Доживём до понедельника

«К сожалению или к счастью, а скорее просто к ещё одному головняку, леди и джентлманы, я как и многие из нас смотрел всю эту бездну видосов из разнообразных соцсетей, где куча оголтелых психологов не устают повторять про то, как важно быть самоценным, не зависеть от мнения и отношения к тебе других людей, не мерить себя мерилом окружающих или там не пытаться подстроиться и угодить. Даже своим родным и близким… Но как и многие, думаю, несмотря ни на что, я так и остался просто человеком в этом не всегда совершенном мире. И сейчас я чувствовал себя значимым. И радостным. И цельным. Этого загадочного понятия «цельность» несколько лет добивался от меня мой учитель по рисунку. «У тебя, Серёжа, всё дробно, — говорил он мне, — Посмотри - всё отдельно: глаз отдельно, рот отдельно… Без цельности нет красоты.» А я не понимал. Вернее, понимал, наверно, но не чувствовал. В моей жизни не было цельности — ни снаружи, ни внутри. Но вот сейчас, когда я нежно и слегка снисходительно осматривал мир вокруг, я был цельным как никогда. Ибо мой Бог разрешил, наконец. Не удивляйтесь, леди и джентлманы, и не смейтесь. Я поясню. Ведь я вдруг осознал, почему это мимолетное внимание Позова так окрылило меня. Мой дедушка был большим авторитетом, в нашей семье по крайней мере. Он был умным. Он был строг, очень язвителен, подмечал чужие недостатки и порой высмеивал их. С ним все считались, его даже боялись. А меня он любил. Из всех своих внуков меня он любил больше всех. Ещё дедушка был религиозен, настолько насколько мог быть религиозен человек, воспитанный крепкой советской семьёй. Он рассказывал мне о Боге. И его Бог был скорее сказочным персонажем, добрым волшебником, у которого можно попросить и если просьба твоя чистая и искренняя Бог обязательно поможет. Я часто листал книгу, которую дедушка читал перед сном — «Закон Божий», где на картинках бог был так похож на моего дедушку. В моей глупой маленькой голове выстроилась твердая ассоциация: мой дедушка — Бог, дедушка любит меня, значит и Бог меня любит. И я чувствовал себя особенным и защищённым. Когда дедушки не стало, моя жизнь опустела, я словно остался без поддержки. Я вырос и пошел учится в колледж. Сергей Васильевич преподавал рисунок. Он был умным. Он был строг, очень язвителен, подмечал чужие недостатки и порой высмеивал их. С ним все считались, его даже боялись. И теперь представителем Бога в моей жизни стал он. Но он уважал сильно талантливых, а любил молодых красивых девчонок, «созданных на Олимпе» с губами «которые хочется целовать». Я не проходил ни по одному параметру. И как бы сильно ни старался, Бог стал холоден и недосягаем для меня. А я перестал чувствовать себя особенным. Окончив колледж и немного позабыв Сергея Васильевича, поиски я всё же так и не прекратил. Понимаете, к чему я?» Телефон взбрыкнул в кармане. Серёжа вздрогнул. На экране высветилось сообщение от Олеси: «Может заглянешь? Я сейчас на месте и карты с собой…» «Давай. Буду минут через 15»

***

Олеся плотоядно улыбалась, тасуя карты. — Тактильность — это очень хороший знак, Серёж. Человек тянется к тебе определенно. Серёжа и сам это чувствовал. Наверно. Он просто не знал, что с этим чувством делать. — Смотрим личную жизнь? — Ну, да, — пожал плечами Серёжа, стараясь принять максимально равнодушный вид. Олеся, что-то прошептала в колоду. — А что соцсети? — По нулям… Олеся закатила глаза. — Эх, вы мужики просто не умеете. Я бы уже давно вычислила… — Да нет его, Олесь, я посмотрел, — Серёжа стыдливо замялся, — даже через акки студентов… Олеся выкладывала на стол перед собой карты, поднимала взгляд в потолок и снова раскладывала. Пока внезапно не произнесла. — Влюбился уже? Серёжино сердце запнулась. — Нет, конечно, ты чего? Олеся не отреагировала. Эта её манера изображать из себя всевидящее око раздражала Серёжу, но и вызывала любопытство. Вдруг… — Он как будто бы с кем-то расстался, — забормотала Олеся, — вот он твой Дмитрий — король мечей — близнецы, весы, водолей, но ещё и страдающий человек, мужчина, который снаружи холоден, но внутри у него огонь. И вот какая-то женщина… Ну, дама, — Олеся посмотрела на Серёжу, — не факт, конечно, что женщина, но пойдём традиционным путём, — Олеся хихикнула и снова стала серьёзной, — Так вот похоже, что она его бросила, возможно даже изменила… Короче, ему ещё больно, и отношений он пока не хочет или боится. Олеся торжествующе выпрямилась и широко улыбнулась. — Так что, Серёнь, флаг в руки! Серёжа молчал, переваривая информацию. К своему ужасу он осознал, что не расстроился. Если бы это было правдой, то у него появлялся шанс. Шанс стать для Позова кем-то большим, чем рядовой сотрудник отдела, обслуживающего его творческие желания. К больному сердцу проще подступиться, — думал Серёжа, чувствуя, как печет в груди от мыслей о сильном и властном человеке, страдающем от потери кого-то близкого… Он — Серёжа — мог бы стать для него… Только кем? Любовником? Другом? Подорожником? «К ранам души ты кота приложи,» — из глубин памяти всплыла эта дебильная фраза. В Абхазии Антон расказывал, как его бывший, сваливший от него в Израиль, таким вот уебанским кружочком поздравил его с днём рождения уже после расставания, конечно. Для Позова Серёжа не отказался бы побыть таким котом. С удовольствием бы приложился. Серёжа хмыкнул, радостно потянулся и ласково посмотрел на Олесю, чтобы поговорить, как его прервала резко заигравшая мелодия. «Всё, это не игра, слёзы по щекам Беглые воды сорваны ветром…» Олеся схватила телефон. — Да…