Доживём до понедельника

И запрещает себе думать вовсе. Ему нельзя прикипать. Это только с Машей было определенно что-то не так. За все те годы, что они были вместе, она как-будто так и не осознала, какой он на самом деле. Нет, конечно, они ругались, она порой пилила его за неряшливость, лень… Но она не бросила его, не разочаровалась, не разлюбила. Наверно, хорошо, что он сам ушёл, ведь если бы прошло ещё немного времени, она бы очнулась, поняла, что рядом с ней не тот человек. И скорее всего она это поняла потом. Когда встретила своего мужа. Того, кто был совершенно противоположен Серёже: серьезный, целеустремленный, талантливый… Серёже нужно заземлиться. И Серёжа гуглит, набирая в поисковике фамилию. Вот он — доцент кафедры… председатель союза… учёная степень и так далее, и так далее. Серёжа смотрел репортажи с Машиных выставок, где её муж красиво поставленным языком рассказывал, какие у неё необыкновенные работы, какая творческая атмосфера царит в их семье, как они помогают друг другу… Серёжа бы так не смог. Подойди к нему репортёр, он может и сказал бы пару слов, но запинаясь и с кучей слов паразитов, типа «типа», «ну это»… Серёжа внутренне горько смеётся, представляя себя на месте Машиного мужа. И смех и грех. Правда, она этого не понимала тогда, когда строила планы, хотела выйти за него… Зато потом… Многие другие понимали. Серёжа заходит в вк. Ему просто надо заземлиться. Он вбивает ещё одно имя. Вот — этот прищур, эти тонкие насмешливые губы, эти пальцы с чуть загнутыми подушечками, эта сутулая спина и небрежность… Это был второй мужчина в Серёжиной жизни, которого он захотел себе. И, наверно, первый, которого он представлял с собой в постели. Гений, миллиардер и филантроп… Нет, это было не про него. Он был просто железный человек. Человек, основавший частный инклюзивный театр, человек, держащий всех там мёртвой хваткой, человек, оставляющий последнее слово всегда за собой, человек, из-за которого Серёжа был на грани каждую минуту присутствия этого человека в радиусе пяти метров. Человек, вызывающий ненависть и восхищение. Человек, который, казалось, воздвиг себя на пьедестал и никогда не спустится оттуда. Так думал Серёжа. И лучше бы он не ошибался. Ведь однажды он увидел, как тот спустился. Спустился к другому человеку. А Серёжа, столько сил потративший на то, чтобы заслужить хоть пару добрых слов, сидел и смотрел, как за считанные секунды между людьми возникает интерес и принятие, симпатия, которая обязательно перерастает во что-то большее. И Серёжа понимал красоту того момента, понимал и затыкал своё сердце, ведь ревность — это плохо, ведь зависть — это плохо… И вот теперь почти с ровным пульсом, он листает ленту: они до сих пор вместе, их связывает творчество и общие интересы, они вместе работают, вместе путешествуют… Они красиво поставленным языком рассказывают друг о друге, как им повезло повстречаться, как много у них планов… Серёжа бы так не смог. Если кто-то спросил его, он может и сказал бы пару слов, но запинаясь и с кучей слов паразитов, типа «типа», «ну это»… Он бы мог сказать, как ему не повезло повстречать этого человека и что планов у него — Серёжи разве, что дожить до вечера. Серёжа внутренне горько смеётся. Ему необходимо заземлиться. Он заходит в инсту. Этот был из последних. Его — длинного кудрявого и несуразного Серёжа не хотел никогда. Они были знакомы много лет, ходили на одну работу, пересекались в коридорах и столовой, здоровались и расходились, даже не пытаясь заговорить. Оба были долгое время одиноки. Оба знали об этом, но еле-живая мысль «а может попробовать с этим?..» не успев зародиться, тут же умирала. Потом этот парень уволился, и исчез из Серёжиной жизни, казалось бы, насовсем. До тех пор пока не замаячило тринадцатое ноября. Свалить на день рождения подальше от всех Серёжа планировал уже давно. Романтика осознанного одиночества имела своё очарование. И Серёжа, когда жизнь прижимала, с наслаждением представлял, как он, выключив телефон, гуляет по набережной, рядом шепчет спокойное осеннее море, глубокое и ещё не остывшее, шепчет, что ему-то — морю — уже миллиарды лет, а Серёже вот всего лишь тридцать пять. И всё уже было готово к поездке, когда внезапно написала Лиза: «Привет, ты 13-го чё делаешь?» На что Серёжа с нескрываемым удовольствием и легким злорадством ответил: «Надеюсь буду хавать мидий на набережной в Сочи)))» «Прикольно! А ты, знаешь, что Антон сейчас там?» «Какой… А! Ну, хорошо, молодец.» Разговор как-то замялся, забылся. И Серёжа действительно удивился, когда обнаружил в мессенджере сообщение от того самого Антона: «Привет! Узнал, что ты скоро будешь в наших краях. Напиши, как приедешь. Буду рад увидеться.» «Блять! Ну, Лиза, ёлки-палки!» — выругался Серёжа. Может быть это было и странно, но компания ему была не нужна, к тому же компания не очень знакомого, не сильно интересующего его чувака. Что ему нужно? — зло думал Серёжа, — Наверняка со скуки присесть мне на уши. Вот чего-чего, а выслушивать чужие истории в свой какой-никакой праздник Серёжа был не намерен. Он закусил губу и решил, просто о своём приезде не сообщать, никаких сторис, никаких постов в соцсетях. Серёжа ещё раз перечитал сообщение Свете, где он написал — «надеюсь». А значит, что он точно поедет, не знает никто. Это значит, что Серёжа по тихому отдохнёт, а после уж ищи ветра в поле. «Вы, наверно, спросите, уважаемые леди и джэнтлманы, почему я просто не сказал человеку, что, мол, у меня другие планы и в них нет места для встреч, например… А я бы вам ответил со всей искренностью, на которую способен — просто у меня не хватает мозгов. И яиц, по всей видимости.» Но в любом случае, Серёжа просчитался. Он и не думал, что этот чувак окажется таким настырным. Двое суток до самого дня рождения Серёжа чилил в кафешках на набережной, телефон молчал, и, казалось, можно выдохнуть, ведь «шалость удалась». И вот аккурат тринадцатого числа Серёжа решил смотаться на экскурсию в Абхазию: вдохнуть горный воздух, полизать мёда, понюхать вина… Вернее, просто не думать о том, что прожит ещё один бесполезный год. Всё шло по плану, пока на дегустации чая, где случайно пробился местный вайфай, в «телегу» Серёжи не пришло аудиосообщение, и он как-то случайно (криворукость — спонсор проёбов по жизни) его не открыл. Это был кружок, где радостный Антон шёл на фоне пронзительно голубого неба и, щурясь от солнца, вещал: «Дарова, чё-как? Надеюсь, ты уже прилетел, погода супер. Какие планы на сегодня?» Серёжа разочарованно застонал: оправдаться тем, что он не увидел сообщение уже не представлялось возможным, сказать, что он решил не приезжать тоже, ведь и Лиза, и другие их общие знакомые уже были в курсе. Он начал судорожно печатать ответ, но телефон тут же завибрировал входящим звонком. — Привет! Ну что? Ты где? Давай увидимся, — зачастил Антон, стоило Серёже только принять вызов. — Да. Приветы. Понимаешь, я, — замямлил Серёжа, неуклюже облекая в слова свою плохо сформированную отмазку, — я как-то тут не очень всё успел, и я, сейчас вот в Абхазию рванул, до ночи тут по ходу буду… А завтра у меня уже самолёт, поэтому… Но Серёжино: «Может, как-нибудь в другой раз» было беспощадно задавлено радостным: — Вот это круть! Я сейчас как раз к Гагре подъезжаю. Ты территориально где? Поймаю тебя. Они встретились у моря, решили посмотреть закат, Серёжа купил Антону бутылку шампанского, чтобы тот выпил в честь дня рождения. В честь дня Рождения же Антон купил Серёже огромный леденец на палочке. Антон не был похож на пошляка, и вряд ли это было намёком, но этой же ночью в местном отеле Серёжа отсосал ему. Оттого, что тоже немного выпил, оттого, что Антон всё же не присел ему на уши, оттого, что Антон первым потянулся за поцелуем… Может оттого, что Серёжа просто устал, а этот день нужно было уже как-то закончить. Антон был каким-то женственным, слишком тактильным, всю ночь он прижимался к Серёже, гладил его напряженную спину и на утро не вел себя отстраненно, а смущенно пробормотав: — Я бы тоже хотел тебя довести… ну… — потянулся к Серёже. Но Серёжа, исподтишка разглядывавший его всё утро, не мог отделаться от мысли, что Антон ему не нравится: он был слишком длинным, каким-то нескладным, слишком кудрявые волосы, слишком слащавая улыбка… «Да неет, — мысленно одернул себя Серёжа, — дело и не во внешности… Нет запала, никакой искры. Сука, как же это грустно!» — Не, Антох, время мало. Давай пожрём где-нибудь. И я в аэропорт. Уже потом, спустя пару месяцев холодными одинокими вечерами, Серёжа думал, что может быть стоило позволить себе в тот вечер чуть больше. Ну, да, не было влюбленности, ни волнения, ни восторгов, но вдруг если бы он немного открылся… Мысль эта, поселившись в голове, со временем разрослась и захватила Серёжу. Быть может, — думал он, — если бы Антон написал мне… Мы бы могли попробовать ещё. И Антон написал. «Привет, приезжай в отпуск, поживёшь у меня. Давай а?» Серёжа заволновался, вспомнил, как старательно брал в рот этот небольшой полувялый член, кровь прилила к щекам. «Привет. Че-то как-то быстро) Ты не гонишь коней?» «Почему? Ко мне должны были друзья приехать, но у них изменились планы. Мне нужен сосед, мне тут капец как скучно!» В голове у Серёжи похолодело. Вот оно что. «Может предложишь Лизе? Она, кажется, тоже ищет себе компанию на отпуск.» «Я предлагал, она не хочет.» Вот оно что! Последний в списке. Серёжа смеётся. «Почему же?» «Говорит, море в апреле ещё холодное.» «Ну, что я могу сказать… — Права.» Серёжа отбросил телефон. С тех пор они с Антоном не общались. Он кинул Серёже в директ пару-тройку мемов, Серёжа дежурно поставил на них смеющихся стикеров. От Лизы и других общих знакомых, Серёже было известно, что он приезжал в Москву, но, видимо, друзей хватало, и было не скучно… А буквально на днях на своей в основном пустующей странице Антон оставил публикацию. Фото миниатюрной миловидной девушки, с живыми темными глазами и открытой улыбкой, она будто шла и обернулась, чтобы позвать за собой человека позади. Фото было без подписи. Видимо, долго пребывающий в одиночестве Антон, всё же нашёл своего человека. Серёжа представляет их на какой-нибудь тусовке, вцепившихся друг в друга мертвой хваткой. И злится. Даже такому несуразному Антону хочется рядом с собой идеальную картинку. Она улыбается, показывая идеально ровные зубы и, наверно, говорит: «Его я люблю больше всех на свете!» Серёжа бы так не смог. И, кажется, он заземлился. Но Юля как будто оказалась права, и завтра предстоял ещё один день в аду. Но несколько в другом смысле.