Broken / Сломленный

Хогвартс, Шотландия, канун Рождества 1998 года       Это Рождество Гермиона отмечала в Хогвартсе. Родители остались в Австралии: после того, как с них сняли Обливиэйт, их отношения разладились. Им тяжело было принять то, что дочь стёрла себя из их жизни. Всё лето она пыталась наладить с ними контакт, но отчуждённость и недоверие витали в воздухе, а когда Гермиона решила вернуться в Хогвартс и сообщила об этом маме с папой, то разругалась с ними в пух и прах. Они не понимали, зачем Гермионе возвращаться в мир, который подверг её тяжёлым испытаниям, пыткам и заставил увидеть смерть дорогих людей, а Гермиона, в свою очередь, старалась донести до них, что этот мир, несмотря на всё ужасное, что с ней произошло, принял её, она его часть и перестанет быть ею только в том случае, если у неё заберут магию.       Из-за её отъезда на всё лето отношения с Роном тоже не задались. Всё так и закончилось на том поцелуе в Тайной комнате, а когда она вернулась в Лондон, Рон, как оказалось, нашёл утешение в объятиях другой. Она не винила его, даже вздохнула с облегчением, узнав об этом. Всё-таки, размышляя о её с Роном отношениях, она не видела себя рядом с ним через пять-десять лет. Рон остался её другом, и за это она была ему благодарна.       В общей гостиной Башни старост было уютно: весело трещал огонь в камине, воздух наполнился ароматами хвои и имбирного печенья. Тео спустился по лестнице, ведущей из его спальни.       — Снова засунула свой нос в книгу, Грейнджер? Сегодня же праздник, расслабься.       — Я расслабляюсь, — улыбнулась Гермиона.       Теодор Нотт был неожиданной кандидатурой на роль второго старосты школы, но она признавала, что в нём есть все необходимые качества для этой позиции: умение разрешать конфликты, хорошая успеваемость, лидерские качества. А ещё, к удивлению, он оказался вполне приятной компанией. Он без лишних слов помогал ей с графиками дежурств: иногда, когда она болела, отправлялся на них самостоятельно; никогда не отказывал в помощи с организацией праздников и всегда мог поднять Гермионе настроение. Они сразу нашли общий язык — с самого первого дня, когда Нотта объявили вторым главным старостой, он подошёл к ней в Большом зале, протянул руку и улыбнулся своей озорной улыбкой.       — Поработаем вместе, Грейнджер?       Гермиона, отойдя от шока, невольно улыбнулась в ответ, глядя на Тео, и тоже протянула руку.       — Поработаем, Нотт.       После рукопожатия он проводил её в Башню, извинился и пообещал, что займётся делами старостата завтра с самого утра, а пока ему нужно пообщаться со своими змеиными друзьями. Гермиона расшифровала это как тактичную попытку Тео дать ей немного времени освоиться на новом месте.       Признаться, она боялась, что на роль старосты могут поставить Малфоя, ведь он был вторым по успеваемости после неё, но, очевидно, Тёмная метка, красовавшаяся на его предплечье, и прошлые «заслуги» перечеркнули ему возможность быть выдвинутым на эту роль.       Что ж… Ей же проще.       Когда Гермиона и Тео отправились на первое дежурство, она многое узнала о нём. Теодор был открытым и добродушным, он признался, что никогда не ладил с отцом и не поддерживал его взгляды. Показал шрамы, оставшиеся от наказаний Кэрроу за то, что он отказывался мучить первогодок, а Гермиона дала ему увидеть свой, подаренный Беллатрисой. Теодор с восхищением посмотрел на неё и сказал, что она самая храбрая ведьма из всех, кого он встречал: не каждая сможет выдержать пытки чокнутой тётушки Драко и при этом найти силы бороться дальше. А когда Гермиона поведала о том, как они ограбили Гринготтс и улетели верхом на драконе, Теодор хохотал минут десять, отчего разбудил несколько портретов. Его восхищало то, как они смогли обмануть гоблинов, ещё и выйти сухими из воды.       Вернувшись в гостиную, они проболтали до утра, поэтому были совершенно не в состоянии идти на уроки. Оба главных старосты проспали первый день занятий, за что получили нагоняй от МакГонагалл. Гермиона сгорала со стыда, а Тео, наоборот, посчитал это забавным.       Так Теодор Нотт стал неотъемлемой частью жизни Гермионы Грейнджер. Она делилась с ним своими печалями, а он, в свою очередь, всегда находил слова утешения. Он заменил ей Гарри и Рона, которые не стали возвращаться в школу, решив, что лучше начать обучение в Аврорате.       Из-за тесного общения с Ноттом Гермиона сблизилась и с Блейзом Забини, который часто тусовался в гостиной Башни старост. Сперва он был не очень разговорчив и сразу уходил, когда Гермиона появлялась там, но со временем он начал оставаться на всё более долгий срок в её присутствии и даже стал перебрасываться с ней фразами.       В один из вечеров Блейз поделился с Тео, что хочет стать целителем и проходит практику в лазарете под руководством мадам Помфри. Гермиона тоже загорелась этой идеей: ей ужасно не хватало знаний о целительной магии во время войны, и она была намерена исправить это упущение.       В октябре Гермиона начала совместную с Забини практику в лазарете. Самым частым гостем Больничного крыла оказался Драко Малфой. Когда его принесли в первый раз, Гермиона сильно испугалась: он едва дышал, пульс был частый и неровный, кожа побелела до состояния мрамора; он не реагировал ни на звуки, ни на прикосновения. Мадам Помфри сразу определила, что это алкогольная кома. Сердце Гермионы сжалось от жалости — ей казалось абсолютно несправедливым, что человек, даже такой, как Малфой, смог пережить войну, жил в одном доме с самым ужасным тёмным волшебником всех времён, был марионеткой этого монстра, но не сумел справиться с последствиями. Блейз тогда попросил Гермиону оставить Драко с ним наедине, когда первая помощь была оказана.       Ни Тео, ни Блейз никогда не обсуждали Малфоя в присутствии Грейнджер, и теперь она понимала почему. Она решила не вмешиваться: всё-таки каждый справляется по-своему, и не её вина, что Малфой избрал такой способ. У него были друзья, которые вернут ему мозг на место; кто она такая, чтобы он слушал её лекции о вреде алкоголя. К тому же после того случая, как она нашла Драко в коридоре и принесла в лазарет, он стал выглядеть намного лучше: одежда выглядела чистой и опрятной, синяки под глазами сменили цвет с чёрных на бледно-голубые, веки больше не казались опухшими, а волосы вновь были пострижены и приведены в порядок. Очевидно, друзья смогли уговорить его покончить с пагубной привычкой.        — Слушай, Грейнджер, — Нотт остановился возле дивана и прервал ход её мыслей, — почему бы тебе не пойти со мной на вечеринку?       — В логово слизеринцев? Ты серьёзно? — Гермиона скептически изогнула бровь.       — Там будет Забини и буду я — мы тебя в обиду не дадим, — улыбнулся Нотт.       — Вы-то не дадите, но не очень хочется подвергаться насмешкам в праздник, знаешь ли.       — Слушай, там будет не так много народу: я, Блейз, Малфой, Паркинсон и сёстры Гринграсс. Немного посидим, выпьем сливочного пива, сыграем в дурацкие игры. Пойдём, тебе нужно развлечься, — продолжал настаивать Нотт.       — Тео…       — Я же знаю, ты сейчас начнёшь себя накручивать насчёт родителей, а потом я полночи буду вытирать тебе слёзы. Тебе нужно развлечься, Гермиона.       Он называл её по-имени в исключительных случаях, и, видимо, это был как раз такой. У неё на лице было написано, что она вымотана мыслями о родителях, с которыми большую часть жизни праздновала Рождество, а теперь они даже не хотели её видеть. Она подумала о том, что все эти полгода пыталась найти контакт с ними: с самого начала учёбы каждый день писала им, присылала колдографии и выпуски «Пророка», которые утверждали, что Британия восстанавливается от последствий войны, но их ответы всегда оставались сухими, а на последнее письмо они и вовсе не ответили. Решив, что от самобичевания и правда никакого толку не будет, Гермиона захлопнула книгу и встала с кресла.       — Ты прав, к чёрту слёзы. Развесели меня, Теодор Нотт, — она смело шагнула к выходу.       В гостиной Слизерина было мрачновато, по мнению Гермионы. Стены из гладкого тёмного камня отражали свет факелов, развешанных по всей гостиной, в окна пробивалось тусклое сияние из замёрзшего Чёрного озера, толстые ковры на каменном полу ещё могли бы создать некое ощущение уюта, если бы не огромный портрет Салазара Слизерина, презрительно смотревшего в её сторону, пока она шла в сопровождении Тео к небольшой компании, расположившейся возле камина на кожаных диванах.       — Прошу любить и жаловать — главная староста школы и героиня войны Гермиона Грейнджер, — пафосно представил её Нотт своим однокурсникам.       Пэнси вытаращила глаза и презрительно скривила губы, но промолчала. Дафна и Астория мило улыбнулись Гермионе и помахали рукой. Блейз тоже не оставил её без улыбки и поздоровался. Гермиона перевела взгляд на Малфоя, но он просто смотрел в камин, делая очередной большой глоток тыквенного сока из бутылки. Гермиона подумала, что начало неплохое: по крайней мере, никто не крикнул «грязнокровка». Тео усадил Гермиону в широкое кресло, а сам уселся на подлокотник слева от неё, закинув руку на спинку.       — О чём болтаете? — начал разговор Нотт, передавая Гермионе бутылку сливочного пива.       — В «Ведьмополитене» написали про свадьбу Монтегю. Мы с Блейзи читали об этом недавно, — ответила Дафна, переплетая пальцы с Забини. — Поверить не могу, что кто-то решил выйти за него замуж. Мне жаль бедную ведьму.       — Он хотя бы богатый, — ответила Пэнси, сморщив носик. — Представь, каково будет невесте Гойла. После того, как их хранилище обчистило Министерство, он не только уродливый и тупой, так ещё и бедный.       — Паркинсон, тебе с твоей язвительностью женихи вообще не светят, — скривилась Дафна. На что та закатила глаза и перевела свой взгляд на Гермиону.       — А что наша Золотая девочка? Скоро свадьба? — язвительно спросила Пэнси. Тео посмотрел на Гермиону.       — Не волнуйся, Паркинсон, тебя я точно приглашать не буду, — спокойно ответила та. — Избавлю от участи лицезреть меня в подвенечном платье.       Малфой кинул взгляд на Гермиону и вернулся к созерцанию огня в камине.       — Неужели Уизли сделал тебе предложение? — спросила Пэнси.       — Мы с Роном расстались, — сказала Гермиона. С дальнего угла раздался кашель: Малфой поперхнулся тыквенным соком, он как раз сделал большой глоток, когда Гермиона ответила Пэнси. Нотт пристально посмотрел на него, но Драко, откашлявшись, вернулся к камину, а Гермиона продолжила: — Ещё в мае. Если честно, то и отношениями это назвать было нельзя.       — А теперь я главный претендент на руку и сердце Грейнджер, — подмигнул Тео Гермионе. — Правда, дорогая?       — Только если сможешь побороть Виктора — он был первым в списке, — с сарказмом произнесла та.       — Давайте сыграем в игру, — перевела разговор в другое русло Дафна.       — Только не в «Заколдованную шляпу», — протянул Блейз. — Вы каждый раз в неё играете.       — Как насчёт «Я никогда не»? — спросила Астория.       — Я за, — произнесла Пэнси. — Отличный способ выведать все грязные тайны у золотой девочки.       — Ты можешь просто спросить, если тебя что-то интересует, — ответила Гермиона.       Ей до ужаса надоели межфакультетские распри. На примере Тео и Блейза она верила, что сможет найти общий язык даже с Паркинсон, хотя признавала, что после стольких лет вражды это будет сложно сделать. Но когда она отступала перед трудностями? К тому же она решила сегодня веселиться.       — Спросить? Это слишком просто, Грейнджер. К тому же есть вопросы, на которые ты вряд ли захочешь дать честный ответ, а игра не позволит этого сделать. Надо же мне собрать компромат на героиню войны. Я смогу на этом неплохо подзаработать, — ухмыльнулась Паркинсон.       — Что, в ваше хранилище Министерство тоже заглянуло? — ехидно спросил Нотт.       — К тебе не обращались, Нотт, — Пэнси перевела глаза на Асторию и сказала: — Кто начинает?       — Все знают правила? — уточнила Астория, делая движение волшебной палочкой над бутылкой и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Тот, на кого указывает бутылка, должен произнести «Я никогда не» и сказать то, чего он никогда не делал, если кто-то это делал, он выпивает шот. Если ведущий игрок соврал и тоже это делал, он выпивает три шота. Всё ясно?       Все ответили утвердительно, и Астория, разлив шоты и поставив перед каждым по стопке, которая автоматически наполнялась сливочным пивом — в случае Малфоя, это был тыквенный сок, — покрутила бутылку. Горлышко указало на Пэнси.       — Я никогда не занималась сексом с Уизли, — сказала она внимательно, глядя на Гермиону.       — Паркинсон, ну ты и стерва! — воскликнул Блейз.       — Что? Мы же играем, — невозмутимо ответила та. — Я же сказала, что выведаю все грязные тайны золотой девочки.       Гермиона сощурила глаза и не притронулась к стопке. Все остальные тоже. Бутылочка сама закрутилась и остановилась на Дафне.       — Хм-м, я никогда не… сражалась в Битве за Хогвартс.       Гермиона, Драко, Тео и Блейз опрокинули по стопке. Гермиона удивлённо посмотрела на них.       — Вы тоже были в той Битве?       Ко всеобщему удивлению, Малфой первым подал голос.       — Нас притащили туда родители. Ну, всех, кроме Блейза. Он сам пришёл, когда услышал. Но да, мы тоже сражались, Грейнджер, — Драко кинул на неё взгляд и вернул его обратно на стопку. — Не на стороне Пожирателей.       — Это было трудно, знаешь ли, когда каждый, кто нас знал, так и норовил пробить нам череп, — дополнил Тео и с грустью посмотрел на Гермиону.       Она никогда с ним не говорила о Битве, и сейчас Гермиона в новом свете увидела своих однокурсников. Грейнджер послала Теодору понимающий взгляд и улыбнулась.       — Это очень смело, — она обвела глазами Блейза и Малфоя. — Вы очень смелые. Спасибо.       Малфой уставился на неё так, будто у неё выросла вторая голова.       — Мы пошли туда не по своей воле, Грейнджер. Здесь нет ничего смелого.       — Необходима большая смелость, чтобы противостоять врагам, но гораздо большая, чтобы пойти наперекор… союзникам, — с небольшой улыбкой ответила она, глядя в глаза Малфоя.       Дамблдор говорил про друзей, но в их случае вряд ли Пожиратели были их друзьями. Малфой нахмурил брови и пристально посмотрел на неё. Бутылочка на столе закрутилась и указала горлышком на Забини. Гермиона отвела взгляд от серых глаз и повернулась к Блейзу.       — Я никогда не занимался сексом втроём, — ухмыльнулся тот.       Малфой, Пэнси и Тео опрокинули по стопке, но что самое удивительное — Астория тоже выпила шот. Все уставились на неё.       — Ты? — Дафна гневно вонзила свой взгляд в сестру.       — Это было весело, — с улыбкой пожала плечами Астория. Дафна гневно фыркнула.       — Смотри, чтобы эта информация не дошла до отца.       — Я не собираюсь выходить замуж по контракту, так что пусть он хоть трижды узнает, — гордо подняла носик Астория. Блейз ухмыльнулся и покачал головой.       — Тео? — повернулась к нему Гермиона и подняла брови.       — Отпуск в Аргентине — там очень горячие девочки, знаешь ли, — ухмыльнулся Нотт.       — Слизеринцы умеют веселиться, Грейнджер, — закатила глаза Паркинсон.       — Если беспорядочные половые связи для вас означают веселье, то я рада, что попала на Гриффиндор, — пробормотала Гермиона. Малфой хмыкнул.       — Хорошая девочка Грейнджер, — протянул он. — Кто бы сомневался.       — Я не ханжа, Малфой, но считаю, что такие моменты нужно разделять только с тем, кого любишь, — Гермиона устремила на него гневный взор. Она чувствовала, что алкоголь уже ударил ей в голову, и поэтому добавила: — Если я полюблю двоих, а они меня, то нет ничего плохого в сексе втроём.       Зрачки Малфоя немного расширились, и он отвёл взгляд. Тео рядом заёрзал и прочистил горло, Блейз пристально посмотрел на него. Бутылочка сделала новый оборот.       — Я никогда не летала на драконе, — сказал Дафна.       Гермиона единственная из всех выпила из стопки и улыбнулась. Все уставились на неё, а Тео победоносно обвёл всех взглядом, будто это он летал на драконе, а не Грейнджер.       — Врёшь! — вырвалось у Малфоя.       — Я никогда не вру, — отрезала Гермиона.       — В газетах не было подробностей, но я узнал все от Грейнджер еще в начале года, — самодовольно встрял Теодор, но Малфой отмахнулся от него.       — В жизни не поверю, что такой книжный червь, как ты, решился полетать на драконе. Ты же метлы боишься, словно она тебя съесть хочет, — продолжал Малфой. Гермиона немного склонилась к нему — голова кружилась, в теле ощущалась легкость.       — Когда мы охотились за… — она запнулась, чуть не произнеся слово «крестражи». — Когда мы были на нашей миссии, нам пришлось ворваться в Гринготтс, и так как гоблины окружили нас, я видела только один выход — освободить дракона, закованного в цепи возле хранилища. Я разрушила их, и знаешь, что я сделала потом? — Гермиона ещё ниже склонилась к нему, глядя прямо в глаза. Зрачки Малфоя были расширены так, что от серого остался только тоненький ободок, он задержал дыхание. — Я оседлала дракона, — победоносно сказала Гермиона, откинулась на спинку кресла и сделала глоток из своей бутылки.       Малфой тяжело сглотнул и глубоко вдохнул.       — Салазар, Грейнджер, ты безумна, — пробормотал Блейз.       Дафна согласно закивала. Пэнси скорчила недовольное лицо, но мгновением позже с интересом взглянула на Грейнджер.       — А я знал! — воскликнул Тео и приобнял Гермиону. — Моя девочка!       — Я не твоя, Нотт, — ответила она, но руку Тео не сбросила. — И вообще, я не собственность, чтобы быть чьей-то, — подняла палец Гермиона с самым что ни на есть заумным видом.       Малфой смотрел на Гермиону и пытался уложить в голове всё сказанное. Она всё больше и больше появлялась в его мыслях, особенно в последнее время.       Впервые он начал думать о ней, когда она явилась на его слушание в Министерстве. Уж кого он не ожидал увидеть на стороне защиты, так это Грейнджер. После стольких лет оскорблений в ее адрес и пыток в мэноре она была не той, кто должен был выступать в его пользу. Но тем не менее она стояла там — всё такая же худая, но взгляд её полыхал решительностью, волосы стали более ухоженными, чем в последний раз, когда он её видел, они больше не топорщились в разные стороны, как во время Битвы за Хогвартс, а ниспадали упругими кудрями на плечи и вдоль спины. На её лице был легкий румянец, тогда как он выглядел как побитая собака. Его на самом деле избили, когда заключили под стражу дожидаться суда. Двое охранников, чьи семьи убила Беллатриса, решили отыграться на нём, они ведь были родственниками с дражайшей тётушкой. Видимо, охранники решили, кому, как не Драко, отвечать за последствия её деяний. Его повалили на пол в камере и начали избивать кулаками и ногами во все места, куда смогли дотянуться. Драко пытался прикрывать голову руками, но силы быстро покидали его. Самый мощный пинок всё-таки пришёлся на затылок, отчего у Драко из глаз посыпались искры, он на минуту потерял сознание, но новый удар в челюсть вернул его в реальность.       «Надеюсь, ты сдохнешь в Азкабане, мерзкий ублюдок», — прорычал один из охранников и плюнул ему в лицо. Несмотря на боль, Драко считал, что заслужил это унижение.       И вот он сидел побитый в растрёпанной одежде, с ссадинами и синяками по всему лицу; руки, прикованные цепями к креслу, тряслись; выглядел он невероятно паршиво, а героиня войны, Гермиона Грейнджер, выступала в его защиту. Она бросила на него взгляд, полный сочувствия, а Драко кривил губы в презрительной усмешке, за что сам себе мысленно дал пощечину, — просто привык так на неё реагировать. Он считал, что не заслужил её сочувствия, как и она его презрения, но ничего не мог с собой поделать. Отец его хорошо натаскал. «Какая послушная собачонка», — подумал тогда про себя Малфой. Грейнджер вместо того, чтобы презрительно на него посмотреть, в ответ на его усмешку ободряюще улыбнулась. Что это? Огромное сердце героини войны или непроходимая тупость?        «Я ублюдок, Грейнджер, какого хера ты меня защищаешь, я заслужил провести жизнь в Азкабане», — думал Драко.       К его огромному удивлению, следом в зал зашёл Поттер и тоже свидетельствовал в его защиту. Драко замер. Ему казалось, что мозг заклинило и у него галлюцинации, этого не могло происходить на самом деле — видимо, он сейчас лежал избитый в своей камере. Наверное, его сильно ударили по голове и повредили мозг.       Драко не слышал, что было после выступления Поттера, но, когда наручники исчезли с его запястий, а охранник отдал ему волшебную палочку, он отмер. Перевёл взгляд с древка в своей руке и растерянно посмотрел на Кингсли Бруствера.       «Вы свободны, мистер Малфой», — повторил министр.       Свободен? Но… Его вывели в коридор, и мать бросилась ему на шею. Всё ещё ошеломлённый, Драко крепко сжал Нарциссу в руках и глубоко вдохнул. Родной запах маминых духов с сиренью пробудил его от ступора: он немного отстранился, не выпуская её из объятий, и посмотрел на неё. Улыбка Нарциссы была так же прекрасна, как и сияющие глаза, в которых стояли слёзы радости. Неуверенно Драко потянул вверх уголки губ и облегчённо вздохнул. Он попытался найти взглядом Грейнджер и Поттера, но заметил только густую копну волос, мелькнувшую у лифта. Поттер, зайдя в кабину, повернулся к Драко лицом, посмотрел на него и после секундной заминки кивнул. Малфой кивнул ему в ответ. Он так и не поблагодарил их нормально, не сказал, как много для него это значило, что его мать не будет одна коротать время в холодном мрачном замке.       Когда ему сказали, что он должен вернуться в Хогвартс, последнее, о чем он думал, — это о благодарности Грейнджер и Поттеру. Он уже тогда сильно пил, и всё его существование сводилось к одному — достать ещё алкоголя. Нарцисса не сразу заметила, что сын начал топить себя в выпивке.       Поначалу он просто расслаблялся от стаканчика огневиски на ночь, чтобы быстрее уснуть, иначе бессонница мучила его. Затем один стал двумя, а после те превратились в бутылку, в итоге спустя несколько недель Драко начинал своё утро с алкоголя вместо завтрака. Нарцисса стала бить тревогу и приказала всем эльфам заколдовать подвалы своей магией, чтобы Драко не смог до них добраться. Она пригрозила им освобождением, чего те боялись больше всего, поэтому никто не осмеливался нарушить приказ. Но Драко нашел другие пути — он пробирался в Лютный переулок ночью, когда все в поместье спали, и закупал у торговцев самое крепкое пойло, которое на вкус было как моча гоблина, зато эффект давало отличный. Попытки заглушить кошмары превратили его в зависимого слабака. Нарцисса приглашала целителей, но Драко отметал любые способы помочь ему.       В первый день в школе он, пытаясь сдержать содержимое желудка внутри себя, сидел поодаль ото всех, когда услышал её имя, произнесённое из уст директора. Грейнджер была назначена главной старостой вместе с Теодором Ноттом. Он посмотрел на неё: она выглядела спокойной, исчезла болезненная худоба, на щеках расцвёл румянец, полные губы украшала улыбка, за её спиной горел факел, создавая вокруг головы сияние. Воспалённый мозг Драко вспомнил лекцию профессора Бербидж про магловские религии и иконы святых. Тогда он задумался о ней во второй раз.       После все его мысли были сосредоточены на добывании очередной бутылки, потому что кошмары стали приходить чаще — буквально каждый дюйм замка напоминал ему о его задании на шестом курсе и о Битве. Он нашёл на Пуффендуе семикурсника, который поставлял ему пойло. Надо же, хоть где-то эти кретины пригодились. На совместных занятиях Грейнджер, как всегда, спешила ответить на любые вопросы преподавателей, пока Драко боролся с похмельем или пытался сдерживать рвотные позывы. Однажды на зельях их поставили в пару, и она практически сделала всю работу за него, так как у него невероятно тряслись руки и он не мог даже ровно держать волшебную палочку. К его удивлению, Грейнджер никак это не прокомментировала, лишь сочувствующе посмотрела него и сказала, чтобы он взял ингредиенты из шкафа. Тогда он задумался о ней в третий раз.       А после было бесчисленное количество раз, когда его приносили в лазарет, так как сам он не мог соображать от количества влитого в себя спиртного. А она просто лечила его и давала зелья, никак не комментируя и не читая нотаций. И Гермиона Грейнджер прочно поселилась в его голове.       Он пытался найти в себе силы не пить, чтобы принести свои извинения в трезвом состоянии, потому что считал, что Грейнджер не заслужила, чтобы у нее молило прощение нечто, мало походившее на человека. Но проблема была в том, что, когда Драко трезвел, его начинала грызть совесть, и он накручивал себя мыслями о том, что такое ничтожество, как он, недостойно её прощения. Он боялся, что она проклянет его, вернёт ему все те обидные слова, которыми он бросался в неё на протяжении шести лет, скажет ему, что он ублюдок, достойный сгнить в камере рядом с никчемным папашей. И он снова напивался — и так по кругу.       Пока однажды она не застала его лежащего в луже собственной мочи. После разговора с Блейзом Драко было безумно стыдно: внутренности переворачивало от отвращения к себе, он тысячу раз задавался вопросом, как он мог до такого докатиться, и не находил ответа. Его поведению не было оправданий — он делал больно себе, матери и друзьям. На следующее утро после инцидента Блейз поговорил с МакГонагалл и объяснил ей ситуацию с Драко. К чести директора, она не стала устраивать скандал и выгонять Малфоя из школы, разрешив целителю разума посещать того три раза в неделю в стенах Хогвартса.       Первая встреча прошла неплохо, по мнению Драко. Целитель, представившийся Терри Боуманом, оказался приятным человеком средних лет с шоколадными волосами, на его висках проступила седина, глаза были глубокого карего цвета, а взгляд добрым, будто подтверждающим слова Блейза о том, что этот медик ему поможет и не станет осуждать Малфоя за постыдную слабость. Так и вышло — на их ознакомительной встрече Боуман спросил Драко, осознаёт ли он, на какой путь ступил, и предупредил, что просто не будет, ведь, чтобы побороть свои страхи, нужно будет столкнуться с ними лицом к лицу, на что Малфой, сглотнув, ответил, что понимает своё положение и хочет избавить близких от последствий своих решений. Боуман тогда сказал, что Драко необходимо сделать это в первую очередь для себя, но Малфой не считал, что он вправе делать что-либо для себя. И Боуману удалось переубедить его. Это вдохновляло. После первого визита Боумана Драко не пил: он ощущал себя ужасно, всё тело ломило от желания залить в себя что-то крепче тыквенного сока, он постоянно возвращался к мыслям об огневиски, но держался благодаря зельям, которыми снабжали его Блейз или Грейнджер, когда того не было в лазарете. И тогда, предварительно посоветовавшись с целителем, он решился принести извинения Грейнджер. Хогвартс, Шотландия, декабрь 1998 года       Гермиона шла по пустому коридору шестого этажа, возвращаясь с ужина в свою башню. Она думала о том, как Малфой на прошлой неделе принёс в лазарет улучшенный эликсир от похмелья, которое переделал: он добавил в рецепт перья болтрушайки и вывел специальную нумерологическую формулу, которая позволила использовать это зелье не только как Антипохмельное, но и снимающее симптомы отмены даже для самых тяжёлых случаев.       Когда он пришёл в Больничное крыло, Гермиона и Блейз как раз варили новую порцию эликсиров.       — Забини, — окликнул того Малфой. Блейз отвернулся от котла и, вытерев руки о белоснежный фартук, подошёл к Драко. — Я… В общем, я улучшил Антипохмельное, вы можете теперь варить его вместо обычного?       Малфой крутил в руках небольшой пузырёк с ярко-синим зельем и свиток с рецептом. Забини вопросительно уставился на него, приоткрыв рот. Гермиона, не сумев сдержать любопытства, подошла к Малфою.       — Можно? — спросила она, указывая на свиток.       Малфой перевёл на неё взгляд и, немного поколебавшись, передал ей пергамент и бутылочку с зельем. Их пальцы соприкоснулись на секунду, но Малфою этого хватило, чтобы румянец окрасил его щёки. Грейнджер, ничего не заметив, отошла к котлу. Забини, отмерев, окинул его оценивающим взглядом.       — Я смотрю, Боуман зарабатывает свои деньги не зря, — промолвил он.       — Он посоветовал мне попробовать заняться тем, что у меня получается лучше всего, а так как летать я больше не могу, я решил попробовать с зельями, — вполголоса ответил Малфой. — Ну и подумал, что неплохо было бы улучшить это.       — Мерлин, — улыбнулся Блейз. — Я рад это слышать. Поверь, Боуман своё дело знает: к концу года ты сядешь на метлу, Драко, — Забини хлопнул его по плечу.       Малфой неопределённо пожал плечами и уже собирался уйти, когда услышал голос Грейнджер.       — Это восхитительно, Малфой! Использование нумерологии при вычислении наилучшей методики изменения рецепта — до такого даже я не смогла додуматься, — Грейнджер повернулась к нему, опуская свиток. Он напрягся. — Как ты до этого дошёл?       — Я не тупой, Грейнджер, — только и смог вымолвить он. Её плечи немного опустились, а сияющая улыбка чуть-чуть померкла. Салазар, он не хотел её обидеть, просто растерялся. Он решил уточнить: — Вспомнил, что говорила профессор Вектор про сочетание нумерологии и зелий, и подошёл к ней с этим вопросом. Она задала направление, остальные вычисления я сделал сам.       — Это потрясающе! М-м, — Гермиона замялась и заправила локон за ухо. — Ты не мог бы показать мне все вычисления? Я имею в виду, что это может помочь для улучшения других зелий здесь, в лазарете.       Малфой замер, открыл рот, потом закрыл. Гермиона Грейнджер, главная заучка всего мира, просит его, Драко Малфоя, Пожирателя смерти и ничтожного ублюдка, показать ей его вычисления?       — Хотя, знаешь, — сказала Гермиона, не дождавшись его ответа, — думаю, было бы неплохо, если бы ты сам этим занялся. Я имею в виду, что у меня и так много дел: занятия, старостат, помощь в лазарете. Ты не думал связать свою жизнь с зельями? Если у тебя получилось усовершенствовать такое сложное, то, уверена, выйдет и с другими. Ты мог бы начать практиковаться на тех, что часто используются здесь. Если хочешь, мы с Блейзом составим тебе список.       Драко впитывал её слова как губка: они разливались внутри него, словно мёд, обволакивая израненное сердце. На душе стало так легко. Он запечатлел её сияющие глаза в своём сознании. На него никто раньше не смотрел с таким восхищением. Так, будто он спас жизнь, а не просидел в библиотеке чёртову неделю, обложившись свитками с исписанными формулами.       — Я подумаю над этим, Грейнджер, — ответил Драко и, отвернувшись, быстрым шагом направился к выходу, будто боялся, что её улыбка сможет прожечь в нём дыру.       Гермиона подняла на Блейза сияющие глаза.       — Ты знал, что он может делать такие вещи?       — Он раньше очень любил зельеварение, у него дома была целая лаборатория. И ещё не забывай, что его дополнительно обучал Снейп, — Забини взял из её рук свиток и начал просматривать его.       — Ты должен уговорить его заняться зельями всерьёз, волшебный мир многое потеряет, если он бросит этим заниматься. — Забини усмехнулся. Гермиона взяла его за локоть и заглянула в глаза. — Я серьёзно, Блейз, у него настоящий талант. Таких одарённых зельеваров редко встретишь.       Блейз посмотрел на её руку, державшую его за локоть, мягко освободился и отошёл к котлу.       — Я знаю, Грейнджер. Чем, по-твоему, я занимаюсь все эти месяцы? — и добавил: — Не особо восхищайся им в его присутствии, а то его корона вырастет, и наш слизеринский принц снова раздует перья.       Гермиона усмехнулась. Она помнила, с каким важным видом Малфой раньше разгуливал по школе. Надо признать, что после того дня, когда она увидела Малфоя в Большом зале, она уже не думала, что он сможет вернуться к роли мне-всё-нипочём-я-богатенький-аристократ-Драко-Малфой. Такие перемены ломали людей, заставляли их переосмысливать жизнь и положение.       Она наблюдала за ним тайком. На общих занятиях Драко всегда сидел на последней парте и молча выполнял задания, не подначивал гриффиндорцев и даже не смеялся над её вечно поднимающейся рукой и тем, как Грейнджер подпрыгивала в нетерпении дать ответ учителям. На уроках зельеварения он обычно был более сосредоточен, если не мучился от похмелья. От Малфоя всегда несло алкоголем или сильнейшим перегаром, так что она тайком, невербально, чтобы он, не дай Мерлин, не заметил, накладывала на него слабое заклинание проветривания, и тогда терпкие ноты хвои и дорогого табака, смешанного с цитрусом и чем-то цветочным, окружали Драко. Сидя иногда рядом на зельеварении, Гермиона пыталась разложить его настоящий запах на составляющие, но не могла понять, что это за цветочный аромат, пробивающийся сквозь более грубые и тяжёлые.       Гермиона заметила, что после того инцидента в коридоре Малфой изменился в лучшую сторону. Она не знала, что именно послужило причиной таких перемен, но была рада за него. Всё-таки не зря она уговорила тогда Гарри дать показания в пользу Малфоя: она считала, что он заслужил прожить остаток жизни в спокойствии; он, как и она, был насильно втянут в эту войну. И не ей судить его, не зная всей ситуации. Гермиона догадывалась, что Малфой не по своему собственному решению пытался убить Дамблдора, всё-таки Гарри сказал, что Драко тогда опустил палочку. Что бы сделала она, если бы её семье угрожали? Если бы шантажировали и манипулировали ею? Да и имела ли она право судить его за попытку спасти семью от смерти, когда сама лишила родителей памяти и жестоко поплатилась за это решение тем, что они не могли теперь смотреть на собственную дочь.       Она горько усмехнулась своим мыслям.       — Грейнджер?       Тихий голос окликнул её. Гермиона обернулась и увидела Малфоя, который стоял возле вечно пустующего кабинета. Она вопросительно на него посмотрела. По Малфою было видно, что он решался на что-то: взгляд бродил от неё к стене, руки сжаты в кулаки, челюсть напряжена, он вытянулся как струна. Гермиона ждала.       — Ты… — Малфой глубоко вздохнул. — Мы можем поговорить?       — О чём? — осторожно спросила Гермиона.       — Я… Просто хочу кое-что сказать, Грейнджер.       Он повернулся, открыл дверь класса и, не оборачиваясь к Гермионе, зашёл внутрь в надежде, что любопытство не оставит её в коридоре. Так и произошло. Спустя минуту Гермиона осторожно проследовала за Драко и остановилась на пороге, прижимая к груди сумку с учебниками.       — Ты можешь сесть? — Малфой указал на стул.       — Я постою, спасибо.       — Грейнджер, — взорвался Малфой и сделал к ней шаг, но тут же, будто мысленно дав себе пощёчину, дёрнул головой и отошёл. — Пожалуйста, — добавил он более спокойным голосом.       Гермиона настороженно смотрела на него. Он, конечно, не причинил никому вреда с начала года и даже ни разу не обозвал её грязнокровкой, но старые привычки так просто не искоренить. Она сомневалась, что Малфой задумал какую-то пакость, к тому же Тео и Блейз её в обиду не дадут, однако она не знала, чего можно ожидать от этого нового Малфоя. Её нога двинулась, и Гермиона медленно, не сводя с него глаз, прошла к стулу и присела на краешек, готовая в любой момент сорваться с места. Её брови были немного нахмурены, а губы поджались.       — Спасибо, — выдохнул Малфой.       И сам будто немного удивился. Как и она. Малфой раньше никогда не говорил ей «спасибо», да и вообще она сомневалась, что он кому-либо говорил это слово.       Малфой начал мерить шагами комнату: он обхватил себя руками, затем провёл ладонью по волосам, взъерошивая их. В итоге он встал напротив неё и опёрся на парту позади. Опустив голову в пол, он выпалил.       — Грейнджер, я хочу извиниться.       — Оу, — вымолвила она, её глаза в удивлении расширились, пальцы ещё сильнее вцепились в сумку, которую она не отпускала. — Оу. Ты не…       — Пожалуйста, не… не перебивай меня, я… Мерлин, это очень сложно, Грейнджер, — он поднял на неё взгляд лишь на секунду и снова опустил, его пальцы впились в края парты и побелели от напряжения. Тяжело сглотнув, он продолжил: — Я хочу извиниться перед тобой за то, что мучил все эти годы, — Малфой вновь посмотрел на Гермиону и теперь не отводил глаз. В них плескалась агония, Гермиона видела, как тяжело ему даются эти слова, но не перебивала и просто переводила взгляд с одной серой радужки на другую. — Я… Отец промыл мне мозги. Я с младенчества рос с убеждённостью, что я особенный, потому что волшебник, потому что Малфой, потому что наследник древнейшего рода. Но больше всего именно потому, что я чистокровный, — его руки мелко задрожали, и он скрестил их на груди. — Я верил всему, что говорил мне отец. В детстве он был всем для меня, главным примером для подражания. И я пытался быть похожим на него, — горько усмехнулся Малфой и перевёл взгляд куда-то за плечо Гермионы, будто уносясь в воспоминания. — Я повторял всё, что он говорил про маглов и маглорождённых, я верил в то, что моя кровь действительно особенная. Понимаю, что это не оправдывает моего отношения к тебе, и я не пытаюсь обелить себя, — он снова провёл дрожащей рукой по волосам, набрал воздух в грудь и вернул взгляд к Гермионе, застывшей на стуле и боящейся пошевелиться. — Я хочу извиниться за каждое презрительно брошенное в твою сторону… «грязнокровка». За то, что оскорблял твой мозг, потому что, видит Мерлин, я ещё не встречал никого настолько умного, да и вряд ли когда-либо встречу. За вечно поднятую руку на уроках, потому что сам не знал всего, что знала ты, и я отчаянно завидовал тебе, маглорождённой волшебнице, которая всегда опережала меня по оценкам. Я извиняюсь за то, что оскорблял твою внешность, потому что был идиотом, — последнее он добавил еле слышным шепотом. — Но самое главное, за что я хочу извиниться, Грейнджер, это за то… — Малфой не выдержал её взгляда и начал мерить шагами комнату, нервно сжимая кулаки. — За то, что не помог тебе тогда, когда чокнутая сука пытала тебя у меня на глазах, а я стоял и смотрел, не в силах пошевелиться, и… — он остановился рядом с ней и рухнул на пол, будто ноги не способны были его держать, Драко сокрушённо опустил голову, из груди вырвался судорожный хрип. Комок в горле мешал говорить, но он сглотнул через боль и продолжил: — Я ничего не сделал, Грейнджер, — прошептал он, словно не мог говорить в голос. — Я ничего не сделал, хотя мог, но не стал. И я принял это решение, потому что я трус и слабак, — Малфой тяжело дышал, его грудная клетка вздымалась и опускалась. — Я не хочу, чтобы ты меня прощала, я недостоин твоего прощения, но я всё равно смею сейчас сидеть перед тобой и извиняюсь за всё то дерьмо, что с тобой произошло по моей вине… Ты не… Ты не заслужила всего этого.       Одинокая слеза упала на пол. Малфой сидел на коленях, опустив голову и пытаясь побороть дрожь, которая била его мелкими ударами. На лбу выступила испарина, будто он пробежал стометровку, лицо побледнело. Гермиона не шевелилась, пребывая в шоке. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла вернуть контроль своему телу.       — Малфой, — она тихонько окликнула всё ещё сидящего на полу и не смеющего поднять голову Драко. Он не отозвался, даже не пошевелился, будто не слышал её. Гермиона прочистила горло и ещё раз позвала его: — Малфой…       Никакой реакции.       Тогда Гермиона поставила сумку на пол и сама опустилась напротив Малфоя. Осторожно протянув руку к щеке Драко, она прикоснулась к нему. Малфой вздрогнул, как от пощёчины, и отстранился, всё ещё не в силах поднять на неё взгляд.       — Прости, — прошептал он, отмерев. — Прости, прости, прости, прости…       — Малфой, — прервала его Гермиона. В этот раз он поднял глаза, в которых стояли слёзы, и встретил её взгляд. Столько боли Гермиона не видела ни разу в жизни, её сердце разрывалось от сочувствия, руки тянулись к нему, но она не осмеливалась вновь дотронуться до Драко. — Всё в порядке, я не виню тебя.       — Нет! — он отшатнулся от неё, будто она его ударила. — Грейнджер, я… Это я виноват в драккловой войне! — выкрикнул он.       Гермиона сжала губы.       — Ты не виноват, Малфой, никто из нас не виноват, мы были детьми! Ты был ребёнком!       — Я хотел стать ёбаным Пожирателем смерти! — проорал он, отползая от неё ещё дальше. Слёзы уже текли по его щекам открыто, прокладывая дорожки до подбородка и уходя по шее вниз, за воротник рубашки. — Я хотел этого! Я хотел убивать таких, как ты!       — Ты не осознавал…       — Не смей оправдывать меня, — замотал Малфой головой. Теперь его била крупная дрожь, он уперся спиной в парту, руки вцепились в колени с такой силой, что Гермиона не сомневалась — утром там проявятся синяки. — Не смей говорить, что я…       — Это вина твоего отца! Он должен был воспитывать тебя честным и добрым человеком, а вместо этого вложил в твою голову расовые идеи и предрассудки! Ты не родился таким, Малфой! — Гермиона пыталась сморгнуть слёзы, но глаза застилала влажная пелена. — Мы сами себя создаём, и ты тоже можешь сделать это! Сейчас! Ты в силах исправить то, что натворил, ты уже начал, неужели ты не видишь? Ты, чистокровный волшебник, извиняешься на коленях перед маглорождённой — это ли не знак того, что ты меняешься? Что ты не трус, раз решился на это? Все заслуживают второй шанс, Малфой. И я очень хочу, чтобы ты использовал его правильно, — Гермиона, не сумев больше держать себя в руках, подошла ближе к Драко и положила ладони ему на плечи. Сглотнув ком в горле, она прошептала: — Я прощаю тебя, Малфой. Давно простила.       Малфой судорожно вдохнул и уткнулся Гермионе в живот. Его руки обвились вокруг её ног. Он пытался сдержать горькие рыдания, но они вырывались из его горла против воли, в то время как Драко судорожно цеплялся за Гермиону и повторял: «Прости, прости, прости».       — Тш-ш, всё в порядке, — шептала она. — Всё хорошо. Всё хорошо.       Спустя несколько минут всхлипы затихли, и Малфой устало откинулся на парту, закрыв глаза. С души будто свалился огромный камень.       Глубоко вдохнув и судорожно выдохнув, он прошептал:       — Спасибо.