Доживём до понедельника

— И сейчас без ложной скромности хочу сказать, что мы сделали новый огромный шаг вперёд: на всех наших площадках почти стопроцентная заполняемость, наши спектакли интересны и востребованы зрителем, мы только вернулись из большого гастрольного тура по стране и готовимся к новому уже зарубежом… Позов не закончил свою речь и внезапно замер. — Дмитрий Темурович? — подняла глаза журналистка, ставя диктофон на паузу, — Мы можем продолжить? Позов вдруг весь напрягся и, резко срываясь с места, распахнул дверь. В открытый проём тут же проникли белёсые клубы дыма с каким-то странным химическим запахом. Журналистка в ужасе вскочила, подбегая к худруку. — Света! — зычно крикнул он в коридор, — Ёбан-бобан, что за нахрен? В дымке как по волшебству материализовалась Света и зашептала: — Дмитрий Темурович, не волнуйтесь, пожалуйста, — она быстро кинула взгляд на журналистку, — на большой сцене сейчас репетиция у Екатерины Викторовны… И Серёжа… — Понятно. Дмитрий Темурович хмыкнул и обернулся к журналистке. — Ирина, прошу прощения за инцидент. Всё в порядке, это наш художник по свету эмм… экспериментирует с эффектами… Журналистка выдохнула и снова заулыбалась. — Давайте на сегодня закончим, — предложил Позов, тем самым завершая беседу и, пожимая руку на прощанье, первым устремляется прочь из кабинета, бросая на ходу, — Света, проводите, пожалуйста, гостью. *** — Нет, ну это невыносимо в конце-то концов! — громогласно, четко-поставленным актерским голосом прорычал Позов, поднимаясь на пустую сцену, застав этого гуся в углу в провокационной позе — кверху задницей, ковыряющимся в очередной дым-машине, в очередной раз, видимо, поехавшей от его манипуляций, — Я тебя уволю, честное слово! Задница не двигалась, и только маленькие пальчики ловко орудовали в кучке проводов. Дмитрий Темурович не выдержал, погладил узкие бедра, и звонко шлёпнув, грозно произнёс: — Слышишь меня что ли? Серёжа развернулся и, с трудом сдерживая улыбку, спросил: — И будешь содержать меня? — Вот ещё! — возмутился Позов, — Содержать взрослого мужика. Нет! Отправлю маме, — он аккуратно застегнул верхнюю пуговку на Серёжином поло, — Что случилось? Где Катя, Юля? Где все? — Ушли пить кофе. Получается, я всех выкурил, — Серёжа виновато опустил голову, но его хитрый прищур выдавал минимум раскаяния, — Я забыл подключить управление… Но считаю, что виноват в этом только наполовину… — Кому же принадлежат остальные пятьдесят процентов вины за твою рассеянность? Серёжа ведёт затуманившимся взглядом по телу Дмитрия Темуровича сверху вниз. — Тебе… Позов возмущенно смеётся: — Мне?! Вот ты козёл! — но почти сразу, на секунду притягивая Серёжу к себе за воротничок, шепчет в ухо, — Хорошо было, правда? Мурашки, пробежавшие по шее вниз, заставляют Серёжу вздрогнуть всем телом. Позов действительно строгий руководитель: капризный, придирчивый, не делающий скидку на личные отношения ни для кого, но при этом такой чуткий, нежный и страстный любовник. Что разграничить было порой сложно. — Серёж, к десяти надо закончить, — тут же берёт себя в руки Позов, — Знаю, вы с Катей можете до ночи тут выдумывать, но актерам надо отдохнуть перед показом… — Эх, кто бы знал, сколько я от тебя терплю! — бубнит Серёжа. И не врёт — «терпит» много. Насмешки, поучения, высокомерие Позова, терпит его творческие кризисы и творческие подъемы, его ежедневную опеку, словно Серёжа, наряду с Савиной и Тео, — ещё один ребёнок в семье, его заботу, его бесконечную тактильность, его внешнюю надменность и внутреннюю ранимость. «Терпит» уже почти четыре года и не собирается останавливаться. С Димой ему не приходится заземляться, с Димой больше нет никакой возможности тайно завидовать бывшим, потому что вот они — и его фотографии с умным и любящим человеком. С которым Серёжа смог. Сцена начала заполняться голосами: актёры возвращались с перерыва, разминались, почтительно здоровались с Димой, подшучивали над Серёжей: «Ну, что, Серёнь, выпустил пар?» В зрительном зале сидели Катя — хореограф-постановщик и та самая бывшая жена Димы, с которой Серёжа действительно подружился и Юля, которую вслед за Серёжей Дима позвал работать в свой театр… Это были люди, которые, Серёжа это прекрасно знал, считали его талантливым, интересным, любимым и единственным. Они не сожалели о других как Захарьин, не старались возвыситься за счёт него как Белый, не пытались найти у него слабое место и надавить на него побольнее как Дарина, они не затыкали им пустоты как Антон. Они выбрали его. А он их. — Пироженка, ты чего завис? — пальцы Димы на секунду скользнули по Серёжиному плечу. Серёжа посмотрел в любимые глаза, потом вокруг и зажмурился на секунду, словно проверяя, что это не сон. — Просто понять не могу, — радостно ответил он, — Это я всё-таки не дурак или мне настолько повезло?