Минет, перевернувший жизнь.

— Ох, самое приятное начинается, когда он ласкает меня! Ребяяяят, это нечто! То, как его язык двигается, как он посасывает! Не альфа, а мечта! — Чимин только вошёл в общую раздевалку для омег, как сразу услышал речь одного из своих знакомых (до звания друзей им было далековато). — Как он причмокивает, влажно лижет… Мои сладкие омежки, — заговорил он голосом прожившего тысячи лет мудреца, — каждый из вас обязан упросить своего альфу на это! — На что, Мингю? На римминг? — спросил Чимин, ухватывая лишь обрывки его монолога. — Какой римминг, Чимин? Мы про минет! Ми-не-т, — по слогам произнёс Мингю. Пак от удивления аж рот раскрыл, во все очи глядя на друга. — Рот прикрой, иначе муха залетит, — по-доброму усмехнулся он, щёлкнув указательным пальчиком по подбородку Чимина. В голове Пака весь монолог уложился в римминг. Язык? Есть! Посасывания? Есть! Лизание? Тоже есть! И влажность, и прочмокивания! Всё это — это описание римминга, и Чимин уж никак не ожидал услышать про минет. Для альф делать минет — сродни казни. Ну, они же альфы! Какое им унижение брать в рот маленькие «нерабочие» члены омег! Чимин находился в прострации. Судя по рассказам Мингю, тот либо сочинял, причём очень искусно, либо его альфа и правда согласился на минет омеге, что звучит уже как глупость. Чимин со своим папой откровенен на все темы, да и с папой Чонгука, его парня, — тоже. Так почему же ни один, ни второй при разговорах о сексе ни разу не упоминал это? Может, это совсем редкая практика? Или только входит «в моду», раз Мингю так оповещает всем об этом. Да и вообще, как ему не стыдно-то альфу своего позорить? В понимании Чимина альфье дело — вылизывать ароматную смазку, подготавливая к соитию, растягивать пальцами, пока он занят минетом для любимого, а потом неприметная поза, и на этом — всё. Никаких изощрённых поз, о которых порой говорил Мингю, ни игрушек, о которых он в красках рассказывал, открывая завесу на что-то таинственное и очень приятное, по его рассказам, ни тем более каких-либо невообразимых извращений в постели, вроде минета омеге. Чимина это в одинаковой степени и отталкивало, и притягивало. Запретный плод сладок. Однако его альфа Чонгук вряд ли когда-нибудь согласится на подобное. Для Чонгука даже секс в позе наездника — уже верх извращений. Когда Чимин был моложе и они с Чонгуком только начали встречаться, он часто просил своего альфу о чём-то таком. Но потом… Потом всё стало простой обыденностью, а Чонгук попросил быть нормальным омегой — как все. Было обидно, но ради любви Чимин изменился. Запихнул свои мысли и желания так глубоко, что сейчас они казались неправильными и извращёнными даже ему самому, что уж там про Чонгука. На самом деле, он не плохой альфа, совсем нет. Просто он скорее папенькин сыночек, нежели альфа, который может взять всё в свои руки. Например, задницу Чимина, грубо сжать её пальцами до красных следов и полумесяцев от ногтей, нагнуть и втрахать в чёртову кровать, чтоб всё, что мог делать Чимин — плакать от удовольствия и распирающего задницу члена. Чонгук про другое. Чонгук про романтические невинные ужины с мясом и вином, которые не заканчиваются горячим сексом. Чонгук про все важные даты и подарки на них, причём баснословной суммы. Чонгук про лечь спать вечером и уснуть в объятиях. Чонгук про невинный секс время от времени. Чонгук про спокойствие и постоянство. Ни завтраков в постель, с последующим сумасшедшим сексом, после которого Чимину не захочется в университет, а Чонгуку — на работу. Ни совместного душа, где можно было бы целоваться под струями воды, тереться членами друг о друга, прижимаясь телами и согревая друг друга. Ни внезапного секса в машине на окраине города. Может показаться, что Чимин помешан на сексе. Оно и не удивительно, ведь Чонгук был монашкой в постели. Одно соитие, заканчивающееся его эякуляцией, и всё. Он уходит в ванную, а Чимин скулит в подушку, рвано дышит и усердно работает кулачком и пальцами, чтобы потом увидеть искры, фейерверки, взрывы. Чонгук — это не про лёгкое безумство влюблённости. Он про другое. Весь день Чимина был забит лишь этими мыслями. И хотелось попробовать что-то подобное, в конце концов он молодой омега с желаниями, со здоровым либидо и совсем немного с отсутствием хорошего секса. Даже нет, не так. С отсутствием хорошего траха. Но, с другой стороны, он понимал, что Чонгук снова начнёт ту же песню, что и раньше, и весь жаркий пыл Чимина сойдёт на нет, и всё, что ему останется делать — дрочить тихонько в ладошку, поскуливая, пока струи воды перебивают любые звуки. От глубоких и навязчивых мыслей отвлёк звук уведомления. Сидя в автобусе и слушая музыку, он почувствовал лёгкую вибрацию в кармане штанов, а затем и тихое «дзинь». Достав телефон, Чимин первым делом удивился, а потом и вовсе усмехнулся. «Привет, я любовник Чонгука, и нам нужно встретиться и поговорить.» Чимин оглянулся. Это точно не было шуткой или что-то в этом роде? Любовник? У Чонгука? Что за ересь! Чон — скучный альфа, даже в сексе не решающийся на какие-то эксперименты, а тут на — любовник! «Я понимаю, вы смущены и ошеломлены. Я тоже был, когда узнал, что у него есть муж.» «Я не знаю вашего имени, извините. Вы подписаны у Чонгука как «Любимый»…» Чимин еще раз посмотрел в телефон, несколько раз проморгался, будто хотел снять пелену дрёмы, будто всё это сон. Или тупая чья-то шутка. Или и то, и другое. И вообще это всё происходит не с Чимином. «Меня зовут Ким Тэхён.» «И извините, что я с такими ужасными вестями. Нас обоих обманывали…» Чимин больно ущипнул себя за руку и вздохнул, понимая, что всё это не сон, а реальность, и что всё это происходит именно с ним. Чёрт возьми, почему именно сейчас? Именно в самый сложный для него период? Родители давят с экзаменами и работой, университет постоянно напоминает о дипломной работе, Чимин умудряется ещё и подрабатывать, чтобы не зависеть от Чонгука, пусть ему иногда и нравилось быть «деткой» для своего альфы, этакой содержанкой. И ему будто мало всего этого — держите, распишитесь у вашего будущего мужа, с которым на август назначена свадьба, есть любовник. У Чонгука! «Меня зовут Пак Чимин. Встретимся в кафе «У Лиёля»? Знаете, где это?» «Да, Чонгук водил меня туда…» «А мне делал предложение, хах» Чимин грустно посмеялся. Вот так, в один момент, в чёртовом автобусе на просиженном тысячами задниц сидении его жизнь полетела коту под хвост. Да, Чимин не был удовлетворён в сексе с Чонгуком, но он его, блять, любил. И даже учитывая извечное отсутствие нормального секса и оргазма хотя бы в одном без помощи самого Чимина и желательно с членом в заднице — не резиновым! — омега ни разу не подумал об измене. Он любил альфу. Любит… До сих пор любит. Сердце болезненно бьётся в груди, разбиваясь о рёбра. Пожар внутри разгорается всё сильнее с каждой секундой. Чимин любит Чонгука. Любит его щёчки, его тёмные глаза, что затянули в пучины вод ещё в первую встречу, любит его мягкий смех, когда они смотрят фильмы, любит его нежные прикосновения перед сном, когда Чонгук берёт его, заснувшего на диване, на руки, несёт в кровать, а потом ласково убирает лишние прядки с лица, целует в носик и укрывает одеялком, подбивая края, чтоб Чимин не замёрз. А сейчас… Сейчас в сердце пустота, на душе холод, а слёзы так и норовят потечь по щекам. Чимин любит Чонгука, всегда любил. Но сейчас понимает, что их любви пришёл конец. Он остался у порога такого же, судя по всему, разбитого и обманутого Ким Тэхёна. Чимин не простит Чонгуку измену. Никогда. Что угодно простил бы — всегда прощал. Прощал опоздания, прощал обиды, прощал какие-то мелкие и большие косяки, с любовью принимая в свои тёплые омежьи объятия. Чимин был уверен, что человек заслуживает прощение — заслуживает ровно до тех пор, пока ему это надо. Чонгук же решил выкинуть историю, длинною в четыре года, в открытое окно и захлопнуть створку. А значит это лишь одно — ему больше не нужен сам Чимин и тем более — его прощение. Чимин любит Чонгука. Всегда любил… А Чонгук, видимо, нет. Погнался за двумя зайцами и не поймал ни одного… Он выходит на ближайшей остановке, понимая, что ему нужно подышать воздухом и всё обдумать. Точнее обплакать. Иначе он точно будет плакать на встрече с Тэхёном, а выглядеть жалким он не собирается. Разговор с Чонгуком он откладывает на потом. После Тэхёна. Сначала хочется понять, что происходит, обговорить всё с ещё одним пострадавшим. Он берёт чашку ароматного чая в ближайшем фургончике на колёсах. Вкус облепихи и мёда медленно растекается теплом по всему телу, и Чимин даёт волю слезам, добавляя солёный вкус от влаги. Он не злился на Чонгука, не обижался за подобное, нет. Он просто не понимал. Что он сделал не так? Он всегда был послушным, любящим, нежным. Удобным, проще говоря. Чимин окружал Чонгука любовью, никогда не жаловался, быстро прощал и вообще истерики не особо любил. Не так его растили папы — не в ссорах и истериках. А так, как это делал Чимин для Чона — с любовью, нежностью и толикой пошлости, которую, к слову, часто воспринимали в штыки. И, честно, Чимин просто не понимал, за что он заслужил измену. Её вообще возможно заслужить? Спустя двадцать минут, чашку облепихового чая, упаковочку салфеток и море пролитых слёз Чимин вошёл в кафе, в котором он сам назначил встречу Тэхёну. Узнать друг друга было несложно. Оба заплаканные, с опухшими глазами, красными носами, слегка всхлипывающие омеги. Чимин сразу же заметил Ким Тэхёна. «Он красивый», — первое, что приходит в голову Пака. Ким Тэхён очень красивый. Даже заплаканный, будто плакал всю ночь, и Чимин даже не сомневается в этом. Даже с взъерошенными волосами, будто пытался привести себя хоть немного в порядок. Даже с кошачьей шерстью на чёрной мятой футболке. Тэхён очень красивый омега. И Чимин даже понимает Чонгука в каком-то смысле, но Пак и сам не промах. Он тоже очень красивый омега. Стройный, нежный, фигуристый. И лицом, и телом, и умом вышел. От этого втройне обидно и за себя, и за такого же обманутого Тэхёна. — Тэхён? — Чимин? — в ответ спрашивает омега, чуть подходя. — Да, здравствуй, — улыбается Чимин. Грустно улыбается, со слезами на глазах. Смотрит в глаза напротив и видит там то же самое — тоску, грусть и неверие в происходящее. — Я думал, почему-то, что вы старше, — с заминкой и небольшой неловкостью произносит Тэхён. — Давай на «ты»? — спрашивает Пак и, увидев кивок, продолжает: — Тогда возьмём меню и закажем что-то? — Я… Я не голоден, — неумело врёт омега. Наверняка забыл кошелёк дома или вовсе его не брал, а может, он просто обычный студент, который пытается выжить на стипендию, так что какое ему там кафе. Но Чимин думает наперёд, хитрее. — Тэхён, не отказывайся, я же вижу, что хочешь, — с улыбкой произносит он, и омега смущённо улыбается. — Сегодня плачу я, — Чимин достаёт карточку из заднего кармана брюк. — А точнее Чонгук, — он невесело усмехается, произнося имя жениха вслух. Бывшего жениха. Уже бывшего. — Не отказывай себе ни в чём. — С огромным удовольствием, раз платит Чонгук, — он делает акцент на имени и грустно улыбается, глядя в омежьи глаза напротив. Кажется, в этот сложный для обоих омег момент они делят все эмоции на двоих, ощущая и боль, и страх друг друга. Заказав свой обед за счёт бывшего альфы, они сели за столик возле окна. Вид из него открывался потрясающий: зелёный парк, фонтан и гуляющие влюблённые парочки. Последнее, наверное, было лишним, учитывая происходящее. — Как вы познакомились с Чонгуком, Тэхён? — спокойно начал Чимин, отпивая терпкий кофе из стаканчика и глядя сквозь прозрачные окна кафе. — Можно коротко Тэ, — мягко улыбнулся омега. — Мы с ним работаем в одной компании. Точнее я прохожу там университетскую практику, а он мой босс… На втором курсе я попал к нему, под его крыло, так сказать. Почти сразу Чонгук стал оказывать мне знаки внимания. Он уверял, что любит меня, что даст мне всё, что я пожелаю. Это были прекрасные два года… Пока я не начал замечать изменения в поведении Чонгука… — Тэхён сделал паузу, съел немного торта и запил его ароматным вишнёвым чаем. — Он стал закрытым, меньше со мной общался, чаще оставался на работе… И… — И? — Тэхён покраснел, и Чимин без слов понял, что тот хочет сказать: — Секс, да? — Да… Если бы я знал, что Чонгук замужем, то я бы к нему даже не подошёл, Чимин… Извини… — Ты не виноват, Тэхён. И он не мой муж. Мы собирались пожениться в августе. Извини, я понимаю тебе неловко, но, как омега у омеги, я хочу понять про секс. В поведении я с тобой согласен, это я тоже замечал, но не давал отчёта всему этому. Но мне просто интересно послушать про ваш секс с Чонгуком и сравнить с нашим, — пояснил Чимин, и Тэхён, кивнув, продолжил свой рассказ: — Он стал скучнее… Раньше это был горячий, страстный, пылкий секс где попало. Чонгук мог взять меня на столе, грубо, властно… А сейчас… Его либо вообще нет, либо это просто миссионерская поза, и дай бог, я кончу… Сказать, что Чимин офигел, — ничего не сказать. Чонгук — пылко, грубо и властно? На столе? Неееет, это точно не ЕГО Чонгук. Видимо, его лицо было настолько озадаченным, что Тэхён, сидящий напротив, даже смутился. — Чимин, всё хорошо?.. Извини, что я тут рассказываю, как занимался сексом с твоим женихом… — Нет-нет, не в этом дело… Просто… Мы говорим об одном Чонгуке, да? Чон Чонгук, двадцать семь лет, брюнет, да? Я его совершенно не узнаю по твоим рассказам. Мой Чонгук спокойный, до невозможности правильный и совсем не такой пылкий и внезапный, как ты рассказываешь. — Покажем фото друг другу? — Давай, — Чимин шустро достал телефон, листая галерею. Они, если честно, давненько не фоткались с Чонгуком, но вряд ли цвет волос будет что-то особо менять, так ведь? Пак первым кладёт свой телефон на стол. На фото они с Чонгуком, в этом самом кафе, такие счастливые и влюблённые… Хотя, судя по тому, что Тэхён уже два года с Чонгуком, влюблён был только Чимин на этой фотографии. Спустя секунду на стол опускается ещё один телефон. Фотография совсем свежая. Чонгук стоит в своей любимой чёрной рубашке, первые пуговицы расстёгнуты, галстук ослаблен, взгляд немного затуманен вожделением, а на шее висит Тэхён, целуя альфу в шею. — Чёрт… — выдыхает Чимин, проглатывая горький комок сожаления. — Оказывается, что знать и видеть — это разное… — Намного больнее видеть, что он был счастлив не только с тобой в этот момент, да? — со слезами на глазах говорит Тэхён. — Да, — шепчет Чимин, и первая горькая слеза срывается с ресниц. Он опускает голову и тихо плачет, вздрагивая всем телом. Спустя секунду он слышит скрежет по полу, а потом чувствует тёплые руки на своих плечах. — Мне очень жаль, Чимин. И я тебя понимаю… Понимаю, как никто. Нам обоим изменяли… Он такой урод! Как он мог?.. — Чимин раскрывается Тэхёну и льнёт в объятия, видя сочувствие в глазах напротив. Это правда — ни один омега не виноват, только Чонгук. Только он выбрал обманывать обоих, изменять и крутить ими, как душе угодно. Но самое обидное, что Чонгук на фото Чимина и Чонгук на фото Тэхёна — разные люди. Одежда знакомая, как и черты лица, и глаза, и щёчки, но человек… Человек другой. Совершенно другой. — А знаешь, что?! У тебя ещё много денег на его карте осталось? — Чимин кивает, не понимая, к чему клонит Тэхён. — А пошли обновим нам гардероб? И сходим в клуб! Напьёмся и потрахаемся с кем-нибудь! Можно даже вместе, — смеётся омега, вытирая слёзы грусти. — Так сказать, моральная компенсация за причинённый ущерб, — Чимин подхватывает смех и кивает, пока Тэхён нежно вытирает его щёки от слёз. — Хотя, будем честны, ущерб тут только один, и имя ему — Чон Чонгук. — А ты мне начинаешь нравиться, Тэхён. — Ты мне тоже, Чимин. Знаешь, моя симпатия к тебе растёт так же стремительно, как и ненависть к Чонгуку… Я вчера весь вечер проплакал и прошёл все стадии принятия от отрицания и до той самой, что собственно и называется принятием, поэтому сегодня тебе написал. Но никто не говорил, что стадий, блять, шесть. Потому что теперь началась стадия «Месть уёбку-бывшему, который изменял сразу двум омегам», — Чимин смеётся, не сдерживаясь, и даже роняет голову на грудь Тэхёна, слыша глубокий смех, не характерный для омег. — Ну как тебе план? — с хитрющей улыбкой спрашивает Тэхён. — Ещё предлагаю забанить Чонгука, чтобы он не мог понять, что происходит. В его возрасте как раз должны появиться первые седые волоски, — злорадствует Чимин с такой же хитрой лыбой, как у Тэ. На том и было решено: Чонгук был заблокирован с обоих телефонов омег, а его карточка пошла в расход. Чимин знал примерную сумму, которая лежит на ней, и там была многозначная цифра, очень большая. Так что улыбка не сходила с лица. Когда Чимин ехал на автобусе домой, то думал, что его день на этом закончится и он просто сядет снова за попытки написать дипломную работу дальше введения. Но сама жизнь решила так, что сегодня Чимину нужен отдых — отдых от всего: от альф, от друзей, от жизни, а тем более от учёбы. Сегодня есть только три вещи: карточка Чонгука, на которой очень много денег, что собираются потратить омеги до последней копейки, ахуенный Тэхён, который сразу же запал Чимину в душу, и он надеялся, что их общение продолжится — в конце концов, нет лучше друзей, чем любовники одного альфы, да? — и, конечно же, сегодня Чимин собирается получить первоклассный секс за последние четыре года совместной жизни с Чонгуком. Сегодня он, блять, кончит от члена в своей ахуенной заднице, которой так не дорожил Чонгук. Ходить по магазинам с Тэхёном оказалось очень интересно и увлекательно. Ким вообще во многом отличался от других омег, с которыми последнее время находился Чимин. Например, общение с Тэхёном не ограничивалось только общением про альф или учёбу, нет. С омегой оказалось легко и непринуждённо говорить обо всём на свете, начиная с любимых фильмов и заканчивая весёлыми историями из жизни, в которые Тэхён сразу же записал и этот день. А когда в следующий раз он сможет потратить деньги бывшего альфы с его бывшим женихом, который по совместительству был и любовником? Омеги вдвоём рассмеялись с его фразы, привлекая к себе заинтересованные взгляды. И если раньше Чимин такие взгляды игнорировал, потому что у него был жених и альфа, то сейчас он открыто наслаждался ими. Чёрт, Чимин впервые за долгое время почувствовал себя красивым и настоящим, сняв маску прилежного омежки. Купив вечерние наряды для клуба, Чимин и Тэхён направились прямо к клубу. Тэхён отзывался об этом месте, как «там шикарный бармен и ахуенный диджей, напьёмся и потанцуем». Чимин, кивнув, ещё раз посмотрелся в зеркало около прикассовой зоны. Он такой красивый… Глаз не оторвать. И именно в такого Чимина когда-то влюбился Чонгук. Только вот с любовью Чимина к Чонгуку прошла любовь самого омеги к себе. Он стал меняться ради альфы, а сейчас чётко понимает, что это Чонгук менял его под себя, а не принимал таким, какой Чимин есть. Чонгук просто надел маску двуличия, принимая двух омег такими, какие ему нужны были. Видимо, так было удобнее. Теперь Пак злорадно думает, что Чонгуку будет очень удобно спать в пустой холодной квартире. Возвращаясь к делу, для Чимина омеги выбрали костюм, состоящий из двух частей: белая воздушная блуза и плотные белые штаны, серьги и подвеска дополняли ангельский образ Пака. Для Тэхёна же подобрали красную блузу и чёрные приталенные джинсы, очки и красные серьги сделали из него этакого демона-искусителя. Выглядели оба омеги так, что хоть замуж прямо сейчас бери. Тэхён это подкрепил словами: «Был бы я альфой, я бы тебе дал», вызывая громкий смех у Чимина. Клуб встретил шумной музыкой, перемешавшимися ароматами омег и альф, запахом пота и, конечно же, алкоголя. Чимин смотрел на всё это с лёгким возбуждением и недоверием, потому что это был его первый поход в подобное место. Он озирался по сторонам, жмурил глаза от ярких бликов и надеялся, что из ушей не польётся кровь от таких громких басов. — Блять, — громко крикнул Тэхён, прижимаясь к Чимину, — Хоуп ещё не пришел на свою смену, тут какой-то дебил музыку ставит, — он достал телефон из кармана джинсов и глянул на время, тут же убирая его обратно. — Через полчаса должен прийти, может, раньше, а пока предлагаю пойти выпить чего-нибудь, — Чимин кивнул, и Тэ протянул ему руку. — Чтобы не потеряться в толпе, — с улыбкой вновь закричал он, пытаясь перебить музыку. Обстановка возле бара была проще, музыка не так сильно орала здесь, а потных тел было в разы меньше. За барной стойкой стоял привлекательный парень, отвечающий сегодня за то, что Чимин крепко напьётся. — Главное, не пей то, что ты не заказывал, понял? Юнги, конечно, не гандон, чтоб за деньги подсыпать всякую дурь в напитки, но будь аккуратен. И всегда, Чимин, всегда следи за своим напитком. Не хочу, чтоб тебя изнасиловали в каком-нибудь туалете, ладно? — Чимин испуганно кивнул и крепче сжал ладонь Тэхёна, на что тот лишь мягко усмехнулся. Понимает его, ведь, в конце концов, им, омегам, надо держаться вместе. — Привет, Юн-Юн. — Привет, Тэ, — кивнул парень, натирая бокал для коктейля. — А это новая подружка твоя? Обычно ты приходишь сюда только с тем альфой, — задумавшись, пробормотал себе под нос бармен, однако музыка в моменте затихла и оба омеги его услышали. «Прошу любить и жаловать! На сегодня место диджея забирает великолепный и неповторимый Джееееей-Хооооуп!», — прокричал в микрофон тот самый «дебил», о котором говорил Тэ. «Привет-привет! Спасибо за представление, Кайл! Сегодня его место займу я, так что потусим, омежки и альфочки?», — он включил танцевальную песню без прежних басов и ярких звуков, приятную на слух. Тело сразу задвигалось в такт музыке, и Чимин увидел, как Тэ тоже пританцовывает бёдрами. — Нам, пожалуйста, по коле с виски. И я больше не приду с тем альфой, Юнги, — Ким сел за барный стул и похлопал по соседнему, приглашая Чимина сесть рядом. — Почему это? У него всё-таки оказался муж и дети, как я и говорил? — Ну, — вмешался Чимин, — не муж, а жених, а детей мы с ним пока не планировали, — он усмехнулся, видя ошалевший взгляд альфы. Тот аж присвистнул от удивления и, делая коктейль, ответил: — Так ты любовник того альфы? — Скорее мы оба были его любовниками, — посмеялся Тэхён. — Вот дебил. Таких двух омег проебал. Надеюсь, вы ему как-то изощрённо отомстили? Например, предложили секс втроём, а потом связали и выебали, — усмехается Юнги. — Бляяяяя, а я и не подумал об этом… Не, мы просто все деньги на его карте потратили, — улыбнулся омега. — Тоже хорошо! Сколько бабла спустили? — Миллион, — Юнги снова присвистнул. — Ну, он заслужил, согласись! Он несколько лет трахал двух омег. — Тебя хотя бы трахал, — обиженно пробурчал Чимин. — Бля… — простонал Тэ. — Этот долбоёб тебя ещё и не удовлетворял? — Пак кивнул, всё ещё дуя губки. — Зря он это, — сказал бармен, разливая колу по стаканам, — ты красавчик, — подмигнул Юнги и сразу перевёл тему: — Ваша кола с виски, малыши. И комплимент от меня в виде тарелочки с фруктами и шоколада, — от поставил перед ними лакомства, и Тэхён, не думая ни секунды, тут же закинул в рот кусочек персика. Он замычал от удовольствия, прикрывая глаза. — Но ты же сказал ничего не принимать тут от незнакомцев, — прошептал Чимин. — А Юнги — мой друг! Так что от него можно, — с улыбкой ответил Тэ, закидывая ещё один кусочек сладкого фрукта в рот. — Я же сказал, — пережёвывая, произнёс он, — Юнги не гандон… — Ну спасибо… — И не будет подмешивать нам что-то. Верно говорю? — игнорируя его, продолжил омега. Мин кивнул и отвлёкся на других посетителей клуба, принимая заказы и делая коктейли. Чимин всё это время не мог перестать пялиться на него: то ли так влияло отсутствие секса в жизни и нынешняя свобода от отношений, то ли сама обстановка клуба располагала к подобным мыслям, и альфа казался привлекательным, то ли сам Мин был сногсшибателен, в чём Чимин, конечно же, не сомневался. Когда второй бокал с виски и колой был выпит, а Хоуп включил любимую песню Чимина, то было принято решение выдвигаться на танцпол. Тэхён, схватив омегу за руку, быстро повел их через сотни потных тел, прямо в самый центр площадки. Обхватив его талию своими тёплыми руками, Ким прижался бёдрами к Чимину, ритмично раскачиваясь в танце. Градус в крови не давал соображать адекватно, а потому омега просто отдался чувствам. Вечер, проведённый рядом с Кимом, показался, кажется, лучшим за последние несколько лет, заполненные лишь рутиной в виде обременяющих порой отношений и удушающей учёбы. Тэхён казался словно глотком свежего воздуха, так что рядом с ним Чимин мог просто глубоко дышать во всю грудь, вдыхая мягкий, щекочущий нос запах вишни. Он так идеально подходил омеге: такой же яркий и взрывной вкус вишни — такой же взрывной и яркий, как и сам Ким. Тела заходились в танце, чувствуя ритм медленной, сексуальной, но в то же время танцевальной песни — Ким был прав, Хоуп ставит шикарную музыку. Чимин не отпускал руки Тэхёна, пока тот буквально обтирался об омегу. Если честно, то обоих происходящее слегка будоражило, они не обращали внимания на окружающих их людей — всё внимание было приковано к музыке и к друг другу. Руки легко гладили по мягкой ткани, очерчивая фигуры омег, слегка сжимали талию. Дыхание становилось тяжелее, грудь вздымалась чаще, а губы горели огнём. Чимин чувствовал себя странно, но в то же время так правильно. Это притяжение, это влечение к Тэхёну казалось правильным. Он — мягкий омега, как и Чимин, которому хочется любви, ласки и тепла. Музыка заполняет разум, алкоголь течёт по венам, а кожа горит в тех местах, где его касается Тэхён: талия, руки, шея, губы… Тэхён ведёт большим пальцем прямо по мягким губам Чимина, и тот облизывает их сразу же, как бы пробуя их на вкус после Кима. Разряд тока идёт сразу по всем клеточкам тела, оседая в низу живота плотным комком возбуждения. Все здесь возбуждает, а особенно невероятно красивый омега перед ним. Тэ ведёт носом по его шее, прижимаясь как можно ближе бёдрами к чужим, и Чимин отчётливо чувствует лёгкое вставшее возбуждение Кима в штанах. Тэхён тяжело вдыхает его сладкий аромат и еле слышно стонет прямо Паку на ухо. Это неимоверно заводит. — Тэхён… — слабо шепчет Чимин, потираясь своей пахучей железой о чужую. Он губами мажет по скуле омеги. Взгляд плывёт, разум затуманен. Всё, что он понимает и чувствует, — возбуждённый Ким перед ним, нуждающийся в ласке и любви, которых в Чимине вагон и маленькая тележка. Ким подхватывает его за подбородок, приподнимает, сталкивая их носами, и горячо выдыхает прямо в губы. Сейчас никто вокруг не важен, только омега перед ним, который смотрит прямо на него с пеленой во взгляде, с вожделением и неприкрытым обожанием. Тэхён мягко прикасается к губам Чимина, легко целует, мажет языком по губам, после проникая внутрь. Пак слабо стонет, подаётся всем телом на омегу, крепче хватает его за предплечья, стараясь удержаться на ногах. Тэхён целует крышесносно: своим языком проводит по чужому, своими губами терзает чужие, слегка прикусывает нижнюю губу Чимина, а главное смотрит неотрывно, прямо в самую душу Чимина. Омега не смеет прервать зрительный контакт, но тело сдаётся, и он падает в пучину вожделения и чувств. — Тэ… — в перерыве на глоток воздуха шепчет Чимин. — Мини… — так же загнанно шепчет Ким и снова льнёт к губам напротив. С таким упоением он даже своему бывшему альфе рот не вылизывал, как сейчас с Чимином. Одна рука запущена в волосы, слегка оттягивает корни, массирует их, и это явно приносит омегам удовольствие. Вторая же придерживает за талию, нежно гладит и закономерно спускается ниже. Ким сжимает ягодицу, слегка оттягивая в сторону, и Пак стонет ему в рот, громко, со сладостью в голосе и с благодарностью. «Так-так, мои дорогие омежки и альфочки, сейчас предлагаю после такого бурного начала пройти к нашему бару и взять себе парочку напитков у единственного и неповторимого, самого лучшего и незаменимого бармена Шууу-гиииии! А также сходить по вашим личным делам в нашу уборную, только прошу, без пакостей там», — Хоуп смеётся, включая спокойную песню для влюблённых парочек. — «А сейчас немного медлячка для голубков!» Чимина и Тэхёна будто водой обливает, когда они слышат отчётливый голос диджея, а всё пламя, что полыхает в них, в один миг гасится. Пак чувствует твёрдый стояк у себя в штанах и, почему-то, уверен, что у Кима стоит не меньше. Тот слегка покраснел, губы припухли от долгих и страстных поцелуев, а блеск на губах слегка смазался. Чимин делает шаг к нему и большим пальцем убирает излишки блеска, глядя прямо в глаза Кима. — Я… Я не знаю, что нашло на меня, — оправдывается Тэхён, глядя на Чимина. Омега протягивает ему руку и предлагает: — Станцуем? — смотрит мягко, с обожанием, по которому Ким соскучился. Не фанатизм, не вожделение, а искреннее восхищение и обожание. Он кивает, принимая приглашение, и вкладывает свою руку в чужую. Чимин сразу же притягивает его к себе, укладывая голову на омежью грудь. — Я впервые целовался с омегой, — тихо признаётся он. — Я тоже, — шепчет в ответ Ким и ловит на себе заинтересованный взгляд. — Просто… Ты такой… Волшебный, Чимин. Ты волшебный, да. Как только Чонгук додумался изменять тебе?.. Ты красивый, смешной, умный, добрый, ласковый. Я… Наверное, это просто чувства, которые во мне накопились, а сегодня, рядом с тобой, я вновь почувствовал себя живым, — Чимин слушал его, двигался в мерном ритме танца, лениво переставляя ноги, и кивал. Да, он понимает, о чём говорит Ким. Его омега тоже засиделся, хочет любить и быть любимым. Да, Чонгук давал ему любовь, но она была совсем ничтожной, а о физическом контакте вообще стоит молчать. — Я так понимаю тебя, Тэхён, — ласково придерживая его за талию, сказал Чимин. — Я тоже не понимаю, как он мог так поступить с тобой. Ты невероятный омега. Ты яркий, красивый, нежный, такой… Изумительный, потрясающий, умопомрачительный, — Тэхён тихо засмеялся от таких комплиментов, зарделся и положил голову на плечо Чимина. — Не смущайся, Тэ. Ты прекрасен! И заслуживаешь большего, чем изменщик-Чонгук. — Мы оба, — еле слышно шепчет Тэхён, кладя голову на плечо омеги. Повисает тишина на недолгое время, песня сменяется другой — такой же мелодичной, медленной, вязкой, словно мёд. Бёдра мерно раскачивались под эту песню, и омеги просто наслаждались компанией друг друга, слушая мягкий голос из колонок, в окружении других танцующих парочек. И именно в этот момент Чимин задумался: а что произошло-то между ним и Кимом? Это был поцелуй, очень страстный поцелуй, в процессе которого у обоих омег появилась эрекция. Получается, что Чимина заводят омеги? Он задумался… Никогда раньше Пак такого за собой не замечал. Нет, омеги, конечно, прекрасны, красивы, но не так, чтоб на них вставал член. Это скорее единичный случай с Кимом, ну, потому что это… Тэхён? Ким привлекательный, обворожительный, и рядом с ним Чимин чувствует себя как дома. — Тэ… — позвал его Чимин, легонько сжимая талию и целуя линию подбородка. Тэхён отозвался на это тихим мычанием и еле слышным стоном. — Что между нами произошло?.. — Полагаю, химия, — пошутил он, счастливо смеясь. — Не думаю, что я влюбился в тебя, Чимин, без обид. Но мне кажется, что между нами пробежала искра. Мы оба соскучились по ласке и оба подарили её друг другу, не думаю, что в этом есть что-то плохое. Мы просто прекрасно проводим вечер, за поцелуями с прекрасными нами, с алкоголем и с прекрасной музыкой. Но я ведь видел, как ты смотрел на Шугу, — с хитрой улыбкой произнёс Ким. — Я всё понимаю, он очень горячий альфа, но не в моём вкусе, — он легко усмехнулся. — А ещё… Я бы хотел дружить с тобой, Чимин… — Я тоже хотел бы, Тэ. Ты невероятный. — Что будем делать с тем, что у нас встало друг на друга? — засмеялся Тэхён, и омега небольно ущипнул его. — Спишем на бурную молодость и то, что у нас обоих давно не было хорошего секса? — предложил Чимин. — Можем ещё залить это алкоголем, и я пойду подкатывать свои омежьи яйца к Хоупу, а ты к Юнги, да? — он хитро заулыбался. — А ты к Хоупу? — удивлённо повторил Чимин. — Ну да, он красивый малый. Подкатывал ко мне пару раз, но я ему отказывал, как-никак альфа был. А сейчас я свободен, как сопля в полёте, и могу трахаться с кем хочу. А сейчас я хочу, чтоб Хоуп нагнул меня, придавил к постели и хорошенько отъебал мою задницу, — засмеялся Тэхён, и Чимин поддержал его, кивая и хихикая. — Понимаю тебя. Тэ… — ему в ответ замычали, утягивая с танцпола в сторону бара. — А тебе когда-нибудь делали минет? — Ну, Чонгук разочек пытался, но вышло у него, честно, так себе, мягко говоря. Я всеми силами пытался сделать так, чтобы у меня не упал. Но, в целом, думаю, что это будет очень даже приятно, если партнёр хотя бы чуть-чуть постарается, как стараются обычно омеги. — Шууууугааа! — закричал Тэхён, стоило им подойти чуть ближе к бару. Альфа за стойкой сразу перевёл на них взгляд, обращая всё внимание на покрасневшего и натанцевавшегося Чимина. Тот дышал глубоко, капельки пота стекали по вискам, жемчужинами сверкая в свете клубных огней; волосы взмокли, разбились на пряди, выходящие из причёски. Омега выглядит сексуально, горячо, и у Мина встаёт… Один вопрос: — Чего ты орёшь, Ким? — Сделай нам коктейли, а? — По-моему, лично тебе уже хватит, дружище. — Ну и какой ты друг после этого, а, Юнги?! — Хороший. Я не хочу, чтоб тебя потом либо тошнило дальше, чем ты видишь, либо тебя забрал отсюда какой-нибудь дебил и через неделю ты приполз ко мне со слезами на глазах и новостью, что беременный. А мы между прочим с тобой соседи, и так или иначе, но я буду замешан в этом дерьме. Так что хватит бухать, Ким, держи себя в руках. Тебе ещё к репетитору пиздохать завтра, если не забыл. — Ну, Шууууууга… — Я Шуга уже ахуеть как много лет, не ной. Бухло не дам, — Тэхён разочарованно машет на него рукой, вздыхая. Ну и чёрт с ним — так кажется омеге, но не его новому другу. Чимин смотрит на Юнги с большим интересом. Альфа он красивый, хоть и уступает Чонгуку по телосложению. Чон намного выше, крупнее и шире — ему так идёт, Чимин не дурак, чтоб отрицать внешнюю привлекательность своего бывшего. Однако парень перед ним, разливающий коктейли по бокалам, очень горяч. Юнги невысокий, и в случае Чимина это кажется плюсом, нежели минусом. У него выбеленные волосы, хоть чёрные корни уже понемногу показываются, но это не портит общей картины. На руках висят многочисленные браслеты и фенечки, а на пальцах — кольца, в ушах — серьги. И, чёрт, хотелось бы увидеть, как эти волосы распадутся по подушке, как эти руки со всеми украшениями окажутся за головой, зажатые ладонью Чимина, пока он объезжает бёдра Мина. Он бы пальчиком играл с серьгами, языком бы проходился по металлу, посасывая хрящик и мочку уха. Кажется, у омеги снова встаёт, а взгляд мутнеет. Чимин смотрит на руки Юнги и неосознанно облизывается, как кот перед мисочкой со сметаной. И вот вроде лежит изумруд, но не дать и не взять, а хочется. Хочется так, что аж жжёт под кожей, колет в кончиках пальцев, электризуется на прядках волос. Юнги поднимает взгляд на омег, но обнаруживает там лишь Чимина, который, кажется, сейчас прожжёт дыру в нём. Тэхёна рядом нет. Чимину помнится на краю сознания, как тот разочарованно вздыхал, а потом ушёл покорять сердце своего диджея. Сейчас это совсем неважная деталь. Важно, что Юнги смотрит на него с таким же нескрываемым голодом, как и сам Чимин. Но он сейчас не зверушка, нет, он хищник, а потому медленно ступает к барному стулу, виляя бёдрами, и ловит каждый взгляд альфы. — Можно мне?.. — Чимин не успевает договорить, как альфа перебивает его: — Тебе можно всё, сладкий, — Юнги мягко улыбается и ставит перед омегой бокал. — Это лимонад безалкогольный. Тебе тоже хватит на сегодня. — Я могу сам это решить, — ершится Чимин. Ну что за глупости, он же взрослый омега! И если с Тэхёном этот трюк прокатил, потому что Мин и Ким — друзья, то с Чимином — нет уж. — Чимин, — Юнги наклоняется к нему непозволительно близко, Чимин даже ощущает лёгкий шлейф от ликёрного табака на своих губах, ощущает горячее, возбуждённое дыхание альфы и замирает, видя трепет в чужом взгляде. — Тебе на сегодня хватит, потому что иначе тебе будет очень сложно прыгать на моём члене всю ночь. И не очень удобно будет стоять на коленках, пока я вылизываю тебя, мой сладкий, — альфа прикрывает глаза и втягивает воздух. Чёрт, да он же просто обнюхивает Чимина! И, чёрт, как же это возбуждает… Чимин уже и забыл, что значит чувствовать себя желанным. Не просто бытовой секс, а именно такая обстановка, трепетные прикосновения, пожирающий взгляд и пошлые речи. Черт, Чимин всё это позабыл за закрытыми дверьми их с Чонгуком квартиры. — Тогда, — облизывается Пак, и Юнги гулко сглатывает, видя мокрый след от слюны на его пухлых губах. Хочется наклониться и слизать его следом за омегой. — Думаю, ты прав. Выпью пару коктейлей без алкоголя, — улыбается Чимин своей самой обольстительной улыбкой, слегка прикусывая нижнюю губу. — Тогда, я думаю, тебе хватит несколько бокалов, чтобы скоротать своё время, и потом я весь твой, сладкий. — А что Тэхён на это скажет? — улыбается Чимин, понимая, к чему сводится разговор. — А Тэхён сегодня, похоже, будет стонать на члене Хосока, — заговорщически шепчет альфа. — Этот дружок бегает за Тэхёном с первого курса, но тот придурок постоянно мешал Хосоку действовать, потому что Тэхён каждый раз отказывал ему. А теперь, поверь, Хо не упустит свой шанс, — он сделал паузу, переводя взгляд на губы Чимина, облизнул свои и заговорил вновь, понижая голос на преступно низкий тон, от которого у Чимина всё внутри задрожало. — Так что квартира в нашем распоряжении, омега, — ухмыльнулся Юнги, заглядывая в заполненные возбуждением глаза. У него, кажется, возбуждение тоже скоро через край польётся, прямо спермой из ушей — настолько омега, сидящий перед ним, возбуждает. Польётся, прямо как напиток из бокала. Юнги ойкает, дёргает рукой, разливая всё прямо на себя и на пол. Чимин приглушённо смеётся, пока альфа всё суетливо убирает. Юнги просит коллегу подменить его, пока он сам будет отмываться от сладости. Юнги уходит в уборную, и Чимин видит, как напоследок он подмигивает ему с явным намёком. Что ж, игра принята. Чимин встаёт с нагретого местечка, выпивает залпом свой безалкогольный напиток, словно для храбрости, и идёт по все ещё горячим следам Юнги. Альфа ещё будто специально двигается медленно, чтобы Пак мог увидеть его в толпе. Чимин облизывает обветренные губы, прикусывает нижнюю и, виляя бёдрами, ступает прямо по шагам альфы. Внутри завязывается узел возбуждения от понимания, куда он идёт и для чего он туда идёт. Явно же Чимин туда идёт не для того, чтобы помочь отстирать рубашку, так ведь? Ладони потеют, коленки подрагивают. Словно Чимин в первый раз идёт на встречу с одноклассником, с которым будет целоваться на заднем дворе школы. Но суть одна, да. Чимин будет целоваться, только не на заднем дворе, а в коморке для персонала, и не с одноклассником, а с ахуенно красивым альфой, которого знает от силы несколько часов. Жалеет ли Чимин о чём-нибудь? Нет. Юнги скрывается за дверью для персонала, и Пак, ни секунды не медля, идёт за ним. Дверь захлопывается, а Чимина тут же прижимают к ней спиной, нависая сверху. Альфа дышит глубоко, открыто показывает, что обнюхивает омегу. Чимин тихонько скулит и даже не скрывает того факта, что его возбуждает подобная ситуация. Он сильнее открывает шею, выгибаясь, и Юнги ведёт кончиком носа по жилке, поднимается до самой линии челюсти и легко целует, прижимаясь губами всего на секунду. Чимину она кажется вечностью, которую не хочется прерывать. Омега чувствует, как его талию обхватывают чужие горячие руки, как они легко то поднимаются до самой груди, через тонкую блузу лаская вставшие от поцелуев соски, то опускаются до упругих ягодиц, сжимая их до приятной боли. Чимин звучно стонет прямо Юнги на ухо, держась за его крепкие плечи. Он сжимает их, массирует и ведёт ладонями до груди. Через рубашку прихватывает соски, и теперь наступает очередь Юнги тихо стонать. — Омега, что же ты со мной творишь? — Мин губами ведёт по линии челюсти, целует, лижет и ласково прикусывает, словно кот. Он чуть ли не мурлычет от ласки Чимина, которую тот дарит ему. Пак не отстаёт: целуется, кусается, губами оставляя мокрые следы на коже. Чимин легко ведёт коленом меж бёдер Юнги, ощущая твёрдость в его штанах, и вновь шумно выдыхает, поскуливая. Его руки находят своё пристанище на плечах Мина, на таких широких, крепких и надёжных плечах. За ними хочется найти свой покой, свой уголочек рая, где место будет только для них, может, когда-то для плода их любви. Кажется, Чимин сходит с ума, если думает о том, чтобы завести ребёнка с альфой, которого знает несколько часов. Однако кто может ему запретить это делать? Он утопает в своей яркой и внезапной влюблённости, утопает в желании и страсти. И кажется, что альфа перед ним — тоже. Мин отрывается от вылизывания его шеи всего на секунду, чтобы заглянуть в глаза и увидеть там решительность. Если бы сейчас во взгляде Чимина промелькнула хотя бы капля сомнения, страха или чего-то подобного, то Юнги тут же бы прекратил всё. Последнее, чего он хочет, а точнее вообще ни при каком раскладе не хочет, — это заставлять омегу насильно чувствовать всё это, притрагиваться к нему против его воли. Этакое табу для Мина, которое он всегда соблюдает. Чимин не даёт ему что-либо сделать или подумать, сразу же прижимается губами к его собственным и выбивает из головы все здравые мысли. Воздух в лёгких заменяется терпким ароматом альфы, а Юнги все никак не может насладиться вкусом омеги. Кажется, что ему всё мало и мало, и единственное, что может ему помочь в этом случае, — вылизать мокрую дырку омеги. Его омеги. Юнги порыкивает от нетерпения, кусает Чимина за нижнюю губу, оттягивая её, а после посасывает до сладких стонов омеги. — Нам нужно остановиться, — шепчет альфа, отрываясь от столь желанных губ. — У меня работа, с которой я не могу уйти. Но всего через, — он, тяжело дыша, залёз рукой в карман штанов, доставая телефон. — Через два часа я буду весь твой, омега. И сегодня, — он лижет его шею, подбираясь к уху, — я тебя всего вылижу и съем, чёрт подери. Твои губы будут так прекрасно смотреться на моём члене, как и твоя растянутая дырочка на моих пальцах и моём языке. Чимин, захваченный пеленой похоти и разврата, лишь согласно кивает на всё. Чёрт, он готов принять всё, что даст ему этот альфа: и член, и пальцы, и губы, и язык. Однако одна мысль его всё же волнует, и пока храбрость бьёт через край, Чимин, не боясь, говорит: — Твои губы тоже прекрасно бы подошли к моему члену, — он тихонько скулит, потираясь о бёдра Юнги заметным стояком, как бы давая понять и ощутить, что сегодня будет в горле у Мина. — Ох, блять, я с ебейшим удовольствием отсосу тебе, омега. Готов давиться твоим членом целый вечер, подводя тебя к самому краю, а потом резко обрывая твой оргазм. Что думаешь об этом? — Я тоже хочу… — Чимин тянется к нему за ещё одним поцелуем, но Юнги ловко уворачивается, прикладывая палец к его губам. — Нет-нет, омега. Мне надо работать, оставь свои силы на ночь, она будет у тебя насыщенной. И, Чимин, не думай, что я просто хочу тебя трахнуть. Завтра мы пойдём на свидание. — Ох, всегда хотел сходить на свидание с анальной пробкой, — мечтательно шепчет Чимин, а Юнги заливается низким глубоким смехом. Но недолго длится его смех, потому что омега обхватывает всё ещё прижатый к губам палец, погружая его в горячий рот. Посасывает, лижет, а у Мина перед глазам мушки летают от внезапно подпрыгнувшего давления. Что же творит с ним этот омега! Юнги наслаждается этим ещё всего лишь секунду, потом ласково проводит большим пальцем по подбородку омеги, ведёт подушечкой пальца по мокрому и горячему языку и достаёт его изо рта. — Какой ты красивый, — нежно шепчет Мин, и омега жмётся к нему, потираясь. — Не бросай меня сейчас, — скулит Чимин, обвивая руками крепкую спину. — Пожалуйста. — Котёнок, мне надо работать, — Пак жалобно скулит, как брошенный зверёнок, и отлипает от Юнги. — Тогда ночью от меня ни на шаг, — с капелькой обиды бормочет Чимин, и альфа тепло смеётся с его реакции. Он прижимается своим лбом к его так, что носы сталкиваются, а губы обжигает дыхание. — Ночью тебе от меня не сбежать, котёнок, — он целует его в самый последний раз в губы и идёт в раздевалку для альф. Чимин послушно семенит за ним, держа альфу за руку. Вставший член больно упирается в шов на штанах, и Пак слегка прихрамывает, стараясь облегчить давление на возбуждение. Стоит им только зайти в раздевалку, как Мин снимает с себя мокрую рубашку и испачканный фартук, а Чимин тут же лезет рукой в штаны. — Извини, конечно, Чимин, — усмехается Юнги, глядя на его руку, — но здесь я не буду тебе отсасывать, — он выглядит слегка озадаченным, и Чимин заливается смехом, поправляя поудобнее член и убирая руку из штанов. — О да, ты будешь это делать, пока я сижу на твоей груди, тщательно размазывая по ней свою густую ароматную смазку, что будет выходить из меня толчками, пока я толчками вбиваюсь в твоё горло, Мин, — взгляд альфы опасно темнеет, а из груди вырывается тихий рык возбуждения. — Блять, да откуда ж ты такой взялся, маленький? — смеётся Юнги. — Это мне определённо больше нравится, котёнок, — Чимин нежно улыбается, слыша опять то же самое обращение. В душе расцветают самые яркие цветы. Цветы яркой и чистой влюблённости. Казалось бы, его сердце должно противиться такому, напоминая о том, что вообще-то оно уже влюблено и не в абы кого, а в Чонгука. Но терпкий аромат табака забивает абсолютно все мысли, не давая доступа к другим разделам памяти. В голове пульсирует лишь одно имя. Мин Юнги. И другого ему не надо. Только Мин Юнги. Пусть отпечают на ребрах, пусть запишут кровавыми чернилами на коже, пусть заклеймят на сердце — что угодно, ведь теперь, кажется, нет другой жизни — только та, в которой есть губы и руки Юнги, его глубокий голос и терпкий запах, щекочущий ноздри. Та, в которой есть сам альфа. Истинный. Обоих накрывает понимание, и они вмиг поднимают округлые глаза друг на друга. Они истинные. Чимину это казалось сказкой для юных омег на ночь, как некая выдумка, чтобы жизнь не была такой серой и пресной. Но вот он стоит перед альфой, смотрит в его коньячные глаза и понимает, что видит в них отражение собственной жизни. Юнги, не говоря больше ни слова, резко сокращает дистанцию и голым торсом прижимается к Чимину, грубо хватая за подбородок и целуя. Ярко целуя, грубо, с чувствами, которые его переполняют. — Мой. Только, блять, мой. Никому не отдам, — альфа внутри беснуется, заявляет свои права на омегу, а Чимин и не против, он поощряет порыв Юнги, гладит альфу по волосам и нежно скулит. Юнги отрывается от его губ, вылизывая пахучую железу, и урчит. По-настоящему урчит, как, чёрт подери, кот. — Мой ласковый зверь, — шепчет Чимин, закатывая глаза от удовольствия. — Только твой, котёнок, только твой, — Юнги отрывается от него так же резко, как и поцеловал, и пятится назад на несколько шагов. — Мне надо остыть, иначе я возьму тебя прямо здесь, стоя, среди пыльного инвентаря и одежды, — он порыкивает от злости, что приходится оторваться от омеги, но старается держать себя в руках. Он хватает себя за пах, сдавливая, и мучительно стонет. — Хотел бы я, чтобы мой член сейчас оказался в твоей тугой дырке, чтобы ты сжимал меня. Блять… — он срывается, ударяя рукой в шкафчик. Оставляет на нем вмятину и с рыком подходит к Чимину, прижимая его к двери. Наверное, такое дикое поведение должно было напугать его, однако Пак чувствовал лишь стремительно растущее возбуждение. Он давно не испытывал такого удовлетворения. У его истинного альфы начался гон. Из-за него. Из-за Чимина, чёрт подери. Альфа, волк, Юнги показывает свои права на омегу, показывает силу, соблазняет. Хвалится. Его волк просто хвалится, всё ещё подсознательно чувствуя опасность со стороны бывшего альфы: его запах на Чимине, его метки на омеге. Это бесит волка, он хочет вылизать, оставить только свои следы, желательно — следы зубов на пахучей железе и полную матку спермы, чтобы его омега понёс щенят. — Я сейчас с ума сойду, как ты пахнешь для меня, котёнок. Блять, я тебя трахну прямо тут, если ты сейчас же не уйдёшь. Уходи, Чимин! — Юнги предупреждает его весьма здраво, глядит ещё ясно, говорит внятно. Но ненадолго. Скоро гон захватит его разум и всё, чего будет желать Юнги — омега. И причем не любой, а только Чимин. Только его дырка на разбухшем узле успокоит внутреннего альфу. Только его стоны станут доказательством альфьей силы и возможности обладать этим омегой. А если Чимин забеременеет. Кажется, волк Юнги сходит с ума лишь от одной мысли, что этот милый омега будет ходить по его квартире с выпирающим животиком и просить ласки, запаха и внимания. — Чимин, убирайся! — Юнги зло дышит всей грудью, поднимая прерывисто плечи. — Уходи! — он кричит на него, ударяя ещё раз шкафчик. — Зачем ты меня испытываешь, котёнок? Зачем делаешь больно? Мой альфа желает тебя… Я боюсь навредить… Чимин, уходи, пока я ещё в норме, потому что потом всё управление мной получит внутренний волк, и его ты уже не сможешь остановить, он хочет тебя. И чувствует тебя, твою омегу. — Я хочу остаться с тобой на гон, Юнги, — шепчет Чимин, и Мин ещё раз бьёт невинный шкафчик, оставляя на нём очередной след. Он рывком натягивает на себя свою майку, закидывает рюкзак на плечо и, хватая Чимина за руку, несётся обратно к бару. — Ни на шаг от меня, омега. Иначе я поубиваю их всех, а потом на этой же стойке отымею тебя, — глубоко рычит Юнги, впиваясь в его губы всего на секунду. Будто делает глоток столь необходимого воздуха. Альфа вылетает в зал, тянет за собой омегу, злобно поглядывая по сторонам. Волк бесится. Всё нутро кричит о том, что надо убить каждого чужака, который посмел посмотреть на омегу Мина. Через несколько мгновений они оказываются перед баром, и Юнги сажает Чимина на стул, наказывая никуда не уходить и не вставать без альфы. Омега послушно кивает, сжимая сильнее бёдра. Из ануса уже прямо на бельё течёт густая смазка, и Чимин чувствует, как сильно он мокнет лишь от озверевшего поведения альфы. Что же будет, когда этот альфа прижмёт его к кровати, надавит на лопатки и одним слитным движением заполнит его дырку. — Субин, мне надо домой, — слышит Чимин сквозь музыку. Голос Юнги звучит громко, отчётливо. Словно гром среди ясного неба для Пака. — У меня цикл сбился, гон начался. — В самом разгаре? — уточняет Субин, с сожалением поглядывая на Юнги. Альфа кивает, и напарник протягивает: — Чеееееерт, сочувствую, бро. Я напишу Джуну, что ты уехал по важной причине. Сообщу ему, что это гон? — альфа снова кивает, чувствуя, как теряет контроль. — Я пошёл? — Да, иди. И предохраняйтесь, Юн. — Если получится, — смеётся Мин. Там и правда дело идёт на секунды: натянуть презерватив или поскорее очутиться в тугой сочащейся дырке омеги — что выберет волк? Естественно, нахуй презервативы. Когда Юнги оборачивается, чтобы забрать своего омегу и спокойно (или нет) отправиться проводить гон, он видит, как кто-то усердно пристаёт к Чимину с разговорами. Перед глазами красная пелена, он, как бык на тряпку, смотрит на то, как Чимин вежливо улыбается и отрицательно вертит головой. Омеге явно не нравится происходящее, и Юнги больше ничего не волнует, он просто срывается с места, летя, как фурия. Хочется, конечно, ударить этого альфу, убить его, стереть с лица планеты, но, блять, это, к сожалению, незаконно. И всё, что остается Юнги — это гаркнуть, пролетая, как дементор, рядом с Чимином и хватая его за руку: — Пошли домой, Чим, — он резко дёргает его вперёд, и омега почти падает, запинаясь. — Юнги, стой. Мин! Ты делаешь мне больно! — это звучит так отчётливо и ясно для волка Юнги. Он сделал больно своей паре… Волк тут же прижимает хвост к лапам, а уши — к голове. — Прости, — виновато скулит Юнги, прижимая омегу к себе. — Прости меня. — Тише, мой зверь, всё хорошо. Я рядом, никуда не убегу, я только твой. Пошли домой, поможем твоему волку, — ласково шепчет Чимин, целуя лицо Юнги. — Мой. Только мой омега, — как мантру повторяет Мин. Волк снова оживляется, вертит хвостом перед парой и довольно урчит. Юнги хватает омегу на руки, не давая больше подвернуть ногу, и несёт к машине. Как дотерпеть до дома и не взять Чимина в машине — тот ещё, конечно, вопрос, но Юнги уверяет себя, что со всем обязательно справится и подарит Чимину потрясающую ночь. Омега доверчиво прижимается к его груди, и волк внутри расцветает, хвалится, мол, смотри, омега доверяет нам, считает нас сильными! Юнги на такую реакцию волка лишь фырчит, легко посмеиваясь. Этот волк точно однажды сведёт его с ума. И кажется, что это однажды наступит сегодня, как только Юнги окажется в податливом теле омеги. Эта мысль заставляет его зарычать, сильнее прижать Чимина к себе и жадно втянуть его нежный запах. Нежный запах пиона кружит голову Юнги, и он не может перестать дышать омегой. Но остановиться приходится, ведь до машины они добираются раньше, чем Мин успевает заполнить свои лёгкие ароматом омеги полностью. Чимин к альфе ластится, жмётся, трётся об него в надежде получить чуть больше тепла и любви, чем ему дают сейчас. Он трётся о его пахучую железу, он целует его щёки и подбородок, он гладит рукой его плечо — всячески привлекает внимание. Юнги на это довольно урчит, и, конечно же, такая реакция льстит омеге. — Садись назад, котёнок. И пока мы едем, не дразни меня, — Юнги произносит это в приказном тоне, и Чимин сжимается в размерах, послушно кивает и чувствует, как его дырочка сжимается, а из неё порциями выходит ароматная смазка. Он несдержанно ёрзает на сидении, приоткрыв рот, тихо стонет и не может уже дождаться, когда окажется под этим альфой. Поездка проходит быстро, временами Юнги бросает на Чимина голодные взгляды, а иногда, пока горит красный свет, он опускает свою руку на член, сжимает его и тихо рычит. Его волк чувствует течную омегу, чувствует запах Чимина, чувствует его возбуждение и не понимает, почему не может взять прямо здесь и сейчас. Машина останавливается возле ничем не примечательной жилой многоэтажки. Юнги рывком открывает дверь, хватает омегу на руки и таким же рывком закрывает её, блокируя машину. Он бесится — это видно. Его раздражает сейчас, кажется, всё: и наличие дурацких дверей в машине, подъезде, лифте и квартире, и наличие одежды на них обоих, невозможность прижаться к омеге горячей плотью и ощутить такую же у него самого. Юнги несдержанно рычит, метит Чимина запахом и молится, чтоб ёбанный лифт ехал быстрее. Когда его двери открываются, альфа вылетает из лифта, одной рукой удерживает омегу, рыча на него, чтоб не ёрзал, и открывает дверь. Последняя преграда, он закрывает её на замок, и больше Юнги не сдержать. Он стягивает обувь с пяток, откидывает куда-то в сторону и быстрым шагом идёт к своей спальне. Дверь открывает ногой, та сильно ударяется об стену, но сейчас это волнует меньше всего. Самая важная причина его сумасшествия находится у него на руках. Он укладывает Чимина на кровать и нависает над ним, зажимая руки омеги над головой. Пак стонет, вытягивается, словно струна, и подставляется под ласки. Разум на краю сознания кричит, что ему нужно в душ, и альфе тоже не помешает. Пока он еще способен здраво мыслить, он озвучивает это вслух: — Альфа, нам надо в душ, — тихо шепчет, заходясь в стонах. Юнги на него рычит и, не отрываясь от поцелуев, поднимает обратно на руки. Душ — так душ. Волк готов трахнуть его и там. Везде. На каждой поверхности в этом доме, которая способна удержать омегу, — на каждой он готов поиметь его, натянуть на узел и кончать в него столько раз, что потом дырка будет пульсировать и сжиматься от нехватки в ней члена, а сперма вытекать ручьём. Юнги открывает дверь в ванную тем же изощрённым способом, что и в спальню, и сажает омегу на стиральную машинку. Снимает с него обувь, выкидывая из ванной в неизвестном направлении, и закрывает дверь, отходя к душевой кабинке. Пока альфа настраивает душ, Чимин ёрзает, тихо стонет, привлекая к себе внимание. Член больно упирается в шов штанов, а яички пережимаются тканью трусов, и всё это настолько неприятно, что омега готов завыть от отчаяния. Он уже поскорее хочет, чтобы его член оказался в руках альфы и меж его губ, что сгорает от нетерпения, кажется, заживо. Просто плавится. Юнги не даёт ему времени хоть немного одуматься и забирает прямо в одежде под тёплые струи воды, сразу утягивая в томный поцелуй. Чимин прижимается к нему всем телом, пока руки альфы изучают его, снимая столь ненужную одежду. Сначала за пределы кабинки летит блуза, потом на пол падают и штаны, наконец-то давая свободу омежьему члену, а за ними покидают его тело и трусы. Член звонко шлёпается головкой о низ живота, и Чимин наконец-то облегчённо выдыхает, чувствуя свободу. Юнги гладит его плечи, целует губы и шею, проводит руками по груди, чувствуя под ладонями горячую кожу и крепкие омежьи мышцы. Опускается всё ниже, обхватывая талию, и легко сжимает её в руках до белых следов на коже, которые спустя секунду становятся красными. Альфа до сих пор стоит в одежде, вода шумно льётся на них обоих, пока влюблённые целуются, но одежда всё портит, она мешает. Чимин раздражённо выдыхает прямо в губы Юнги и стягивает с него одежду. Отрывается от сносящих голову поцелуев лишь для того, чтобы снять майку окончательно и кинуть её на пол. Он руками скользит по торсу альфы, губами — по лицу альфы и громко стонет, когда чувствует, как шершавые пальцы прикасаются сначала к его соску, а потом и к его пенису. Альфа аккуратно берёт член в руку, несколько раз проводит по всей длине, оглаживает головку и спускается к яичкам. Те мягкие, с коротким пушком, он перекатывает их в ладони, нежно сжимает, и омега роняет голову на его плечо, протяжно хныкая. — Пожалуйста, помоги мне, — умоляет Чимин. — Терпи, омега, ты ведь сам захотел в душ. Вот я тебя и купаю перед нашей долгой ночью, — альфа зол, это чувствуется и слышится, и Чимин понимает, почему. Его волк возбуждён — перевозбуждён — и хочет поскорее получить разрядку и удовлетворение, а Чимин, вопреки всему своему желанию, не даёт ему этого. Он ведь танцевал в клубе, на нём десятки чужих запахов, в конце концов, запах Чонгука, он просто хочет очиститься от лишней грязи и пота и пропахнуть только двумя запахами — секса и Юнги. Альфа не отступает в своих ласках, и Чимин не уступает ему в этом. Мин обхватывает его ствол рукой, сильно сжимая и рвано дёргая то вниз, то вверх. Крайняя плоть влажно скользит то открывая доступ к головке, то закрывая ее. Капля ароматной смазки выступает, и Юнги размазывает её по коже. Омега повторяет каждое движение за ним, и их голоса сливаются в едином стоне наслаждения. Чимин чувствует, как сильно пульсирует его дырка, как поджимаются его яички и как по бёдрам течёт густая смазка. Юнги прекращает ласкать его грудь, заводя руку за спину. Чимин громко ахает, распахивая широко глаза. Альфа аккуратно оглаживает вход, еле проникая ногтем одного пальца. Он размазывает его смазку по ягодицам, давит на дырочку, но большего не даёт. Наказывает. Дразнит. Мучит. И бесит — бесит безусловно. Чимину хочется больше — он не девственник, чтобы трястись. Он хочет горячо, сумасшедшего секса, большой член в своей дырке и пальцы альфы во рту. Или его язык. Руки на бёдрах и зубы на шее — всё, что даст ему альфа. Он хочет Юнги, и на этом точка. — Пожалуйста, Юни… — умоляет его Чимин. — Пожалуйста… — но альфа будто и не слышит его тихий скулёж. Он продолжает дразнить и наказывать, а Чимин уже теряется в своих чувствах, заходится в стонах и отпускает ситуацию. Будь что будет. Когда он чувствует, как руки перестают его гладить, а дырочка сжимается в ожидании томительных ласк, он открывает глаза, покрытые пеленой возбуждения, и с нетерпением смотрит на альфу. Тот выливает немного геля на ладони и растирает его по своему телу. Проходится от шеи до самых яичек, тщательно обтирая каждый миллиметр тела. Затем он наливает ещё столько же в ладонь и проводит всю ту же процедуру и с Чимином. Никакого возбуждения, только искренняя забота и любовь, которые бьются из гонного альфы ручьём. Гон — это не только сумасшедшее желание взять свою пару во всех позах и на всех поверхностях, но это ещё и нескончаемая забота, любовь и желание защитить — чувства, которые возрастают в десятки раз. Всё, что нужно Юнги, — это не просто Чимин на его члене, это беззаботный, счастливый Чимин, который находится в безопасности. Ну, конечно же, в безопасности на его узле. Он снимает душ с крепления и обмывает сначала омегу, а потом и себя, смывая остатки пены и геля. Теперь они оба пахнут одинаково, скрипят от чистоты и у обоих члены налиты кровью. Юнги нежно обнимает Чимина со спины, кладёт ему голову на плечо и ласково рычит, покусывая пахучую железу. Омега тает в его руках, держит его за волосы, аккуратно сжимая корни, и стонет, запрокинув голову. — Мой ласковый, — шепчет Чимин. — Мой. Мой. Мой, — как мантру, повторяет Юнги, каждый раз целуя жилку на шее. Он прекращает ласки, и омега опять разочарованно стонет. Мин оборачивает его плюшевым полотенцем, вытирает волосы и принимается за тело. Наскоро обтерев себя, он хватает Чимина на руки и снова пинает ногой бедную дверь. Та со скрипом открывает и бухается о стену, а Юнги быстрым шагом идёт в сторону спальни. Вот теперь, блять, ему ничто не помешает полюбить Чимина, трахнуть его, отыметь, как последнюю шлюху. Он нависает над ним, как в первый раз, зажимает руки над головой и коленом раздвигает ноги омеги. Чимин звучно стонет от этой власти над ним и отдаётся в надёжные руки альфы. Юнги с ним ничего не сделает. По крайней мере плохого. — Мой волк так хочет тебя, котёнок. Так сильно, я не могу противиться этому, — жалобно шепчет Юнги, целуя шею и грудь Чимина. Он захватывает сосок в плен своих губ и всасывает его, прикусывая губами. — Так позволь ему взять меня, — в бреду шепчет омега. Он хочет — так хочет, чтобы альфа и его волк взяли его всего. Заполнили полностью и снаружи, и внутри, покрыли запахом и оставили метку. Он по-настоящему сходит с ума, когда чувствует зубы Юнги на своей шее. Он выгибается и подставляется под ласки, скуля. — Я больше не смогу сдерживаться, — предупреждает Мин. — Если отдам ему контроль, то он больше не захочет сидеть без дела и смотреть, как я беру нашу омегу. Он не позволит мне забрать это наслаждение. — И пусть, я доверяю тебе, — Юнги рычит и впивается зубами в плечо Чимина первый раз, второй, третий, оставляя еле видные следы. — На колени, быстро, — приказывает Мин. В его голосе раздражение, в его глазах дикое возбуждение, а член стоит колом. Из головки ручьём льётся смазка, и нитка от бордовой головки тянется до самой постели. Чимин переворачивается на живот, становится на колени и упирается локтями о постель. Мысленно он всё-таки благодарит Юнги, ведь именно он запретил ему пить больше алкоголя в этот вечер. Сейчас бы Чимин не чувствовал себя так комфортно, если бы перебрал. Омега выпячивает задницу и слегка вертит ею из стороны в сторону. Альфа смотрит всего несколько секунд, а потом недовольно рычит. — Я сказал на колени, — он давит рукой на лопатки Чимина, заставляя щекой упереться в постель. — Раскройся для меня. Покажи свою ненасытную дырку, которую я сейчас буду вылизывать. Ну же, покажи себя, котёнок, — Чимин громко выдыхает, скулит и заводит руки за спину, хватаясь за ягодицы. Он тянет их в разные стороны, раскрывая себя. Напрягает мышцы и чувствует, как его дырочка то приоткрывается, то закрывается. Судя по звукам урчащего альфы, ему нравится вид сзади. Юнги обхватывает свой член ладонью и несколько раз рвано проводит, резко убирая руку. Он раздражённо выдыхает и, не медля больше ни секунды, присасывается губами к розовой дырке омеги. Чимин от шока и волны удовольствия расслабляет хватку на ягодицах, а колени расползаются в стороны. Альфа зло рычит, ставит его, как прежде, и предупреждающе ударяет ладонью по ягодице. Чимин распахивает глаза и скулит: — Ещё… — Ещё ударить тебя по твоей непослушной заднице? — Да… — Что да? — низко спрашивает альфа, поглаживая нежную кожу. — Пожал… — он не успевает договорить, как Юнги звонко шлёпает его по заднице. И ещё. И ещё. И ещё. Чимин хнычет, поджимает пальчики на ногах и сильнее разводит ягодицы. Он прикусывает простыни и чувствует, как его колени снова разъезжаются. Альфа бьёт его в последний раз и снова присасывается к дырке. Чимин, чувствуя такой контраст, вскрикивает от удовольствия и сильнее — сильнее разводит ягодицы. До лёгкой боли. Альфа мажет языком по ней, прикусывает припухлые края и водит языком по сжатому колечку. Оторвавшись на секунду, он переворачивает Чимина на спину, и омега может наконец-то увидеть своего альфу. У него дикий взгляд, смазка блестит на носу, губах и подбородке, он облизывает губы и закатывает глаза от наслаждения, чувствуя яркий пион на своем языке. Чимин вздёргивает бёдрами и хнычет, видя то, как кайфует от него его альфа. С Чонгуком такого никогда не было. Даже в гон альфы. Юнги снова наклоняется к Чимину, и омега понимает, зачем. Он обхватывает его прижатый к животу член губами и погружает в горячий рот практически полностью. И это и удивляет, и сводит с ума. У Чимина член не маленький — целых 14 сантиметров! А Юнги так легко его заглотил, что глаза становятся по пять копеек. Альфа втягивает щеки, и у Чимина вылетают из головы все оставшиеся мысли. Ему, чёрт подери, впервые делают минет, а он тут думает о всяком. Альфа урчит, усердно сосёт и лижет его член: сначала ствол, потом головку и спускается всё ниже и ниже. Мошонка, промежность, дырка и обратно до головки одним мазком языка. Он ласково целует его в бордовую головку и возбуждённо рычит: — Трахни меня в горло, как и обещал, омега, — Чимин думает, что ему послышалось на краю сознания, захваченного похотью и сумасшествием, но, поднимая взгляд, он видит уверенного в своих словах альфу. — Я хочу задыхаться от твоего члена в своей глотке, — чётко произносит Юнги, а у Чимина срывает тормоза. Он встаёт на колени, толкает альфу на простыни и устраивается на его груди, как и обещал ещё некоторое время назад. Не выжидая больше, он, придерживая член рукой, приставляет его к губам альфы. Трётся, растирая каплю смазки по ним. Юнги послушно открывает рот, и Чимин толкается в него на полную длину. Альфа вдыхает носом воздух возле лобка омеги и закатывает глаза от наслаждения. Чимин даёт ему всего секунду, чтобы привыкнуть к заполненности, а потом выходит из глотки наполовину и снова резко толкается. Его задница скользит по груди альфы, а из него самого толчками течёт смазка — густой и яркий пион. Альфа стонет, пуская волну вибрации по члену, и Чимин стонет с ним в унисон. Несколько финальных толчков, и омега кончает глубоко в глотку своего альфы, выходя из него и заваливаясь рядом на простыни. Юнги рычит и облизывается, смотрит на тело Чимина, который всё ещё испытывает оргазм, и аккуратно укладывает его на живот. Омега выпячивает зад, и Юнги вставляет в него сразу два пальца. Кажется, Чимин впервые такой мокрый. Даже в течку из него меньше текло, чем сейчас. Альфа рвано толкается в него пальцами и совсем скоро добавляет третий. Только когда в Чимина свободно помещается четыре пальца, Юнги удовлетворённо хмыкает и приставляет головку к дырке. Одним слитным движением он заполняет его полностью и оглушающе утробно рычит, резко смыкая зубы на загривке омеги. Чимин хнычет, чувствуя одновременно и боль на шее, и удовольствие от распирающего члена. Юнги метит его, чёрт возьми. Чимин понимает это лишь краем сознания, а альфа рычит и всё сильнее и сильнее, быстрее и быстрее толкается в омегу, преследуя лишь нарастающее возбуждение. Он грубо сжимает его бедра пальцами и звонко шлепает по ягодице всей ладонью. Чимин роняет голову на подушку, зажимает простыни меж пальцев так сильно, что аж костяшки белеют. Юнги всё ещё кусает его за загривок, сжимает его бедро ладонью, грубо и быстро вдалбливается в его растянутую им же самим дырку и звонко шлёпает по заднице. Чимин себя чувствует не просто полным и залюбленным, а переполненным и выебанным, а они только начали. Альфа рычит, пуская мурашки волнами по нежной коже Чимина. Он загнанно стонет, закатывает глаза от удовольствия и раскрывает ладонь в немом жесте. Юнги видит это, и его сердце замирает от нахлынувшей любви. Он сбавляет темп и переплетает их пальцы, отпускает загривок, глядя на красивый ровный укус. Кровь сочится из раны, а края метки припухли. Он мазком языка лижет метку, и Чимин благодарно стонет, сжимая его пальцы меж своих. Альфа целует метку, покрывает поцелуями-бабочками его плечи и спину и мерно толкается в омегу. Он довольно урчит, втягивая запах Чимина, который теперь приобрел нотки его собственного ликёрного табака. Теперь аромат омеги звучал так потрясающе, так правильно, так полно, что Юнги просто не мог им надышаться. — Мой, — рычит Юнги. — Только, блять, мой. Теперь навсегда, — рычит низко, возбуждённо, и Чимин не уверен, рычит ли это именно Юнги или его волк. — Твой, только твой, — вторит ему Чимин. — Навсегда, — альфа ускоряется, слыша одобрение омеги, и рвано толкается в него, звонко ударяясь бёдрами о бёдра омеги. Он рычит, хватает омегу за шею и поворачивает его к себе, впиваясь поцелуем в губы, и кончает. Чимин чувствует, как сперма толчками бьёт в него, а натруженные стенки распирает от узла. Он чувствует пульсацию на метке и кончает вслед за альфой, пачкая простыни и сильнее сжимаясь на его члене. Альфа продолжает медленно толкаться даже с узлом в омеге, и Чимин теряет голову, отчаянно плача и скуля. Юнги сцеловывает его слёзы, гладя рукой по волосам, прекращает движения и аккуратно выходит из омеги, лишь чтобы перевернуть его на бок и войти снова в более удобной позе. Альфа наконец повязывает омегу и снова кончает, наполняя его спермой. Сознание проясняется, и он притягивает Чимина к груди, с бесконечной любовью и лаской целуя всё его лицо, плечи и шею. Подушечками пальцев аккуратно прикасается к метке и шепчет: — Мой маленький котёнок… Мой… — Твой, — устало шепчет Чимин, прижимаясь к крепкой груди. — Я забыл про защиту, — виновато произносит Юнги. — Забеременеть вне течки довольно сложно, так что не думаю, что я залечу, — успокаивает его Чимин. — Я поставил метку. Вечную, Чимин, — снова шепчет Юнги на грани слышимости. — Знаю, я рад носить её и чувствовать твой запах. Ты же сам сказал, что утром нас ждёт свидание, а мы с тобой истинные. Вряд ли завтра ты скажешь, что больше не хочешь со мной быть, — говорит Чимин. — Твой волк больше ни за что не отпустит меня, — его голос такой вымотанный и охрипший. Слышно, что ещё чуть-чуть и омега провалится в сон. Юнги замолкает, обдумывая всё. Этот омега ворвался в его жизнь внезапно, без предупреждения. Он покорил его своей красотой и запахом, своим остроумием и нежностью. Покорил всем собой, приручил его волка, сев ему на холку и свесив ножки. Чимин красивый, умный и такой, как надо. В нём идеально всё: начиная от запаха пиона, а теперь и ноток табака, и заканчивая пухленькими маленькими пальчиками, которые хочется зацеловать. Чимин… Чимин только для Юнги, и теперь навсегда. И единственное, о чём будет жалеть Мин, — провести ещё хотя бы один день без него. — Выходи за меня.