Второй сын Высокой Башни

      Янна положила голову на плечо Борроса-младшего и боялась повернуться. Сир Отто смотрел прямо на мейстера и его работу, не отрывая глаз. Леди Сара нервно ходила по комнате и говорила, в какой же кошмар они влезли. Старк не была нервной, но сейчас была на взводе.       Еле слышные всхлипы сливались с проникающим через распахнутое окно в комнату ветром.       — Он… заживёт? — Сара тихо и волнительно осмелилась нарушить устоявшуюся в комнате тишину.       — Всё, что мог, я сделал, леди Хайтауэр, — хрипло, но бодро ответил мейстер. Старик повернул свою голову к гостье замка. Его седая борода была меньше, чем у Гельдеуса, но на вид гораздо твёрже, острее и длиннее, чем у мейстера Хайгардена, — но глаз потерян, а на щеке останется шрам.       Сара всё равно ругнулась под себя, не забыв упомянуть Богов и пекло. Но и у юных Баратеонов, и у Хайтауэров словно камень с души упал. Жизни малыша Боремунда уже ничего не угрожало. А на ребёнка было больно взглянуть. Из-под целого глаза ранее текли слёзы. Сейчас они уже закончились, остался лишь мокрый след от ручья, текущий по щеке.       Они старались сделать всё, чтобы боль поскорее прошла. В зал, где прошёл злосчастный пир, они так и не зашли. Там до сих пор лежали тела убитых родных Борроса-младшего. Леди Кассандра со вскрытой глоткой, кровь из которой залила её угольно-чёрное с золотыми оттенками платье. Они были золотыми, пока не окрасились алым цветом крови леди Баратеон.       — Лорд Боррос извещён о произошедшем? — спросил Отто-младший.       — Я велел отправить письмо в столицу сегодня утром, — сдержанно ответил его внук-тёзка и теперь уже новый наследник.       Тяжело было в одночасье лишиться стольких родственников. Спасение сына — уже большая радость, а теперь ему придётся провожать убитых.       «Майлз, Гвейн, Баратеоны. Кто следующий?» — крутились тревожные мысли в голове внука десницы короля.       Сир Отто не склонен был списывать все на случайность. Он не позволял себе принимать подобные вещи легко. Два странных, вопиющих события подряд однозначно были связаны между собой, и этим вызывали у него тревогу. Слишком многое указывало на то, что эти события не просто случайны. Врагов у семей Таргариенов и Хайтауэров было немало, и все они таили в себе желание увидеть их падение. Зависть, жажда власти, месть — эти страсти плели паутину интриг и козней вокруг трона. Сир Отто знал это, этому его учили с самого его рождения. Он знал и помнил, что каждый шаг, каждое слово, каждый взгляд могли иметь далекоидущие последствия.       — Вам нужно вернуться в столицу, милорд, — продолжил Боррос-младший, у которого, похоже, в голове зародились какие-то мысли. — Предупредите Его величество, что армия Штормовых земель готова к бою, но ей нужно время, чтобы подойти. Мы отомстим за павших.       — Знать бы кому, — добавила Янна, впервые подавшая голос.       — Это и так понятно! — возразил ей супруг. — Чёрным — ублюдкам Рейниры и внутренним врагам в Штормовых землях.       В словах зятя, хоть и звучавших убедительно, не было ни единого доказательства. Ситуация напоминала запутанный клубок, где все были подозреваемыми, но ни один из них не был уличен в случившемся. Словно туман окутывал тайну, не давая разглядеть истину. Решительность Борроса, тем не менее, радовала сира Отто. Он видел в нем потенциал, видел, как наследник Баратеонов готов взять на себя ответственность за управление Штормовыми землями. Он учился, тренировался, был готов, Хайтауэр не сомневался в способностях молодого человека, но все же кое-что его пугало.       Неопытность Борроса.       Знаменосцы Штормовых земель — люди гордые и независимые. Коннингтоны, Сванны, Эстермонты, Тарты, Дондаррионы, Кароны и другие марочники всегда отличались упрямством и склонностью к самоутверждению. Они привыкли к тому, чтобы их слушали, и легко могли давить на молодого рыцаря и командира по своему статусу, но ещё не привыкшего к власти.       Как бы эта толпа сильных вассалов не раздавила Борроса в самом начале его фактического правления. Выдержит ли он их всех, особенно после такой трагедии, как смерть родителей? Сир Отто понимал, что Борросу нужно время, чтобы обрести уверенность, чтобы научиться управлять своими вассалами. Он должен был научиться держать их в узде, не давая им воспользоваться его неопытностью. Иначе его правление могло закончиться прежде, чем толком начаться.       Словно бы в ответ на все терзания и сомнения Хайтауэра, руку на плечо сира Борроса положил сир Орис Баратеон — ещё один младший брат лорда Борроса, выживший после потасовки. На пиру он отсутствовал ввиду плохого самочувствия, об этом сказал мейстер. Хотя по нему и не скажешь, что он испытывал какие-то проблемы со здоровьем: он был даже для своих лет широкоплечим, высоким, пусть и отличавшимся от старших братьев, которых Отто видел и знал, но уже седым и пожилым человеком. Десница уже тоже не был в полной мере здоров, но стойко всё переносил. Хайтауэру-младшему порой казалось, что он их всех ещё переживёт.       И пока что так и получалось.       Сир Орис приходился отцом сиру Корвену Баратеону, королевскому гвардейцу. Отто помнил, как кузен, принц Эймонд, открыл ему дорогу в Королевскую гвардию. Воспитавший такого честного рыцаря мужчина мог быть хорошей опорой для только становящегося на ноги наследника.       — Мы с леди Сарой останемся почтить память твоих родных, а затем поедем в Королевскую Гавань, — сдержанно ответил Отто, приветствуя сира Ориса.       Похороны прошли мирно. Лорды, прибывшие почтить память наследницы лорда Борроса, её мужа и его отца, почтительно и уважительно стояли, глядя на охладевшие тела. Подойти к разгорячённому Борросу они не решались, пусть на лицах некоторых действительно читалась скорбь. Они смотрели на церемонию с грустью в глазах, как и остальные гости, выражая уважение и скорбь перед ушедшими.       Воистину, семейное гнездо Баратеонов в один миг наполнилось тихим достоинством и загадочностью, отражающейся в таинстве и закрытости церемонии. Был выдержан общий тон церемонии: одежды на присутствующих были как можно темнее. Септон помолился за души усопших, его голос проник в самые души присутствующих, принося немного тепла и умиротворения среди горькой траурной обстановки. Где-то встревоженные, а где-то пустые и равнодушные выражения лиц и блестящие от слёз глаза отразили все настроения прибывших или оказавшихся волей случая в замке: от бесконечной скорби близких и союзников до уважения и желания поскорее закончить проводы.       Отто готовил лошадей и свиту к отъезду сразу после похорон в Штормовом Пределе, дабы покинуть замок и отправиться в столицу, как его просил зять. Он обещал помочь, но теперь это можно было сделать только не допуская подобных трагедий в будущем.       — Отец, — окликнула его всё ещё одетая в траурное дочь.       Янна впилась в него глазами, не моргая. Её взгляд был тяжёлым, пронзительным, словно стальной острый клинок. Лицо её было бледно, а губы плотно сжаты, придавая её и без того строгим чертам ещё большую строгость. Траурное платье, чёрное как смоль, подчёркивало бледность её кожи и некоторую печаль в её глазах. Каштановые волосы, аккуратно заплетённые в косу, были украшены скромной, но изысканной заколкой, символизирующей благородство дома Баратеонов. Но в этих деталях, в этом внешнем спокойствии Отто видел совсем другое.       В её зелёных глазах, обычно таких ярких и искрящихся жизнью, сейчас таилась тёмная буря. Он видел в них гнев, холодный и неумолимый, как ледяной ветер. Гнев, который она тщательно скрывала под маской скорби. Гнев, который, он боялся, мог в любой момент вырваться наружу, испепеляя всё на своём пути.       Но Отто знал, что за этой маской скрывается не только гнев. Он видел в её глазах хитрость, хладнокровную и расчетливую, как у охотницы, выслеживающей добычу. Он знал, что Янна жаждала победы, жаждала восстановить справедливость. Она была тихой бурей, и Отто понял, что она резко изменилась, что контролировать её гнев будет нелегко.       — Враги среди нас, — без уточнений добавила та мрачно. — Заберите Боремунда с собой.       И всё же волнение и страх также преследовали Янну. Хайтауэру было бы глупо спрашивать, о каких врагах идёт речь, после пережитого.       — Янна?       — Враги в Штормовых землях, — настойчиво повторила дочь. — Мне невероятно больно расставаться с сыном, не зная, когда я увижу его вновь, но это лучше, чем если он пострадает ещё раз. Ты сам видел, как мы оказались уязвимы.       — Королевская Гавань сейчас тоже уязвима. А там тебе и контрабанда, и грязь, и пыль, и слухи, и другие мерзости.       — Я и не говорила про столицу. Я родом из Хайгардена, и давно там не была. Привези туда моего сына. Так я буду уверена в его безопасности.       — А Боррос? — взгляд Хайтауэра уже выражал сомнение.       — Я обсуждала с ним это и настояла. Лорд Боррос не станет спорить с внуком.       Хайтауэр сжал кулаки, молясь, чтобы его опасения не подтвердились. Наверняка лорд Штормового Предела уже знает об убийстве дочери. И, потеряв её, лорд Боррос явно разбит горем, и Хайтауэру не хотелось причинять ему ещё больше боли, забирая правнука. Он предпочел бы остаться в стороне, чтобы не лезть со своими делами в его траур. Однако рыцарь не мог игнорировать просьбу своей дочери. Но и маршрут они с женой изменили. Дед просил его отправиться в Чаячий город, но теперь их дорога лежала в Хайгарден.

***

      Сара, закутанная в тёплые меха, сидела в карете, держа на руках маленького Боремунда. Путешествие было долгим, утомительным, и она большую часть времени проводила, глядя в окно, думая о том, что случилось — произошедшее в Штормовом Пределе не отпускало её. Отто, заботясь о них, периодически посещал их в карете, убеждаясь, что у них все в порядке. Но в их сердцах господствовал холодный страх, и они говорили мало, словно боясь нарушить хрупкое молчание, которое отделяло их от ужасающей реальности.       Боремунд, не понимая тяжести того, что произошло, играл с деревянными фигурками оленей, которые тот взял «в гости, в Хайгарден».       Ребёнку сказали, что он едет ненадолго погостить у родственников своей мамы. А так как их было много, то и поездка могла быть затянута, чего и хотела Янна. Проницательно.       Каждая фигурка была отдельной, уникальной, с разными размером, формой и деталями. Одна из них даже была украшена короной. Сара невольно вспомнила своего брата, лорда Кригана, который в детстве тоже был поклонником резных фигурок-игрушек, только у него были волки. Но и Боремунд, несмотря на то, что лишился глаза, оставался радостным и жизнерадостным ребёнком. Он не понимал, что с ним произошло, его душа ещё не была запятнана горькой правдой.       — Его нужно познакомить с Лейтоном, — считал Отто. — Они ровесники и кузены, поэтому быстро найдут себе общие занятия.       Сара не согласилась с ним.       — Боремунд лишился глаза, — шептала Старк. — Лейтон не будет знать, в чем дело, но его тут же это испугает и оттолкнёт. Травмируются оба!       Сара бросила на мужа взгляд, полный недоумения, обиды и осуждания. Ей казалось, что Отто не в полной мере понимал их тяжесть, что он не думал о чувствах маленьких внуков.       Подъезжавший к воротам кортеж четы уже поджидал сир Бриндон. Пожилой наследник десницы словно мальчишка побежал к ним, поправляя плащ, прикреплённый к кольчуге — отец Отто-младшего сменил повседневные одежды на походные и военные, а значит готовился выйти с прибывшим войском. А войско, судя по объезженным перед входом в замок лагерям, уже готовилось выходить.       — Боги милостивые, вы целы? — с волнением в голосе спросил мужчина.       Он взял спешившегося сына за плечи и осмотрел его шею. Он даже чуть надавил на них, проверяя болевой порог, но сир Отто даже не пикнул, пусть и ощущения были не самыми приятными.       — Мы с Сарой в порядке.       — Янна не пострадала? Леди Кассандра была далеко не самым приятным собеседником, но даже её мне жаль.       «Ты просто не был так близко с ней знаком», — оправдывал собственное отсутствие горечи по поводу конкретно её гибели Отто-младший. Возможно, он просто стал циником и мерзавцем, но ему было жаль только её сына, потерявшего так много родственников в один день.       И чуть не похоронившего собственного сына.       Под руку с бабушкой из кареты вышел их внук, раненое невинное дитя, тряся оленем в руке.       — Боги, — с ужасом протянул Бриндон, у которого сердце мгновенно облилось кровью при виде ребёнка, оставшегося в два года без глаза.       Великовозрастный наследник Простора подошёл к ребёнку и, попробовав натянуть добрую улыбку, взял того на руки. Немножко развеселив дитя, Бриндон сообщил Саре, что они с мужем могут пойти к себе в покои.       — Милорд, мы поедем дальше. Лорд-десница велел отправляться в Чаячий город. Но Янна просила забрать ребёнка, — прошептала она.       Из уст Бриндона послышалось небольшое шипение. Ему было не так легко снова возиться с детьми, но правоту Янны мужчина признал.       — Ну что, малыш, с какой целью ты приехал в родные края своей матери? — с весёлым нравом спросил у ребёнка рыцарь.       — К любимому прадедушке в гости, — подыграла ему Сара, намекая, что именно они сказали ребёнку и как объяснили его вынужденный отъезд из родного дома на определённое только Богами время.       — Тогда скажите Хамфри, чтобы был готов, — с ударением на это слово произнёс Бриндон, — встретиться с кузеном.       Ребёнок был доволен словами взрослых. И хвала Семерым, что он не понимает, что именно они хотели друг от друга. Бриндон, Отто и Сара сошлись на том, что они не должны придавать важности травме Боремунда, чтобы он не повторил путь Эймонда во всей его «красе».       — Харлен и Хамфри не дадут тебе тут заскучать.       — А ты, отец? — уже серьёзно и без всякой маскировки и игры слов вмешался Отто.       Бриндон рассмеялся и передал ребёнка леди Саре, игриво коснувшись носика Боремунда. Сара отправилась с ним до его покоев.       — Я отправлюсь с войском в Королевскую Гавань. Дата отбытия уже назначена, я должен прибыть вовремя.       — А кто будет править в Хайгардене, пока нас не будет?       — Это придётся делать Харлену, — развёл руками Бриндон.       Возражений у них обоих не было, так как другие варианты просто были невозможны. Лорд Флорент уходил на войну, оставив жену дома. Сын ушёл с отцом, а детям и мейстеру это не поручишь.       — Мне всё равно добираться до Чаячьего города, отец. Останься, я поведу войско.       — И прослыть трусом? Нет, спасибо!       — Нет, не трусом. Ты герой Танца Драконов, но он был двадцать лет назад, тебе уже слишком много лет, я — другое дело.       — Как ты везде успеешь? — в голосе Бриндона слышалось сомнение. — И войско, и встречи...       — Присоединюсь по пути. Раз войска стекаются в Королевскую Гавань, то в Белую Гавань, Риверран и Винтерфелл ехать мне нет смысла. Поговорю со всеми на месте.       — Хайтауэры должны быть представлены в войске, иначе наше руководство поставят под сомнение. Тиреллы за сотню с лишним лет не были приняты Простором, а если мы избежим нашего долга... — испугался Бриндон, воображая себе последствия.       — Именно поэтому у тебя есть я, Лионель, юный Ормунд. И Хайтауэры всегда были могущественными, даже не имея всего Простора. Теперь у нас в союзниках четыре Великих дома, наша кровь занимает Железный трон, а мы владеем Хайгарденом. Нас никто не посмеет попрекать открыто.       — В этом и суть! — Бриндон оттопырил палец и повторил: — Открыто! Но ты прав, я могу тебе передать командование.       Отто выдохнул. Теперь можно было твёрдо удостовериться, что Простор не будут раздирать смуты при твёрдой руке его отца, пока силы королевства будут в Эссосе на войне.       — Сколько мы шлём в столицу?       — Тридцать тысяч, — коротко отчитался Бриндон. — Пехота, лучники, кавалерия, рыцари, оруженосцы, опытные вояки, — добавил он. — Остальным домам, я знаю, приказано собрать примерно столько же, сколько дали мы. Мы также отправляем значительную часть провианта для всей армии в столицу. Десятая часть нашего скота отправлена как дополнительное питание в случае, если драконы пойдут в бой.       — Десятая часть и почти половина нашего войска, — обобщил Отто. — Если война затянется, мы разоримся.       — Десница не допустит этого, — а в своего отца Бриндон верил.       — Десница не всемогущ, отец. И похороны Майлза и Гвейна это подтвердили.       Дядюшек проводили ещё до прибытия Отто-младшего, и он узнал, что дедушка тоже был тут. И отец выполнял прямое указание Отто-старшего.       «Хорошо-хорошо, я обязательно скоро появлюсь в Хайгардене», — в его голове крепко отпечатались слова Гвейна. И он действительно вскоре появился в Хайгардене. Но в склепе.       — Отведи меня к ним, — попросил Отто-младший.       Бриндону Хайтауэру оставалось лишь кивнуть. И вместе они спустились в подземелье. Это были коридоры, в которых было холодно — сюда не проникал солнечный свет, их не обдували ветра. Над ними был только белостенный замок. И здесь же были статуи для первых похороненных в крипте Хайтауэров — сира Майлза и сира Гвейна. Их расположили рядом с их матерью, леди Янной Тирелл.       Статуи изготавливал не самый подготовленный человек. Вероятно, по портретам, сделанным последний раз лет десять назад, от чего Майлз и Гвейн не совсем были на себя похожи. Янну Тирелл Отто мог видеть только по портретам. Галисса ещё застала самые крохи, последние дни своей бабушки, но Отто — нет. На портрете дочь лорда Мартина Тирелла была самим ангелом, через портрет доносились её теплота и любовь к близким и в то же время стойкость и решительность перед ликом соперника. Так о ней рассказывал и дед. На статуе были сделаны вырезы, словно оставленные слезами мокрые дорожки, ручейки. Племянница Янны видела эту статую именно так, а вдовец-супруг не возражал.       — Здесь они моложавее.       — Ты будешь не в восторге от того, что я скажу, но они заказали свои статуи в тот самый день, когда отец получил Хайгарден.       Отто в шоке обернулся.       — Что? Это было двадцать лет назад.       — Война была в самом разгаре, а мы не знали, выживем ли. Вот и заказали на случай, если они пригодятся.       — Мы? — вопросы у рыцаря всё ещё появлялись.       — Моя статуя тоже готова, — прояснил Бриндон. — И статуя твоего деда.       Хайтауэр-младший был сбит с толку своим отцом.       — Зачем ты так торопишься туда? — его палец указал на склепы его дядюшек.       — Я не тороплюсь, но я не хочу уходить неподготовленным. И хочу запомниться помоложе, как и они. Придёт время, и тебе изготовят твою статую. Запоминают не только тебя лично. Эта композиция отражает душу. Поэтому тебе самому лучше бы и начать процесс, чтобы ты отразил то, как ты хотел бы, чтобы тебя запомнили. Память важна для потомков, дорогой сын, — наставлял отец. — И леди Кассандра не задумывалась об этом.       Упоминание произошедшего заставило его крепко задуматься. Бриндон оставил его, а Отто всё так же смотрел на статуи дядюшек и бабушки. Одиночество помогло бы ему лучше понять, о чём философствовал его отец. И какие-то выводы Хайтауэр сделал. Они были неутешительны, но правдивы.       Вышел он уже совсем поздно. Вечерело. Отец встретил его на выходе из крипты. Их взгляды пересеклись. Зелёные глаза, что у отца, что у сына, уставились друг на друга с пристрастием.       — Лионель и Ормунд будут сопровождать тебя в Королевскую Гавань. Лорд Тарли отправится в Хайгарден и вместе с Самантой и братьями Лионеля будет защищать Старомест. Я приказал усилить оборону Хайгардена и отправить часть сил на северную границу.       — Зачем нам держать силы на северной границе? — не подумав, спросил Отто-младший.       Бриндон посуровел. Отвечать он не стал, повернувшись к уходящим по Океанскому тракту войскам.       Уходящему в сторону Старого Дуба и самой границе с Западными землями.