Доживём до понедельника

— Ну, что ты молчишь? Ты уже три часа на сцене стоишь, до сих пор не разобралась, какого хера происходит? Ну, Арина Петровна! Говори! Актриса тихо что-то прошептала. — И почему? Соображай давай! Снова еле слышный ответ. — И что?! Вам пять лет вдалбливали, сколько уже можно? Актриса молчала. — О, ещё и рыдает! Что теперь? Злой Позов довёл до слёз? * Он развернулся и, посмотрев на Женю, жестко сказал: — Дайте свет в зал! И через пять минут начнём сначала. — Всё будем проходить? — робко спросила Женя. — Всё. Он скрылся в дверях. Хмурая Юля бормотала: — Боже, ну зачем так орать? А? Неужели нельзя работать спокойно и уважительно? Серёжа включил свет в зале, беспомощно проверял свою программу в пульте. — Я тоже не понимаю этого, Юль… Всё, что он сейчас понимал: эта лавина кипящей ярости и их стороной не обойдёт, но вот до какой степени он пострадает. Она его опалит, обожжёт, места живого не оставит… — Интересно, а было здесь такое, что человек просто выходил на пять минут прямо перед началом спекта и больше не возвращался… — Ты это про Позова? — прошептала Юля. — Неее, про себя. — Какая заманчивая мысль, — хмыкнула Юля, — свалить, и пусть в пустоту орёт. — Заметила? От него пахнет как будто звёздочкой? Всё здание провонял… Юля задумалась: — Нее, как-то не чувствую. — А я сейчас задохнусь уже. Он залетает в зал как черный смерч. «Тщедушный злой коротышка,» — шипит Серёжа где-то внутри себя. Он сам не высок, но этот кажется ещё и каким-то бестелесным, словно не человек, а дух. — Начинаем! — гремит этот дух, и Серёжа выключает свет и дает первое световое. — Нет!!! Серёжа вздрагивает. — Не иди туда сразу, выйди на аван сначала и посмотри, посмотри на зрителя, у тебя есть тайна и может ты её расскажешь. И здесь нужны прострелы. Серёжа тяжело сглотнул, включил прострелы. Позов вскочил на сцену. Посмотрел по сторонам. — Мне нужны прострелы. Осветитель есть? Откуда-то сбоку засуетилась Женя. — Да-да, есть. Серёж? — позвала она. — Я слышу, — Серёжа максимально старался держать голос, — я прострелы дал. Он помигал приборами. Позов задрал голову. — Не эти! — Но у нас есть только эти, — выдохнул Серёжа. — Есть простелы по второму плану? — нетерпеливо зудел Позов. Отчего-то захотелось вступить с ним в конфронтацию: актриса-то стояла на авансцене, логично, что Серёжа искал свет на неё, а не сзади. Но он сдержался, как-то кстати вспомнив сохранёнку в своём телефоне, которая гласила: «Вокруг все лезут на рожоны, а я не лезу на рожон. Не для рожонов я маманей рожон». Он вывел приборы второго плана, внутренне готовясь к новым возражениям. В его профессиональной жизни ведь была даже одна режиссерша, которая потребовала включить свет, который был за спиной актёров, утверждая что «в прошлый раз он так хорошо светил им в лицо». И это была уважаемая женщина, довольно молодая для старческого слабоумия. Правда, в том случае слабоумным всё же стал считаться Серёжа, потому что не смог сделать так, чтобы контровой стал фронтальным. Сам виноват. Магические навыки не сумел развить. Но Позов, Серёжа плохо различил, молча кивнул в полутьме. И тут же подлетел к рубке. Серёжа поднял глаза. Позов строго смотрел: у него была круглая голова, высокий лоб и массивные надбровные дуги — довольно грозное сочетание. Но в груди у Серёжи отчего-то словно ослабились до этого момента туго до рези затянутые ремни. — Так оставляем? — Да. Когда запишите, дайте знать, мы продолжим. А вы — звук? — переключился он на Юлю. Серёжа резво нажал нужную комбинацию кнопок. — Готово! — Дальше проходим, — крикнул Позов. Работа пошла дальше. Было впервые очень странно, но Позов чувствовал свет или знал, как объяснить… Но Серёже казалось, что он чувствует тоже, именно так, как надо… — Вот здесь нужно разделить на три положения: вначале бытовой, потом его воспоминания — что-то инфернальное, потом снова быт, понимаешь, Серёж? — Мммугу… — каждый раз мычал Серёжа, набирая световую картинку, и, чувствуя себя фокусником, «открывал шляпу», — Вот так? — с опаской спрашивал он. И Позов каждый раз отвечал: — Да, спасибо… В зал прошмыгнула Оксана и что-то прошептала Позову на ухо. Он встал. — Так, писюны, на сегодня наше время закончилось, а работы дохрена ещё. Так что будьте любезны завтра к десяти быть. Серёжа, — окликнул он, — Ты как? Завтра с нами? Приходи, станешь хорошим художником по свету. В сердце Сережи словно впрыснули энергетик, оно билось каким-то доселе неведомым азартом. — Так я уже, — сдерживая улыбку, ответил Серёжа. — Что уже? — Стал. — Так завтра будешь? — добавил стали в голос Позов. — Да. «И послезавтра тоже» — промелькнуло у Серёжи в голове. Впервые за много лет ему захотелось, чтоб побыстрее наступило утро.