Миссия «Ультимы»

Сначала перед глазами лишь пустота, будто Антон находится где-то глубоко под землёй, куда не проникает свет. Но потом он слышит душераздирающий женский крик. Крик усиливается, к нему присоединяются ещё голоса — мужские, женские, детские, и этот жуткий хор резонирует в голове, отпечатываясь чужими страданиями и страхом. Антон промаргивается, и картина начинает понемногу проясняться. Но лучше бы он так и оставался в темноте, потому что вид формируется чудовищный. Всё охвачено огнем — земля, дома, деревья, даже небо пылает так, что не видно звёзд. Люди, чьи крики пронзают сердце Шастуна, корчатся в муках, когда их кожа плавится прямо на лицах. Матери пытаются защитить своих детей, пряча их под тканями своих длинных платьев, пока испуганные мальчики и девочки рыдают навзрыд, вцепляясь мёртвой хваткой в родителя. Они сгорают, как спички, с болью принимая свою смерть. Шастун открывает рот, чтобы дать им знать, что он здесь и готов их защитить, но из горла вырываются лишь хрипы. Бесчисленные трупы лежат под ногами Антона, ему сложно идти вперёд, он утопает в телах, как в зыбучих песках. Пытается выбраться, хочет помочь, но не может, вынужденный наблюдать за угасанием сотней жизней. Антон просыпается в липком холодном поту и тяжело дышит, стараясь унять громко стучащее в груди сердце. Это сон. Опять. Откинув одеяло, парень встаёт и, натянув рубашку и брюки, выходит в освещённый коридор. На корабле стоит тишина, лишь слабый гул вентиляции напоминает о том, где он находится, и это чувство отрезвляет. Лейтенант безумно рад ощущать себя среди живых. Этот беспощадный сон длится уже несколько дней и с каждым разом становится всё реалистичнее и дольше. Ему не помогают снотворные, чипы контроля сознания и даже капсула сна, которую предлагает Антону Дима, исчерпав лимит идей. Сон продолжает приходить, и Шастун не знает, сколько ещё может это выдержать. Он бредёт в игровую, чтобы хоть как-то снять стресс и дождаться своей смены. Антон прекрасно понимает, что игры не помогут ему успокоиться, а только наоборот поднимут давление и тревожность, даже Позов советовал ему в такие моменты гулять по оранжерее или идти в зал, но лейтенанту просто нужно забыться и убить время. Шастуну остаётся лишь повернуть налево после лифта, но тут из кабины выходит Арсений. Он удивлённо глядит на лейтенанта и спрашивает: — Что ты тут делаешь? После той истории с саиртасом весь экипаж решил благополучно забыть о произошедшем, однако никто не смог отделаться от неловкого напряжения, которое появилось между Антоном и Арсением. Да, они по-прежнему обсуждают рабочие моменты без повисшей над ними недосказанности, но что касается неформальных разговоров… Дела обстоят намного хуже. — Иду в игровую, — отвечает лейтенант, стараясь не заглядывать в уставшие глаза капитана. — Опять не спится? — вздыхает Арсений. Антон лишь кивает. Конечно, Попов знает о проблеме помощника, — как хороший коммандер он не может не знать — но они ни разу не говорили об этом всерьёз, ограничиваясь базовыми вопросами о самочувствии, на которые Шастун всегда отвечает сухое «нормально», а капитан не пытается уточнить, что именно у парня «нормально». — Может, попробуешь капсу… — Я уже пробовал, — прерывает его лейтенант. — Капсулу, чипы, снотворные, дыхательные гимнастики, сонную мяту. Ничего не помогает. Арсений молчит, задумчиво хмуря брови, и Антон, поняв, что загружает Попова ненужной информацией, машет рукой. — Да ничего, всего пара часов до моей смены осталось. Немного расслаблюсь, приду в себя, — вымученно улыбается лейтенант. — В смысле? У тебя нет смены, Серёжа сегодня на выход. Он только что меня сменил, — Попов хмурится ещё больше. Шастун заглядывает в коммуникатор, чтобы отследить своё расписание, и обнаруживает, что, действительно, сегодня не его очередь. Он должен заступить только послезавтра. — Оу, — растерянно выдыхает Антон, не представляя, как объяснить такую потерю во времени. — Идём-ка со мной, — приказным тоном произносит Арсений, и лейтенант не смеет ему перечить. Попов ведёт их в столовую, заставляя сесть Антона за барную стойку, а сам залезает в холодильник. Это нетипично для них — рыться в холодильнике или заниматься приготовлением чего-то самостоятельно, потому что для этого есть готовые варианты, которые можно быстро распечатать на принтере и не забивать себе голову мыслями о том, чем же можно подкрепиться. В редких случаях они заморачивались над праздничным ужином, к приготовлению которого подключали андроида, который мог справиться с любым сложным блюдом. Капитан выуживает небольшую банку с каким-то порошком и фрукты неизвестного происхождения. По крайней мере, неизвестные для Антона. Он никогда особо не разбирался в ботанике. Тем временем Арсений заводит кофеварку (хотя в их мире кофеварки варят далеко не только кофе, но название так и закрепилось за чудо-аппаратом) и поочерёдно кладёт сначала фрукты, а потом засыпает порошок, настраивает технику и ждёт, пока авторский коктейль будет готов. — Пей, — ставит капитан перед ничего не понимающим помощником бокал с фиолетово-зелёной жидкостью. — Что это? — Местные называют его «Офнедеауге», что означает «открывающий очи», — объясняет Попов. — Он помогает унять стресс и прочистить сознание. Я его пью при бессонницах. Антон кивает рефлекторно, недоверчиво глядит на фиолетово-зелёное месиво, делает глоток и сразу откашливается. — Какая мерзость, — морщится Шастун, отставляя от себя бокал. — Да, зато работает, — усмехается капитан. — Ничего, после пары раз тебе начнёт нравится. Шастун не понимает, как это кому-то может нравиться, но с выдержкой солдата всё-таки выпивает жидкость до дна, а после вытирает губы и вздрагивает. — А теперь расскажи мне, что за сны тебе снятся, — Арсений облокачивается на стол, показывая, что всё внимание обращено на лейтенанта. — Это один и тот же сон каждый раз, и он не меняется, — неуверенно начинает Антон. — Всё объято огнём, люди умирают, а я ничего не могу с этим сделать. — Тебе раньше снились подобные сны? — Нет, — качает головой помощник. — Это началось совсем недавно. — Ты не пытался выяснить причину своих сновидений? — Как это? — хмурится Шастун. — Сны — это сигнал твоего сознания, которое хочет достучаться до тебя, сообщить, что что-то не так. Мы часто не понимаем свои сны и быстро их забываем, но если один и тот же сон появляется каждый раз и не даёт тебе уснуть, значит что-то тебе действительно угрожает. Антон задумывается. Может, капитан прав, и ему нужно не бороться со снами, а попытаться их расшифровать. Это не просто ужастик, омрачающий его жизнь, это послание, которое Шастун пытается игнорировать, и эта тактика уже не спасает. — Что мне делать? — интересуется он, искренне веря в то, что Арсений сможет помочь. — Попробуй уйти вглубь сна. Не пытайся из него выбраться сразу, не старайся никому помочь, рассмотри ситуацию получше, — предлагает Попов. — Представь, что ты находишься внутри съёмочной площадки. — Но как это устроить? Капитан включает коммуникатор и что-то в нём ищет, пока коммуникатор Шастуна не начинает вибрировать уведомлением о новом сообщении. Антон открывает файл и обнаруживает инструкцию по управлению снами. — Спасибо. Откуда ты… вы, — осекается и быстро поправляет себя помощник, — так много знаете об этом? — Скажем так, у меня большой опыт проблем со сном, — грустно усмехается Арсений, ласково смотря на помощника. Лейтенант улыбается и благодарно глядит в ответ, но спустя несколько секунд они понимают, что пауза затянулась, и со смущением отводят взгляд. — Кстати, о сне… — между делом вспоминает капитан, обращая внимание на время, — пора мне на боковую. — Спасибо, капитан. Доброй ночи. — Спокойной ночи, — отвечает ему Арсений, перед тем как покинуть помещение. Антон устало вздыхает, снова всматриваясь в текст инструкции. Вроде бы ему следует радоваться, что он нашёл новый способ разгадки своих сновидений, но от разговора Шастуну становится отчего-то грустно.

***

— Почему именно он? Почему я?! За что ты так меня наказываешь? — сокрушается Дима, когда Арсений сообщает ему радостную новость о том, что он вместе с Серёжей должен высадиться на астероид и добыть топлива. Обычно такие вылазки не вызывают проблем: просто необходимо договориться с местной администрацией о выкачке всякого шлака из их планеты. Кто-то задирает свой ценник, кто-то просит о взаимной услуге, а кто-то по доброте душевной отдаёт свой мусор задаром, ведь не надо париться о его уничтожении. Однако на этот раз простого «спасибо» будет недостаточно. — Хватит возмущаться, — устало повторяет Попов, складывая на груди руки. — Приказ есть приказ. — Что я тебе такого сделал? — обиженно тянет Матвиенко, надевая защитный костюм. — Вечно ты ко мне цепляешься! — Может, всё дело в том, что ты постоянно вытворяешь какую-то дичь, из-за которой мы все страдаем? — огрызается Позов, не замечая, как капитан покидает взлётный отсек, оставляя двух мужчин разбираться со своими проблемами самостоятельно. — Подумаешь, — фыркает инженер, — будто вы с Катей святоши. Никогда никому дорогу не переходили, ошибки не совершали. Дима со стыдом вспоминает об Арсении и Антоне и поджимает губы. Матвиенко об их маленькой тайне не знает и знать не должен. — Мы, по крайней мере, стараемся не допустить этого, — врёт медик, не глядя на своего коллегу. — Ты долго ещё будешь возиться? Я не собираюсь ждать тебя вечность. Серёжа на это лишь закатывает глаза и первым грузится в челнок, занимая место второго пилота. Вслух он предпочитает не говорить, но думает, что их напряженные отношения связаны с тем, что Позов безбожно ревнует его к своей жене. С чего Дима решил, что Матвиенко запал на Катю, знает только сам медик, но, думает Серёжа, ситуация усугубилась после истории с перевёртышем. Сам же инженер считает, что Дима на самом деле неуверенный в себе мужчина, который боится лишиться всего, что нажил за всё это время. И если свои медицинские способности он оценивает более-менее адекватно, то, когда дело заходит о личной жизни, Позов начинает сомневаться даже в своей дате рождения. Откуда появились эти страхи, Матвиенко не знает и вряд ли хочет узнать. У него и своих проблем хватает, чтобы рыться в чужих, поэтому он терпеливо ждёт, когда медик усядется и заведёт челнок. Они оба надеются, что вылазка будет быстрой. Стероид выглядит грустно и мрачно. Постройки старого типа до сих пор преобладают в этом богом оставленном месте, потому что у местных жителей просто-напросто нет средств на ремонт, а те, кто всё-таки смог накопить какие-то сбережения, давно покинули астероид. Напоминанием о когда-то процветавшей здесь жизни служат разбитые окна высоток и огрызки стен, разобранных мародёрами, пустые улицы с битой дорогой и горы мусора, который нельзя даже пустить на переработку. Диме и Серёже приходится включить фильтры, чтобы не задохнуться на нижних этажах от шлаков и переработанного воздуха. К сожалению, даже они не спасают от ужасной вони. — Куда нам идти? — хрипит Позов, морщаясь от неприятного запаха. — Вперёд минут двадцать, а потом повернуть направо, — отвечает инженер, смотря на карту. Медик кивает и продолжает идти, с опаской оглядываясь по сторонам. Над головой кружат космические шлюпки и летающий общественный транспорт, слишком высоко, чтобы даже увидеть двух чужеземцев. Там, наверху, кипит жизнь — горят огни и стоит оживлённое жужжание города, а тут — мёртвая тишина, и не видно ни одной живой души. — Где все? — задаётся вопросом Матвиенко, перехватывая своё снаряжение поудобнее. — Давно покинули эти места, — объясняет Дима. — Загрязнённый воздух сделал это место непригодным для проживания. Скорее всего, здесь живут только совсем нищие слои населения. — Почему тогда именно здесь находятся порты? — Включи мозги, — цокает Позов. — Как бы корабль весом в несколько тонн мог состыковаться с верхними ярусами? Это слишком большая нагрузка. — Ты заебал, — огрызается инженер. — Я просто спросил, а из тебя столько яда вылилось, что дырку можно до ядра проделать. — Так может, ты перестанешь тупые вопросы задавать, и я не буду так реагировать? — отвечает медик, остановившись и уничижительным взглядом посмотрев на Матвиенко. — Блять, в чём твоя проблема? — не выдерживает Серёжа. — Скажи в лицо, что тебя не устраивает во мне, хватит мозги ебать! — А ты сам нахуй не понимаешь, в чём твоя проблема? — вскипает вслед за инженером Дима. — Хорошо, давай я тебе расскажу. Ты безответственный и безалаберный лентяй, который ради собственного комфорта может подвергнуть нас смертельной опасности. Тебе насрать на всех, кроме себя! — С хуя ли? — вместо аргумента выплёвывает Матвиенко, скидывая с себя снаряжение, и сокращает расстояние между ними. Ситуация принимает с каждой секундой опасные обороты, но мужчины даже не замечают, что за этой сценой наблюдают. — Вспомни, как нас чуть не арестовали из-за твоего сраного желания опробовать какое-то новое топливо, которое оказалось, мать твою, живым существом! — Я знал, что ли?! Ты, блять, кто такой, чтобы мне что-то предъявлять? — бычит Матвиенко и тыкает пальцем тому в грудь. — Может, ты в себе сначала разберёшься, прежде чем ко мне лезть? — Что ты хочешь сказать? — Ты, на самом деле, психуешь не из-за моих проёбов, а потому что тебя бесит, что я живу так, как ты со своим снобизмом в жизни бы себе не позволил, — рычит Матвиенко, устав от пренебрежительного отношения к себе. — Ты боишься, что я могу привлечь больше внимание других, чем ты, в том числе Катино… При упоминании имени жены Позов толкает коллегу в грудь с такой силой, что тот от неожиданности падает спиной на землю. Инженер со злостью смотрит на Диму снизу-вверх и пинает его по ногам, отчего мужчина тоже теряет равновесие, приземляясь лицом в грязь. На этом их потасовка не заканчивается, а завязывается сильнее — Серёжа вскакивает на ноги и тут же наваливается на медика сверху, держа того за руки, чтобы Позов не предпринял ещё каких-то попыток его ударить. Но Дима выскальзывает из хватки Матвиенко и бьёт коленом в живот, заставляя мужчину убрать руки и скатиться на бок. Теперь уже медик садится на него и продолжает схватку, нанося удары по груди и животу. Лицо, слава богу, не трогает — даже в таком состоянии понимает, что если он переборщит и заденет фильтры, то Серёжу придётся спасать, а не калечить. За своим конфликтом они не догадываются, что из темноты переулков на них смотрят десятки пар белёсых глаз. Когда Матвиенко отражает один из ударов, тоненькая чёрная рука с длинными пальцами тянется к их рюкзакам, позабытым самими чужеземцами за выяснением отношений. — Какого хуя… — произносит Дима, когда пальцы цепляют их снаряжение, и быстро вскакивает на ноги, чтобы перехватить свои вещи, но не успевает. — Блять! Мужчины, опомнившись, пытаются спасти рюкзаки, однако длинные руки неизвестных инопланетян уже поднимают их в воздух, а сами теряются между потёртыми развалинами домов и мраком. — Ёбаный в рот, — матерится Матвиенко, упирая ладони в колени и стараясь отдышаться. — Сука, там же были деньги, провиант, вода. Что нам теперь делать? — от бессилия Дима пинает первый попавшийся мусор, которым оказывается захудалое пластиковое облако, и злится. — Ну, по крайней мере, меньше тащить, — пытается пошутить инженер, но не получает намёка даже на улыбку. — Ты серьёзно? Меньше тащить? Ты хоть понимаешь, что нам теперь нечем платить за топливо?! — возмущается медик. — Что-нибудь придумаем. — «Что-нибудь придумаем», — передразнивает его Позов. — Всё у тебя так: обойдётся, само собой пройдёт. Проблемы сами собой не решаются! — Не решаются, — согласно кивает Серёжа. — А ты сейчас не только нервы тратишь, но и воздух. Спиздили деньги и спиздили, что теперь, убиваться? Надо думать, как поступать дальше, а не сокрушаться из-за фигни. Дима открывает и закрывает рот, не зная, как на это реагировать. Кажется, впервые он услышал от Матвиенко какую-то разумную мысль и не был к этому готов. Это что, получается, Позов зря на него бочку катил? Нет, к такому сложно привыкнуть. Вместо ответа медик отряхивает свой скафандр и возвращается на прежний маршрут.

***

Антон садится посреди комнаты, опираясь спиной на кровать, и закрывает глаза. В университете они научились засыпать в любой позе — ещё бы, после нескольких часов физической нагрузки и ещё большей зубрежки эта способность стала жизненно необходимой. Шастун расслабляется и включает вибрации, которые помогут ему погрузиться в свой сон и контролировать его. Благодаря коктейлю Арсения мышцы сокращаются самовольно, и для лейтенанта чувствовать это непривычно, но он продолжает следовать инструкции в надежде, что это решит его проблему. Постепенно он засыпает и вскоре видит тот же сон, что и последние дни — разруха, крики, огонь и смерть. Люди падают замертво перед ним, а их тела в жуткой агонии бьются в предсмертных судорогах, пожар съедает дома и деревья, небо загорается красным дьявольским пламенем. Антон пытается расслабиться и действовать, как в инструкции Арсения: не реагировать на происходящее, а рассмотреть картину, как в галерее. Лейтенант старается не обращать внимание на жуткие вопли вокруг и не смотреть на гибнущих людей. Вместо этого Шастун оглядывает окрестности, чтобы понять, где он находится. Предприняв попытку выбраться из горы трупов, он с удивлением обнаруживает, что даётся это легко, и движется вперед, не оборачиваясь. Люди с оплавленными лицами и руками не пытаются схватить его и попросить о помощи, и он, будто призрак, проходит мимо них. Антон идёт вперед, шаг за шагом чувствуя, как сам покрывается потом, но не от жара, а от страха; в груди зреет чувство, что он не должен быть здесь, не должен это всё видеть — он влез туда, куда не следовало, и, возможно, его тоже ждёт учесть жителей этой планеты. Тем не менее, лейтенант на ватных ногах проделывает немалый путь, его цель — дойти до конца улицы, чтобы увидеть, что там находится. Уже на середине дороги Шастун понимает, что лучше ему остановиться и не знать, что находится на том конце. Он начинает смутно узнавать дома, а точнее то, что от них осталось, дорогу и камни на обочине. По щекам Антона начинают течь то ли слёзы, то ли пот, но ноги упрямо ведут его к концу улицы — туда, где правда. Последнюю минуту Шастун проходит с закрытыми глазами. Ему больно смотреть на страшный пейзаж вокруг, ему больно узнавать его. Завершив свой путь, он останавливается как вкопанный, не решаясь открыть глаза и увидеть свой кошмар наяву. Потому что это не просто планета. Это его дом. Попов вряд ли понимает, насколько вовремя он присылает сообщение о срочном вызове в конференц-зал, которое выводит Антона из анабиоза. Шастуну требуется несколько секунд для того, чтобы осознать, что он на «Ультиме», ещё несколько — чтобы вытереть пот и слёзы и убрать выражение ужаса на своём лице. Дорога до зала проходит как в тумане. Мыслями лейтенант всё еще в своём сне, кошмаре, и это словно посттравматический синдром: он раз за разом, шаг за шагом, переживает весь тот путь, что он проделал в другой реальности, только в конце его встречает не мир, объятый пламенем и смертью, а взволнованный Арсений. — Оля передала, что сейчас начнётся совещание с полковником Гридиным. У него какое-то важное сообщение… Антон, с тобой всё в порядке? — спрашивает взволнованно капитан, заметив стеклянный взгляд помощника. Шастун на автомате угукает и приземляется на стоящее рядом кресло. — Поговорим после совещания, хорошо? Тебе надо просто сидеть рядом и молчать, — просит Попов мягко, потому что времени до созвона совершенно не остаётся — на экране тут же вспыхивает картинка чужого кабинета. Справа транслируются десятки лиц, некоторых из них капитан узнает — старые товарищи, коллеги и знакомые, разделившие с ним одну судьбу. Они все так или иначе связаны службой Федерации, которая разбросала их по огромному космосу, и все они едины тем, что находятся далеко от дома. Такие собрания организовывались очень редко, значит, появился достаточно важный и срочный повод собрать их всех вместе. В поле зрения предстает хмурое лицо полковника, который изменился до неузнаваемости с момента их последней встречи. Никита Кузьмич сильно постарел и поседел: вместо энергичного мужичка с озорным взглядом в камеру глядит дедушка с лысиной, которую не скрывает даже фуражка, глубокие морщины изрезают уставшее лицо, а глаза блуждают по экрану отсутствующим взглядом. — Приветствую всех, товарищи, — хрипит полковник. — Рад вас всех видеть, хоть и обстоятельства у нас не совсем приятные… Гридин откашливается и продолжает. — Спешу вам сообщить, что наша с вами родная планета Земля подверглась нападению. И это не просто военное вторжение, а самая настоящая атака исподтишка. Синты объявили нам войну. По выражению лиц на экране эта новость действительно становится неожиданной. Все начинают переговариваться между собой, но, хоть микрофоны и выключены, Арсений уверен, что шепчутся они об одном. — Этот удар стал непредвиденным не только для вас, товарищи, — подтверждает мысли Попова полковник. — Я знаю, что многие синты оставались до сегодняшнего дня вашими помощниками, частью команды, но реальность такова, что вам придётся отключить синтов, находящихся на борту, для вашей безопасности и безопасности вашего экипажа. Арсений радуется, что перед ним сейчас не встаёт подобного выбора. Он бы ни за что не смог отключить Роберта, если бы тот всё ещё был с ними. Пусть он и синт, но был таким же членом команды, как и любой другой человек. Мало ли, что происходит там на Земле — они в нескольких тысячах световых лет от планеты, и тут действуют совершенно другие законы. — Также прискорбно сообщаю о том, что при нападении пал смертью храбрых генерал Сергей Бурунов. Он был мудрым человеком, чья проницательность и способность видеть дальше, чем другие, делали его необыкновенным лидером. В связи с этим объявляю минуту молчания. Пока тумблер ведёт отсчет, Попов пытается переварить информацию и не может поверить в то, что происходит. Его будто окатывает ледяной водой, а он не способен даже отдышаться. — На должность генерала Бурунова по голосованию совета Федерации заступает временно исполняющий обязанности генерал-лейтенант Шеминов. Отныне ваша служба будет осуществляться под его командованием. Все заходятся немыми аплодисментами, один Арсений вздрагивает от упоминания имени этого человека, ведь Попов не понаслышке знает, кто такой Шеминов. Ввязываясь в расследование с Трэйдом, капитану пришлось раскопать всё о движении Нового космического порядка, и фамилия Шеминова там числилась далеко не последней. Молодой тогда ещё майор скандировал на митингах недвусмысленные речи о том, что Земля должна принадлежать только людям и что нужно лишать синтов свободы, которая якобы уравнивала их в правах с человеком. И это было самое безобидное, что слетало с его уст на тех собраниях. А теперь Шеминов стал генералом! Нетрудно догадаться, что случится дальше. — Я знаю, что вы пребываете сейчас в большом шоке, впрочем как и я… — Извините, что перебиваю вас, полковник, — встревает разъярённый Арсений, не выдержав весь этот цирк. — С вами говорит капитан Попов. Позвольте задать вопрос. — Позволяю, — кивает Гридин, нервно поправляя фуражку. — Вступление в должность генерала Шеминова означает, что Федерация принимает политику НКП? Полковник не сразу отвечает на вопрос, взволнованно поглядывая на кого-то за экраном. Гридин то ли слабо кивает кому-то вне зоны досягаемости камеры, то ли у него случается тремор — только после этого он возвращается к разговору. — Федерация придерживается своей политики, однако некоторые предложения НКП не лишены смысла. Арсений на это никак не отвечает, отстраняясь от экрана. Гридин говорит что-то ещё, но на самом деле льёт воду, Попов даже не замечает, как тот прощается и завершает собрание. На этом экран не потухает — перед капитаном появляется лицо Оли. — Арс, я знаю, что ты весь из себя крутой такой, но твоё поведение на совещании — это что-то с чем-то! — возмущается Парфенюк. — Я удивлена, как тебе ещё выговор не сделали за твою несдержанность. О, Оля не представляет, как он себя сдерживал. Даже сейчас ему стоит неимоверных усилий, чтобы не послать её и всю их шайку на хуй. — У тебя что-то важное или ты просто решила меня отчитать? — сквозь зубы шипит капитан. — Те, кто ворвался к вам накануне, входят в террористическое объединение синтов, — неохотно делится девушка. Если бы она была рядом, Попов уверен, она бы плюнула ему в лицо. — Они очень опасны, Арс. Держитесь от них подальше. — Как складно всё у вас, — ядовито усмехается капитан. — До этого не знали, кто это. Говорили, что они настолько «технологичны», что система даже не может удержать информацию о какой-то кучке террористов, а тут вдруг вон сколько новостей, и всё вы тут же выяснили и узнали! Парфенюк показушно закатывает глаза и цокает. — Знаешь, как нам тут несладко? — в ответ нападает Оля. — Ты понятия не имеешь, что у нас произошло за последние дни! Сколько херни мне пришлось лично выгребать, пока ты там летишь в своём кораблике и думаешь, как морду в очередной раз скорчить, когда я с тобой на связь выхожу. Хочешь по-плохому? Я могу устроить. От этой проникновенной речи Попов и бровью не ведёт и собирается разразиться ответной тирадой, как чувствует руку, одёргивающую его. Арсений поворачивает голову и замечает встревоженное последней информацией лицо Антона, про которого капитан уже успел благополучно забыть. Вглядываясь в зелёные испуганные глаза, мужчина в миг успокаивается и возвращается к разговору: — Извини. Ты здесь не виновата, — просит прощения Попов. — Я просто в шоке с новостей… Парфенюк смягчается, но всё ещё выглядит недовольной. Впрочем, капитану на это плевать — он сказал это ради Шастуна. — Извинения принимаются, — холодно произносит Оля. — Если появятся новые сведения, я свяжусь, — напоследок произносит девушка перед прощанием и отключается. — Ты как? — хмурится Арсений, замечая, что бледность так и не ушла с лица помощника. — Капитан, могу я выразиться нецензурно? — Разрешаю. — Это пиздец, — комментирует лейтенант, и Попов с ним более чем согласен.