Особенная тишина

Юра уже несколько минут сидел на своём месте у иллюминатора. Даже за это недолгое время спина начала ныть от неудобного сиденья. Он хотел откинуть кресло, но, обернувшись, столкнулся взглядом с тучной, хмурой женщиной и решил ради всеобщего блага потерпеть часик до пересадки в Минске. Достав из кармана запутанные наушники, Юра и не собирался их распутывать и просто надел их. Хотел включить недослушанную за прошлый перелёт вторую симфонию Брамса, будто до этого не слушал её сто раз, но вместо этого он забыл даже подключить провод к плееру и растворился в шумной тишине, которая гуляла вот уже второй день по его сознанию. Сквозь преграду наушников всё же доносился шум внешнего мира, который абсолютно не волновал Юру. Он прикрыл глаза и почувствовал как его качнуло. И нет, это не взлёт самолёта, а разом налетевшие все чувства и эмоции, пережитые за эти дни. Он до сих пор не до конца верил в своё благоразумие. Это ведь не реальность? Это просто не может быть реальностью. Они с Володей встретились, смотрели друг на друга, разговаривали, смеялись … прикасались друг к другу. Юра сбрасывал мурашки, пришедшие на воспоминание о Володиных редких прикосновениях, на сентиментальную ностальгию по первой любви, но всё же… Каким-то другим было это Володино тепло. Он помнил его так, будто они и не расставались вовсе. Оно заставляло быть искреннее и честнее, заставляло трепетать и делать безрассудные поступки. Юра вновь покрылся мурашками, вспомнив свою ночную шалость. Как же глупо он мог выглядеть, если бы Володя проснулся. Юра не сразу понял, что Володя уснул в его объятиях. Пьяное сознание сначала испугалось нереагирующего мужчину, но следом заставило тихо хохотнуть, поняв, что тот мирно посапывает. Когда всё же удалось уложить немалый вес на подушку, Юра аккуратно прилёг лицом к Володе с краю. Тогда он был уверен, что это сон и что сейчас он спит в потрёпанной гостинице «Харьков» в номере 117. «Не удивительно, что я в него влюбился тогда. А кто бы не влюбился в такого красавчика?» С возрастом Володя ничуть не стал непригляднее, напротив. Он стал шире в плечах, обрёл рельеф на груди и руках. Юра не мог этого не отметить, так как всегда оценивал эти части любого мужчины. А тут сам Володя. Разве что он был очень уставшим. Об этом говорили красные глаза, тёмные круги и… ссадины на всю спину. Юра сразу понял, что такое состояние лишь исключение, так же как и бардак в доме. Точнее для Юры это даже не был бардак, но локально разбросанные вещи сильно выбивались из идеального порядка во всём доме. Даже монетки были сложены в аккуратную пирамидку, что заставило Юру улыбнуться. Так же и сам Володя. Было видно, что он очень ухоженный. Как минимум пара десятков баночек в ванной говорили об этом. А тут такой стресс. Интересно, как же этот стресс зовут? В горле вдруг стал ком. Алкоголь! Конечно же это просто алкоголь. Юра понимал, что ему уже пора спать, но он не мог оторвать взгляд от того, кого так мечтал увидеть тот самый юный сорванец Юрка. Эх, как же этот Юрка далёк от уже реального Юры, Володе только предстоит узнать. Но усталость вкупе с виски заставили Юру на секунду забыть немецкий, всех друзей из Германии, и вообще все эти двадцать лет разлуки. Лишь на секунду он вновь стал Юркой, который краснел от любого прикосновения, от любого слова, от любой только мысли о Володе и тогда в голову ворвалась крамольная мысль из прошлого. Перед глазами вспыхнула картина. Ива. Шуршащее радио. Измятая тетрадь во влажных ладонях. Ветер, обнаживший белый живот вожатого. И жуткое желание прикоснуться к тёплой коже. Сейчас взрослый Юра лежал в полутьме перед Володей и с маниакальными искорками в глазах пялился в лицо бывшему вожатому, сопротивляясь такому импульсивному желанию, но рука сама непроизвольно потянулась к лицу Володи и остановилась в нескольких самнтиметрах над щекой. Даже так, кончиками пальцев, Юра чувствовал это желанное тепло. В голове раздался вопрос уже забытым собственным голосом из далёкого прошлого: «А смелости-то хватит?» На что Юра ехидно улыбнулся сам себе и будто доказывая юнцу внутри себя насколько сильно он изменился одними губами произнёс: «Хватит» и легко, будто касаясь клавиш пианино провёл по гладкой коже. Очень медленно он выводил узоры на Володином лице и упивался этим ощущением. И даже когда заметил, что Володя улыбнулся, не прекратил. Как оказалось он всё ещё спал, но даже если и нет, Юра уже не мог остановиться. Сейчас эта выходка казалась ему глупой, но заставляла улыбаться и краснеть. Краснеть? Когда это Юра Конев в последний раз краснел? Эта мысль вернула его во реальность. Пылающее лицо он решил остудить умывшись, и как раз когда он вернулся на своё место, самолёт начал посадку. В зале ожидания аэропорта в Минске объявили о задержке рейса Минск — Берлин. Юра тяжело выдохнул. Ему всё-таки ещё доделывать заказ. Там совсем немного, но всё же. Не хочется в ночи ещё и работать. Он достал телефон и попытался включить. Разрядился. Юра уставился на него, пытаясь собрать мысли в кучу. Одна за другой они сплетались в цепь, пытаясь объяснить Юре откуда у него ощущение будто он что-то забыл. Точно! Он вспомнил, что сегодня утром он искал его и не мог найти… Юрин режим его ни разу не подводил. Даже когда он приходил домой из клуба под утро в восемь, его глаза распахивались и не давали сну захватить сознание, даже если сам Юра этого хотел. Так и в Харькове на Володином диване он проснулся даже раньше положенного. В восемь по местному. Юре всегда нравилось просыпаться в новых местах. Было в этом что-то романтичное. Он открыл глаза и сразу почувствовал это ощущение непривычного пространства. Комната слишком большая и светлая, а ещё… Ещё рядом лежит Володя. Юра потёр глаза и ещё раз посмотрел на спящего. Тот лежал на боку лицом к Юре. Ласковая улыбка сама собой нарисовалась на его лице. Не отрывая взгляда от Володи, он встал и хотел пойти в душ, но его взгляд зацепился за очки, прижатые подушкой к дивану. Не понимая зачем он это делает, Юра аккуратно взял чёрную оправу в руки. Он была так похожа на ту, что сейчас лежала в кармане его пальто. Только целая. «Интересно, как он их так разбил?» Вертя в руках очки как игрушку, он потянул за дужки и раскрыл их. Вдруг в голове снова блеснул азарт. Появилась мысль, которая появляется у каждого адекватного человека, когда у него в руках чьи-то очки. Юра оглянулся на Володю, удостоверившись, что тот всё ещё спит, и на цыпочках пошёл к зеркалу в прихожей, за ним же стуча когтями по паркету пошла, виляя хвостом, Герда. Оглядев своё отражение, он тряхнул головой, заставляя непослушные волосы вспомнить о силе притяжения и упасть вниз. Юра глубоко вдохнул, будто делает что-то очень волнительное и важное, и медленно нацепил Володины очки себе на нос. «А зрение у него и правда херовое. Ни черта не видно» Юра приспустил очки ниже, проморгался и посмотрел поверх них. Зрелище его развеселило. Пропало всё волнение и он начал крутиться в разных позах. «Ну ничё такой.» улыбнулся он себе. — Герда, мне идёт? — прошептал Юра, заглядывая в глаза собаке. — Конечно идёт. — заключил он по красноречивой собачьей улыбке. «Надо сфоткаться!» Юра пошарил по карманам пальто в поисках телефона, затем вернулся в гостиную, но и там его не оказалось. Стоя у дивана, он смирился. «Ну ничего, придётся просто запомнить. Ну или подождать следующего раза, когда мы заснем рядом.»

***

Спустя два часа Юра сидел на своём месте, и смотрел на удаляющуюся землю на этот раз всё-таки под вторую симфонию Брамса. Он включил её намеренно. Был уверен, что как всегда музыка растворит всё его бытие и погрузит в свою магию. Но не получалось. Голова была забита новыми воспоминаниями и размышлениями. Ещё на посадке он решил, что пора возвращаться на землю и переставать думать о Володе. Это было рационально и правильно. Так говорил его мозг. Но всё его тело хотело раз за разом вспоминать события, произошедшие за эти дни. И не произошедшие тоже. Володя подвозил Юру в аэропорт. Серьезный, собранный, ухоженный Володя. Впервые Юре удалось ощутить его статус. Почему-то он подумал об этом не при виде хорошей техники и огромного дома, а вот так. Когда он сосредоточенно вёл машину в выглаженном костюме. «Какой крутой мужик…» Эта эмоция по отношению к Володе была непривычной. Юра помнил его таким же серьёзным, но всё ещё юным. А тут настоящий мужчина. Эта мысль вызывала гордость за Володю и лёгкое возбуждение… «А может стоило всё-таки вспомнить детство…» Юра остановил эту мысль, но картинки сами начали мелькать в голове, перемешивая воспоминания и фантазии. — Что такое? — неожиданно спросил Володя. Как оказалось, Юра уже продолжительное время бесстыдно пялится на него. Но Юру такой расклад не смущал и он, лукаво улыбнувшись, ответил: — Да ничего. Просто любуюсь. Ты весь такой солидный, в костюме, за рулём… Володино лицо вытянулось, а на щеках выступил лёгкий румянец. Юра рассмеялся. — А почему, кстати, ты без очков? Непривычно видеть тебя без них. Линзы носишь? — Ага, — улыбнулся Володя. — Я уже давно ношу очки только дома. — Понятно. А мне нравился… — «Ты в очках» — нравились твои очки… — Он отвёл взгляд от его лица и, закусив губу, уставился вперёд, представляя чем могла завершиться их встреча. Это были лишь невинные фантазии, потому что все фантазии невинны. Но в реальности он не допустил бы такого расклада. Это точно бы всё испортило.

***

Как же приятно было прийти в свой дом. Сколько он тут не был? Месяц? Он скучал по своей кровати, по странным обоям, но больше всего по пианино. Он скинул с себя грязное пальто — не смог выбить его, как ни старался. Придётся сдавать в химчистку. Ни о какой сонливости и речи не шло. Он слишком скучал по любимому инструменту. В глубине души он даже обрадовался тому, что ему надо доделать заказ. Но сначала он включил телефон, на котором висело несколько сообщений. «Ты как? Всё в порядке?» — писал Володя. «Наверное переживал» — улыбнувшись, подумал Юра и ответил. «Рейс в Минске задержали, а телефон разрядился, не смог предупредить. Прости. Я только зашёл домой. Чем занимаешься?» Русский латинскими буквами выглядел забавно. «Закончил работать, отдыхаю, А ты как?» «Вот это ты трудоголик, работаешь по ночам! А я устал как собака. Кстати, как Герда?» «Хорошо. Спрашивала, когда снова приедешь. Что ей передать?» Юра улыбнулся и по привычке отправил смеющийся смайлик. Пора было приступить к работе. Там совсем немного дописать. Юра собрал листы с уже готовыми нотами и сценарием, которые так и оставил на крышке пианино до гастролей. Он вчитался в текст, но вдруг звук уведомления вырвал его из размышлений. Он недовольно поморщился и взял в руки телефон. «У нас уже почти час ночи, я спать. Во сколько завтра напишешь?» «У нас разница во времени — час, значит, напишу тебе примерно в 9:10–9:30 по вашему времени». «Ничего себе немецкая точность!» «Завтра объясню что к чему, — ответил Юра, понимая, что если они ещё сейчас начнут чатиться, то он совсем не поспит — Сладких снов!» «Хорошо, буду ждать. Спокойной ночи». Юра отложил телефон и нашёл строчку, на которой остановился. Вчитался. Несколько раз словил себя на мысли, что не улавливает смысл текста. Внимание направленно в другую сторону. «Ох уж этот Володя! Отвлёк меня, теперь я не могу сосредоточиться!» — про себя сокрушался Юра. Конечно он понимал, что Володя не виноват и это просто смешная озлобленность на самого себя. Он решил на время отложить сценарий и наиграть то, что уже написано. С особенным удовольствием он извлёк прекрасный звук из его самого любимого фортепиано в мире. Спустя несколько минут он похвалил себя из прошлого за проделанную работу. Композиция была действительно очень красивой. Он ещё раз наиграл несколько последних тактов в надежде на то, что пальцы сами завершат мелодию, но осёкся. В голову настырно лезло воспоминание из сегодняшнего утра. Юра играл на расстроенном пианино в гостиной Володи, потом что-то говорил, а потом… Потом он помнит только сухие губы Володи, которые были слишком близко. Но хоть в этот раз мозг победил и не дал нашкодничать. Юра сердито отвернулся к окну (опять этот Володя влез в его голову) и наткнулся на собственное отражение на фоне прохладной ночи. Он вгляделся в своё лицо. Губы поджаты, брови нахмурены. Кто угодно сказал бы, что Юра рассержен. Кроме самого Юры. Он слишком хорошо себя знает. Только он сам мог увидеть, что он прячет за этой маской, и тут он уже позволил себе ласково улыбнуться и вернуться к инструменту. Он собирался опять сыграть ту мелодию, но вновь увидел свое отражение в лакированной поверхности пианино. И опять эта улыбка. Ему на секунду в отражении почудился пионерский галстук. Тихо посмеявшись, он начал играть. Но совсем не то, что было перед ним в нотах. Написанная композиция безусловно очень красива, но не настолько гениально глубокая как та, что он играл сейчас. Это была она. Самая лучшая, первая, единственная настоящая «Колыбельная». Он помнил её, хоть и играл редко. С ней была повязана конкретная ассоциация, которая причиняла столько боли, но впервые за много лет Юра играл её с улыбкой. Юре надо было написать момент, когда главный герой после череды горьких событий наконец-то находит своё счастье. Самый светлый момент во всём произведении. Юра написал его быстро. Наверное хорошо сработало то, что он заснул в такси из аэропорта домой. Да. Конечно. Это всё здоровый сон.