Особенная тишина

Наверное, это было лучшее утро за всю Юрину жизнь. Сознание привычно проснулось в восемь, но Юра намерено не открывал глаза. Было тепло. Непривычно тепло. Очень приятно тепло. В глубине души Юра боялся, что открыв глаза он увидит рядом пустую постель, но он вспомнил вчерашний вечер и улыбнулся. Он же не сошёл с ума? А даже если сошёл, то пусть так и будет. Он аккуратно повернулся на бок лицом к Володе и приоткрыл правый глаз. В груди сдавило от нежности, когда он увидел рядом своего парня. Своего парня! Кто бы мог подумать. Юра не мог поверить. Он приподнялся над Володей и посмотрел на него сверху вниз. Лицо у него даже во сне было серьёзным. Володя глубоко дышал и иногда дёргал носом, чем вызывал у Юры беззвучные смешки. Заставить себя оторваться от этого зрелища, а тем более встать Юра не мог. Глубоко вдохнув, он под одеялом положил ладонь на Володин живот от чего тот начал шевелиться. Юра убрал руку. “Пусть спит.” Это как сбывшаяся детская мечта - проснуться с Володей Давыдовым. Когда-то Юрке часто снился такой сон и, просыпаясь в холодном одиночестве, ему было горько. Несколько раз у него даже катились слёзы… Но это было давно. Сейчас это утро было одним из самых светлых моментов его жизни. Да. Вот так просто. Обычное утро, в обычной постели с особенным человеком. Юра осматривал каждый сантиметр Володиного лица. Запоминал. Хотелось прикоснуться к нему. Поцеловать… Но пусть Володя ещё поспит. Через время Володино выражение лица изменилось. Он перестал быть серьёзным и улыбнулся. Поведя плечами, он открыл глаза и оторопел. Он явно растерялся увидев Юру, пристально смотрящего ему в глаза. — Доброе утро? — хрипло прошептал Володя. “Доброе” Наконец дождавшись пробуждения, Юра даже не знал что сделать и просто погладил Володину щёку костяшками пальцев. — Привет. — только и смог выдохнуть он. Володя нежно улыбнулся и спросил: — Со мной что-то не так? Ты так смотришь… Юра хохотнул: — Нет, всё хорошо. Любуюсь. Ты забавный, когда спишь. А что? Не любишь такое? Нельзя? — Конечно можно. Тебе вообще всё можно, Юрочка. “Юрочка. Юрочка. Юрочка.” В груди защекотало и Юра прошептал: — Ну раз можно… Он поднёс левую ладонь и самыми кончиками пальцев прикоснулся к бледной коже. Как уже делал однажды, Юра огладил красивое Володино лицо с каждой секундой всё больше и больше упиваясь этим забавным действом. Володя следил за Юриной рукой и иногда переводил взгляд Юре в глаза. Казалось, что он перестал дышать, а когда Юра дошёл до губ и немного оттянул нижнюю вниз, Володя поймал шаловливые пальцы и поцеловал запястье. — Я так люблю твои руки. “А я люблю тебя.”

***

Улыбаясь, Юра лениво прошаркал тапками по полу кухни и принялся нарезать бутерброды. Володя, конечно, попытался предложить позавтракать чем-то полезным… Ну… он попытался и получил утешительный приз в виде поцелуя в щёку. Все остались довольны. Володя вообще вёл себя непривычно. Даже в своих юных мечтах Юрка представлял Володю более холодным. А он часто подходил к Юре сзади и обнимал, часто брал Юрино лицо в ладони и нежно целовал в губы, а иногда подолгу смотрел на Юру и качал головой. Это сказочное утро растянулось до обеда. Снежинки били по окну, из телевизора тихо играло “Иван Васильевич меняет профессию”, а Юра слушал размеренное сердцебиение Володи, лёжа у него на груди. Юра совсем не обращал внимания на фильм. Он просто наслаждался уютом и теплом от любимого человека. Несколько раз они лениво переговаривались и в какой-то момент Володя решил прервать эту идиллию: — Ну-ка вставай! — Зачем? Я так хорошо лежу… — В следующем году отоспишься! Юра проморгался и с тяжёлым выдохом сел на диван: — Ну что? — Будем наряжать дом! Доставай всё, что у тебя есть: мишуру, дождик... что там ещё? — Но у меня нет украшений… — Как это нет? Ты же говорил, что наряжал дом с Йонасом. Юра смущённо улыбнулся и протянул: — Ну, понимаешь… Когда мы расстались, я психанул и выкинул все его вещи. Сейчас Юра сожалел о том что сделал, но тогда… Тогда он получил немыслимое удовольствие от процесса. Проснувшись весенним утром, Юра встал с неожиданно хорошим настроением. За последнее время это было действительно чем-то необычным. Он почти в припрыжку прошёлся до кухни и сделал себе чай, даже не подумав сделать его Йонасу, который ещё валялся в постели. Через минут пятнадцать Йонас всё же выплелся в гостиную и хмуро посмотрел на Юру: — Чему радуемся? Юра вмиг перестал улыбаться и про себя буркнул “нашему расставанию.” В голове что-то просветлело. Вот оно. Обычная шутка пришедшая в Юрину голову вернула его улыбку на место и он пока не успел испугаться произнес: — Мы расстаёмся! Контракт на квартиру оформлен на меня, поэтому уезжаешь ты. Собирай вещи. В ответ на испуганный, затравленный вид Йонаса Юра продолажал бодро улыбаться, про себя думая: “Даже ничего не ёкнуло. Только легче стало. Давно пора…” Тем временем Йонас медленно опустился на стул напротив и немного отойдя от шока попросил: — Давай поговрим. — Давай. — Не будем торопиться. Я пока никуда не съезжаю. Я предлагаю… — Нет. Это не обсуждается. Съезжаешь сегодня! Квартира у тебя есть. На улице не останешься. Так что… Юра встал из-за стола и с чашкой ушёл в кабинет. В тот момент ему даже в голову не пришла мысль о том как сильно он ранил Йонаса. Где-то в глубине души он понимал, что тому плохо и, если честно, даже немного обрадовался этому. Йонас мастерски умел включать хорошего парня тогда, когда ему это было нужно, но за шесть лет отношений Юра столько наслушался про себя, столько обид накопил, что и не сосчитать… Переводя это в шутки, Йонас постоянно намерено задевал Юру, иногда даже прилюдно. Несколько раз доводил так, что тот закрывался в ванной и просто беззвучно плакал. Конечно, потом были извинения и примирения, но разве в них есть смысл если ничего не меняется? Ближе к вечеру Юра вышел из кабинета и Йонаса не обнаружил, но вещи того были на месте. “Ты почему вещи не забрал?” “Потому что я ещё вернусь. Я пару дней поживу у себя. Мы отдохнём друг от друга, а потом поговорим.” Юра жутко взбесился из-за того, что его слова не были приняты всерьёз и следующим утром соседи могли наблюдать как лохматый юноша в пижаме, непринуждённо напевающий что-то себе под нос, выкидывает горы вещей. Отправив Йонасу фотографию своих стараний, Юра поменял замки на входной двери. Сколько криков тогда было! Сначала Йонас сорвал телефон Юре, потом стучал и орал на запертую дверь. Через день крики сменились умоляющим тоном и просьбами о прощении. Юра же упивался этими выходками, но через четыре дня, натыкаясь на пустые полки, он начал чувствовать пустоту и тревогу. Через неделю он не сдержался и сам поехал к Йонасу. Они переспали и Юра остался ночевать у него, а утром проснулся с чётким ощущением, что он сейчас находится не в том месте. Так он удостоверился, что расставание - это единственное верное решение. Тревога и пустота никуда не ушли и Юра начал учиться с ними жить. А жить с ними ему придется ещё многие-многие годы. — Ёлки нет, гирлянды нет… Хоть снежинки из бумаги вырезай. — вздохнул Володя. — Ёлка! До этого момента он был рад тому, что украшений нет и можно продолжать валяться на диване, но вдруг вспыхнувшие воспоминания, которым по своему сроку уступало даже лето восемьдесят шестого, заставило вмиг развеселиться и направиться к кладовке. Володя непонимающе потопал за ним. — Что "ёлка"? Я думал, что тридцать первого купить ёлку у вас невозможно. — Купить-то да… О, мама… Неужели ты была права? Как и ожидалось, то что нужно всегда оказывается в самой глубокой… В общем очень далеко. За то время пока Юра рылся в кладовке Володя услышал весь запас Юриного мата и на русском и на немецком. Смеясь, Юра воскликнул: — Нашёл! И потянув на тебя увесистую коробку чуть не свалился с табурета на котором стоял. — Значит, украшения у тебя всё-таки есть? — спросил Володя, взглянув на надпись “Новый год”. Юра успехнулся: — Сейчас увидишь. Будет уродливо, но прикольно. Когда Юра достал несколько ярусов старой искусственной ёлки, на Володином лице выразился весь спектр эмоций. Сначала он непонимающе нахмурился, затем его глаза расширились и он воскликнул: — Боже мой, какой раритет! Юра засмеялся. Следующий час они вместе собирали кривенькую ёлку и украшали её игрушками из тонкого стекла. Одну даже Володя разбил и умудрился порезаться. От советской гирлянды у Володи был настоящий восторг, а Юра широко улыбался от произведённого эффекта. Удивительным было и то, насколько самому Юре понравился этот процесс. Тут сыграло роль и то забавное зрелище, которое у них получалось, и воспоминания из Юриного детства о том, как они вместе с мамой наряжали эту самую ёлку, ну и конечно человек, который был рядом. Юра наблюдал как Володя сосредоточенно продевает проводки гирлянды через пластиковые ветки и нежно улыбался. Ещё с лагеря он помнил это, как тогда казалось, сердитое выражение лица, но стоило ему только посмотреть в Юрину сторону, как на его лице расцветала лёгкая, тёплая улыбка. — Ну, вроде всё… — неуверенно протянул Володя. — Ну наконец-то! — Юра подпрыгнул к розетке — Раз, два, три — ёлочка гори! — и включил гирлянду. Казалось, что золотистый свет согрел комнату и даже страшненькая ёлочка перестала казаться такой страшненькой и уже вызывала не насмешливую, а нежную улыбку. Подрагивающие огоньки отражались в линзах Володиных очков, за которыми нежный взгляд зелёных глаз с детским восторгом оглядывал плод их совместных усилий. — Эх… Это стоило того, чтобы перелопатить всю подсобку. Володя оглянулся на Юру, а тот упёр руки в бока и задумчиво хмыкнул: — Знаешь, чего не хватает? — А? Он подошёл к телевизору и достал заранее найденный диск с “Иронией судьбы”. — Вот! Володя посмотрел на обложку и протяжно вздохнул. После переезда в Германию у Юры начала просыпаться какая-то брезгливость к СССР. Скорее всего так он пытался адаптироваться к новым реалиям и смириться с новой культурой, но сейчас, погрузившись в настроение того времени, смотря фильм его детства, Юра вдруг вспомнил искренность этой эпохи. Все песни, фильмы, книги были такими простыми и настоящими, наполненными такими искренними, добрыми эмоциями, что невозможно было не проникнутся этим. Когда-то в детстве он всей душой хотел получить пионерский галстук, как и все дети тогда. В то время он был предан тому смыслу, который был прописан во всём, что Юрку окружало и когда-то он видел этот смысл, но почему-то с возрастом перестал его замечать. А смысл то на самом деле есть, и он светлый и душевный. Фильм Юре очень понравился, и даже Володя, который так не хотел его смотреть, так же смеялся над шутками и веселился. Во время просмотра Юра не мог держать себя в руках и извивался вокруг Володи, пытаясь поудобнее умоститься рядом. Володя тихо посмеивался и отвечал нежными прикосновениями. Он перебирал Юрины прядки, большим пальцем мягко поглаживал Юрину щёку и плечо, утыкался носом в Юрины волосы и щекотно дышал в макушку. Юре даже показалось, что Володя его нюхает. Когда по экрану поползли финальные титры второй части, Володя резко вскочил на ноги, плечом стукнув Юрину щёку: — Вот блин, оливье же! Готовить с Володей оказалось очень увлекательно. Точнее было увлекательно наблюдать как он умудряется быть очень серьёзным и суетным одновременно. — Володь, это же просто оливье! — посмеивался Юра, наблюдая как Володя достаёт “слишком большие кусочки” из тарелки и разрезает их пополам. В конце концов Юра около получаса наблюдал, подперев кулаком голову, как его парень, закатывая глаза, копается в миске и доводит бедное оливье до совершенства. Накрыв на стол, Юра включил телевизор и поглядывал, то на экран следя за временем, то на Володю, который вечно что-то поправлял. Около половины двенадцатого, Володя оценивающее оглядел стол и протянул: — В целом можно начинать. Он уселся за стол и потянулся к ложке. — Руки прочь! — воскликнул Юра, а Володя испуганно замер, хлопая глазами. — «До двенадцати взрывать салаты нельзя», — так ещё моя бабушка завещала! — Так до двенадцати и от голоду сдохнуть можно. — Я думаю, это правило не распространяется на выпивку. — ответил Юра, хлопнув пробкой от бутылки шампанского. — Ну, как там полагается? — Начал Володя — Провожаем Старый Новый год? Спасибо две тысячи шестому, он был хорошим, особенно его конец. Юра улыбнулся и охотно чокнулся бокалом о бокал. — Кстати, а что же такого у тебя случилось в конце две тысячи шестого? — заигрывающе прищурился Юра. — А то ты не знаешь! — Не знаю! Расскажешь? — Ну... Я встретился со своим старым другом… — Ты с ним ещё в сентябре встретился, это я знаю, а что в самом конце года? Володя улыбнулся и неуверенно протянул: — Слушай, ну, там кое-что произошло, да... даже не знаю, как сказать… Юра допил своё шампанское и шагнул к Володе ехидно глядя в глаза. Понимая, что удержаться до курантов он уже не сможет, томно прошептал: — Может, тогда покажешь? Ухмыльнувшись, Володя наклонился к Юриным губам и на секунду замер. Эта бесконечно долгая секунда оказалась пыткой для Юры, но он держался и не поддался вперёд, чувствуя как тело начинает нагреваться, а внизу живота начинает приятно пульсировать. Володя это заметил и обхватив Юрину талию руками прижал к себе плотную и поцеловал. Голова закружилась. Юра вцепился в Володины плечи, стараясь удержать равновесие. Углубляясь всё больше и больше, Юра тонул. Ему буквально не хватало сил чтобы сделать вдох, но разорвать это мгновение он бы ни за что не согласился. Но прервал его Володя, оглянувшийся на шум в телевизоре и тем самым демонстрируя свою крепкую шею. Юра как зоворожённый уставился на тонкую кожу и невнятно пробормотав “Говорит, что пять минут до курантов”, впился губами в то место, к которому когда-то в беседке романтиков пообещал себе никогда не касаться. Послышался приглушенный стон. Для Юры это была последняя капля. Не прекращая целовать Володину шею, Юра сделал шаг назад притягивая за собой Володю. Наткнувшись на столешницу Юра хотел о неё уприреться, но почувствовал как крепкие руки обхватили его бёдра и приподняв усадили на стол. Володя почти агрессивно шагнул ещё ближе и устроился между Юриных ног. Остановившись на несколько секунд, они заглянули друг другу в глаза. Юра дико заводился, видя как отрывисто дико бегают Володины зрачки, наполненные желанием. Вспоминая юного вожатого, который боялся каждого прикосновения, Юра не мог поверить, что уже во взрослом Володе было столько страсти. И это сейчас. А тогда, в самый самый пик гормональных скачков как же наверное трудно ему было держаться. Но не успел Юра об этом подумать как Володя прихватил губами мочку Юриного уха и немного прикусив потянул на себя, забрался холодными руками под свитер. После этого у Юры не хватило сил, чтобы думать. Он поднял руки, помогая Володе стянуть с себя свитер и сам вцепился в Володину футболку. Они опять слились в страстном поцелуе. Дальше тянуть не было смысла и, не отрываясь от Володиных губ, Юра соскользнул со столешницы и потянул его за собой. Оказавшись у дивана, они не надолго прервались, а Юра почувствовал насколько сильно он пьян. И это всего от одного бокала шампанского. Или вообще не от алкоголя. Усевшись на Володю сверху, Юра продолжил протяжно целовать Володино тело от губ и шеи до живота и штанов. Когда уже Володина одежда оказалась на полу, а Юра тем же путём осыпая горячую кожу поцелуями вернулся к губам, Володя обхватил Юру руками и резко перевернув его оказался сверху. Очки висели на кончике носа и Юра, резко сняв их, отшвырнул куда-то в сторону даже не подумав что может их разбить. Будто делал это уже миллион раз, Володя угадывал все самые чувствительные Юрины точки. Буд-то пытаясь приручит чужое тело он внимательно наблюдал за каждой реакцией чтобы в конце концов завладеть им. А Юра уже был готов подчиниться. Он хотел подчиниться. Володя начал плавные движения, заставляя Юру зажмуриться от удовольствия. Как же долго они ждали этого момента, когда можно почувствовать друг друга и стать единым целым, получать удовольствие и с ещё большим удовольствием дарить его любимому человеку. Стоны, фейрвеки, собственное имя прошёптанное любимыми губами… Всё это слилось в единую симфонию и звучало в Юриной голове. Эта мелодия музыка была посвящена ему. Новая и непривычная, но такая знакомая и желанная, будто Юра её уже слышал, будто знал, что она где-то есть и всю жизнь пытался её расслышать получше. Она была в каждом произведении, что Юра написал, даже если это была всего одна нота, но в каждом произведении был именно этот миг. Миг любви.