У всех своё место.

- Блять, папа. - Максим! Подросток разворачивается спиной к родителю, не в силах совладать с бурлящей агрессией. - Это идиотизм! – Анисимов трясет руками перед собой, крича, будто пытаясь сотрясти бетонные стены. - Ты перешел грань! – мужчина, среди волос которого уже проглядывалась седина, в чем он уверен – заслуга сына, вторил подростку. – У тебя теперь последний шанс. - Я что в игре, последние шансы получать? Где мама? Пацан оглянулся, игнорируя всё повторяющего одно и то же отца. Он с силой нахмурился, обошел мужчину спиной, по-детски игнорируя, и метнулся в другие комнаты. Максим открывал каждую дверь, зовя мать, но все отозвались пустотой. - Эй! – отец схватил его за тощее подростковое плечо, разворачивая к себе. – Я с ней всё обсудил. Она согласна со мной. – парень пробурил злым взглядом взрослого. - Это. Не. Честно. – бубнил ребенок. - Так. – Мужчина повел сына за предплечье в комнату. – Давай поговорим по-взрослому. Пацан громко цокнул. Выдернул руку из отцовской хватки, но все же сел рядом с старшим Анисимовым. - Сын. – Папа пытался обратить внимание ребенка на себя. Тот всё-таки посмотрел на него, язвительно морщась. – Ты понимаешь, что твоё поведение стало ужасным? - Па, мне семнадцать лет, какого черта? - Ты даже ругаться при родителях стал. Пропадаешь неизвестно где. Тебе еще семнадцать. Я и мама должны сделать так, чтоб в восемнадцать ты был более-менее похож на человека. - Что ты такое говоришь? – сильнее скорчился пацан. - Я говорю, что… - Отец уперся в глаза сына. Там его встретил взгляд полный агрессии, злости и непонимания за что с ним так поступают. – Я тебя не в армию отправляю, а в обычную школу. Там учатся обычные дети. Я хочу, чтобы бы знал, как учились я и твоя мама. - Ты говорил, что вы должны воспитывать меня. Так где она? – вспыхнул ребенок. Максим вскочил, снова повышая голос. – где?! Я и тебя то вижу, когда обосрался. Не видно Максима – его и нет, не существует. Нет проблем – нет сына, получается? А накосячил, пожаловались, ой, бля, я же родитель? - Максим, сядь. – спокойно отвечал отец. – Твоя мама на работе, как и я обычно. Чтобы ты, между прочим, и ходил в частную школу, получал музыкальное образование, чтобы были репетиторы. - Мне ничего из этого не нужно. - Вот и походишь в районную школу. - Блять! Дело не в школе, почему ты не понимаешь? – Младший Анисимов, разозлившись в очередной раз, вышел из комнаты, хлопнув напоследок дверью. - Я знаю, что там твои друзья! Найдешь новых! – крикнул в закрытые двери отец. *** - Серый, там такое! – Дима шлепнулся рядом с задремавшим на парте Трущевым. - Че? – Парень дрогнул, не ожидая резкого голоса друга. Высветленные волосы стояли торчком, а щелки сонных глаз болели из-за появившегося света. – Что случилось? - Пацан новый, прикол? – Одноклассник ударил его острым локтем в бок. Дима широко улыбался, пребывая в энтузиазме. – У него карешка, прикол, и шмотки дорогие. - Прикол. – кивнул Серёжа, еще не до конца проснувшись. – Стой, что? Новый? Друг цыкнул, разводя руки в стороны. Только он открыл рот, чтобы рассказать подробнее, в кабинет зашел учитель. Женщина похлопала в ладоши, привлекая внимание. Подростки лежали на партах, кто-то, как Сережа до этого, спал, пацаны сзади открыли нараспашку окна и безмятежно курили. - Ребята, все на места. – попросил учитель. – Так! Дима, на место сейчас же. Белоусов сигарету в окно и на первую парту. Женя, вставай, дома полежишь. – будто приказы проговаривала педагог. Вид учителя выдавал многолетний опыт. В её одежде, прическе: всё говорило о том, как ей приелась работа. Та меловая пыль пятнами на правом плече, она ведь её замечала, но стереть не собиралась. Туфли, которые носила уже точно пару лет, разношенные, со стертой краской. Серое, безэмоциональное лицо. И не в чем её судить, самолично каждый день делает этот выбор. Быть учителем проблемных детей. Подростки нехотя сделали, как просил учитель. Совершенно не торопясь. Трущев, наблюдая всё с последней парты, потягивался из стороны в стороны, похрустывая затекшей спиной. Затем долго зевнул, не церемонясь, не закрывая рот, обнажив широкий ряд зубов. - Все на местах? – женщина оглянула класс, прищурилась, внутри сравнивая по памяти. – Хорошо. Отмечаемся. – Учитель отошла к старому изрисованному в белой замазке и маркерами деревянному столу, открыла серый, единственно чистый в этом помещении предмет. Весь класс, все его стены, потолок и пол, были готовы разрушится в данную секунду. Парень на ряду у стены, продолжал отколупывать слой желтой краски, что сыпалась на стертый и порванный в множестве местах линолеум. Потолок был покрыт спекшимися, коричневыми пузырями побелки с проблесками серых дыр, где она вовсе отсутствовала. К сидящим за кривыми партами, таким же, как помещение, детям ворвался скрип входной двери, на что Трущев поморщился, прокручивая взгляд к окну, а затем вошло нечто кардинально другое. - Твою мать. Максим, очевидно брезгуя, вошел в класс. Его лицо среди одной бесцветной массы светило обеспеченностью. Светлорозовая толстовка и волнистые длинные волосы, белые (будто только из магазина) кроссовки появились из-за стены. - Вот и Максим. Проходи на свободное место. Ребята, Максим теперь будет учиться с вами. - Да уж, к сожалению. – Анисимов жевал жвачку, иногда показывая её кончик сквозь зубы. Учитель будто и не услышала едкость ученика. Трущев в это время тер глаза, ожидая, когда уже назовут его фамилию и день будет прожит не зря. Он испытал настоящее удивление, а затем секундный ступор, когда Анисимов, лавируя между парт, пришвартовался рядом с Сережей. - Че пялишься, усач? –пробасил Максим, плюхая тетрадку из рюкзака на парту. - Съебался отсюда, пидорок. – ожил Трущев. - Ага, щас. – новенький уже расслабился, примостившись на руки, растекаясь по парте. Трущев встал. Он собирался начать выбивать из парня всю дурь. Совершив уже первые пол шага, направил весь порыв на Анисимова, которого казалось в душе не волновало, что происходит, когда его прервали. - Трущев! Сядь на место. – рычала женщина у школьной доски. Сережа повернул на нее голову буквально на пару секунд, внутренне отмахиваясь. Затем снова обратился к Максиму. Соседние парты уже заурчали, ожидая от одноклассника жатвы. - Трущев, это твой последний шанс! Ты знаешь! Дальше – к директору. Голубые глаза Максима буравили лицо Сережи. На заднем плане кричала учитель, всё повторяя про последний шанс. И в моменте, он увидел в его взгляде свой. Эту подростковую злость, тупую грусть, нежелание подниматься сейчас, отстаивать свою правоту. Психанув, он упал обратно на стул. - Пошел ты. – практически шепча, нагрубил сверху Сережа. Второй раз огромным удивлением стало, что Анисимов засмеялся. Гулко, но просто и ярко. - Откуда ты нахрен такой? – Трущев пригляделся к внешнему виду нового одноклассника. Следуя глазами по его чистой новенькой толстовке, главное выглаженной, чувствуя запах чего-то домашнего, исходящий от Максима, Сережа неосознанно опустил взгляд на свою старую мятую кофту, с растянутыми рукавами и протертыми локтями. Этот чувак точно не с района. - Не задумывайся об этом, милый. Второе желание уебать было намного сложнее подавить. *** Максим теперь оглядывался по сторонам постоянно. В этой школе всё было по-другому. В коридорах на переменах не разваливались кучами дети, не смеялись и ели перекусы, здесь было пусто, не прятались в туалетах, чтобы покурить, а делали это совершенно в открытую. Да, в углах стен зарывались компашками старшаки, только глядели в упор, пока ты шествуешь мимо них. Анисимов считал, что это дилеры или просто отъехавшие чуваки. Что интересно, он заметил: эти компании постоянно во всем черном и с повешенной на штанах банданой. Среди них были и девушки. Они часто сидели на коленях у парней на уроках, прикуривали с общей сигареты на всю компанию. В черном обличии ходил и Трущев. В этом была некая иерархия. За неделю Максим успел это понять. Верхушка состояла из его одноклассников: Сережи и другого парня, имя которого он не знал, пару ребят крутились около них, преимущественно с девушками, остальные были младше них и без бандан. Интересно у них инициация какая то есть? Трущев заставляет произносить их клятву и ночью приказывает убить собственную матушку, а после исполнивший приползает к нему на кровавых коленях и тот вручает заветную тряпку? Вот и сейчас он шел близко к стенке, пробираясь в туалет. Максим перестал брать с собой то, что могло иметь хоть какую-нибудь ценность. Во второй день у него украли после физры кроссовки с раздевалки (на которую ходят кстати 5 с половиной человека), он, конечно, поугарал с этого. Купить новые ему стоит буквально ничего. Был и еще один случай.. странный. Его прижала у кабинета биологии кучка в черном. Учителя будто притворились, что не видят, а «обычные» отошли в стороны. С него сняли отцовский подарок – часы. И в моменте, он был бы рад рыпануться, только чувство, что забить его у этой же стенки, всего лишь окрасив её в кровавый, и оставить - ничего не стоило этим ребятам. Часы были ему дороги и жопа подгорала, поэтому после, увидев Трущева, который не казался ему тогда шибко страшным, он, нахлобученный злостью, упал рядом и сразу кинул претензию. - А нормально, что твои эти бугаи с меня снимают что хотят? Сережа, смеясь над мемом в телефоне, по-доброму угарал, но поднял к нему взгляд. - Че? - Часы у меня снял чувак, в черном, - Максим дернул парня за куртку, - таком, под тобой же бегает. - А что тебе часы? Новые купишь. Ему их никто не даст, поэтому взял сам. – Одноклассник продолжил листать ленту в смартфоне с разбитым паутинкой экраном, улыбаясь. - Это подарок. Такое не купишь. – прогундел Анисимов, осунувшись. На что он вообще рассчитывал, говоря об этом Сереже? Трущев зыркнул на него, сощурив глаза. Если честно, Максим думал, что в первый же день его прижмут и убьют. Выходя из школы, он бежал как сволочь, озираясь по сторонам. Но никто его не тронул. Будто конфликт был забыт. Сережа кинул сотовую коробочку на стол, поднимаясь. Одноклассник отошел к своей компании, разложившейся на подоконнике и партах около. Нагнулся к одному из парней, уронив тяжело руку на спину. Тот кивнул и передал ему что-то. - Не носи их больше здесь. Мои то вернут, а другие… - Трущев сунул в теплые ладони Максима заветные часы. Анисимов посмотрел на них. Его родные, блестящие. Он крепко сжал пальцы, улыбаясь. Захотелось кинуться в радостях к Сереже. Трущев же взметнул брови вверх и тенью отразил тихую улыбку. - Подожди, а кто такие другие? – Уголки его губ упали. Часы были спрятаны от греха подальше в рюкзак. - А тебе надо много чего узнать, малой. И начался урок. Вспоминая это, Максим не был уверен в том, что люди Трущева трогать его не будут. Ведь, радуясь тогда возвращению часов, он видел перекошенные лица компании сзади, что смотрели со спины. Часы забрал у него именно Дима. Узнал он это имя позже. Дорога к туалетам заняла чуть больше минуты, глазами упершись в проваленный и треснувший кафель, Анисимов протирался боком о стены. Ссыкуном он не был, но безопасности какой-никакой хотелось. Распахнувшиеся двери к кабинкам открыли вид на что-то, где присутствовать ему точно нельзя. Всё помещение устлано в «черных» людях, Трущев сжимал горло обычного пацана, злобно сверля глазами. - Хорошо, блять. Отпусти. – хрипел парень. Он даже не защищался. Дребезжал пятками по полу, пытаясь встать повыше, взлететь, чтоб сделать глоток воздуха. Трущев повернулся к Анисимову. И его глаза в миг изменились. Одноклассник удивленно распахнул карие щелки, но в следующую секунду уже хмурился, пробегаясь языком по верхней губе. Он коротко кивнул мальцу рядом и тот двинулся к Максиму. Анисимов открыл рот, чтобы протестовать. Мозг пульнул адреналин в ноги. Только пацан пихнул его в грудь, отталкивая от двери и захлопнул деревянное сооружение. Грудь быстро вздымалась от прилива энергии. Тот парень был избит, лицо представлялось кровавым месивом. Что сделал подросток, из-за чего мог подвергнуться такому издевательству? Гребаный Трущев с его компанией. Ублюдки. С того момента Максим совсем перестал взаимодействовать с людьми в этой школе. Он не понимал: что может служить спусковым крючком? Родители, слушая его рассказы, считали половину выдумкой. Максим с поникшей головой уходил от них в свою комнату. Единственным прежним остались уроки фортепиано. Там он мог забыть о времени в этой школе и встречал друзей с прежней. Они тоже в половину не верили, считая, что он приукрашивает. Клавиши поддавались ему с магической легкостью. Он играл сколько себя помнит. Музыка жила в его душе. В планах на жизнь было поступить после школы в консерваторию, играть все оставшееся ему время. Только музыка понимала его, только музыку понимал он.

"На повтор" Этот день поставили на повтор В нашем городе кто не пойман - не вор Не пугайся, не выходи во двор Закрой окна, оставь на руке затвор Постой, некуда бежать Ты кто? Я тебе не враг Легко, голову сложив с плеч Тепло, там за волнами

А.М.

*** - Ты знаешь же Трущева? Сережу? – девочка младшего возраста с разбитой губой, но аккуратно заплетенной косичкой длиной по колено, лупила его своими огромными зелеными глазами. – В одном классе же? - А что такое? Боже, неужели он и эту малюську ударил. - Можешь ему передать? – Девчушка протянула ему в руки сникерс, на котором был наклеен стикер «Спасибо!» и браслет из разноцветных бусин, словно маленькие драгоценные камешки, но из пластика. – Я в класс зайти не могу и подойти просто так. Скажи, что я бы и обняла, если могла! Анисимов принял подарок и повертел, соображая. - Это точно Сереже Трущеву? – Он показал рукой около своего плеча, - вот такая коротышка, с усами. Девочка рассмеялась, пряча улыбку в ладонях. - Да. Он мне помог очень. Один парень решил, что омеги полностью принадлежат альфам. Мне было очень плохо, и Сережа его заставил передумать. Анисимов недоверчиво поджал губы. - Ты ему заплатила? - Нет, что ты. – Язычок звонка затрещал чересчур громко, как всегда, и она, показав пальцем за спину, безмолвно говоря, что пора бежать, растворилась в потоке детей. Трущев растекался на своём привычном стуле, мизинцем ковыряясь в белых зубах, когда Анисимов кинул перед ним подарок. Максим упал рядом и стал вытаскивать тетрадки. - Какого черта? - Тебе просили передать. – буркнул Анисимов. Сережа потянулся к вещам, покрутил в пальцах браслет. - С зелеными глазами? - Ага. – Анисимов внимательно следил, как Сережа расплывается в довольном ощущении, наклоняет голову ближе к изделию, осматривает бусины и надевает себе на запястье. В черном, как смоль, одеянии, с стоящими высветленными волосами и детским браслетом из бусинок, он теперь вызывал прилив милости. Несмотря на кровавые костяшки пальцев. Громко свистнув, Трущев отодрал бумажку от шоколада и кинул его в толпу к своим пацанам. Те благодарно заурчали и сникерс исчез, передаваемый по кругу. Максим перевел взгляд на одноклассников, что довольно жевали. Лица, наполненные радостью. Так мало им надо. - Если попросят еще что-то передавать, то отказывайся. – указал Сережа. Анисимов проигнорировал его. - Что за парень у нее был? Она сказала, что он плохо с ней поступал. - Тот из туалета, помнишь? – Зрачки снова были направлены на браслет, изучая каждую штучку по-отдельности. – Куда ты вломился, как черт. Ладно, может этот парень и был сволочью, но избивать так нельзя никого, еще и душить. Планка кармы Трущева в мыслях Максима слегка дрогнула наверх. Но только немного. - Что значит вломился? Тут и в туалеты заходить нельзя? - Она была закрыта, чувак. – Сережа откинулся на спинку стула, будто говоря очевидное. Но поймав непонимающее лицо, добавил, - Если дверь не распахнута, не заходи. Это у тубзиков с правой стороны, с левой вообще лучше не приближайся. Они Димины. В кабинет зашел учитель, начиная урок с порога. Никто внимания не обратил. - Я ему не нравлюсь? - Не очень. – тихо ответил Сережа. - А тебе значит больше? – Максим даже не понял, как рискнул продолжить, спросить через вуаль шутки. Хотелось бы знать в безопасности ли его задница относительно трущевской компании. - В каком это смысле? – Сережа в полуулыбке сверкнул глазами. Анисимовские голубые распахнулись, сконфуженно заглядывая в карие. - Я..В том… - кажется, в первые за жизнь, мямлил парень, - Я имел в виду… - Да я понял, - Трущев в слух расхохотался, закидывая голову назад, - Всё в порядке, не боись. Максим, расслабив очко, по-дружески пихнул Сережу в плечо, стараясь обратить внимание на учителя. *** - Анисимов, к доске, хватит уже с Трущевым болтать, как спелись быстро. - Трущев, не отвлекайся от урока! Хватит уже на Анисимова глазеть.