с друзьями Хенджина на душе всегда остаётся какая-то безмятежность, спокойствие. В моменты обсуждений Чонин иногда мог спокойно выдохнуть «о, я не один так думаю», или наоборот напрячься из-за не очень приятной и спорной темы, направлением или видением с которым он в корне не согласен. Отголоски прошлой жизни, той болезненной осени остались только в наушниках — утренней рутине. Чонин по пути к универу включает составленный вчера вечером плейлист. Песни абсолютно разных жанров менялись друг с другом, вызывая некоторый десонанс. Надо признать, плейлист не самый лучший, но сойдет для разнообразия. Тексты незнакомые и пока что непримечательные играют как шум, поддерживают атмосферу. Чонин входит на территорию универа, но заходить в стены душного здания с такими же преподавателями не хочется. На улице прохладный и слабый ветер, лучи солнца совсем не чувствуются, но одно их присутствие внушает тепло. Не холодно и не очень тепло. До начала пар Чонин решает остаться здесь, облакотившись об огорожение для цветов. Кто-то из одногрупников сидел на лавочке, кто-то так же как Чонин старался слиться с внутренней инфраструктурой. На другом конце кампуса он замечает знакомую макушку. Хенджин стоял к нему в профиль и разговаривал с кем-то, изредка поправляя волосы, так будто бы у него осталась привычка с некогда длинных. Он кивал, избегая зрительного контакта и ограничивался улыбкой. В песне наступает бридж, основная мелодия, координально изменившись, замедляется, а Хенджин оборачивается. В коротких светлых волосах играл ветер. И когда он наконец находит Чонина взглядом, его губы расплываются в улыбке. Он машет, а после невербально что-то пытается до него донести. Но Чонин никак не реагирует. Он продолжал смотреть будто бы это был фильм с красивыми вставками под музыку и отлично подобранным актерским составом. Музыка льётся ненавязчиво и легко под такие же телодвижения. Хенджин, оставив свои тщетные попытки общения жестами и что-то явно осознав, направляется в его сторону. Бридж в песне и мелодия необъяснимо и очень подходила Хенджину. Ветер поддевает его пальто, а улыбка, уже больше похожая на ухмылку все не сходила с лица. Чонин добавляет песню в основной плейлист и снимает наушники. — Привет, Чонин, — останавливается он напротив. — Привет. Ты что-то хотел? — Я спрашивал завтракал ли ты. — А, нет. Не могу утром сразу начать что-то есть. — Тогда встретимся в столовой позже? — сделав шаг назад и поправив лямку рюкзака, спрашивает Хенджин. Чонин кивает и шагает ему навстречу, думая что ко входу они пойдут вместе. Но Хенджин, пристроившись со спины, цепляется за его плечи и подгоняет к дверям университета. Чонин смеётся, пытаясь сопротивляться, но ноги сами несут его в направлении, задаваемое Хваном. — Хенджи-ии-н мы врежемся, — через смех говорит Чонин и пытается остановится. Но Хенджин ослабляет хватку прям в дверях. Они идут вместе до гардероба, а Чонин всё посматривал на него боковым зрением. Какой-то Хенджин сегодня молчаливый и гиперактивный, думает он, стягивая с себя шарф. Пока все обсуждали какой перевод Шекспира лучше, Чонин пробегался снова и снова по глазам каждого из сидящих. Если долго на них смотреть, то сказать наверняка какого они цвета не получится. Чем больше смотришь, тем больше оттенков они приобретают, тем больше нереальными и фантастическими они кажутся. С каким-то отливом, с отражением, не соответствующим реальности. Яркие, необычные и, должен он признать, красивые. Такие линзы на вряд ли где-то продают. Чонин из чистого интереса заглядывает каждому поочередно в глаза и, что несомненно радовало, никто на него внимания не обращал. Бурное обсуждение продолжалось, до Чонина доносились заумные и непонятные термины, которые даже при отсутствии большого желания хочется переспросить. Чонин может посмотреть каждому в глаза и никто внимания не обратит… кроме Хенджина. Он же мгновенно отвисает, направив свой взгляд на него. Либо у него слишком хорошо развита интуиция, либо он как и Чонин не был вовлечен в спор. Хенджин улыбается и кивает в его сторону. Чонин машет головой, как бы говоря «нет, ничего». Хван делает озадаченное лицо, но глаз не сводит. Чонин может разглядеть лишь серые глаза с обычным черным зрачком. Он подпирает рукой щеку и морщит нос. Хенджин повторяет за ним и Чонину стоит огромных усилий не засмеяться. Кажется, они нашли себе занятие поинтереснее. Чонин строил гримасы, меняя иногда свое сидячее положение. Хенджин его передразнивал, чем вызывал на лице младшего улыбку. Друг от друга пришлось отвиснуть только после того как они услышали звон пустых кружек и скрежет стульев об пол. — Чонин-а, а кого из хёнов ты любишь больше всего? — с курткой в руках и под заинтересованные взгляды спрашивает Джисон. — Хенджина, — говорит он и, будто подтверждая свои слова, обнимает за талию рядом стоявшего Хвана. — Ну конечно, я так и знал, — усмехнулся Сынмин. — Что? Почему не я. — Не будь таким самонадееным, Джисон, — с каплей злорадства говорит Феликс. — Хенджин его любимый старший — это очевидно, — констатирует Минхо, заматывая вокруг шеи шарф. Хенджин обнимал за плечи, чуть покачиваясь. Голова Чонина покоилась на его груди, так что он мог слышать и чувствовать как старший тихо посмеивался от негодования вокруг. Чонин трется носом о его вязанный свитер. Переполняли чувства. Почему-то в этих объятиях было очень тепло и уютно. В них сконцентрировался весь мир Чонина и очень внушительная составляющая его ментального состояния. Чонин ни за что бы в жизни их не расцеплял, будь его воля. Он обнимает ещё крепче, невольно улыбаясь. Какой то Хенджин был по волшебному мягкий. То ли из-за свитера, то ли просто потому что был Хенджином. С ветром в голове, растерянный, милый и комфортный. И глаза у него от всех отличались. Улицу освещали лишь фонари. Казалось они шли на остановку в очень поздний час, но даже восьми не было. Просто осень. По туннелю эхом отдавался их спокойный и непримечательный разговор о планах на завтра и о том как скоро в вузе будет какой-нибудь мероприятие в актовом зале. Чонин так погрузился в свои мысли, что и не заметил с каким пронзительным эхом раздался шум мотора от мотоцикла. Хенджин потянул за плечи в сторону бетонной стены. Мотоциклист мимолетно пронёсся мимо них, оставив после себя участившееся сердцебиение у Чонина. — Фуух, я так испугался, — на выдохе говорит он и берет, соскользившие с его плеч холодные, как и всегда, ладони Хенджина в свои. — Так непривычно.. обычно я внимательнее тебя. — А вот, — приподнимает он самодовольно уголки губ и склоняет голову набок, так что волосы касались бетонной стены, — должен же и я тебя хоть раз спасти. Чонин кивает, прикладывая тщетные попытки согреть его руки. Если бы только Хенджин знал, что спас его намного раньше. Ещё тогда на автобусной остановке. Спас от нудной рутины, от удручающей действительности и серого ноября. Чонин делает шаг вперёд и обхватывает его ладонями свои щеки. Холод пробежался по телу, сопровождаясь мурашками. Чонин до сих пор плавал в море из нежности под названием Хван Хенджин. И когда его накрывает новая волна в виде поцелуя в лоб все становится в этом холодном и тёмном вечере чуть светлее. — Нам надо поспешить, автобус ходит не всю ночь.

***

Чонину ведь ещё с детства мама говорила, что горло обычно болит из-за замерзших рук. Он это внезапно вспомнил, когда не обнаружил Хенджина на посиделках. — А где Хенджин? — А у него там луна не в той фазе, — отмахивается Хан. — Луна? — Даже не спрашивай, — вздыхает Сынмин. — Он верит в эти сказки, а ещё в гороскопы, — сообщает Феликс, поставив локти на стол. — Не говори ему, что ты водолей, кстати. Чонину иногда кажется, что у этой троицы один мозг на троих. Про Хенджина, конечно же, не терпелось узнать правду. Не то что бы Чонин обесценивал его веру в астрологию. Всем людям нужно во что-то верить. Это спасает, даёт надежду. Просто Чонину, как и всегда, кажется все это подозрительным. — Вернёмся к истокам. С чего начался экзистенциализм?! — вскакивает со стула Джисон. — Ну.. 19 век. Кризис ценностей, основные понимания людей пошатываются, — разъясняет спокойным тоном, на контрасте с ним Сынмин. — Всё перестают понимать для чего и зачем они что-то делают, — дополняет Минхо. — Все ориентиры пропадают из поля зрения людей. Мораль? Добро и зло? Люди потеряны… Чонин слушает Феликса вполуха, изредка кивая. — Мир бессмысленен, а люди находятся в его поиске. Что-то было не так. Нет, Чонину было комфортно в компании. Он видел, что его слушают и дополняют, уделяют внимание и вроде как принимают его, но все не так. Чонину не хватало чего-то или какого-то. Кого-то к кому он мог развернуться и они бы друг друга без слов поняли. «Мне лучше не встревать, да?» «Да, лучше не надо» или «Смелее, Чонин». Не хватало Хенджина и это очень сильно чувствовалось. Удивительно, но он уже заскучал. После общего прощания друг с другом, Чонин направляется к остановке. — Чонин.. на самом деле.. — говорит запыхавшимся голосом Минхо, — он.. приболел. — Да? — Ага. Но не серьёзно.. так, горло болит, — согнувшись пополам и оперевшись ладонями о колени говорит Минхо. — Так вот к чему я.. на самом деле.. ему будет приятно, если ты зайдёшь. — А ты уверен? Многие люди чувствуют недомогание во время болезни. — Чонин, — выпрямляется Минхо, — Хенджин и в повседневной-то жизни нуждается в заботе, поэтому когда он болеет, то она нужна ему ещё больше. Поезжай к нему. Чонин стоит еще немного, обдумывая слова Хо. Звучало довольно правдоподобно, да и Хенджина хотелось увидеть. А что я теряю? — Файтин, мой мальчик! — подпрыгивает Ли и машет, удаляющемуся Чонину. — И не забудь имя вашего свахи. Чонин, на ходу обернувшись, машет ему в ответ и прыгает в автобус. Пока за окном проносились ночные фонари и разноцветные вывески, он осознал, что для таких моментов вряд ли найдётся подходящая песня. Чонин нажимает на звонок и через пару минут на пороге квартиры показывается Хенджин. В большом свитере и с уставшими глазами. — Чонин? — Я лекарства принёс, — протягивает целофановый пакетик Чонин и его утягивают за собой. — Тебе надо больше пить. Когда горло болит помогает теплая вода с лимоном или чай, — заходит в гостиную с большой кружкой чая Чонин и садится на диван. Хенджин отвиснув, от телевизора, берет в руки кружку и немного отпивает. — Спасибо, Чонин, — говорит в обнимку с кружкой Хенджин и вновь ложится на спинку дивана. Чонин кивает и накрывает его пледом. Блики от крутящихся по телевизору клипов бегали по комнате, освещали лица. Где-то в углу стоял торшер, задачей которого было подсвечивать проход на кухню. Чонин, пододвинувшись вперёд, убирает со лба волосы и касается губами. — Температуры нет. — Температура при больном горле бывает только у детей, — с усмешкой в голосе проговаривает Хенджин и, оставив на столе пустую кружку, льнет к его плечу. Чонин перебирает на его затылке волосы и спускается по спине. Плед накрывал теперь их обоих. — Феликс и Джисон сказали, что тебя нет из-за фазы луны там какой-то. — Серьёзно? — смеётся Хван, прижимаясь еще ближе, и касается носом его шеи. — Вообще, я говорил им про ретроградный меркурий. А ну да, — думает Чонин, — суть в корне поменялась. Посмотрев всю подборку старых песен и клипов, они сменили сидячее положение на лежачее. Клипы 2000х теперь не были центром их внимания. Ведь никто из них экрана не видел. Чонин водил по спине Хенджина, пока тот забросив на него ногу, водил подушечками пальцев по его щеке. И изредка приближаясь, оставлял невесомые касания по всему лицу. Чонин зажмуривал глаза каждый раз от того, как до дрожи приятно это ощущалось. — Я тебя заражу. — Пускай. Если благодаря этому они смогут полежать на этом диване чуть больше, если этот вечер станет бесконечным, то Чонин не против. По комнате проносится знакомая мелодия. Чонин не помнил точно откуда она, но он точно слышал её раньше. — Кейт Буш, — проговаривает Хенджин, будто прочитав его мысли. — Эта песня такая атмосферная.. меня зацепила её аранжировка. Разве в 80х возможно было сделать такую? — Наверное, — пожимает плечами Хенджин, слегка улыбнувшись и потрепав розовые волосы. Они подпевают песне на припеве и поднимаются с дивана. Чонин — чтобы навести чай, Хенджин — продолжить свой неожиданный концерт. Ян выглядывал из-за проёма, не в силах оторваться от плавных движений. Атмосфера дома добавляла Хенджину ещё больше уюта. Хван, развернувшись на пятках, подходит к нему и тянет за собой, переплетая их пальцы между собой. Чонин впервые чувствует подобное. Какой-то постоянный наплыв нежности. Его не покидал чувство того, что он хочет побыть рядом с ним намного больше одного вечера три раза в неделю. Хенджин обнимал за плечи. Чонин уткнувшись ему куда-то в воротник свитера, обвивает руками талию. Песня давно переключилась. Они стоят так ещё некоторое время, пока Хенджин не целует его в щеку. Чонин, немного отстранившись, поднимает взгляд на серые глаза, цвет которых стал насыщеннее. — Позволь мне украсть этот миг у тебя, — взгляд Чонина бегал с серых глаз на губы, что расплылись в мягкой улыбке и обратно. Получив согласие, он поддаётся вперёд, накрывая губы Хвана своими. Сердцебиение усилилось как никогда прежде, жар, сопровождаясь мурашками, пробежал по щекам. Он чувствовал ладонь Хенджина на своей щеке, как он водил по скуле и очерчивал линию челюсти, и как другая рука скользила по плечу. Хенджин заполнил собой все пространство, весь рассудок Чонина и все что от него осталось. Заполнил собой ноябрь. Чонин отрывается от таких манящих, наивно-припухлых губ и открывает глаза. Но боковым зрением чувствуя что-то не то приходит в себя чуть раньше, чем планировал. За спиной у Хенджина всё летало. Тумбочка и все её содержимое парило в воздухе. Чай, волнуясь, поднялся в воздух, а рядом с ним крутилась пустая кружка. Чонин судорожно оборачивается по сторонам. Торшер взлетел к потолку, ноутбук и стакан воды как и все остальное в комнате на время забыли о существовании земного притяжения. — Хенджин, а почему... — Тш-тш, — успокаивающе начал водить ладонью по его спине Хенджин. — Я же говорил, что мы не совсем обычные. Радужка его глаз окрасилась в фиолетовый, а в зрачках поселились полумесяцы.