Один.

Раскиданая мебель, книги, ручки, осколки кружки разбросаные по всей комнатушке. Маленькой, маленькой комнатушке. Разлитая бутылка коньяка или всё таки виски волялась рядом с ним. Рядом с ребенком, маленьким ребёнком. Ребёнком отрвоным от родителей в подростковом возрасте, ребёнком чья сестра его уже не помнила, ребёнком который скорее всего больше никогда не увидит своих родных. Его слёзы заливали глаза и от них становилось плохо видить. Ему хотелось кричать, хотелось обвинть ЕГО, обвинить в том, что он не смог быть с ними. Быть с его родителями, с которыми он больше никогда не увидеться. В этом не был винват ОН, но хотелась винить имено ЕГО. Его опекуна, опекуна который забрал его от родных, опекун котрый ростил из него свою замену опекун который ростил его без любви и ласки. Но их уже не вернуть, не вернуть не их не его сестру, коттрая была жива, была жива и здорова, но не помнила его. Он остался один, полностью один. А слёзы всё ещё заливали глаза ребёнка, маленького ребёнка находившивимся в маленькой комнатушке с разбросоной мебелью, книгами, ручками и осколками кружки.