Крёстный отец

Антон до талого надеялся, что Арсений останется с ним на ночь, но он ушёл, стоило мальчишке задремать. Чего бы не хотел Шастун – Арсений не хочет его любить, и крайне против того, чтобы любили его. Лучше пусть мальчишка ненавидит, пусть шугается и прячется, надеясь даже взглядами не пересекаться, и тогда самому Попову проще будет не думать о нем, не чувствовать ничего, как раньше, как и планировалось, но сейчас, когда Антон на нем виснет, даже когда он его бьёт, когда он строит свои оленьи глазки и плачет, сжимая ткань рубашки за спиной, невозможно продолжать с ним быть холодным. Даже если Антон жаловался кому-то, даже если он врал, даже если только прикинулся влюблённым, чтобы меньше получать, Попов не может потушить теплящееся в груди чувство. Может, он все неправильно трактует, и на самом деле это никакая не любовь, а самая обыкновенная отцовская привязанность. У Арсения нет детей, а у Антона нет отца, они никогда не узнают эти чувства в полной мере, и должно быть, поэтому верят в какое-то нелепое стечение обстоятельств, напоминающее глупый роман.

* * *

Попов гремит на кухне. Кофемашина буянитъ, чайник коротнулъ, кофейный жмыхъ просыпался. — Да блядская хуета, блять, — ворчит он под нос. Стаканы как-то в руках не держатся. Вот, как сейчас. Только кажется, что всё наладилось – налитый кофе выливается на белую рубашку, которую Арс надел с утра. — Ай, сука! Ебучий, нахуй, понедельник. От бесконечного потока красочного мата Антон проснулся даже без шлепка по ляжке. Наревевшийся мальчишка уснул рано, но спал крепко. Вообще его жизнь, с момента, как он попал в дом Попова, стала крайне стабильной, даже однообразной: утром просыпаешься, видишь над собой Арса, собираешься в кратчайшие сроки, если повезёт – завтракаешь, молчишь в машине по дороге в школу, там огребаешь, сидишь у Хуильевны, Арсений забирает, жалеет, лечит, укладывает спать, и всё по новой. Исключением был только тот день, когда Попов забрал его в Развалины, чтобы научить хотя бы чему-то полезному, да пара выходных, и то только тем, что огреб он к вечеру и ехал не в школу. Отодрав себя с великим трудом от кровати, мальчишка пошлёпал босыми ногами в направлении источника ругательств, спешно снимающего безнадёжно испорченную рубаху, чтобы, как минимум не усугублять ожог. — Ты чего? — Не лезь, — гаркнул Попов, кинув тряпку, когда-то белую, а теперь цвета кофе, в мусорный бак, — я не в духе. Антон достал из морозилки что-то холодное: то ли пельмени, долёживающие третий век, то ли брокколи, то ли ещё что-то, завернул в салфетку, вытащенную из-под блюда с просроченными, но эстетично выглядящеми сладостями. — Я заметил. — осмелевший Шастун подошёл и сел перед Арсом на колени, приложил к его животу ту самую холодную хрень из холодильника. — Ну, кофейный душ, для кожи полезно. Арсений стоял неподвижно, наблюдая за заботливым мальчишкой где-то снизу. — Ну, наверное, — продолжил Шастун, проведя кончиками пальцев по жилке, выходящей откуда-то из под ремня. Завораживает..— У Эдьки боли, у физика боли, а у Арсения всё-всё-всё заживи. Шастун облизнул губы и легонько коснулся ими покрасневшего пятна на прессе. Так, давай не надо. — У Эдьки уже ничего не болит. — усмехнулся Арс, запуская пальцы в крупные завитки на макушке. Маленький кудрявый оленёнок. Антон поднял широко раскрытые зеленые глаза с удивлённым выражением лица. — Чё? — Арс поднял правую бровь. — Ты его убил? — Скорее, облегчил его страдания в этой бренной жизни. — Арсений протянул Шастуну раскрытую ладонь. — Вставай, опоздаешь. — Ахуеть.. — шумно выдохнул Антон, поднимаясь, — Когда успел? — Не забивай голову. Попов легонько щёлкнул мальчишку по носу и вышел из кухни. — Да ебучий понедельник. В шкафу не оказалось ни одной чистой рубашки. Никакой. Ни чёрной, ни белой, ни серой, ни даже малиновой, хотя Арсений такую бы и не надел никогда. Более того, он бы никогда её не купил. — Чё опять? — уже собравшийся Антон заглянул в спальню Попова. — Мне нечего надеть, — двусмысленность фразы кажется крайне комичной, но не Арсению, — от слова «вообще нечего». Мальчишка почесал затылок, нащупал шишку, убрал руку и задумался. — I have an idea! — воскликнул он, вскинув палец вверх. Как-то по-детски, даже по-идиотски. Нет, больше он так делать не будет. — Пошли. Не сказать, что Арс горел желанием бродить по квартире, он хотел собраться и ехать по своим великим делам, но другого варианта развития событий не представилось, и он пошёл. Антон поковырялся в рюкзаке и достал толстовку: серую, с аляпистым принтом на груди, и явно она ему безбожно велика и оверсайзом это не назвать. Скорее «спиздил у отца, а отец – Ким Пак Шкаф». — Во, — с довольный рожицей Шаст протянул кофту Арсению. — надевай. Попов развернул косой свёрток и многозначительно вздохнул. — Безвкусица, какой поискать. — Другой нет. А, есть рубашка, в которой я ездил вчера. Пойдёт? — Во-первых, где она? — Ну-у, — Антон на секунду задумался,— где-то под подушкой. — Значит мятая. Во-вторых, ношеная. — Пару часов всего! — возмутился Шастун. — Но ношеная, — настоял Арс, — принципиально нет. Можно подумать, Антон потеет, как конь. Так, наверное, и есть. Престройки там, гормональные революции.. — Тогда надевай и не выкобенивайся. Если бы брезгливость была человеком, то никого более подходящего, чем Арсений – не найти. — Эта, надеюсь, чистая? — Попов ещё раз тряхнул кофту за швы на плечах и выглянул из-за рукава, заглядывая в глаза тем самым взглядом «только попробуй напиздеть». — Да не надевал я её ни разу, честно! — брови сами уползли к переносице. У Антона милейшая мимика. Арс оделся и посмотрел в зеркало. Вроде, сносно, но не то. Никакой солидности. Ладно, надо обязательно кинуть вещи в стирку, и купить пару новых вместо испорченной утром старой. Антон наблюдал за отражением из-за его плеча. — А ты чё встал? В машину дуй, опаздываешь.

* * *

— У тебя новая обязанность, — вздохнул Арс, одёргивая толстовку под пальто, — периодически, а лучше почаще загружать шмотки в стирку. — Я теперь домохозяйка? — Да. Антон надул губы и прищурил глаза, зашагал к машине, но вдруг решил вернуться, надел на Арса капюшон, дёрнув за свободный край у лба, и снова пошёл вперёд, к мигнувшему фарами Вранглеру. Арсений похлопал глазами, явно не вкурив ситуацию, а мальчишка снова развернулся на пятках, будто бы вспомнив ещё что-то, снова подошёл и дёрнул за верёвочки. Ткань присборилась, оставив от всего поповского лица только носогубный треугольник, а злобный длинный гремлин фыркнул и засмеялся. Арсений достал из кармана пачку сигарет и зажал одну в зубах. — Давно по заднице не получал? Мальчишка ещё раз дёрнул концы шнурка вниз, успевая в этот момент чмокнуть Попова в нос. — Ну, па-ап, не надо. — хихикнул Шастун. Арсений улыбнулся. Антон вызывает исключительно тёплые эмоции, наверное, всё таки похожие чем-то на отцовские. — Да садись уже, — Попов щипнул мальчишку за бедро и ничего больше не сказал, хотя, наверное, стоило бы, хотя-бы в воспитательных целях, а сигарету положил обратно в коробочку.

* * *

— Хорошего дня, — улыбнулся Антон, открывая дверь. Он никак не откажется от этой привычки. — Ага, шуруй, — равнодушно ответил Попов, глянув на часы, — Звонок через три минуты. — Да насрать, — Антон пожал плечами и вышел, спокойно зашагал в направлении центральных ворот, пока Арсений наблюдал, как на нем болтается его пальто. Попов уехал снова, в этот раз даже не проинформировав, приедет ли он за Шастуном. Ну, должен, наверное. — Шастуне-ец! — гыкнул из-за угла Дима, — Тебя чёт совсем не видно, где был, кто привёз? — О, Диман, даро-о-ова, — Антон звонко хлопнул по предложенной ладошке, — был у Арса, он и привёз. — Чё за Арс? — Ну, Арсений. А, бля, ты не в курсах. Короче, — Шастун запнулся. Можно ли упоминать его работу? Лучше не рисковать, — классный дядька. Я у него живу, пока мама в больнице. — В больнице? — Ну да, в Дании. Я говорил же. Позов замялся и кивнул. Наверное, лучше Антону не знать, да? Шок там, грусть, печаль, депрессия.. Может, он нарочно забыть пытается? — Кстати, Шаст, Выграновский ласты склеил. Ты знал? Конечно знал, прям с сегодняшнего утра. — А, ого. — то ли Антон правда не сразу понял, то ли хорошо сыграл роль дурачка, — Откуда я знал-то. Кто убил? — Откуда ты знаешь, что его убили? — Грек прищурил глаза за линзами очков. Шастун замолчал и нервно сглотнул. Блять. — Ах! Ты мафиозишь там, и молчишь? Ну ты ваще-е, — засмеялся Дима, видимо, не находя смысла в поиске правды. Если Антон не говорит сразу, значит и не сознается, а зачем его трясти? — Я думал, ты мне любую тайну можешь раскрыть. — Да конечно могу, ты чего! — затараторил Шастун, меняя обувь, — Я вообще шутил. Его многие убить хотели же, вот и.. — Понял я, понял. Ты про Арса расскажи, — Дима глянул в окно. Видимо, проверял, не вернулась ли машина. — тачка у него.. Мама не горюй. Богатей чтоль? — Ну типа, — хмыкнул Шастун. — Да прям папочка, — усмехнулся Позов толкнул друга в бок, и он тут же покраснел, отвернувшись к стенду с расписаниями, чтобы спрятаться. — Ты чё? — Да чихать хочу, — отмахнулся Антон, якобы чихая в рукав. Дима покачал головой и сделал вид, что верит. Похоже, что он понял. Прозвенел звонок и начался типичный ужасный понедельник, с двумя математиками, географией и химией, а между ними спасительным ОБЖ и почти сносной физкультурой.

* * *

Учебная часть того же ебучего понедельника закончилась, и Антон уже по привычке выглядывает на парковке машину Попова, пока Дима с Оксаной о чем-то трындят под ухом. Вранглера, почему-то, не было. Шастун, по нелепой случайности, посмотрел в другую сторону, где Арсений никогда не встаёт, но, почему-то, машина стояла там, и Антон пошёл туда, уже простившись с товарищами. Не тот номер, не затонированы окна и фара выбита. Не та.. А кто это? Машина тут же вывернула и уехала. Сзади кто-то подошёл и потянул за капюшон кофты, торчащий сверху пальто, вынуждая мальчишку наклониться назад. — А?.. — Антон перепугался, и, видимо, не сразу сообразил, и дёрнулся, чуть не ударившись лбом о подбородок Попова. Кашлянул. Арс поцеловал его в лоб и усмехнулся. Видимо, подъехал, пока Антон размышлял о номерах. — А. — выдох с облегчением, — Это ты. — Где энтузиазм? — Попов отпустил мальчишку и убрал руки в карманы. Он ждал другой реакции, более свойственной романтичному ребёнку. — Ты меня чуть не задушил. — заворчал Антон, оттягивая воротник вперёд. Арс цокнул языком и пошёл к машине. — Не буду больше тебя целовать. — Ну А-арс! — Антон побежал за ним, уже осознав, что только что лишил себя дозы нежностей, которые вообще Арсений проявляет весьма специфичным образом. — Всё, сам себя целуй. — Попов сказал, Попов сделал. Шастун кинул рюкзак назад, а сам уселся спереди. — Арсений, ну, не сердись. — Я не сержусь, — Попов потянулся за сигаретой, но передумал и уложил руку на руль. — я делаю выводы. Антон состроил оленьи глазки, но реакции никакой не поступило. Арсений на него даже не смотрел. — Арс.. Ну, А-арс, — тянет мальчишка, сложив пальцы шалашом. — я дурак, не подумал. Я хочу, чтобы ты меня целовал. Арсений потянулся к коробке передач, но, показательно не глядя в сторону Антона, задел его бедро. Шастун уловил момент и ухватил его запястье, положил ладонь на ляжку и придавил своей рукой сверху. — Сдурел? Мне скорость переключить надо. — Арсений был крайне серьёзен, и, видимо, не собирался проявлять хоть какую-то лояльность. Вытащив руку из под шастуновской, он потянул рычаг на первую и оставил её на руле, уставившись на дорогу. — Ну.. — скульнул Антон, прикусив от обиды губу. Брякнула СМС-ка в кармане. Оксана прислала Шастуну фотографию, где Арсений его целует. В лоб, но целует. Блять, да как же.. сурок, 14:38 -Всё-таки папик-

длинный, 14:39

-блять-

-ну ты же никому?

сурок, 14:39 -Да нет конечно.- -Это так мило!..🥺-

длинный, 14:40

-мило..-

сурок, 14:40 -Завтра расскажешь?-

длинный, 14:40

-у меня есть выбор?-

сурок, 14:41 -Неееет.- Ладно, оснований сомневаться в добропорядочности Оксанки у Шастуна нет, поэтому он, хоть ещё и красный, как варёный рак, убирает телефон обратно и отворачивается к окну. — Арс, — Попов в ответ мычит что-то, мол, чего хочешь, — а давай займёмся сексом?