Особенная тишина

*** Будильник зазвенел раньше чем привык Юра. Он недовольно открыл один глаз и увидел уже сидящего Володю, надевающего очки. — Ты куда? — промямлил Юра, высунув ладонь из под одеяла и погладив сильную спину. Володя оглянулся и, нежно улыбнувшись, наклонился и легко поцеловал Юру в щёку: — Доброе утро. Я с Гердой гулять. Скоро вернусь к тебе. Юра улыбнулся и начал вставать. Сидя в кровати, он сонно проморгался и зевнул. Краем глаза заметил, что Володя, умиляясь, смотрит на него. Закатив глаза, Юра лениво скинул ногу с кровати, намереваясь подкопить силы и вновь приложить такое же титаническое усилие. В этот момент мир аккуратно качнулся и уронил Юру в какое-то мягкое облако. В реальности же Володя чуть толкнул полусонного Юру обратно в постель и укрыл одеялом. — Ты знаешь чего мне стоило встать? Второй раз будет ещё труднее! Володя, улыбаясь, навис над ним: — Спи. Ты в отпуске и тебе не нужно соблюдать режим. Думаю, выспаться хорошая идея. В тёплом, мягком коконе из одеяла мысли быстро растворялись в сладкой дрёме. Когда Юра открыл глаза, Володи уже не было в спальне, но было слышно, что он копошиться на кухне. Несмотря на сонливость, было так уютно слышать где-то вдалеке шуршание и знать кто его источник. Юра улыбался сначала с закрытыми глазами, а потом и вовсе открыл глаза и угадывал, что прямо сейчас делает Володя. В какой-то момент звуки затихли и Юра подумал, что, вероятно, Володя с Гердой уже вышли из дома. Мгновенно стало пусто. Эта тишина громче горна ударила в виски и заставила физически почувствовать насколько только одна эта спальня велика для одного человека, не говоря про целый дом. Через секунду, если прислушаться, можно было услышать тихое щёлканье клавиш и тогда Юра, вновь улыбнувшись, резко встал с кровати и выглянул из-за двери. Юра представлял, что Володя сидит за кухонным столом с ноутбуком и печатает какое-то очередное “очень важное” письмо какому-нибудь заказчику. Но в реальности Володя согнулся над журнальным столиком и, вероятно, печатал именно то “очень важное” письмо. Также, в отличии от фантазии, на Володе была футболка. Но это мелочи. Глядя на такого родного Володю, у Юры теплело в груди. Он хотел стоять в проёме этой комнаты и вечность наблюдать, как Володя хмуриться, делая что-то, а потом нежно улыбается, когда замечает Юру. Не хотелось упускать ни одной детали. Ни одного мига рядом. — Ты всё-таки встал? — Можно я с вами пойду? — спросил Юра, умоляюще посмотрев из под длинных ресниц. Володя усмехнулся: — Будешь бегать со мной и Гердой? — Почему нет? — У тебя есть с собой спортивная одежда? — Я и так могу. Какая разница в чём бегать? — ответил Юра, стоя в пижамных штанах. — Только если в доме… Холодно будет бегать утром в лесу вот так. — Улыбнулся Володя. — Я тебе дам костюм. Закрывая калитку, Володя посмеивался, а Юра возмущался: — Ты меня, что … Ну как его… На слабо берёшь? — А ты что, правда собрался каждое утро вставать в рань и бегать по морозу? — Уж не сомневайся! По правде говоря, Юра возмущался, но опыта в беге у него не было. Подобные физические активности присутствовали в его жизни только из под палки в детстве на физкультуре и на кружках. Но чтоб по собственному желанию — никогда. Морозная прохлада утра с каждым вдохом бодрила, а пение проснувшихся птиц завораживало. Бежали молча. Володя бежал чуть впереди, а Герда плелась рядом с Юрой, то и дело куда-то отвлекаясь и возвращаясь на место. Юра слушал как шуршит листва, побеспокоенная весенним ветром, и как хрустят под подошвой ветки и трава. Возможно Юре бы сложно дался бег, если бы он не погрузился в музыку природы. Каждый свой шаг и шаг Володи он музыкально отсчитывал. “Так, ну это восьмушки. Володя немного быстрее.” Юра намеренно то немного ускорял темп, то замедлялся, подлаживаясь под ритмы и наяву прописывая мелодию этого утра. *** Юра заходил в дом через заднюю дверь. Взяв рассказы О Генри на русском, он несколько часов просидел во дворе, периодически отвлекаясь на Герду, которая неустанно бегала за насекомыми и периодически лаяла, когда они от неё ускользали. Володя сидел на диване с ноутбуком и сосредоточенно перебирал какие-то бумаги. Юре невольно приходил в голову образ юного Володи со своей тетрадкой. Он много раз представлял, что того тревожного правильного Володю засунули сюда - в это время, и как он бы на всё реагировал. Подружились бы они со взрослым Юрой? Понравился ли этот Юра тому Володе? У Юры было прекрасное настроение и поэтому на все вопросы ответ был “да”. Юра бы назвал это настроение вдохновением, но музыка почему-то не звучала в голове. “Но она и не должна звучать всегда.” — думал он. Юра наслаждается настоящими звуками здесь и сейчас, так зачем же погружаться в фантазии… Тем более что их даже не получится передать на этом бедном пианино. Юра смотрел на инструмент с жалостью, как на инвалида. Пытался на нём играть, будто думая что в один день оно исцелиться от музыки и зазвучит как надо. Но чуда не происходило и он вставал из-за него почти извиняясь. — У меня не получается отправить эти документы… Какой-то сбой. Мне надо проехаться в офис. Я туда и обратно. По пути могу заехать за едой. Юра, погружённый в свои фантазии, кивнул. — Ты слышал, что я сказал? — Ты возьмёшь еду, когда будешь ехать из офиса. Когда захлопнулась входная дверь, Юра задумался чем себя развлечь. Нет, он никогда не скучал в одиночестве. В конце концов, можно почитать или послушать что-нибудь. Но в момент, когда он остался один в этом доме, внутри заискрило желание, которое сидит на подкорке в его ДНК - нашкодничать. Конечно, он не собирался ничего взрывать, но сделать что-то, что он не будет делать при Володе надо однозначно. К Юриному удивлению ему долго не могло прийти в голову что-то подобное на что мог бы возразить Володя. “Хоть за чипсами в магазин иди!” Впервые Юра решил подняться на второй этаж. Это не было запрещено, просто не было необходимости. Спальня, кухня и зал находились на первом этаже. Да и сам Володя туда не ходил и Юра догадался, что там нет ничего интересного. Так, в принципе, и оказалось. Несколько просторных пустых комнат без мебели с огромными окнами. В одной лежало немного раскрытых коробок и Юра долго думал стоит ли заглядывать туда и будет ли это нарушением границ. Решил, что если в процессе поймёт что там что-то личное, то сразу закроет их и уйдёт. Не будет читать никакие дневники и письма. Две коробки были со старыми советскими книгами. Как понял Юра ещё с периода МГИМО. Некоторые были полностью на английском и Юра внутренне загордился собой, что когда-то выучил этот язык и теперь без труда его понимал. К слову, даже превосходное знание языка никак не помогло понять хотя бы текст на обложке. Там же были стопки различных грамот и благодарственных писем. В других были какие-то рабочие документы, в которых Юра ничего не понимал. Была ещё одна коробка поменьше, которая больше остальных привлекла Юру. Там лежала всякая всячина: сувениры из разных стран, детская игрушка, шарф ЦСКА и даже маленький фотоальбом. Он был наполовину пуст. Там были фотографии Володи лет с четырнадцати, где он широко улыбался, стоя с мороженным в зоопарке. Были фото и постарше, лет шестнадцати - семнадцати, где он с уже привычной Юре спокойной полу-улыбкой смотрел в камеру. И были несколько фото ещё старше. Эти были сделаны уже после их смены в Ласточке. Это было видно по абсолютно пустому, безжизненному взгляду, которым тот смотрел сквозь объектив. Юра аккуратно погладил лицо юного Володи большим пальцем и положил альбом на место. Всякие брелоки и открытки его мало интересовали, а письма он сам себе приказал не читать. Да и немного их там было. Всего три штуки и у всех закрашенный уголок. С невероятным трепетом, будто они рассыпятся прямо в его руках он достал пожелтевшие конверты со дна коробки и почувствовал невероятную тоску по тому времени. Вглядывался в свой круглый, размашистый почерк с адресами на конверте и грустно улыбался. “Ну это же мои письма… Значит я могу их читать… Ничего нового для себя я там не узнаю.” Одно из них было про то, что Юра поступил в консерваторию. Ещё одно, где Юра отвечал на Володино признание, что тот начал лечиться. И ещё одно восемьдесят седьмого года, где Юра вуалировал, что скучает. Это письмо было не примечательным, потому что что-то подобное он писал в каждом письме, но почему-то Володя сохранил именно это. “Сегодня всей семьёй приехали в сад к бабушке. Всё хорошо, только вот напасть - везде ивы, представляешь? Не могу спокойно проходить мимо. Я теперь вижу их везде и они мне напоминают про лагерь и про нашу смену. Это первое лето, когда я не еду в Ласточку и я не могу поверить, что никогда больше там не окажусь. Вот бывает проснусь и думаю, а может это всё сон и я ещё там? Но нет. А очень бы хотелось. Сейчас я всё бы отдал, чтобы вернуться в ту смену хоть на денёк и ещё немного побыть там. И, к моему сожалению, это желание только усиливается, но я не знаю куда мне нести моё “всё” чтобы моё желание исполнили. Может ты подскажешь? Ну и, кончено, в этом нет смысла если там не будет тебя. Ты же знаешь, что эту смену я так тепло вспоминаю во многом благодаря тебе, Володь. Мы сегодня с местными встречались и обменивались новостями. Прокатились на великах, хоть я и не очень хотел по такой жаре, но делать тут нечего больше. Единственное важное, что я могу тут сделать - это написать тебе, и то смогу отправить только завтра, когда мы вернёмся домой.” Ничего необычного, как показалось Юре и он решил потом как-нибудь завести разговор, чтобы Володя сам рассказал почему сохранил это письмо. Будто наяву оказавшись за бабушкиным кухонным столом с ручкой, Юра почувствовал сладкий аромат от горячего пирога с яблоками и вымытой дикой вишни, которую они с приятелями нарвали, пока ездили по деревне. Юра положил письма на место где они лежали и поднял взгляд на окно и глаз сам упал на белый флагшток лагеря. Спустившись, Юра увидел сообщение от Володи, что тот уже в офисе и просчитал, что у него есть ещё минимум час. Накинув пальто, Юра вышел на улицу и направился в сторону лагеря тем путём, которым Володя вёл его утром после их встречи. Вновь оказавшись у проржавевших ворот Юра почувствовал ностальгию уже по тому моменту, когда он бродил по лагерю в сентябре. Оказалось что именно осень так сильно омрачила это место. С апрельским солнцем и щебечущими птицами Ласточка встречала Юру более приветливо. Конечно, лагерь оставался в плачевном состоянии, но атмосферой уже не так походил на кладбище. Юра шёл по аллее пионеров-героев, шурша ботинками по мелкому каменному крошеву. Он оглядывался и улыбался, пытаясь представить, что нет холодного ветра и солнце греет чуть сильнее. Что у него не болят затёкшие плечи и в голове нет тревог о работе, выплатах и возвращении в Берлин. Что сейчас лето и что Юра всё тот же Юрка. Он больше не корил себя за сентименты и с удовольствием погружался в воспоминания двадцатилетней давности. *** После обеда Юрка подошёл к корпусам младших отрядов, но ни детей, ни вожатых там не обнаружил. Сейчас по расписанию свободное время и так как утром пятый отряд уже был на речке, сейчас они должны были прийти в корпус. Решив подождать здесь, Юрка присел на детскую карусель и стал лениво раскачиваться ногой влево и вправо. Через минут пять издалека был слышен гул писклявых голосов, становящийся всё громче и громче. Отряд, под предводительством вожатых остановился возле площадки и Лена объявила: — Сейчас у вас свободное время на детской площадке. — малышня счастливо завизжала. — Если вы сейчас же не замолчите, то площадка отменяется и мы все идём в свои палаты. Лена говорила спокойно, но её угрозу услышали и моментально замолчали. Она начала рассказывать технику безопасности, а дети притворялись, что слушают. Санька локтём толкнул Олежку и кивнул в сторону Юрки. Они активно замахали ему и Юрка ответил им тем же. После фразы “На этом всё, идите” гул возобновился с новой силой. Дети разбежались в разные стороны, оккупируя всю территорию площадки. Юрка заметил, что Володя идёт в его сторону, но специально сделал вид, что не замечает этого, с преувеличенным интересом наблюдая, как девочки делают пасочки из песка. — Ты чего тут? — спросил Володя, присаживаясь рядом. — Я? Да просто… сижу. — Юрка замялся. Почему-то ему не хотелось признаваться, что он ждал их, а если быть совсем честным, то его. Володя что-то промычал и они просто продолжили сидеть рядом. Юрка продолжал раскачивать карусель, притворяясь, что вес Володи совсем не ощутим, но на самом деле он очень быстро устал уже через несколько минут помогал себе второй ногой. — Володь! — окликнула вожатого Лена — Отнеси пока в прачечную постельное. Я тут сама с ними справлюсь. Володя кивнул и, вставая, обратился к Юрке: — Поможешь? Юрка молча встал и пошёл вслед за вожатым. В один заход они не управились и пришлось возвращаться второй раз. Нагруженный в подмышки полными наволочками, набитыми постельным бельём, Юрка по пути рассказывал Володе про то, как в октябрятском возрасте случайно забрёл в прачечную и сделал его своим тайным местом. Когда они играли в прятки с соотрядниками, он приходил сюда и прятался под бельём, но это продолжалось до тех пор пока в какой-то раз его не смогли найти уже вожатые и потом он получил свой первый выговор. Володя слушал с интересом и улыбался: — Хорошо, что я не был твоим вожатым, а то с ума бы сошёл с таким хулиганом. — Чего? — шутливо возмутился Юрка — Я и сам бы не пошёл в отряд к… такому. — Какому? — Зануде! — О нет, — Володя вытряхнул бельё из наволочки на кучу грязного белья и, обернувшись к Юрке, сделал грустное лицо и приложил руку к груди — В самое сердце ранил. Буду грустить до конца жизни. Юрка ухмыльнулся на эти кривляния и запустив правую руку в свою наволочку вытянул из неё комок ткани и швырнул вожатому в лицо. — Промазал. — Сказал Володя, увернувшись и в этот момент ему в лицо прилетел второй снаряд. Володя поморгал пару секунд и затем с вызовом двинулся на хохочущего Юрку. Тот сразу понял, замысел вожатого. Володя собирался опрокинуть Юрку в кучу грязного белья, что по высоте была им по пояс. Когда вожатый попытался схватить Юрку, тот увернулся от его рук, а сам шагнул вправо и пощекотал Володин бок. Кто бы мог подумать, что он так боится щекотки. Тут Юркин азарт включился с новой силой, а Володя наоборот начал отступать. Сначала он просто дёргался, а потом уже рассмеялся со слезами на глазах и пытался отбиться всякими тряпками. В какой-то момент Володя начал терять равновесие и Юрка не сразу сообразил, что тот поскользнулся на лежащей на полу наволочке и начал падать прямиком в уже порядком потрёпанную бельевую гору. Не из пакости, а от инстинкта самосохранения, Володя схватился за Юркино плечо и потянул на себя. Оба рухнули на кучу и разразились хохотом. Ещё полминуты Юра лежал, приводя дыхание в порядок и вдруг понял, что впервые услышал Володин смех. Почему-то он ему очень понравился. Юрка оглянулся на Володю. Тот как раз встал и протягивал руку, чтоб помочь Юрке. Схватившись за неё, он подтянулся и очутился на ногах. — Да-а. Теперь тут нужна уборка. — констатировал Володя. Они начали собирать разбросанное бельё обратно в кучу, а Юрка в этот момент окончательно убедился, что у него появился настоящий друг. *** Периодически поглядывая на телефон чтобы успеть вернуться к приходу Володи, Юра обошёл всю территорию лагеря. Он наслаждался пением птиц и тёплыми воспоминаниями лета восемьдесят шестого. Звуки в голове и тишина в реальности сливались в единую мелодию и грели Юрино сердце. Музыка — немного грустная, но наполненная абсолютным счастьем, чувствовалась как ностальгия и пустота. Но пустота не неприятная, а будто какая-то свежая? Будто в ней можно глубоко дышать прохладным воздухом и чувствовать щекотку в груди. Где-то конечно это пустота давила на сердце, но не страдать же теперь всю жизнь, верно? Зайдя в дом Юра подошёл к инструменту и сразу передумал играть на нём эту прекрасную мелодию. Боялся испортить её у себя в голове и поэтому он включил диктофон на телефоне и намычал её мотив, чтоб уже в Берлине попробовать сыграть. Во дворе послышался звук закрывающегося гаража. Юра, со шкодливой улыбкой, встал за дверью прихожей и слушал как Володя разувается и вешает куртку. Как только он прошёл мимо, Юра на цыпочках подкрался к нему и со спины защекотал. Володя дёрнулся и обернувшись рассмеялся. Юра не планировал останавливаться и сам хохотал, наблюдая за краснеющим лицом Володи. Когда, видимо, терпение кончилось, Володя схватил Юру за запястья и сделал несколько шагов на него, прижимая к стене и не давая двинуться. Тяжело дыша, он спросил: — Ты чего это? От Володиной близости и сбитого, горячего дыхания из Юры мигом улетучился шкодник и его место заняло иное альтер эго. Он откинул затылок к стене и с хитрой улыбкой и закушенной губой посмотрел сначала в глаза своему мужчине, а затем опустился на губы. Руки тем временем легко высвободились и уже лаского поглаживали пострадавшие рёбра, затем талию, затем ниже… Когда Володин взгляд изменился со смешливого, на властный, Юра приблизился к его губам и тихо сказал в них: — Не знаю. Может соскучился? Володя не стал тянуть и прижался к его губам. Медленно и напористо он целовал Юру, вжимая его в стену. Когда Юра начал стягивать с Володи водолазку, тот задал направление в сторону спальни, но Юра ошибся в своём предположении, потому что они остановились возле дивана и уже через несколько минут полностью голый Юра рвано дышал под тяжёлы.м горячим телом своего любимого. Он забыл обо всём. Юра наслаждался вкусом и запахом чужой кожи. Слушал хриплые сдавленные стоны и не сдерживал свои. Он полностью растворился под горячими прикосновениями, до момента пока, пусть лишь одно мгновение, его выдернули образы: смеющийся, тяжело дышащий Володя, лежащий на куче постельного белья и сразу следом фотография с пустым, мёртвым взглядом. Вдруг все звуки вокруг пропали, а в голове сменяются две эти картинки и единственное, что слышит Юра, это фразу в голове: “Это ты виноват.” Она повторялась и повторялась, до тех пор пока Володя не поменял позу, тем самым вернув Юру в реальность. Он немного испугался этого видения, но смог быстро успокоится. Вновь погружаясь в сладкую негу, его глаз зацепился за шрам на плече. Сначала Юра самыми подушечками пальцев прикоснулся светлой полоске, а затем аккуратно прижался губами и в этом сладко-горьком чувстве он тонул и задыхался от наслаждения и тоски. *** — Что случилось? — спросил Володя, подойдя с Юре, стоявшему у окна. Он уже хотел его обнять со спины и, видимо, вместе посмотреть на вид, но приблизившись понял по брезгливому выражению лица, что Юра уж точно не птичками любуется. — Ты слышишь? Что это? Володя приблизился поближе к окну и прислушался. — А-а. Это Григорий шашлыки по воскресеньям жарит. Я так привык, что уже даже не слышу. — Как ЭТО можно не слышать? Володя закрыл окно и придерживая Юру за талию отвёл на кухню, посмеиваясь: — Ну Юрочка, это же тоже музыка, тоже чьё-то творчество. На каждый товар есть свой купец. — Я бы поспорил, что это музыка. Но, допустим, я согласен с тем что любое самовыражение заслуживает право на существование… Володе пришлось выслушать речь на тему смысла музыки в жизни людей, как она своим существованием задевает струны души и издревле вдохновляет людей на подвиги. Закончил он только, когда Володя отвлёкся на то, чтобы набрать чей-то номер. — Сидорова! Привет! — воскликнул Юра, увидев на телефоне имя. Маша рассмеялась: — Привет-привет! Страшно признаться, но я даже по вам уже соскучилась. Ну так… что вы от меня хотите? Юра вопросительно уставился на Володю. — Я купил всё, что ты сказала. Что нам делать? Юра прозрел: — Мы что…? — Володя кивнул — Сегодня?! — Да, сегодня. Ну так, Маш, с чего нам начать? — Для начала помойте мясо и поставьте его вариться и к нему киньте целую луковицу. — Ага, — ответил Володя, прижав телефон плечом и вытаскивая из холодильника ингредиенты — Лук как нарезать? — Володя! Ты меня слушал вообще? Я же сказала целый закинуть! Володя немного нахмурился: — Не резать? — Да? — Зачем целый? Из телефона послышался протяжный выдох. Юра посмеивался с Володи, ведь для него в целой луковице не было ничего удивительного. Хоть он и не ел борщ уже тысячу лет, но он помнил как мама в детстве просила вылавливать из бульона эту серую разваренную луковицу и выкидывать в мусор. Вероятно, так принято только в Украине, а в Москве другие рецепты. Но нужно признать, что Володя очень вкусно готовит даже со своими столичными замашками и наискучнейшим набором всякой зелёной дряни. — Так, Маш! Давай мне рассказывай, а то эти москвичи вообще ничего не понимают в борщах! Продолжая подтрунивать над Володей, они с Машей скорее болтали и варили борщ, чем наоборот. Юрино воодушевление быстро сошло на нет, когда оказалось, что для двух взрослых мужчин действительно большая задача следовать рецепту Машиной бабушки и при этом постараться не разбить множество тарелок, так и появляющихся в раковине. — Ну ничего, — весело рассуждал Юра — Кому-то борщ варить, кому-то дома строить, а кому-то на пианино играть… — Между прочим, я тоже играю на пианино! — наигранно надменным тоном заявила Маша. Юра выдал издевательское “Ха” и спросил: — Я надеюсь, ты начала учиться после восемьдесят шестого, потому что твоё “умею” я до сих пор помню и оно мне в страшных снах снится. Володя ошалело пихнул Юру локтём, как бы говоря, что тот перегнул, но Маша, на удивление, не обиделась, а наоборот рассмеялась и ответила. — Ой, куда мне до вас, Юрий… Как тебя по отчеству? — Ильич. — Юрий Ильич. А я, да, училась сама. По книжкам из библиотеки. У нас не было денег на репетитора, а для музыкальной школы я уже была слишком взрослая. Когда мне было 13 нам перевезли бабушкину мебель и в том числе пианино. Я так загорелась, что даже думала перевестись в твою школу, Юр, но меня не взяли. Сказали, что я не догоню всю программу… И я занималась сама, так что когда я выучила “Лунную сонату” я бесконечно собой гордилась, хоть и знала, что она звучит не идеально. Юра молча слушал, нарезая морковь, и вспоминал как молодая светловолосая девушка не держала счёт и часто сбивалась сидя на сцене за чёрным инструментом. Она хмурилась и раз за разом играла одно и то же, совершая одни и те же ошибки и тем самым по капле выводила Юрку из себя. Но сейчас Юра будто смотрел со стороны на себя и на Машу и почему-то ему даже понравилось, то что он слышал и он решил сказать об этом Маше: — Маш, — М? — Ты прекрасно играла. Сыграешь мне “сонату”, когда мы в следующий раз встретимся? Маша смущённо засмеялась: — Та ну тебя! Я же не помню её совсем! — Я напомню… И если хочешь ещё что-нибудь разучим. Маша продолжала отшучиваться, а Юра обернувшись заметил как Володя улыбается и влюблённо смотрит на него. Когда они уже ели вкуснейший борщ, который Володя прокомментировал как “у Маши всё равно вкуснее было” Юра говорил: — Вот видишь как контекст и история влияет на восприятие? Даже не сочинительство, а просто исполнение уже так сильно меняет картину и даёт нам возможность погрузиться в мир рассказчика и выслушать его личную трагедию. Кто бы знал, что Маша училась сама? Хотя… Можно было догадаться — ещё немного подразнился Юра — Но на самом деле, я хочу сказать, что учиться без учителя в музыке почти нереально, так что для самостоятельной работы она играла больше чем хорошо. *** — Да я вообще в церквях никогда не был до этого и откуда мне знать что и как делать? Юра, не сдерживаясь, хохотал с Володиной истории про крещение Оли, медленно расхаживая между стеллажами в магазине. — Ну и чем закончилось? — Да ничем… Вытащили её. Но я до сих пор помню как я запаниковал, а смотрю на Иру, та стоит, улыбается и слёзы на глазах. Олька орёт. Я даже думал, что если он ещё раз так сделает, то надо у него забрать ребёнка. Не гуманно это как-то. А ещё креститься же надо было, а меня никто не предупредил и не подсказал как правильно. Я как как дурак стоял и подглядывал что куда и как, и всё думал, не ошибаюсь ли я. Дома где-то есть фотка с того дня. Там видно что у меня стресс, наверное, даже больше, чем у Ольки. Смеясь, Юра прильнул лбом к Володиному плечу и почувствовал как тот моментально напрягся. Юра перестал смеяться и непонимающе посмотрел на Володю и затем проследил за его взглядом. Направлен он был на взрослую женщину и девочку подростка у соседнего прилавка. Намерено дистанцируясь, чтоб не напрягать атмосферу, Юра думал, что у Володи паранойя и ему кажутся косые взгляды. Но прошло совсем немного времени и Юра признал, что на них действительно смотрят. Мельком. С интересом. Скрытно. Стало не по себе и Юра, стараясь игнорировать эту обстановку, на подходе к кассе рассказывал как он впервые оказался в церкви. Он посмеивался и шутил, но так и не смог проигнорировать то липкое давящее ощущение, которое не отставало от него до конца дня. *** В который раз поскользнувшись на влажной земле, Юра с усилием старался сохранить умиротворённое состояние, но, откровенно говоря, у него это плохо получалось. Во-первых, спуск с холма требовал абсолютной концентрации и божественного чуда, чтоб не покатиться кубарем с него. Во-вторых, где-то за мыслями о равновесии звучали другие: тихие и тревожные. Юра нутром чувствовал, что серьёзный разговор не за горами. Он получит ответы на свои вопросы и сам будет отвечать за своё прошлое. Сейчас, стоя на склоне, и сверху смотря на те рассыпающиеся развалины того, что осталось от той светлой невинной истории любви (и это даже не про лагерь), Юра понимал, что то что было должно остаться воспоминанием в прошлом. А Володя, кажется, не понимал. Как-то странно он говорил о “Ласточке” и Юра понимал Володины чувства. Ему и самому очень хотелось прикоснуться к тем событиям и хоть на толику почувствовать это волшебное лето. Он уже сейчас это не возможно. Это просто фантазия. Юра понимал и смирился с этим. Смирился во многом потому, что в его жизни были ещё другие вещи, места, люди, такие же осколки прошлого, которые вызывали тёплую ностальгию в груди. Да, возможно не такую сильную, но Юре было чем заполнить ту дыру, которую пробурила в его душе печаль по лету восемьдесят шестого. Что касается Володи, Юра не был уверен. Прямо сейчас казалось, что ему нечего противопоставить этому горькому чувству. Стыдясь насколько в этот момент эгоистично думать о себе, Юра боялся, что Володино чувство всего лишь призрак первой любви и желание ложью самому себе восстановить то, что уже восстановить невозможно. Казалось, что это уже пройденный этап, но почему же тогда Юра всё ещё думает об этом? *** Свет торшера и огонь от камина были единственными источниками света и создавали ощущение тёплого островка во мраке огромного дома. Юра лежал на груди Володи и вертел в руках его очки. Взглянув вверх на Володино лицо, он пятый раз за этот вечер вернул очки на законное место тычком пальца. — А как ты разбил те очки? — Которые были в лагере? На самом деле по глупости… Это была одна из первых сделок, на которую меня позвал отец и я вообще не волновался, пока не понял что перепутал время и мне нужно быть в офисе на час раньше чем я планировал. Я успевал, но начал торопиться и когда выбегал из дома споткнулся о порог и очки просто слетели с меня. Я приехал без них и даже не мог ничего прочесть из документов и просто щурился на размытый текст. У меня потом ещё одни были, но я их быстро заменил. Там оправа была похожая, но немного круглее и мне было так непривычно… Его рассказ прервала трель телефона. Он приложил его к уху и спросил: — Да? Юра не расслышал, какой конкретно был ответ, но понял, что голос женский. — Да, мам, спасибо что позвонила. Я и сам думал тебя набрать сегодня, но весь день занят был… Голос что-то ответил, а тем временем Герда залезла лапами на прикроватный столик и начала обнюхивать оставшиеся в тарелке бутерброды. Юра привстал и строгим шёпотом сказал: — Герда! Володя вскочил так неожиданно, что Юрина голова буквально упала на диван. Он встревоженно глянул на Юру, а затем сначала показал на телефон и следом приложил палец к губам, мол “молчи” и направился в сторону ванной. Когда дверь за ним захлопнулась стало пусто. Горло сдавило от иррациональной обиды и чувства вины одновременно. Юра молча смотрел на закрытую дверь ванной и приглушённо слышал, как Володя что-то говорит. Переведя взгляд в потолок, Юра понимал, что по другому нельзя. И ещё понимал, что их отношения никогда не станут полноценными именно из-за этого “нельзя”. Показалось, что темнота вокруг начала побеждать свет на их маленьком острове и потихоньку подбиралась к Юриным ногам, пока он лежал и думал готов ли он на это до конца жизни. *** Дверь хлопнула. Немного сильнее чем обычно, но без истерических метаний. Юра рассказал Володе о Йонасе. Всё было как в тумане. Володя сам попросил Юру рассказать, но было сразу понятно, что он пожалеет об этом. Он не врал и не утаивал ничего. Это была исповедь и ей Юра вложил в Володины руки топор, а свою голову на плаху. Какие бы конфликты между ним и Йонасом не были, Юра знал, что рассказывая о только о них он будет лгать. В их отношениях было много ссор и недопониманий, но плохими они не были. Хорошего было больше. Даже со всеми криками и слезами, Юра был Йонасу благодарен за то, что он был первым человеком с которым Юра познал быт и совместную жизнь. За то, что Йонас был хорошим другом и поддерживал Юру сколько мог, пока их чувства окончательно не иссякли. За то, что он стал первым в его жизни человеком, который любил Юру и не стеснялся этого. Любил и хотел любить, хотел показывать свою любовь и кричал о ней. За то, что их отношения были настоящими и, если честно, Юра испытывал это только с ним. Это не упрёк Володе. Конечно же, Юра всё понимал, но ощущение, что как только они выходят за пределы дома их отношения будто растворяются иногда было настолько резким, что Юра порой неосознанно задавался вопросом не придумал ли он себе их совместную сказку. Реакция Володи на этот рассказ была похожей на то, что ожидал Юра, но криков не было. Была бесконечная боль в зелёных глазах, которые не заслуживали этого. Наконец оторвав взгляд от закрытой двери, Юра сделал несколько шагов и почувствовал, что ноги идут мелкой дрожью и кажется, что вот-вот и они не удержат его вес. Он осел на диван и положил голову себе на руки. Потёр лицо. Глубоко дыша, он безуспешно пытался бороться со всепоглощающим страхом того, что, вероятно, это конец. Володя предложил Юре остаться здесь. Юра истерически усмехнулся. Он не хотел! Да, он не хотел уезжать от Володи, но и оставаться в Харькове тоже. То, что сказал Володя было лучшим из вариантов, что крутились в Юриной голове до этого разговора. «Я хочу всё и сразу, хочу, чтобы мы были семьёй. Хочу общий дом, общий быт, собаку, в конце концов, общую.» Юра улыбнулся тому как издевательски слышалась эта фраза сейчас, в контексте событий. Казалось бы, лучше не придумаешь. Любимый человек хочет быть вместе и создавать семью, но как это сделать? Конечно же ответ был. Уже очень много раз Юра всё обдумал и не хотел сам себе признаваться, что этот вариант - меньшее из зол. До этого момента Юра ждал Володиных действий. Ждал, что тот докажет свои чувства, возможно где-то перешагнёт через себя, но сейчас Юра понял, что это не Володя должен, а он сам. Из-за кого всё это произошло? Кто виноват? Так почему же Володя ещё что-то должен доказывать? А Юра должен. И не просто доказывать, а искуплять. Юра тяжело выдохнул, набираясь сил на принятие судьбоносного решения. Унимая панику, Юра твёрдо зашагал к спальне, а затем к шкафу. Усилием воли он держал свою решимость, когда столкнулся в дверях с Володей, когда ехал в такси и когда стоял в очереди к кассам аэропорта. Решимость ненадолго покинула его только когда он стоял перед стойкой и милая девушка выжидающе смотрела на него. Юра же оцепенел, не в силах говорить. — Молодой человек? С вами всё хорошо? Юра вздохнул и тряхнул головой. Назад пути нет. — Да, прошу прощения. Я хочу сдать билет.