Broken / Сломленный

Ростуэйт, Камбрия, Англия, 30 апреля 2007 года       Skin — Rag’n’Bone Man       Гермиона влетела в свою комнату и хлопнула дверью. Она подбежала к кровати, взяла с тумбочки палочку, кинула Запирающее и Заглушающее, затем упала на постель и сжалась в комок. Она чувствовала себя ужасно. Что на неё нашло? Она набросилась на Тео. Гермиона потянула себя за волосы и застонала. Он её оттолкнул и правильно сделал. Гермиона надумала себе, что это было взаимным. Боже, она такая дура. Он просто был рядом, поддерживал её во всём этом хаосе и безумии, а она приняла это за знак симпатии. Гермиона сама запуталась в своих чувствах.       За последние месяцы они с Тео стали ещё ближе. Он постоянно был рядом, помогал ей зачаровывать портключи и работать над созданием контрпроклятий. Они проводили вечера в компании друг друга, заворачиваясь в огромный плед, как тогда, в Хогвартсе, и разговаривали. Скорпи тоже сблизился с ним. Тео притащил настоящую метлу и учил Скорпа летать. Тот был в полном восторге. Всё это создавало некую иллюзию нормальности, и, наверное, поэтому в груди Гермионы начало вспыхивать нечто большее, чем просто дружба, по отношению к Теодору. Она замечала, что он изменился, стал выше и крепче, но сейчас мысли об этом приносили в её душу новые ощущения, о которых она не задумывалась до сегодняшнего дня.       Когда Гермиона стригла Тео, она чувствовала его запах, ставший таким родным, его мягкую кожу под пальцами и широкие плечи — внизу живота начала закручиваться тугая пружина, дыхание перехватывало, а когда она увидела, как тот смотрит на её губы, Гермиона не смогла остановить себя. Она так соскучилась по теплу другого человека.       Мерлин, от этих мыслей Гермиона почувствовала себя настоящей предательницей. Где-то там её муж сходил с ума по её кончине, а она думала о том, чтобы к ней прикоснулся другой мужчина. Нет. Гермиона резко остановила себя. Драко убил её родителей. Он убил их. Жестоко и без сожалений. Он предал всё, что было между ними до этого. Гермиона не сможет простить его. Никогда. Это было выше её сил. Даже она не настолько всепрощающая. Всему есть предел, и её предел был достигнут в тот момент, когда Драко направил палочку на её родителей. Тоска по ним вновь проникла в её сердце, и мысли обо всём остальном ушли на второй план.       Гермиона не заметила, как уснула. Она проснулась от чувства голода и поняла, что ничего не ела с самого утра. Который сейчас час? Окон в бункере не было, и она наколдовала часы. Три ночи. Гермиона потёрла глаза и встала с кровати. Нужно поесть. Она надеялась, что Тео вернулся в убежище к Блейзу, как он всегда делал перед тем, как Гермиона отправлялась спать. Ей не хотелось в ближайшие дни пересекаться с ним, ведь всё ещё было ужасно стыдно за то, что она натворила. Она лишь надеялась, что позже, когда эмоции улягутся, они смогут поговорить и Гермиона найдёт, чем объяснить своё неподобающее поведение перед Тео, что не потеряет друга в его лице. Джинни, конечно, утешала её как могла, но Теодор всегда находил для неё самые нужные слова, считывая её состояние. Сейчас у неё совершенно не было на это сил: ни моральных, ни физических. Гермиона чувствовала опустошение в груди.       Она вздохнула и распахнула створку спальни, в которую тут же ввалился Тео, который уснул, сидя под дверью. Гермиона поражённо застыла. Нотт проморгался и посмотрел на неё сонным взглядом. Он не понял, где очутился, но, когда увидел замершую над ним Гермиону, сразу всё вспомнил. Тео поднялся и встал в проёме двери, держась за косяк. Он немного испуганно глядел на Гермиону, отслеживая малейшие изменения в её мимике. Они смотрели друг на друга пару секунд. Гермиона первая отвела от него взгляд, тревожно закусив губу и сжав руку на ручке двери. Тео вдохнул воздух в грудь и набрался смелости.       — Гермиона, нам надо поговорить, — выдохнул он. Сердце начало разгоняться в волнении.       — Я… Я не готова сейчас, Тео. Давай потом, — она, не глядя на него, постаралась протиснуться, но Тео перегородил проход.       — Нет, прошу. Гермиона, пожалуйста, дай мне всё объяснить, — в его голосе была мольба.       — Объяснить? — Гермиона подняла на него взгляд. — Тебе не нужно ничего объяснять, Тео, я всё понимаю, — она облизала пересохшие губы. — Я не должна была…       — Нет! — воскликнул Тео, перебивая её и заглядывая в карамельные радужки. — То, что случилось… Это было самое прекрасное, что я испытывал за всю свою жизнь, Гермиона.       — Что? Но… — она распахнула глаза, рот в удивлении приоткрылся.       Она думала, что он отчитает её, скажет, что она чуть не разрушила их дружбу, но, судя по его словам, это был совсем не тот разговор, которого ожидала Гермиона.       — Можно я войду? — Тео переминался с ноги на ногу, нервно сжимая рукой дверной косяк.       — Я не… — она всё ещё не понимала, что происходит. Мозг после сна плохо соображал. Тео сделал крошечный шаг в комнату.       — Прошу, Гермиона, мне нужно рассказать тебе кое-что, — он шагнул ещё раз, оттесняя её в глубь комнаты, и Гермиона сдалась.       Гермиона села на кровать, сложив руки на коленях, и начала теребить кутикулу, не задерживая взгляд ни на чём конкретном. Тео тихо выдохнул и закрыл дверь спальни, накинув Оглушающее, чтобы их не подслушивали. Он на секунду остановился у створки, собираясь с мыслями, и повернулся к Гермионе. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, что его сердце сжалось. Захотелось сгрести её в свои объятия и защитить от всего мира, чтобы больше никто не причинил ей зла и боли. Он не решился пройти в комнату и остался у двери, прижавшись к ней спиной. Тео нервно сжимал кулаки, не зная, с чего начать.       — Ты что-то хотел мне рассказать? — глухо спросила Гермиона, всё ещё не осмеливаясь поднять на него взгляд.       — Да, — Тео кивнул и нервно облизал губы. Он сглотнул комок, мешавший говорить, провёл ладонью по лицу и посмотрел на Гермиону. — Да, мне нужно тебе рассказать кое-что важное.       Он снова замолчал, и Гермиона подняла на него взгляд. Теодор будто пытался сдержать ураган внутри. Он слишком долго скрывал это ото всех, запихивал в самые глубокие и потайные ящики. Тео зажмурился и потряс головой, успокаиваясь.       Наконец он глубоко вдохнул и поднял взгляд на Гермиону.       — Гермиона, ты… ты всегда считала меня своим другом, но… правда в том, что я никогда им не был…       Глаза Гермионы распахнулись в удивлении. О чём он говорил?       — Я… — плечи Тео поникли. — Всё это время я… — он набрал воздух в грудь и на выдохе произнёс: — Я люблю тебя, Гермиона.       Когда он сказал это, то ощутил облегчение. Он хранил это чувство в себе девять долгих лет. Тео никому не говорил об этом, подавляя, пытаясь избавиться от любви к ней, растоптать её внутри себя, и сейчас, когда она это услышала, он осознал, что освободился. Плечи расслабились, и напряжение ушло из тела. Всё это время его сковывал страх, что она узнает, назовёт его предателем, разрушающим их дружбу, и прогонит прочь. Гермиона сидела на кровати, глядя на Тео распахнутыми глазами, и боялась пошевелиться, а у него будто прорвало плотину.       — В тот вечер в Хогвартсе, когда мы вернулись с вечеринки в гостиной Слизерина, я понял, что испытываю к тебе не только дружеские чувства… Хогвартс, Шотландия, Рождество 1998 года       — Блять, — прошептал он на выдохе и ударил затылком спинку дивана.       Его семейный филин, сидевший на насесте возле окна, грустно ухнул. Тео не двигался, пытаясь остановить поток мыслей и чувств. Он давно начал замечать, что Гермиона притягивает его взгляд всё больше и больше, но не придавал этому значения. Списывал это на то, что просто не ожидал от главной заучки школы, что она окажется такой… интересной. Она была весёлой, умной, доброй. Тео впервые мог говорить с кем-то на любые темы, и его никто не затыкал, потому что восстание гоблинов в третьем веке было слишком скучной темой. Наоборот, Гермиона поддерживала разговор с ним обо всём. Тео мог обсуждать с ней сложные законы трансфигурации, спорить по поводу способов перевода древних рун, разделять компоненты зелий на составляющие и строить теории о том, что можно изменить, чтобы зелье стало более эффективным. Они дискутировали часами на самые разные темы, и Тео чувствовал такое единение с кем-то впервые в своей жизни. Драко и Блейз обычно закатывали глаза, когда Нотт начинал рассуждать о какой-то сложной теме в их присутствии, и Теодор всегда переключался на роль вечного шутника, оставляя свои размышления при себе, но с Грейнджер… С ней всё было по-другому. Они могли весело смеяться над каким-то глупым поступком гоблина, о котором прочитали в учебнике по истории магии, и тут же строить различные теории. С ней было интересно, он чувствовал себя рядом с ней свободным. С первой же их встречи Тео почувствовал себя на своём месте — ему ни разу не было некомфортно в обществе Гермионы.       Когда его назвали вторым главным старостой Хогвартса и он понял, что в паре с ним будет Грейнджер, Тео… заинтересовался. Он решил сразу наладить с ней отношения, всё-таки им жить бок о бок целый год. Блейз рядом с ним усмехнулся и сказал что-то насчёт двух зазнаек, которых запрут вместе в Башне, но Тео только отмахнулся и посмотрел на Грейнджер, которая общалась о чём-то с девчонкой Уизли. После ужина он решительно направился к ней и, не позволяя себе задуматься о косых взглядах, которые кидали на него гриффиндорцы, смело протянул ей руку и озорно улыбнулся. Он видел её ошеломление, но она неуверенно приподняла уголки губ и ответила на жест. Тео удивился, какая маленькая у неё ладонь, и аккуратно пожал её. Он проводил её до Башни, пытаясь нащупать тему для разговора, и с ней это получалось легко — она отзывалась на любые его слова и с охотой поддерживала беседу. Тео даже не заметил, как они дошли до Башни. Он оставил её в гостиной, чтобы ей было легче освоиться, не смущаясь его присутствия, и спустился в подземелья к Блейзу и Драко. Нотт чувствовал подъём духа. К его удивлению, с Грейнджер было легко найти общий язык.       Их первое дежурство было примечательным. Они проболтали всю ночь напролёт и проспали начало занятий. Тео всё больше восхищался ею и её рассказами о своих приключениях на седьмом курсе, который она пропустила из-за войны. Он расспрашивал её о прошлых приключениях Золотого трио, и Гермиона охотно делилась с ним подробностями. Теодор тогда пересмотрел своё отношение к Поттеру. Тот оказался на редкость везучим придурком, но Тео признавал, что его смелость была действительно выдающейся. Умереть ради того, чтобы другие могли жить, и принять в грудь Аваду от Тёмного Лорда… Что ж, Тео был согласен — это сильно. Он думал, каково это — пожертвовать собой ради другого, решился бы он сделать это? Ради кого он бы отдал свою жизнь? За Блейза и Драко, разве что. У него больше никого не было, чтобы бросаться грудью на Аваду.       Когда начались занятия, Теодор иногда садился рядом с Грейнджер. В основном это были предметы, где отсутствовали ученики с их факультетов: нумерология, древние руны. Гермиона всегда улыбалась ему, а после они обсуждали пройденные темы. Нотт признал, что её мозг работает просто на каких-то невероятных частотах. Она так живо схватывала материал и с лёгкостью погружалась в новую тему, что Нотт не всегда успевал за ней. Это будило в нём азарт. Он старался не отставать от неё и искать что-то интересное, что можно было бы обсудить с ней.       Они стали проводить больше времени в гостиной их Башни, вместе делая уроки или просто читая в обществе друг друга. Однажды Гермиона приготовила магловское какао на их маленькой кухоньке. Тео мог поклясться, что это было самое вкусное, что он пробовал за всю свою жизнь. Он попросил её научить его делать напиток, и она без вопросов показала ему. Тео начал интересоваться магловским миром, и Гермиона с удовольствием рассказывала ему обо всём, что не упоминали на магловедении. После её рассказа о телевизорах и музыке Тео вдохновился этим и принёс в гостиную волшебное радио. В тот день он заставил её потанцевать с ним. Они дико хохотали над своими нелепыми движениями, а потом устало повалились на диван. Теодор наколдовал большой пушистый плед и накинул на них. Они сидели, потягивая горячий шоколад, и болтали о разных вещах. Тогда он осознал, что ему с ней безумно комфортно. Так, как не было ни с кем другим. И в животе что-то затрепетало, когда она положила свою голову на его плечо.       Тогда Тео впервые что-то к ней почувствовал. Он решил понаблюдать за собой. Сперва он даже не понял, что это за ощущение такое. Словно тепло, разливающееся по венам, которое появлялось каждый раз, когда Гермиона ему улыбалась. В животе что-то начинало слабо трепыхаться, сердце стучать, разгоняя это тепло по организму, дыхание перехватывало, а глаза влажно блестели. Он не знал, что это такое и почему он всё это чувствует, и чем дольше он наблюдал за этими ощущениями, тем отчётливее в голове билась одна мысль, и вот когда они поцеловались, Тео понял окончательно, что это такое. Он влюбился в Гермиону Грейнджер. Твою мать!       Тео отнял руку от лица и посмотрел в сторону её спальни. Он всё ещё ощущал её вкус на своих губах. Мерлин, это было самое прекрасное, что случалось с ним за… Салазар, да за всю жизнь! Он облизнулся, вспоминая мягкие губы Гермионы и её пальцы в своих волосах. Тео тихо застонал и почувствовал движение в штанах. «Салазар, надо успокоиться». Тео сел на диване и посмотрел в догорающий камин.       «Так, ладно, ты влюбился в Грейнджер. Что будешь делать, Нотт? Что делают, когда влюбляются в девушку? Приглашают на свидание?»       Вот только Тео ни разу не приглашал никого на свидание. Он ни с кем не встречался до этого: всегда был странный для слизеринок, а девушки с других факультетов обходили его стороной. Странный тихоня-слизеринец — мало ли что у него на уме. Тео невесело усмехнулся. Может, спросить совета Забини? Тео скривился. Нет уж, у того с Дафной не то чтобы пример идеальных отношений. У Малфоя спрашивать бесполезно: он перетрахал половину факультета, и Тео ни разу не видел, чтобы он ходил с девушками на свидания. Тоже не лучший пример для подражания. Нотт вздохнул и подпёр подбородок рукой. Мысль о том, что Гермиона не захочет говорить об их поцелуе, пронзила его, и Тео резко выпрямился. Мерлин! Что ему делать завтра? Как себя вести? Ладони вспотели от волнения — он вытер их о брюки.       Он метался по гостиной в поисках наилучшего решения, пока за окном не начало светать. Так ничего и не придумав, он посчитал, что пусть всё плывет по течению. Как-то же всё пришло к тому, что они поцеловались. Решительно кивнув, Теодор направился в свою спальню.

***

      Вот это облом. Гермиона не помнила их вчерашний вечер. Ахуенно. Тео слушал, как она говорит о том, что больше не будет пить в компании слизеринцев, потому что часть вечера просто-напросто стёрлась у неё из головы, будто кто-то наложил Обливиэйт. Тео криво улыбнулся деревянными губами. Блять, что теперь делать? Он судорожно пытался найти предлог пригласить её на свидание, но не мог подобрать подходящих слов. Гермиона, заметив, что Тео не слишком разговорчив, решила пойти в библиотеку: видимо, она подумала, что он плохо себя чувствует из-за выпитого вчера. Ему действительно было хреново, но не от алкоголя, а оттого, что жизнь оказалась той ещё сукой и так над ним посмеялась. Когда Гермиона, махнув ему рукой, вышла из гостиной, Тео со стоном рухнул на диван — лицом в подушки.       «Ты проебался, Нотт». Он застонал. Тео пытался придумать что-нибудь — хоть что-то, чтобы пригласить её на свидание. Но куда? Он не знал, куда обычно ходят парочки. Точнее, знал, но кафе мадам Паддифут всегда его отталкивало обилием розового. Тео не представлял там Гермиону. Уж скорее в библиотеке, но не вести же её туда. Нотт нервно рассмеялся. Его филин ухнул на насесте и махнул крыльями. От движения воздуха до Тео донёсся аромат рождественской ели, которая стояла в углу гостиной. Тео поднял голову и взглянул на своего филина: тот моргнул жёлтыми глазами, слабо ухнул и посмотрел на дерево. Тео обратил взор на рождественскую ель и нахмурился. Снова перевёл взгляд на филина, тот уставился на него огромными глазами, будто пытаясь что-то до него донести. Нотт задумчиво выпятил губы. Филин моргнул.       — Хоть убей, я не могу понять, что ты хочешь мне сказать, — вздохнул Тео.       Филин раздражённо ухнул и сделал круг по гостиной, дав крылом Теодору подзатыльник, а затем выпорхнул в распахнувшееся окно. Нотт потёр затылок и снова посмотрел на дерево. Что такого хотел ему показать филин? Он встал и подошёл к ели. Не заметив ничего необычного, Тео пожал плечами и отвернулся от него. На глаза попался большой конверт, в котором лежало пафосное приглашение на межфакультетскую новогоднюю вечеринку. Лицо Теодора расплылось в улыбке — он чуть не расхохотался. Вот же оно! Он пригласит Грейнджер туда и там уже скажет ей, что… Улыбка сползла с его лица. Что он ей скажет? Ну, наверное, что она ему нравится. Не стоит вываливать на неё сразу всю информацию о его чувствах. Тео ухмыльнулся и сжал конверт в руке. Он посмотрел в открытое окно и подумал, что нужно будет купить филину большую коробку лакомства за подсказку. Хогвартс, Шотландия, 31 декабря 1998 года       Тео выбрался с танцпола и пошёл нетвёрдым шагом к лестнице, ведущей на балкон, где расположилась их компания. Гермиона сейчас должна быть там одна. Ну или в компании Малфоя. Теодор выгонит его и останется с Грейнджер наедине. Нотт волновался, дыхание сбилось. Он встал на лестнице и постарался успокоиться. Все эти дни до Нового года Тео всё больше и больше чувствовал приятное тепло в груди каждый раз, когда Гермиона смотрела на него. Когда она случайно касалась его, мурашки разбегались от того места — Теодора будто пронзало электричеством, а голова кружилась. Нотт старался держать себя в руках. Тео ждал подходящего момента, и вот он наступил. Сейчас он признается ей — и будь что будет. Салазар, он надеялся, что она не пошлёт его куда подальше.       Тео нервно сглотнул. Ладони вспотели — он потряс головой, отгоняя негативные мысли. В крайнем случае скажет, что пошутил и хотел посмотреть на её реакцию. Да, это то, что он умел, — переворачивать всё в юмор. Он наловчился за всю жизнь с отцом, когда это было единственной соломинкой, помогающей не сойти с ума.       Can’t Pretend — Tom Odell       Нотт набрал воздуха в грудь и сделал последние шаги по лестнице. Он увидел пустые диваны, перевёл взгляд дальше, и его сердце замерло, когда Теодор заметил белую макушку Малфоя, который зажимал… Грейнджер. Они целовались. Внутри у Тео будто оборвалась нить, удерживающая сердце, и оно рухнуло на пол, разбившись тысячей осколков. Он стоял, не двигаясь, и наблюдал, как её пальцы скользят по шее Малфоя, как их губы сплетаются, как он прижимает Гермиону к себе. Веки Теодора сомкнулись, руки безжизненно повисли вдоль тела. Салазар, это было больно. Он открыл глаза и увидел, что они оторвались друг от друга. Тео сделал пару шагов вниз по лестнице и прижался лбом к холодной стене. В горле нестерпимо жгло, он с трудом сглатывал и сдерживал подступающие к глазам слёзы.       «Вот так вот, Нотт. А ты думал, что жизнь приготовила для тебя что-то хорошее?»       Он горько усмехнулся. Шум вечеринки пробивался сквозь звон в ушах. Теодору сейчас было совсем не до веселья. Он оторвался от стены и направился к выходу из Выручай-комнаты. Не разбирая дороги, Тео брёл по пустым коридорам Хогвартса, натыкаясь плечами на углы. Холодный воздух резко ударил ему в лицо. Тео вынырнул из своих мыслей и огляделся. Он сам не понял как, но оказался на Астрономической башне. Нотт поёжился от морозного зимнего воздуха — снежинки впивались ему в лицо колючими иголками. Тео обнял себя за плечи и сел на пол башни. Он чувствовал себя опустошённым, сердце в груди нещадно болело. Салазар, он не знал, что это так больно. Сейчас он готов был получить ещё парочку плетей от папочки, лишь бы заглушить эту муку в груди.       «Ты снова проебался, Теодор. Что будешь делать?»       Тео не знал. Он думал о том, как мог пропустить этот момент, когда Грейнджер так сблизилась с Малфоем. Да, в последний месяц тот часто торчал в лазарете, совершенствуя зелья и помогая Блейзу и Гермионе варить новые, проводил время в Башне старост в их компании, но Тео не замечал, чтобы Малфой был как-то заинтересован в Грейнджер. Может, за своей влюблённостью Нотт не рассмотрел чувств Драко к ней? Тео был сосредоточен исключительно на Гермионе, ловил каждое её слово, каждый взгляд, жаждал её прикосновений, а в итоге прошляпил самое главное. Тео покачал головой. Какой же он идиот. Из-за нерешительности он упустил нечто прекрасное. Что-то, о чём никогда не думал и не мечтал. Он не подозревал, что встретит кого-то, с кем ему будет настолько хорошо и комфортно. Тео тяжело сходился с людьми, несмотря на всю свою весёлость. Его шутки были защитным механизмом — тем, что Теодор давал увидеть людям, но настоящего его не знал никто. Никто не понимал, насколько он сломан внутри отцом и жизненными обстоятельствами. Тео подумал, что, может, это и к лучшему, что Малфой опередил его. Что бы он смог дать Гермионе? Рассказы о весёлом детстве и мощный ПТСР? По ночам его мучили кошмары, в которых он слышал свист плетей и злобный голос отца. Он часто просыпался в поту, ощущая боль в шрамах, и ещё долго не мог заснуть. Помогали воспоминания о том, что отец сейчас сидел в Азкабане. Тео лично видел, как его выводят из зала суда к дементорам, испытывая самое большое облегчение в своей жизни. Что бы сказала Гермиона, если бы заметила его уродливые шрамы? Ведь если бы они начали встречаться, то у них рано или поздно был бы секс, и Гермиона бы точно увидела их. Что бы она тогда сказала? Её прекрасное личико скривилось бы в отвращении? Она бы убежала от него в ужасе, как от урода, каким он и был — отец хорошо постарался. Тео прочно усвоил, каким недостойным он был. Отец не раз говорил ему, что он ничтожество, которое не заслуживало дышать одним воздухом с остальными людьми. Наверное, Теодор боялся быть отвергнутым даже больше, чем влюблённым, поэтому так долго тянул со своим признанием. Боялся показать свои настоящие чувства, так как слишком привык к этой маске беззаботного шутника. Тео откинул голову на стену, на его лице застыла бесконечная печаль. Волосы уже давно покрылись снегом, губы посинели, но он не спешил покидать башню. Холод в душе во сто крат превышал холод снаружи.       В его голове промелькнула мысль: вдруг Гермиона забудет о поцелуе с Малфоем? Тео моргнул.       «И что ты сделаешь тогда?»       Он вздохнул. Ничего. Он слишком сильно боялся потерять её насовсем. Пусть они лучше будут друзьями, тогда он хотя бы будет рядом с ней.       Нотт пошевелился и наложил на себя задеревеневшими пальцами Согревающее. Тепло начало разливаться по телу. Тео чихнул. Дерьмо, похоже, он заболел. «Что ж, это повод навестить Гермиону в лазарете», — невесело усмехнулся он. Теодор поднялся с заснеженного пола башни и спустился в гостиную. Там было пусто, и Нотт прошёл в свою спальню. В каждом его шаге чувствовалась грусть — даже кудряшки поникли в печали. У него совершенно не было сил возвращаться на вечеринку и шутить. Он, даже не раздеваясь, рухнул на кровать и погрузился в беспокойный сон, наполненный свистом плетей и голосом отца, напоминающим, какое Теодор ничтожество. Хогвартс, Шотландия, 2 февраля 1999 года       Гермиона, как оказалось, не забыла о поцелуе с Малфоем на следующее утро после вечеринки и даже сопроводила его в мэнор — к Нарциссе. У Тео ещё оставалась слабая надежда на то, что тот поцелуй ничего не значил, так как они никак не показывали, что встречаются или что-то вроде того. Вели себя как обычно. Тео внимательно следил за ними, но не замечал никаких изменений в их поведении, поэтому он слегка расслабился и начал продумывать новый план, как позвать Гермиону на свидание. Он хотел сделать это на День всех влюблённых. Невероятно романтично. Он не знал, оценит ли Грейнджер такой жест, но жаждал попробовать.       Он смог забронировать ресторан в магловской части Лондона — для этого ему пришлось выпросить у МакГонагалл разрешение отлучиться из школы. Так как его поведение не вызывало вопросов, да и никаких грехов за ним замечено не было, она дала добро. Тео целый день шарахался по магловскому Лондону в поисках приличного места. Он не знал, как там это всё работало, поэтому тыкался вслепую, но к концу вечера, когда под его носом уже грозилась появиться сосулька, он набрёл на уютный французский ресторан. Магл на входе вежливо помог ему выбрать и забронировать столик, спрашивая, не иностранец ли тот. Нотт сперва растерялся, но потом подумал, что это будет лучшее объяснение, и протянул маглу пачку купюр. Тео не знал, сколько нужно, поэтому снял со счёта тысячу галлеонов и сразу же обменял их на магловские фунты. Он смотрел на эти бумажки с недоверием. Это точно деньги? Он хотел отдать маглу всю пачку, но тот испуганно вытаращил глаза, глядя на плотную стопку свежих купюр. Он взял одну бумажку и вернул Тео смешные монетки. Он присмотрелся к ним. Они даже не были золотыми.       Тео купил для Гермионы букет белых пионов, которые были её любимыми цветами, и спрятал их в своей комнате под стазисом и заклинанием Отвода глаз. Он готовился к этому дню, собираясь с силами, и даже репетировал речь. В конце концов он решил просто напрямую спросить её:       «Ты пойдёшь со мной на свидание, Гермиона?»       Повторял про себя много раз, стараясь не запинаться. Тео думал, что ведёт себя как девственник. В каком-то смысле так и было — это его первое свидание, и он жутко нервничал. Он гнал из головы голос отца, твердящий ему о собственной никчёмности. Сегодня он наконец решился подойти к Гермионе со своим предложением. Вернувшись с ужина, он прошёл к её спальне. Тео планировал перехватить её у Большого зала, но она не явилась на ужин — наверное, засиделась в библиотеке, но и там её не было, поэтому он направился в Башню. Коротко постучав в дверь её спальни, Тео с замиранием сердца ждал, когда она откроет.       What He Wrote — Laura Marling       Но ему открыл Малфой, недовольно глядя на Нотта. У него был растрёпанный вид, губы покраснели и припухли. У Тео внутри всё похолодело, конечности превратились в желе, а язык, казалось, распух. Он тупо стоял и моргал, пытаясь осознать, что снова проебался.       — Чего тебе, Нотт? — Малфой пригладил взъерошенные волосы и поднял брови.       — А… Где Гермиона? — выдавил из себя Тео.       — Она немного занята, — Малфой улыбнулся и оглянулся через плечо посмотреть на неё. Он закусил губу и снова повернулся к Нотту. — Слушай, давай позже, ладно?       Нотт глядел на своего друга и видел в его глазах счастье. Тео сжал челюсть и кивнул, отходя от двери, которая уже захлопнулась. Он застыл, не в силах сделать ни одного движения. «Ну ты и придурок, Нотт. Думал, что поцелуй с ним она забудет? Ха. Получи и заплати пять кнатов». Тео медленно развернулся и пошёл в свою спальню. Остановился на пороге и посмотрел на дверь общей ванной. Он не хотел знать, чем они сейчас могли заниматься в её комнате, поэтому выскочил из Башни и направился в подземелья.       Медленно идя по пустым коридорам, Тео думал о том, что не помнил, когда видел Драко таким счастливым. У него сияли глаза, рот сам растягивался в улыбке. Тео сел в нишу у окна и прижал колени к груди. Нестерпимо захотелось закурить. Тео достал пачку сигарет и затянулся, впуская горький дым в лёгкие. Нотт подумал о том, что Драко заслужил получить в этой жизни кусочек своего собственного счастья. Видит Салазар, он точно это заслужил. Тео затопило в водовороте эмоций, которые он пытался разобрать на составляющие. Он разрывался от чувств к Гермионе и в то же время был искренне рад видеть Драко таким счастливым. Всё это переплеталось со жгучей ревностью и болью в сердце. Он совершенно запутался. Хотелось схватить Малфоя за белоснежные патлы и швырнуть об стену. Хотелось сказать ему, что он рад за Драко, и пожелать счастья. Хотелось притянуть к себе Грейнджер, впиться в неё жарким поцелуем и ощутить её всем телом. Хотелось не чувствовать ничего. Хотелось сохранить это тепло в груди и растить его, лелея и поливая, как самое хрупкое растение. Он выдохнул сизый дым и откинул голову на стену.       — Пиздец, — прошептал он в пустоту.       — Курить в коридорах школы запрещено.       Забини стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Он пронзительно глядел на Нотта. Теодор скосил на него глаза и ничего не ответил. Он не мог сейчас ни с кем коммуницировать и тем более улыбаться, поэтому просто сделал новую затяжку и выдохнул облачко дыма. Блейз подошёл к окну и сел на подоконник, опёршись спиной на витражное стекло. Он посмотрел на Нотта, который глядел сквозь цветное стёклышко на внутренний двор школы. В его глазах была вся печаль мира и доля какой-то обречённости. Забини провёл языком по зубам, размышляя, что могло так расстроить обычно улыбчивого Нотта.       — Всё в порядке?       Тео приподнял брови и грустно кивнул.       — Всё просто ахуенно, Забини, — безэмоционально произнёс он.       — Я могу чем-то помочь? — Блейз тревожно нахмурился.       — Нет, — Нотт скривил губы и слабо покачал головой, не отрывая обречённого взгляда от оконного стекла.       — Всё будет хорошо, друг, — Блейз похлопал Тео по ноге.       — Конечно, — Теодор растянул привычную широкую улыбку и посмотрел ему прямо в глаза.       Забини нахмурился и покачал головой, поджав губы.       — Не надо. Не притворяйся. Ты имеешь право чувствовать печаль.       Улыбка сошла с лица Нотта, и он тяжело вздохнул, отводя взгляд от сочувствующих глаз друга. Он невербально уничтожил окурок и провёл костяшками по губам. Сцепил руки в замок и положил их на согнутые в коленях ноги, опустив голову.       — Просто… Почему я всегда проёбываюсь, Забини? — когда он произнёс это, то почувствовал, как сдавило горло. Кадык дёрнулся в попытке сглотнуть ком.       — В чём, например? — поднял брови Блейз, глядя на кудрявый затылок Тео.       — Ну, не знаю… Во всём, — грустно ответил тот.       — Я бы так не сказал, — осторожно начал Блейз. — Ты лучший по учёбе. Не считая Грейнджер, конечно, но тут ни у кого не получится её перегнать.       Нотт слабо усмехнулся краем рта. Упоминание Гермионы принесло новую порцию боли его израненному сердцу. Глаза защипало. Он отчаянно заморгал, сгоняя влагу. Ком в горле не хотел уходить. Забини терялся в догадках, что случилось у Нотта в жизни, что на нём сейчас лица нет.       — Не поделишься? — попытался Блейз.       — Было бы чем, — тихо откликнулся Тео.       — Хотя бы тем, почему главный староста нарушает школьные правила и курит прямо в коридоре школы? — Блейз немного улыбнулся.       Тео глубоко набрал воздух в грудь и на пару секунд перестал дышать, успокаиваясь. Ком в горле рассосался. То, что Блейз просто сидел здесь, уже было достаточной поддержкой для него. Он не собирался никому рассказывать о своих чувствах к Гермионе. Это касалось только его. Ни к чему нагружать других своими проблемами. Тео успокоил дыхание и посмотрел на Забини.       — Всё в порядке, правда, Блейз, забей, — приподнял уголки губ Нотт.       — Ты же знаешь, что это вредно для здоровья — держать всё в себе. Я могу хотя бы выслушать тебя. Для этого и нужны друзья, — Забини проникновенно заглянул в его глаза.       — Это… я бы не хотел это обсуждать, — честно сказал Нотт. Забини кивнул.       — Ладно. Если понадобится помощь, любая — только скажи.       — Угу, — опустил голову Тео.       Блейз посмотрел в мутное окно. Они сидели на подоконнике и молчали, думая каждый о своём. Хогвартс, Шотландия, 20 февраля 1999 года       Нотт сидел в Большом зале и не мог оторвать глаз от Грейнджер. Он размышлял о том, что, видимо, ему на роду написано огромными буквами — проёбываться. Сперва он проебался, когда мать, рожая его, умерла. О чём отец не уставал напоминать Теодору. Часто он злобно шипел, что если бы не Тео, то его жена была бы жива, но вместо этого он вынужден терпеть такое ничтожество, как он. Это был, пожалуй, самый большой его проёб. То, что он появился на свет. Потом были проёбы поменьше, когда он разочаровывал отца, а случалось это постоянно. Отец был вечно им недоволен и любил безо всякой причины приложить руку к сыну. Тео с детства привык к побоям и хорошо уяснил, что он никто, но всё равно пытался действовать наперекор отцу. Делал всё ему назло. Боль от побоев перекрывало чувство удовлетворения оттого, что старик злился настолько, что его мог хватить удар. Тео ждал, когда однажды его сердце не выдержит и тот, хрипя, просто рухнет к ногам Теодора. К сожалению, ублюдок был живучий. Затем был проёб с Тёмной меткой, за что Тео получил уродливые шрамы на всю спину. И вот с Грейнджер.       Они с Малфоем рассекретили свои отношения. Тот повёл её на свидание в День всех влюблённых. На глазах у всей школы. Тео усмехнулся, вспомнив свои приключения в магловском Лондоне. Букет всё ещё стоял в его комнате, наполняя помещение своим ароматом. Тео представлял, что это Гермиона в его комнате — пахнет точно так же, как и пионы, но, конечно, её там не было. Они с Малфоем не отлипали друг от друга. Нотт постоянно натыкался на них, целующихся в пустых коридорах и классах, за гобеленами, в нишах, в гостиной Башни старост. В библиотеке, гоблин раздери. Тео вздохнул. Он не мог нормально заниматься из-за этого. Гермиона стала реже проводить время в компании Нотта, полностью отдавшись отношениям с Малфоем. Тот иногда ночевал в её спальне. Теодор не слышал подозрительных звуков оттуда, но думал, что они могли просто кидать на дверь Заглушающее. Каждый раз, когда Тео видел выходящих из спальни Грейнджер и Малфоя, он чувствовал жгучую ревность, но неизменно надевал на лицо улыбку и шутил. Гермиона мило краснела, а Малфой светился от счастья и притягивал её к себе.       Тео думал, что Малфой однажды жёстко проебётся и у него появится шанс, но тут же гнал от себя эти мысли. Это было нечестно по отношению к Драко. Тео видел, как он на неё смотрит — так, как ни на кого и никогда до этого. Драко буквально растворился в Грейнджер. Малфой теперь не ходил по Хогвартсу, а летал, и Теодор пытался подавить в себе эти неуместные чувства к девушке друга. Он смотрел в сторону других, но, Мерлинова борода, все они проигрывали Гермионе. Тео не мог себе представить, кто ещё может так, как она, обсуждать с ним теории по нумерологии или восстания гоблинов и при этом понимать все заумные шутки. Он надеялся, что это пройдёт и вскоре он сможет снова смело пересекаться с ней глазами, не боясь выдать свои чувства. Это было охренеть как тяжело, но, видит Мерлин, он старался. Даже Забини ничего не понял, хотя тот, кажется, мог читать людей как открытые книги. Малфой кидался на всех, кто косо посмотрит на Гермиону, и Теодор не хотел попасть под его горячую руку. Тот срывался с цепи, когда кто-то из других учеников позволял себе сказать что-то насчёт того, что Грейнджер обезумела, раз встречается с Пожирателем смерти. Тео уже дважды удерживал его от того, чтобы он не избил ученика. Когда к Гермионе попытался подкатить какой-то старшекурсник, Тео не смог проследить за Малфоем, и тот всё-таки врезал засранцу в челюсть. Нотту удалось замять дело, и директор не узнала об этом. Гермиона тогда сильно расстроилась, что Драко не сдержал себя, и громко отчитывала его потом в спальне. Тео всё слышал из гостиной, так как они забыли про заглушку. Нотт был с ней согласен — ревность Малфоя выходила за любые границы. Тео не вмешивался и вёл себя так же, как обычно, пряча внутри разрывающую горечь и опустошение.       Ночью, когда его окружали темнота и тишина, он мог снять все маски и дать волю своим чувствам и сожалениям. Он зарывался лицом в пионы, которые так любила Гермиона. Бедный букет еженощно подвергался тщательному разбору: каждый бутон олицетворял для него одно из её положительных качеств, он вытаскивал цветок за цветком, давая ему определение. Красивая. Бутон опустился на кровать. Умная. Следующий лег возле его кудрей. Добрая. Мягкие лепестки прочертили дорожку на его щеке. Очаровательная. Веселая. Забавная. Милая. Позже Тео засыпал, окутанный её запахом, а утром, когда яркие солнечные лучи пробивались сквозь тяжёлые шторы, в панике собирал бутоны, боясь, что те завянут, и накладывал новое стазисное заклинание на каждый цветок. Если бы букет завял, для него бы это символизировало, что у него нет шансов. Какая ирония, что на языке цветов пионы имели три значения и все три соотносились с ним и Гермионой: первое — как ты недогадлива, второе — я подарю тебе весь мир, третье — мне не о чем больше мечтать. Действительно, Тео ни о чём на свете так не мечтал, как о Грейнджер. Теперь в его кошмарах появились Малфой и Гермиона, которые, узнав о чувствах Тео, насмехались над ним. Просыпаясь, он понимал, что такого никогда не будет, но всё равно ему было ужасно плохо после таких снов.       Ученики потянулись к выходу, и Тео, оторвавшись от Гермионы, направился к дверям Большого зала. На выходе его окликнул Малфой. Когда Тео оказался прижат к стене, то понял, что снова проебался. Малфой заметил его взгляды на Грейнджер. Ему удалось отшутиться, но выражение боли в глазах друга отрезвило его. Так больше не могло продолжаться, нужно вырвать чувства к Грейнджер с корнем и растоптать их. Он не станет вмешиваться в их отношения. Ни за что на свете Тео не хотел снова видеть Малфоя на дне бутылки или ещё чего похуже. Он стиснет челюсти, но погасит это бушующее пламя. Больше никаких взглядов в сторону Гермионы. Квартира Гермионы Грейнджер, Лондон, Англия, 25 сентября 1999 года       Гермиона с тяжёлым вздохом поставила сумку с документами на стол и рухнула на стул, уткнувшись лбом в столешницу. Она чертовски устала. Работа в Министерстве выжимала из неё все соки, а это был только третий месяц — что же будет дальше. Признаться, она думала, что ей дадут некую поблажку, как героине войны. Ей было немножко стыдно за такие мысли, но всё же, размышляла она, этот статус должен был ей хоть где-то пригодиться. Тяжело вздохнув, она поднялась и налила себе чай. Скоро должен был прийти Драко: он пообещал, что попробует приготовить ужин самостоятельно. Гермиона усмехнулась — о, она не пропустит это зрелище. После всех её лекций по поводу прав домовиков Драко решил доказать ей, что всё, что они делают, не так уж и тяжело. Гермиона предложила пари: если Малфой справится с обязанностями домовых и будет исправно их выполнять в течение месяца, то она сделает всё, что он пожелает, в постели; если же он проиграет, то он пролоббирует её закон о защите прав домовых эльфов и уговорит своих знакомых освободить несчастных от рабского труда. «Он ни за что не выиграет», — тихо рассмеялась Гермиона.       Закончив раскладывать продукты, она направилась в ванную — ей было жизненно необходимо смыть с себя усталость и расслабиться. Проходя мимо гостиной, она услышала треск в камине, и через минуту в комнату вошёл Тео.       — Было бы неловко, если бы ты застал нас с Драко на диване, — усмехнулась Гермиона и прислонилась плечом к косяку двери. Однажды Тео и правда появился очень не вовремя, за что потом просил наложить на него Обливиэйт.       — Грейнджер, Малфой здесь? — без предисловий спросил Нотт.       — Что-то случилось? — Гермиона сразу вытянулась в струну.       — Он должен был прийти к Забини час назад на контрольную явку, но не явился, в мэноре его тоже нет. У Забини сейчас другой пациент, он попросил меня проверить.       Сердце Гермионы тревожно сжалось.       — Ты думаешь, он мог сорваться? Из-за сегодняшней статьи в «Пророке»?       — Не исключаю, — подняв брови, произнёс Тео.       Гермиона нервно теребила край кофты.       — Есть идеи, где он может находиться?       — Есть парочка, — сказал Нотт, нахмурившись. — И они тебе не понравятся.

***

      В паршивом барчике на краю Лютного переулка воняло мочой и плесенью. Бармен, похожий на сушёную брюкву, протирал грязной тряпкой мутный стакан. Посетителей было совсем немного. Контингент оставлял желать лучшего, в одном углу сидела парочка волшебников с опухшими от некачественной выпивки лицами, они пытались о чем-то говорить, но из их ртов вырывались только нечленораздельные звуки. «Удивительно, как они могут понимать друг друга», — подумала Гермиона. Тео подошёл к бармену и спросил его о Драко, тот спрятал увесистый мешочек в мантию и повёл подбородком в самый дальний угол, скрытый тенью. Нотт кивнул Гермионе, и они направились туда. Это был шестой по счету бар, который они посетили, и самый худший: трудно даже представить себе, что Малфой мог оказаться в подобном месте. И всё же вот он. Драко развалился на сиденье, одной щекой лежа на столешнице, рука сжимала грязный стакан с мутной жижей, изо рта вытекала тоненькая струйка слюны. Гермиона тяжело вздохнула и потянулась к своему парню, но её остановил Тео.       — Не надо, в таком состоянии он может невольно навредить тебе.       Нотт отодвинул её за спину и подошёл к Малфою. Наколдовав Агуаменти в пустой графин, Тео немного отошёл и плеснул воду прямо в лицо спящего друга.       — Какого хуя?! — Малфой подскочил и швырнул стакан в сторону Тео, однако тот не растерялся и вовремя взмахнул палочкой, остановив его в воздухе. Нотт гневно уставился на Драко, тот попытался сфокусировать взгляд, в глазах двоилось.       — Но… Ик… Нотт?       — Пойдём Малфой, нужно доставить тебя в больницу, — Тео протянул к нему руки, но Драко снова рухнул на сиденье.       — Отъебись.       — Блять, как же ты заебал, Малфой, немедленно поднимай свою задницу, — разозлился Тео.       — Драко, — тихонько позвала Гермиона из-за спины Теодора. — Драко, пойдём.       — Грейнджер, — выдохнул тот и попытался сфокусировать взгляд на ней. — Я так люб… Ик… лю тебя.       Он попробовал встать, но ноги подвели Драко, и он стукнулся локтём об столешницу.       — Блять, — констатировал Малфой. — Я не сдержался, — выдохнул он, виновато посмотрев на Гермиону и явно имея в виду не своё падение.       — Драко, тебе нужно в больницу, пожалуйста, позволь Тео отвести тебя.       Малфой ничего не ответил, но разрешил Теодору подхватить себя и, навалившись на плечо друга, вывести из паба. Тео трансгрессировал их в Святого Мунго. Целители отвели его в палату, оставив Тео и Гермиону одних в коридоре. Грейнджер нервно грызла кутикулу на пальцах. Нотт качал головой и думал о том, что Малфой — самый большой придурок, которого он встречал в своей жизни, а ведь Теодор вырос с Ноттом-старшим. Как он мог так себя вести, зная, что Гермиона каждый раз безумно переживает за него? Тео посмотрел на девушку, которую любил больше жизни, и приобнял её в утешительном жесте. Гермиона перестала грызть ногти и опустила голову ему на плечо. Он сжал её руку и погладил.       — Не переживай, он быстро очухается, — сказал Нотт.       Гермиона лишь вздохнула и кивнула. Он посмотрел на неё — она была бледная. Тео пошевелился и встал.       — Пойду схожу за едой. Ты, наверное, не успела поужинать?       — Драко должен был… — её голос затих, пальцы нервно вцепились в край кофты.       — Эй, — улыбнулся ей Тео и поднял её подбородок пальцем. — Не переживай, хорошо? Он нашёлся, его откачают, будет как огурчик, — подмигнул ей Нотт.       Гермиона слабо приподняла уголки губ. Теодор спустился в столовую и взял еды навынос. Он подошёл к палате, где сидела Гермиона в ожидании того, когда целители пригласят её внутрь, и протянул ей коробочку с перекусом и горячий чай.       — Спасибо, — слабо улыбнулась она.       Гермиона и правда была голодна: она забыла пообедать в Министерстве, а поиски Драко заняли несколько часов. Они сидели в больничном коридоре и ели, когда к ним подошёл Забини.       — Он там? — Блейз указал на дверь. Тео кивнул. — Где он был?       — В каком-то блевотном баре на краю мира. Я добавлю его на карту, — сказал Тео, дожёвывая кусок мяса. Блейз хмыкнул и поджал губы.       Когда Малфой в первый раз исчез, они искали его по всему волшебному Лондону около пяти часов. Тот валялся у задней двери захудалого барчика, в котором почти не было посетителей. После третьего раза Тео и Блейз составили карту баров, в которых можно было найти Малфоя. Он срывался стабильно два-три раза в месяц и обычно посещал одни и те же заведения. Иногда он пропадал на несколько дней, и тогда Гермиона себе места не находила. Тео бросал все дела и шёл на поиски Малфоя. Хотя какие дела? Он только и делал, что устраивал вечеринки в своём поместье и трахался, пытаясь забыть Гермиону. Что у него, конечно, не получалось. Каждый дракклов раз, когда он видел её улыбку, чувствовал её запах и прикосновения, Тео таял, как шоколад на солнце. Он попросил Типпи посадить вокруг поместья белые пионы, чтобы их аромат наполнял воздух. Букеты пышных цветов украшали все углы особняка. Гермиона, Драко и Блейз собирались в Нотт-мэноре раз в неделю, и Тео запоминал каждый момент, каждое слово и движение Гермионы, складывая воспоминания об этом в глубокую коробочку в своей голове, и перевязывал её золотисто-бордовой лентой. Он научился жить с постоянной тоской в душе, изредка ловя мгновения, когда она была рядом, бережно храня их в сердце. Тео пытался поставить мозги Малфоя на место, тот каялся, клялся, что больше не прикоснется к спиртному, но следующая новость о непойманных Пожирателях разрушала все его окклюменционные стены, и он срывался. Нотт был ужасно зол на Драко в такие моменты. Этот придурок делал Гермионе больно. Тео понимал, что тот борется со своими демонами, но, блять!.. Неужели так сложно слушать Забини и соблюдать рекомендации Боумана, когда желание схватить бутылку становится нестерпимым?       Целители вышли из палаты и разрешили им навестить пациента. Гермиона рванула внутрь. Тео и Забини перебросились тяжёлыми взглядами и направились следом. Драко сидел, откинувшись на подушки с виноватым видом. Гермиона уже говорила с ним о чём-то. Нотт встал у стены и скрестил руки на груди. Ему хотелось ударить Малфоя в его аристократическую челюсть, и он с силой сжал кулаки, пытаясь сдержать гнев. Забини прошёл к койке Драко и посмотрел на записи целителей. Он вздохнул, глянул на Драко и покачал головой.       — Гермиона, можешь оставить нас на пару минут? — попросил Забини.       — Что? Зачем? — она вцепилась в руку Драко и непонимающе глянула на Блейза.       — Нужно дать пару рекомендаций, — процедил тот, не сводя глаз с Малфоя, который исподлобья смотрел на него.       — Это не может подождать? — резко спросила Гермиона, крепче сжав руку Драко.       — Грейнджер, — Забини строго посмотрел на неё. Она поджала губы и кивнула.       Гермиона оставила на скуле Драко нежный поцелуй и вышла из палаты. Блейз глубоко вдохнул, успокаивая гнев, рвущийся наружу.       — Какого хуя, Малфой? — он всё-таки не удержался.       — Они на свободе, — прорычал Драко.       — И что с того? Их поймают, как и всех остальных! Честное слово, Малфой, повзрослей!       — Я… блять, повзрослел, — выдавил он, понимая, что ведёт себя совсем не по-взрослому.       — Да уж, я вижу, — Забини скептически изогнул бровь и оглядел его.       Тот был помят. Лицо припухло, глаза помутнели. Малфой перевёл взгляд на Нотта, который молчал всё это время.       — Что, ничего не скажешь? — Драко скривил губы.       — Скажу, — серьёзно ответил Тео. Он бросил взгляд на Блейза. — Забини, минуту.       Тот кивнул, тяжело посмотрел на Малфоя и вышел из палаты, качая головой. Нотт парой быстрых шагов подошёл к Малфою, взял того за шиворот больничной кофты и тряхнул.       — Если ты ещё раз причинишь ей боль, я тебя уничтожу, Малфой, — прорычал Нотт.       Драко, не ожидавший такой реакции от добродушного Теодора, вцепился в его руки и злобно посмотрел в ответ.       — Что, не терпится залезть ей в трусы? — процедил Малфой.       — Ты идиот, — Тео покачал головой. — Она, блять, страдает каждый раз, когда ты нажираешься и пропадаешь! Только о себе и думаешь. Каждый грёбаный раз она сидит там, — он кивнул в сторону коридора, — и грызет ногти от переживаний за тебя, не спит и не ест. Если бы я не приносил ей еду, она давно бы уже умерла голодной смертью, ожидая, пока ты очухаешься, придурок, — он отдёрнул руки от Драко и тяжело задышал, гнев переполнял его. — Клянусь, в следующий раз я не буду помогать тебя искать. Хочешь сдохнуть в канаве, облёванный и вдохновлённый, — пожалуйста, мешать не буду. Помогу похоронить тебя с почестями. Сам лично наколдую тебе ахуенное надгробие, самое большое и красивое, нарисую на нем павлинью задницу, которой ты являешься, а в эпитафии напишу «Лорд Малфой. Сдох в собственной моче, нахуярившись гоблинского пойла. Не слушал друзей. Заставлял девушку страдать».       Выдав злобную тираду, Тео покачал головой и сжал губы. Драко смотрел на него и не знал, что сказать. Он был согласен с каждым словом. Его паранойя переходила всякие границы и причиняла боль любимому человеку. Не выдержав тяжёлый взгляд, он наклонил голову. Драко молчал, пока Нотт мерил шагами палату, пытаясь привести нервы в порядок.       Наконец он выдохнул и повернулся к Малфою.       — Я наложу на тебя Следящее заклинание. Ты будешь посещать Блейза каждый день. И Боумана. Если ещё раз сорвёшься, я лично прикончу тебя.       Тео сжал челюсть и покинул палату, громко хлопнув дверью. Он вытащил своё сердце из груди и растоптал его не ради того, чтобы Гермиона страдала. Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия, 30 апреля 2000 года       Салазар, это действительно происходило. Тео стоял рядом с нервничающим Малфоем и пытался взять себя в руки, хотя внутри у него всё разрывалось от боли. Он пытался заглушить эти чувства, переключиться на радость за Драко, но это было слишком тяжело. Он ждал, когда Гермиона появится, и надеялся, что не разрыдается от всего, что переполняло его. Ох, он представил, что стоит сейчас на месте жениха, и сердце на мгновение затрепетало от этой картины. Тео заметил, что по щеке Малфоя скатилась капля. Нотт протянул ему платок, но Драко не отрывал взгляд от Гермионы. Тео тоже с трудом мог отвести от неё глаза. Салазар, она великолепна. Сердце снова заныло, он едва сдерживал слёзы, но, увидев, что Блейз тоже украдкой вытирает их, отпустил эмоции на волю, и по щекам покатились горячие капли. Только он знал, что это слёзы вызваны душевной болью и терзанием. Конечно, он был за них рад. Они прошли огромный путь. Малфой наконец-то перестал уходить в свои алкотрипы, взял себя в руки, и Гермиона больше не нервничала за него.       Когда клятвы закончились и его друзья стали мужем и женой, Тео подумал, что это конец. Надо что-то сделать с его чувствами — так дольше не могло продолжаться. Он не сумел избавиться от своей любви, которая длилась уже больше года. Она теперь не просто девушка Драко — она его законная жена, а Малфои не разводятся, как известно.       Тео затолкнул свои чувства поглубже и нырнул в веселящуюся толпу, натянув широкую и такую привычную улыбку. Нотт-мэнор, Хэмпшир, Англия, 15 августа 2000 года       Тео смотрел на живот Гермионы и медленно моргал, пытаясь уложить в голове то, что она ему только что сказала. У них будет ребёнок. Мини-Малфой. Гермиона и Драко светились от счастья. Тео не знал, что испытывал: если до этого у него была хоть какая-то нелепая надежда, то сейчас он понял, что вот это точно конец. Он посмотрел в сияющие глаза Гермионы и искренне улыбнулся ей.       — Мерлин, я так рад за вас, — сказал он и осознал, что действительно рад за друзей. — Ты будешь мамой, кто бы мог подумать.       — Я сама до сих пор в шоке, если честно, — улыбнулась Гермиона.       — Какой уже месяц?       Животик Гермионы не сильно выделялся под кофтой.       — Пятый, — ответил Малфой и приложил руку к округлости жены, ласково выводя на ней круги.       — Ох, — Гермиона расширила глаза. Малфой уставился на место, которого касался.       — Он…       — Да! — Гермиона приложила руку к животу. — Он толкается, — она подняла сияющий взгляд на Драко. Тот сидел, не дыша и ловя каждое движение малыша. По его лицу расплылась широкая улыбка.       Тео с Блейзом переглянулись. Забини пытался сдерживать эмоции, а Теодор подскочил к друзьям и сел на колени рядом с Гермионой.       — Можно? — спросил он, подняв на неё взгляд. Та кивнула и взяла Тео за руку, направив её к тому месту, где толчки были особо ощутимы.       Его ладонь прижалась к животу любимой девушки, и он почувствовал лёгкие толчки и шевеления. Тео поднял на неё глаза, широко улыбаясь. Он был рад, что разделил с ней этот момент. Он перевёл взгляд на Драко, тот кивнул ему, выражая без слов благодарность за поддержку и за то, что вернул его мозги на место, и именно поэтому он мог сейчас ощущать это маленькое чудо. Тео улыбнулся другу в ответ. Ему стало так легко на душе. Теперь Нотт был за них спокоен по-настоящему. Тео опустился в кресло и прочистил горло.       — У меня тоже есть новость. — Все повернулись к нему. — Я подумал, что хочу повидать мир, так что придётся прекратить наши посиделки на какое-то время.       — Ты уезжаешь? — Гермиона выглядела немного расстроенной.       — Да, — покачал головой Тео. — Не знаю, на сколько точно. Надоело, понимаешь, устраивать эти дикие тусы в особняке. Хочется сменить обстановку, — улыбнулся он.       — Нам будет тебя не хватать, — Гермиона протянула руку и сжала его ладонь.       Он погладил её большим пальцем. В голове промелькнула мысль, что, может, ну его, не надо уезжать, лучше остаться здесь, с ней, ловить такие моменты и смаковать их в одиночестве, но тут же отогнал её. Ему нужно было разобраться в себе, найти способ забыть её и попытаться жить дальше. Он убрал свою руку и взял стакан с огневиски.       — Мне тоже, — усмехнулся Тео.       — Когда ты уезжаешь? — спросил Драко.       — В конце месяца. Осталось уладить формальности и можно отправляться в путь, — он поднял бокал и отсалютовал Малфою.       — Куда поедешь? — спросил Забини.       — Думаю о восточных странах. Япония, Китай, Малайзия, возможно, загляну в Иран.       — Большие планы. Это займёт много времени, — Гермиона немного нахмурилась. — Ты не останешься на рождение малыша?       — Я бы с радостью, но меня кое-где ждут, — подмигнул ей Нотт.       — Надеюсь, твоё путешествие даст тебе то, что ты ищешь, — тепло улыбнулась ему Гермиона.       «Я тоже, детка». Тео кивнул.       — Присылай мне письма. Так интересно, что ты встретишь на другом краю света, — попросила Грейнджер.       «Малфой», — поправил себя Тео. — «Она теперь Малфой».       — Обязательно.       — Мне можешь не писать, — сказал Блейз. — Даже думать не хочу, что ты будешь там вытворять.       — Бухать и трахаться, очевидно же, — ухмыльнулся Малфой.       — Не без этого, друг. Что наша жизнь без красивых дам? — Тео игриво подмигнул Гермионе. Она засмеялась и покачала головой.       — Ты не меняешься, Теодор.       — Хоть что-то постоянное есть под этими звёздами, — поэтично произнёс он, отпивая из бокала.       «Например, моя любовь к тебе». Киото, Япония, 31 декабря 2000 года       I ran (So Far Away) — A Flock of Seagulls       Тео надел наушники, включил магловский плеер, который подарила ему Гермиона, и вскрыл письмо. Он улыбнулся, когда увидел её немного растрёпанный почерк, привыкший записывать все лекции преподавателей. Гермиона писала, что родился мальчик, его назвали Скорпиус Гиперион Малфой. Из конверта выпало колдо. Нотт посмотрел на снимок и вновь улыбнулся. Счастливые Драко и Гермиона держали малыша на руках. «Похож на сушёную клюкву», — подумал Тео, глядя на сморщенное личико младенца. Платиновые волосы ребёнка отчётливо указывали на то, кто его отец. Тео вернулся к строкам. Гермиона спрашивала, почему он не пишет. Она писала ему каждую неделю — Тео складывал все её письма в коробку. Он составлял длинные тексты для неё ежедневно, но не отправил пока ни одного. Нотт знал, что поступал глупо, однако все они кричали о его тоске и безнадёжной любви. Он не мог себе позволить, чтобы она распознала это в его строках. Он напишет ей позже, когда будет готов. Когда из строк перестанут литься печаль и страдания. Тео вздохнул и убрал письмо с колдо в конверт. Интересно, как бы выглядели их дети? Наверняка у них были бы такие же буйные кудряшки. Он представил двух малышей: мальчика и девочку. У девочки были бы его синие глаза, у мальчика — её карамельный взгляд. Со стоном Тео откинулся на кровать в гостиничном номере и накрыл веки рукой. Он путешествовал уже четыре месяца и пока никаких изменений в своих чувствах к Гермионе не обнаружил. Он думал, что если перестанет видеть её постоянно, то всё постепенно затухнет, но ошибался. Его любовь только крепла в разлуке.       Тео посещал выставки и театры, общался с разными колдунами и ведьмами, но ни одна из них не смогла обратить на себя его внимание. Нотт подумал, что нужно заканчивать культурную программу и начать делать что-то, что заставит адреналин бурлить в крови. Может, это сможет вытравить из его груди чувства к Грейнджер? Он посмотрел на приглашение, лежащее на столике. Магические бои. Это должно быть интересно. Он не любил подобные штуки, Тео был убеждённым пацифистом, он нагляделся на жестокость и издевательства и не получал удовольствия от вида крови, но, может, это поможет ему отвлечься. Он сходит посмотреть, а потом решит, может быть, сам поучаствует разок. Нужно найти Грейнджерозаменитель и как можно скорее.       Перед своим отъездом он не удержался и подарил ей браслет, который нашёл в хранилищах Гринготтса. Он принадлежал его матери. Тонкая полоска белого золота была украшена искусной резьбой в виде виноградной лозы — вместо ягод огранённые сапфиры, а листочки из изумрудов. Тео подумал, что Грейнджер не захочет принять от него такой дорогой подарок, но ничего не смог с собой поделать. Он хотел, чтобы у неё было что-то от него на память. На случай, если он не вернётся — мало ли что с ним могло произойти там, куда он едет. Он наложил на браслет чары, которые усиливали Протего, чтобы при опасности она смогла защитить себя. Как он и предполагал, Гермиона была против такого подарка, но Теодор убедил её принять его, аргументируя тем, что если бы его мама не умерла, то настояла бы на том, чтобы Гермиона его приняла. После этих слов он увидел в её глазах слёзы. Малфой тогда недовольно нахмурился, но Тео было пофиг на его ревность — он хотел оставить ей частичку себя.       «Интересно, она носит его?» Исфахан, Иран, 31 декабря 2001 года       «Привет, Грейнджер,       Да, я никогда не перестану тебя так называть. Можешь от меня плюнуть в аристократическое личико своего мужа, которое, я уверен, сейчас скривилось. Мне понравилось колдо, которое ты прислала: Скорп перестал быть похож на сушёную клюкву, и это радует. Значит, за внешность его не будут буллить в школе. Постарайся вырастить его не таким придурком, как Малфой. В смысле Драко. Скорп ведь тоже Малфой. Ты выглядишь, как всегда, прекрасно. Твои кудри теперь не такие буйные. Поделишься секретом укладки? Использую на своих волосах.       Я тоже безумно скучаю по всем вам, но то, что я здесь изучаю, просто невероятно! Я нашёл старого колдуна, который знает мёртвые языки. Это намного интереснее древних рун. Я обязательно покажу тебе, когда вернусь. Целыми днями я просиживаю со стариком, зарывшись в фолианты — такие древние и хрупкие, что, кажется, стоит только подуть на них, как они рассыпятся в пыль. Старикан такой сморщенный, что имеет некое сходство с твоим сыном, когда тот только пришёл в наш мир, но у старика хотя бы есть чувство юмора, и он смеётся над всеми моими шутками, представляешь? Мы общаемся на ломаном английском вперемешку с фарси. Полгода я учил этот язык, пока жил в Тегеране, и наконец-то он мне по-настоящему пригодился.       Пока ещё не знаю, насколько я тут задержусь. Иран интересная страна, и мне хочется исследовать здесь всё, до чего смогут дотянуться мои неугомонные мозги.       Я рад, что твои родители наконец-то переехали в Англию окончательно. Всё-таки перелёты на самолетах с одного конца света на другой тяжеловато переносятся в их возрасте. Они поселились в том же месте или переехали в берлогу, которую обустроил для них Малфой рядом с мэнором? Пожалуйста, скажи, что дом внутри обставляли вы с Нарциссой, я сильно сомневаюсь в способностях Малфоя в дизайне интерьеров. Ты же видела его детскую спальню? Жуть!       Так ты теперь работаешь в Мунго? Это интересная смена направления. Если честно, я думал, ты станешь министром магии лет через десять, будешь носить строгие костюмы и строить важную мину. Неужели все домовики уже освобождены от рабства, раз ты решилась на такой шаг? Я никогда не забуду, как Типпи рыдала, когда я её освободил. Ты должна мне за тот нервный срыв моей эльфийки, Грейнджер. Я серьёзно. Но я рад, что теперь ты занимаешься тем, что тебе по-настоящему интересно, и ты можешь применить свой огромный мозг на полную. Тебе же выдали помощницу, чтобы она заполняла всякие скучные бумажки? Если нет, только скажи, я обрушу на главного целителя Сметвика всю мощь своего влияния. Да, оно у меня есть. Наверное. В общем, я найду на него управу, не сомневайся.       Ты теперь, скорее всего, часто пересекаешься с Забини в больнице? Передай от меня подзатыльник этому красавчику. Он ещё не нашёл себе симпатичную ведьмочку?       И я знал, что тебе удастся уговорить Малфоя открыть свой магазин зелий. Наконец-то у него нашлась смелость сделать это. Уверен, у него всё получится и мы вскоре будем наблюдать его зельеварную империю. Возможно, она даже перейдёт по наследству Скорпу.       Передавай всем привет от меня. Даже Поттеру и его новоиспечённой жене.       Мне пора бежать, я слышу, как старикан проснулся и кашляет.       Постараюсь писать тебе почаще, но, сама понимаешь, сложно уследить за временем, когда ты чем-то увлечён.       Ах да, с Новым годом! Повеселитесь там на славу, пусть Малфой поднимет за меня стаканчик тыквенного сока или что он там сейчас пьёт.       Скучаю по тебе, моя любимая ведьма.       Твой Теодор Нотт».       Тео перечитал последние строки. Задержал взгляд на словах «любимая» и «твой». Это единственное, что он мог себе позволить написать, чтобы выразить свои чувства так, чтобы никто этого не понял. Он удовлетворённо кивнул и запечатал письмо. Теодор начал писать ей ещё в апреле. После того, как побывал на магических боях. Это было действительно то, что нужно. Адреналин в крови заглушал всё остальное. Он обучался у местных мастеров магических боёв и через два месяца сам вышел на арену. Он сражался не для победы, а для того, чтобы забыться, и это помогало ему побеждать. Спустя ещё три месяца в таком ритме он понял, что готов отправиться дальше, и приехал сюда. Он всё ещё чувствовал тоску по Грейнджер, она приходила к нему во снах каждую ночь, отчего он просыпался с каменным стояком и пытался успокоить учащённое сердцебиение. Тео был с другими женщинами, но все они ни на каплю не способствовали его исцелению от горячки по имени Гермиона Грейнджер. Он не мог забыть вкус губ Гермионы и бархатистость её кожи. Нотт правда делал всё возможное, только, похоже, он был однолюбом, и осознание этого разрывало в клочья все попытки забыть ту единственную, с которой он хотел быть рядом. Нотт-мэнор, Хэмпшир, Англия, 31 декабря 2005 года       Особняк был в том же состоянии, в каком Теодор оставил его. Типпи радостно прыгнула ему в объятия, когда увидела, что воспитанник вернулся из своего длительного путешествия, и расплакалась. Нотт еле успокоил её и пообещал, что больше не будет уезжать так надолго. Он оглядывал гостиную и испытывал смешанные чувства. Так странно было вернуться домой. Ребята должны были прийти через пару часов, и Тео сел на диван, разглядывая обстановку. Ничего не изменилось. Плед, которым всегда укрывалась Гермиона, лежал на том же месте. Теодор остановил свой порыв зарыться в него лицом. Скоро он её увидит. Интересно, сильно ли она изменилась? Руки немного подрагивали, он прислушивался к себе. Он чувствовал легкое волнение и предвкушение встречи с друзьями, но ничего запретного. Он с удовлетворением отметил, что сердце больше не сжимается при мыслях о Грейнджер. Тео спокойно выдохнул. Хорошо. Осталось только проверить всё встречей с Гермионой. Ему понадобилось пять лет, чтобы заглушить в себе любовь к ней. Настало время главного испытания.       Камин вспыхнул, и из него вышла Гермиона. Она замерла и уставилась на Тео своими большими карамельными глазами. Нотт встал и пересёкся с ней взглядами. Хватило миллисекунды, чтобы понять, что нихрена у него не получилось. Дыхание спёрло, сердце бешеным галопом пустило кровь по венам, в живот ворвалась стая пикси, конечности превратились в желе, а разум затуманился. Она была ещё прекраснее, чем он помнил. Гермиона охнула и рванула к нему, упав в его объятия. В нос ворвался её аромат, и Тео почти что потерял голову. Он крепко сжал её и зарылся носом в мягкие волосы, вдыхая запах. Салазар! Он мечтал об этом больше всего на свете. Гермиона смеялась, что-то говорила, но Теодор не понимал ни слова — его мозг прекратил работу, когда увидел то, о чём грезил пять долгих лет. Она немного отстранилась, сжимая его плечи, и заглянула в его глаза. Тео заметил слёзы у неё на щеках, но Гермиона счастливо улыбалась. Он почувствовал тепло, рассматривая её прекрасные черты. Она стала взрослее: исчезла детская пухлость щёк, во взгляде проступала уверенность. Тео пытался что-то сказать, но слова замирали на кончике языка. Он хотел впиться в её губы и не отрываться никогда. Хотел прошептать ей на ушко, что любит её, и подарить ей всего себя и весь мир.       — Ты так вырос, Теодор, — улыбалась Гермиона. Он был выше неё почти на две головы.       — А ты теперь настоящая леди, — он оглядел её. — Куда подевались твои джинсы и кроссовки?       — Приходится соответствовать занимаемой должности, — отмахнулась она.       — Серьёзная дама Гермиона Грейнджер, — улыбнулся Нотт. — А где ребята?       — Драко заберёт Скорпи, и они с Блейзом придут сюда. Я не могла терпеть и пришла как освободилась. Я так соскучилась, Тео, — она прильнула к широкой груди, вдыхая такой родной запах.       — Я тоже, Гермиона, — тихо произнёс Тео, закрыв глаза и наслаждаясь её теплом. Он поцеловал её в макушку и задержал губы на волосах.       Камин затрещал, и Гермиона отстранилась от него, поворачиваясь к прибывшим. Драко со Скорпиусом на руках вошёл в гостиную вслед за Забини. Они широко улыбались, глядя на вернувшегося Нотта. Увидев их, Тео понял, как сильно хотел вернуться к ним.       — Неужели это сам Теодор Нотт собственной персоной? — Забини подошёл к Тео, обнял и похлопал его по спине. — Как же я скучал по тебе, блудная ты задница.       Гермиона закрыла Скорпи уши руками.       — Я тоже, Забини, — Тео не мог побороть широкую улыбку, растягивающую его губы. Он повернулся к Драко, который стоял позади Забини. — Салазар, Малфой, ты теперь мужчина! Где же твои пухлые щёчки?       — Иди сюда, сукин ты сын, — засмеялся Малфой, покачав головой, и утянул Тео в крепкие дружеские объятия.       Маленький Скорпиус пытался расслышать разговор, но ладони матери крепко прижимали его уши к голове, укрывая детский разум от неподобающих слов.       — Совсем не изменился, — смех вырвался из груди Теодора. Навернулись слёзы от долгожданной встречи.       Малфой выпустил Тео из объятий и немного шмыгнул носом, его глаза тоже блестели от непролитой влаги. Драко был до одури рад видеть друга. Теодор перевёл взгляд на малыша, который сжимал в руках плюшевого дракона и с застенчивой улыбкой наблюдал за взрослыми.       — А ты, видимо, Скорпиус?       — Да, сэр, — вежливо ответил тот.       — О, можешь звать меня Тео, мне ни к чему все эти формальности, — подмигнул малышу Нотт. Скорпи улыбнулся. Тео протянул ему раскрытую ладонь. — Что ж, будем знакомы, Скорпиус.       Они пожали руки совсем как взрослые — Скорпиус был ужасно доволен. Тео оглядел друзей и счастливо вздохнул. Наконец-то он дома, в окружении самых близких людей. А чувства? Что ж, он уже смирился с тем, что будет тайно любить всю жизнь одну женщину. Ему не привыкать к этой тоске, она стала его близким другом, и сейчас он снова распахнул для неё своё сердце. Косой переулок, Лондон, Англия, 1 августа 2006 года       It’s Happening Again — Agnes Obel       Тео вышел из банка, он снял приличную сумму денег и планировал потратить её на подарок Гермионе, у которой через месяц день рождения. Он уже было повернулся к выходу из Косого переулка, как вдруг услышал какие-то крики и пошёл в ту сторону. Волшебница средних лет сидела, закутавшись в плед, который для неё наколдовал мистер Фортескью, и тряслась, периодически громко всхлипывая. Вокруг неё уже собралась небольшая толпа. Тео нахмурился. Что случилось? Он прислушался к тому, что говорили люди в толпе. Где-то произошли взрывы. Кто-то напал на… Тео не понял, о чём речь, и подошёл к пожилому магу, стоявшему ближе всех к пострадавшей.       — Простите, сэр, не подскажете, что произошло? Я слышал, как люди говорили про взрывы… — обратился он к пожилому джентльмену.       — О да, молодой человек, совершенно верно! Толпа каких-то бандитов ворвалась в Мунго и разрушила половину здания, — ответил волшебник, потряхивая челюстью.       Старик отвернулся, а Тео так и остался стоять на месте. Конечности задеревенели, сердце бешено стучало где-то в горле, ему стало плохо. Гермиона могла быть там сейчас! Он с испуганным стоном развернулся и рванул со всех ног к выходу из переулка.

***

      В больнице был переполох, все носились из стороны в сторону, доставая раненых из-под завалов, пыль в воздухе ещё не улеглась. Тео рванул к ближайшему целителю.       — Гермиона была здесь утром? — без предисловий спросил он с паникой в глазах.       — О, я… не знаю, вам лучше спросить у мистера Забини, он скоро должен прийти в себя, — ответил целитель, накладывая повязку на руку пострадавшему.       Тео растерянно заозирался, и ему указали в сторону помещения, куда заносили всех раненых. Нотт рванул туда. Способность ясно мыслить отключилась, когда он увидел везде кровь: на полу, на стенах, на окнах. Руки нещадно дрожали, дыхание с трудом пробивалось сквозь сжатое от ужаса горло, в котором застрял крик. Теодор обвёл глазами помещение: десятки волшебников с оторванными конечностями и другими травмами разной степени тяжести лежали на полу у стен и по центру комнаты. Взгляд зацепился за тёмную курчавую макушку. Забини! Тео рванул к нему и опустился на колени, осматривая окровавленное лицо друга. Он расширившимися от ужаса глазами уставился на Блейза, пытаясь различить малейшие признаки того, что тот жив, и не находил их.       — Забини, — побелевшими губами на грани шёпота позвал Тео.       Он протянул дрожащую руку и попробовал нащупать пульс. Он был, но очень слабый. Из груди Теодора вырвался судорожный выдох облегчения. Мерлин! Он жив! Тео огляделся и махнул целителю, указывая на Блейза. Тот кивнул и показал — минуту. Нотт посмотрел на Забини: зрачки под его веками забегали, Блейз тихо замычал и попытался открыть глаза, но от яркого света зажмурился и снова застонал.       — Блейз, — Тео склонился над ним. — Слава Мерлину, ты жив. Я примчался, как только услышал о нападении на больницу.       Забини открыл глаза и пошевелился. Он приподнялся на локтях и огляделся.       — Что тут произошло? — спросил Тео. — Кто напал на больницу?       — Дерьмо, — Забини поморщился от боли и облокотился на стену. — Я не знаю. Я был на втором этаже, когда прогремели взрывы.       К ним подлетел целитель, и Тео не успел спросить про Грейнджер.       — Мистер Забини, как вы себя чувствуете?       — Паршиво. Сотрясение, — слабо проговорил Блейз.       — Сейчас я вас подлатаю. Вот, выпейте, — целитель протянул ему несколько склянок с зельями.       Тео нервно ждал, когда Забини подлечат. Ужас пожирал его изнутри, рваными волнами накатывая на Нотта, заставляя всё тело дрожать. Забини стал выглядеть лучше, он резко развернулся и посмотрел на Теодора, его глаза расширились. Сердце Тео замерло.       — Там были Гермиона со Скорпом! — Тео отшатнулся и в немом ужасе, раскрыв рот, уставился на Блейза. — Ох, Тео… Там был такой мощный взрыв…       Нотта затрясло крупной дрожью.       — Т-ты же не думаешь, что они…       Блейз медленно покачал головой, на глаза навернулись слёзы.       — После такого взрыва… Я не думаю, что они смогли бы… — Забини затих.       — Нет! Нет, нет, нет! Нет! Ты бредишь! — Тео подорвался с пола и рванул к выходу.       — Тео! — крикнул Блейз, но тот уже не слышал — он пробирался к верхним этажам.       Он не обращал внимания на разрушения, в голове билась одна мысль:       «Пусть она будет жива, пожалуйста, Салазар! Пусть она будет жива!»       Тео ворвался на верхний этаж и замер — тот был полностью разрушен. Он с трудом сглотнул, подавив приступ тошноты от паники. Заметил Поттера и Уизли. На негнущихся ногах прошёл по обломкам к ним. «Нет, нет, нет, нет, нет, это не она, пожалуйста, это не она». Взгляд зацепил такой родной каштановый локон. Это была Гермиона. Безжизненная, застывшая, мёртвая. Он рухнул на колени и зарыдал в голос. Звериный вой вырвался из его горла. Перед ним лежала женщина, которую он безответно любил столько лет. Он так и не решился сказать ей о своих чувствах, боялся, что она отвергнет его. Он потерял столько времени, пытаясь забыть её. Каким же глупцом он был! Он мог быть рядом с ней и самостоятельно лишил себя этой возможности. А теперь было поздно. Она мертва. Он больше никогда не услышит её прекрасный звонкий голос, не увидит её тёплую улыбку. Тео не отрывал взгляда от её лица — такого родного, такого любимого. Агония сотрясала всё его тело, он ощущал, что сейчас умирает рядом с ней. Ему никогда не было так больно. В груди творилось нечто невообразимое, горечь утраты раздирала лёгкие, сердце пронзило острым кинжалом, и Тео чувствовал, как его рукоятка проворачивалась снова и снова. Он заметил что-то белое, судорожно откинул камень в сторону и увидел Скорпа, сжимающего своего любимого плюшевого дракона. Теодор осторожно, насколько позволяли трясущиеся руки, достал игрушку из ладошек малыша и прижал её к груди. Его сотряс новый приступ рыданий. Он так полюбил этого ребёнка. Все говорили, что он похож на Драко, но Тео видел в нём её черты и острый ум. Он обессиленно упал на обломки и заплакал. Он не хотел верить в то, что это правда, но жизнь действительно была сукой, раз убила их и оставила Теодора в живых. Он бы жаждал быть на их месте. Нотт отдал бы всё, что у него было, сделал бы что угодно ради того, чтобы эти двое выжили. Сознание начало ускользать от переживаемых эмоций, тело расслабилось, накатило оглушающее опустошение. Он продолжал бессильно всхлипывать, когда почувствовал чьи-то руки на своих плечах.       — Тише, тише, давай, вот так. Я уведу тебя отсюда.       Тео с трудом различил сквозь шум в ушах голос Блейза и потерял сознание. Малфой-мэнор, Уилтшир, Англия, 2 августа 2006 года       Нотт тихо всхлипывал и смотрел на тело любимой, лежащей безжизненной куклой в дорогом деревянном ящике в окружении так горячо обожаемых ею белых пионов. Он чувствовал жгучую боль в груди. Слёзы катились сами собой. Он прокручивал в голове каждый момент, в котором был рядом с Гермионой. Открыл все ящики с воспоминаниями о ней, которые бережно пронёс сквозь все эти годы, и не боялся, что кто-то увидит его настоящие чувства. Не всё ли равно теперь, кто и что подумает? Он сжал магловский плеер, с которым не расставался в своём путешествии. Его подарила Гермиона на день рождения в девяносто девятом. Краска на нём немного облупилась, кнопки затёрлись, но Теодор ни за что на свете не расстался бы с этим плеером, однако теперь пришла пора вернуть ей его. Тео не сможет больше смотреть на него без разъедающей сердце горечи.       Когда Тео опустился к их свежим могилам, ему захотелось разрыть мягкую землю и лечь рядом с Гермионой, забыться вместе с ней вечным сном, обрести покой рядом с любимой. Из груди вырвались всхлипы, которые он отчаянно пытался сдержать. Тёплые руки Блейза подняли его с земли. Тео бросил взгляд на Малфоя, на котором не было лица. Он не мог представить, что сейчас чувствует Драко. Если Теодору настолько плохо, то каково Малфою? Нотт хотел подойти к нему, но авроры не дали. Он бы желал обнять Драко, сказать, что понимает его, что тоже любил эту ведьму и готов был отдать за неё жизнь. Раньше он не знал, ради кого бросаться грудью на Аваду, но сейчас он чётко осознал, что был бы рад быть на месте Грейнджер. Остров Фэр, Шотландия, 19 сентября 2006 года       Тео судорожно вдохнул холодный морской воздух, наполненный солью, и огляделся. Поттер трансгрессировал его на какой-то чёрный пляж. Здесь он прятал их? Тео посмотрел на Гарри — тот кивнул в сторону неглубокой пещеры. Поттер сказал ему ждать у входа, а сам отправился внутрь. Нотта распирало от чувств. Он был прав! Всё это время он пытался понять, что же не так. На похоронах Тео не мог нормально соображать, горечь утраты застилала глаза и затуманивала разум, но когда он прошёл через все стадии горя, смирился с тем, что произошло, то в голове начинала биться мысль, что какая-то деталь не складывается в пазл, и он наконец-то вспомнил про тот самый браслет. Мерлин, как он был рад, что заставил тогда Гермиону принять подарок.       Из пещеры вышли Поттер и Джинни. Тео вскинул брови.       Джинни уставилась на Нотта, вздохнула и покачала головой.       — Почему-то я знала, что именно ты будешь тем, кто обо всём догадается.       Нотт слабо улыбнулся. Он был слишком напряжён. Тео перевёл взгляд на Гарри и решительно кивнул. Тот протянул ладонь, и Нотт крепко сжал её.       Джинни сглотнула и наставила древко на их руки.       — Обещаешь ли ты, Теодор Нотт, никому никогда не выдавать место сокрытия Орденом Феникса Гермионы Джин Малфой и её сына, Скорпиуса Гипериона Малфоя, в том числе её мужу — Драко Люциусу Абраксасу Блэку Малфою?       — Обещаю, — твёрдо и нерушимо. Серебряная нить вырвалась из палочки Джинни и обвилась вокруг их запястий.       — Обещаешь ли ты подготовить нападение на Нотт-мэнор, предоставив Ордену Феникса все необходимые для этого сведения?       — Обещаю, — решительный кивок.       — Обещаешь ли ты не мешать Ордену Феникса, если мы поймаем твоего отца — Теодора Нотта-старшего?       — Обещаю, — глаза сверкнули.       Последняя нить обвилась вокруг сцепленных ладоней и исчезла. Они разжали руки. Тео вздохнул с облегчением. О, он не будет мешать Ордену, если те поймают его папочку, наоборот — поможет взять ублюдка с превеликим удовольствием. Поттер устало кивнул и повёл его внутрь пещеры. Он проделал какие-то манипуляции, Тео не смотрел на это, и стена пещеры исчезла, образовав проход в туннель.       Нотт передвигался на деревянных ногах, от нервов намокли ладони. Он ощутил в груди знакомое чувство волнения, дыхание сбилось. Поттер встал у ничем не примечательного каменного свода тоннеля и сделал взмах палочкой, невербально произнося заклинания. Стена пещеры открылась, и Нотт, не в силах терпеть, вошёл внутрь.       Она была там. Живая и здоровая. Он застыл, не веря в то, что это правда. Грейнджер вскочила с дивана, и Тео сделал шаг ей навстречу.       — Гермиона, — на выдохе произнёс он.       Они рванули в объятия друг друга. Он смеялся от счастья и всхлипывал, разглядывая такие любимые черты лица. Тео никогда не чувствовал себя настолько живым. Он каждой клеточкой своего тела ощущал её тепло, вдыхал её потрясающий аромат. Нотт подумал, что будет полнейшим идиотом, если ещё раз позволит себе потерять её. Он крепко сжал её в своих руках и благодарил Мерлина за то, что её смерть оказалась всего лишь глупой игрой Поттера. Он официально признал этот день самым счастливым в своей жалкой жизни. Убежище на острове Фэр, Шотландия, 25 декабря 2006 года       Гермиона вышла из кухни, и Тео рухнул на диван. Она чуть не поцеловала его. Сама. Он в шоке пытался осмыслить то, что только что чуть не произошло. Неужели она… Нет, этого не могло быть. Она просто была напряжена и переполнена негативными эмоциями. Ей нужно было выпустить пар, и Теодор оказался под рукой. Он сжал свои волосы. Из груди вырвался стон. Больше всего на свете он жаждал поцелуя с ней, но он не станет причинять ей боль, потому что она бы обязательно пожалела потом об этом и терзалась чувством вины. Тео стало невыносимо грустно оттого, что жизнь завела их в подобные обстоятельства. Как бы он хотел признаться ей во всём, но он безумно, до дрожи в коленях боялся, что она отвергнет его. «Она любит Драко. Любит его. Не тебя. Ты научился жить с этим, так что же сейчас изменилось? Сейчас она сама потянулась к тебе». Тео закрыл глаза и сжал челюсть. Нет. Это было временное помутнение рассудка. Лучше сделать вид, будто произошедшее ничего не значило для него, будто ничего не было. Странно, он думал, что, когда Гермиона захочет его поцеловать, он будет чувствовать себя на седьмом небе от счастья, а когда это случилось, его охватили лишь знакомые печаль и опустошение. Нотт грустно усмехнулся. Нельзя давать себе ложную надежду. Он уже проходил это. Она принесёт ему только боль и разочарование, а он не готов снова к такому. Для Тео это было привычно, он создал в голове новую коробочку и запихнул туда свои чувства и воспоминания об этом вечере. Он поднял взгляд измученных глаз и тяжело вздохнул. Сейчас он желал только одного — чтобы его сердце никогда не знало, что такое любовь и какую боль она может причинять. Ростуэйт, Камбрия, Англия, 30 апреля 2007 года       Гермиона сидела на кровати, не в силах пошевелиться. Её мозг обрабатывал информацию, которую только что вылил на неё Тео. Он любил её все эти годы. Боже. Он очень хорошо скрывал свои чувства — никто ничего не заподозрил. Гермионе даже в голову не могло прийти, что её друг был тайно в неё влюблён ещё со школы. Она была растеряна и обескуражена. Гермиона смотрела на Теодора, который сидел возле двери, опёршись на неё. В его глазах стояли слёзы, он выглядел измученным. Гермиона сглотнула и открыла рот, но ни звука не сорвалось с её губ. Она не знала, что на это сказать. Ей было жаль, что она, не ведая того, заставила его страдать почти девять долгих лет. Тео сам заговорил, не дождавшись её реакции:       — Я пойму, если ты сейчас скажешь, чтобы я уходил, — хрипло проговорил он севшим голосом.       — Что? — тупо спросила она, всё ещё осмысливая полученную информацию.       — Если ты хочешь, чтобы я ушёл, я пойму, Гермиона, — повторил он.       Она смотрела на него и медленно моргала. Тео вздохнул, покачал головой и, опустив взгляд, начал подниматься с пола.       — Нет! — Гермиона отмерла. Она встала с кровати и подошла к нему. В глазах Нотта были такие тоска и боль, что ей стало ужасно жаль его. — Почему ты не сказал?       — Что бы это изменило? — упавшим голосом проговорил он, не глядя на неё. — Я бы потерял тебя насовсем.       — Тео. — Он повернул к ней голову, но глаз от пола не оторвал. — Тео, посмотри на меня.       Он неуверенно поднял на неё взгляд.       — Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала она.       — Ты… Ты не злишься на меня?       — Как я могу злиться на тебя за твои чувства? — она слабо улыбнулась. — Мы не выбираем, кого любить, — именно это она когда-то давно сказала Джинни.       — Я обманывал всех, — глухо пробормотал он. — Тебя.       — Ты делал то, что считал нужным. Мне не за что тебя винить, Тео, — она покачала головой. Spectrum — Florence + The Machine       Он кивнул и снова опустил взгляд. Теперь, когда он рассказал ей всё, он чувствовал опустошение. Гермиона смотрела на него и думала, к чему это всё приведёт. Сейчас, когда все карты были раскрыты, она увидела его новым взглядом. Этот мужчина пронёс свою любовь к ней сквозь долгие годы, терзая себя тоской и отчаянием, но всё равно не смог побороть это чувство. Мерлин. Что было бы, если бы она тогда не забыла об их поцелуе? К чему бы это всё привело? Были бы её родители живы? Но тогда не было бы Скорпи. И что было бы с Драко? Жизнь оказалась намного сложнее и многограннее, чем ей представлялось в детстве. Она подняла руку и провела ею по щеке Тео. Он удивлённо посмотрел на неё, морщинка между бровей разгладилась.       — Что мы будем делать дальше? — прошептала она, разглядывая его черты.       — Я бы хотел пригласить тебя на свидание, — слабо приподнял уголки губ Теодор.       Гермиона не смогла сдержать улыбку, в её глазах застыли слёзы. Она посмотрела на него.       — Так пригласи, — шепнула она.       Улыбка Тео стала больше, в глазах загорелся огонёк, а в груди распустился сияющий бутон, наполненный светом и согревающий всё его нутро.       — Ты пойдёшь со мной на свидание, Гермиона? — Нотт с надеждой наконец-то произнёс слова, которые готовился сказать ей в далеком феврале девяносто девятого.       — Да.       Тео тихо засмеялся, глаза наполнились слезами. Он притянул Гермиону к себе и зацепился подбородком за шею, будто бросил якорь. Его потряхивало от урагана эмоций, который бушевал внутри. Он так долго ждал этого. Всхлип вырвался из горла вместе со счастливым смехом. Теодор крепко сжимал в объятиях любимую женщину, о которой мечтал так много лет, которую видел во сне и наяву, на свету и во мраке, образ которой отпечатался у него под веками. Он глубоко вдохнул её аромат и счастливо улыбнулся.       — Я люблю тебя, — выдохнул он ей в шею и крепко сжал в своих руках.       Наконец-то после стольких лет он смог сказать эти слова, не боясь её реакции.       Теперь он её не отпустит.       Ни за что на свете.