bermuda triangle

рики не выдерживает через неделю, когда они с сону впервые за долгое время остаются в общаге одни, хоть и ненадолго. они никогда не обсуждали, что происходит между ними двумя, как и то, кем они друг другу являются, но ревность, жгучая и вязкая, заставляет рики сходить с ума от злости и желания присвоить, подчинить. сону только что вышел из душа, его волосы влажные и растрепанные, он проходит мимо сидящего в гостиной рики, как мимо предмета интерьера, даже не смотря в его сторону, и скрывается за дверью своей комнаты. рики выжидает секунд пять и бесшумно скользит за ним следом. дверь по обыкновению незаперта, а рики все еще имел привычку входить к сону без стука, поэтому сейчас он наблюдал, как сону стоит у зеркала в коротких шортах и привычной домашней футболке, которая скрывает намного больше, чем хотелось бы рики в данный момент, и натирает лицо очередным средством из своего многоступенчатого ухода. «к чему это все, если ты и так самый красивый?» — хочется сказать рики, но он ведь никогда этого не скажет. — чего тебе? — спрашивает сону, показательно уделяя рики внимания не больше, чем какой-нибудь ненужной табуретке в углу комнаты. рики чувствует, что его конкретно заебало происходящее и вот такой сону, который вечно строит из себя непонятно что и манипулирует эмоциями и чувствами людей вокруг себя для того, чтобы получить желаемое. но снова на это ведется. — что у вас с джейком? — для рики, который и так переживает непростой возрастной период вкупе с непростым характером, чувство ревности поистине губительно. оно отравляет разум, бьет под дых вспышками гнева и непереносимым желанием подчинить объект ревности. наивно полагать, что сону этого не понимает. он видит и понимает гораздо больше, чем кажется. — с джейк-хеном, рики. он старше тебя, прояви уважение, — сону, все так же ни разу не посмотрев на рики, аккуратно закрывает баночку с ночным кремом и любуется своим отражением. он знает, насколько он хорош. все это знают. ким сону невыносимо хорош собой, но также он хорош в том, чтобы выводить рики на эмоции. рики не вывозит. — что у тебя с ним? — в два шага сокращает расстояние между ними и буквально впечатывает сону в зеркало шкафа-купе, стоящего напротив кровати. глаза сону совсем стеклянные, а фарфоровая улыбка застыла на красивом, чуть влажном от крема лице. рики прижимается к нему и почти что рычит сону в шею. не совсем понятно только, от чего. от злости или возбуждения. а у сону лопатки ноют от резкого удара о поверхность зеркала, и нездоровый блеск в глазах. они не говорят об этом, но сону знает, как сильно рики его хочет. не только в сексуальном плане. — с какого хера я должен делиться с тобой подробностями своей личной жизни? ты мне кто? и это отвратительно. то, насколько он прав. они друг для друга никто. возможно, коллеги или друзья с привилегиями, но ни разу не те, кого называют парой в привычном понимании этого слова. рики болен и мучается в агонии своей безответной любви к сону, обострения которой жгут под ребрами каждый раз, когда сону так невыносимо близко. это забавно. рики может пользоваться его телом почти что сколько хочет, но дотянуться до сердца сону — никогда. и это больно почти что на физическом уровне. это убивает. — сону… — рики сокращает расстояние между их лицами и мягко целует персиковые губы. сону позволяет. — пожалуйста, сону… сам не понимает даже, о чем просит. пожалуйста, не занимайся с джейком сексом. пожалуйста, будь моим. пожалуйста, люби меня в ответ. пожалуйста. руки сону обжигают холодом кожу живота и скользят по груди и ребрам, будто пытаясь добраться до сердца. это ни к чему. сердце рики давно в руках сону. они не разрывают поцелуй, даже когда двигаются в сторону кровати. рики целует грубо и требовательно, именно так, как нравится сону, вот только чувства, вложенные ими в этот поцелуй, отличаются. рики нуждается в сону, ему нужно его внимание и быть для него тем самым, а сону нуждается в том, чтобы его хорошо трахнули. желательно, без каких-либо обязательств и обещаний. и оба правы. виноватых в этой истории нет. сону падает на кровать, тут же укрываясь телом нишимуры, как большим и теплым одеялом. рики вжимает его в кровать так, что становится трудно дышать. они оба превращаются в беспорядочное нечто из рук, губ и возбужденных горячих тел. рики быстро привыкает к хорошему, поэтому позволяет себе намного больше, чем раньше. знает, что сону это нравится. первый и пока еще тихий стон срывается с влажных от поцелуев губ сону, когда рики прикусывает нежную кожу под ключицей и тут же зализывает ее, будто извиняясь. твердый и уже наверняка влажный от смазки член рики мажет по паху сону, и старший стонет уже увереннее, когда прокручивает в голове фразу, которая срывается с его губ в следующий момент: — хочешь трахнуть мой рот, рики-я? «хочу, чтобы ты был моим. и трахнуть твой рот тоже» — отвечает ему рики, так и не произнеся ни слова вслух. сону сползает на пол, побуждая рики принять положение сидя на самом краю кровати. вероятно, он даже не ждал от нишимуры ответа. рики просто следует желаниям сону, надеясь хотя бы так получить внимание и возможность быть рядом. когда он выныривает из потока своих невеселых мыслей, его серые спортивные штаны приспущены вместе с бельем, а стоящий член почти утыкается сону в щеку. наверное, рики никогда не привыкнет к этой картине, хоть и видел ее уже много-много раз. такой нуждающийся и послушный сону, который так отчаянно хочет его член, пока рики так отчаянно хочет всего сону. сону сосет так, что рики видит звездную ночь, находясь в едва освещаемой тусклой настольной лампой комнате общежития. голова сону плавно покачивается, пока он расслабляет горло и насаживается на член рики почти до конца, позволяя рики трахать себя в рот. это все сводит с ума. так нельзя. рики тянет сону за волосы и оттаскивает его от своего члена, едва почувствовав приближающуюся волну удовольствия. на сону сейчас невозможно смотреть: его пухлые губы блестят из-за естественной смазки, его дрожащие пальцы прожигают бедра рики, а в уголках глаз скопилась соленая влага. но рики все равно смотрит. даже ценой собственной жизни. — иди ко мне, — рычит рики и тянет послушного сону на себя, пока тот слегка дезориентирован в пространстве и времени. сону мажет мокрыми губами по лицу рики, и нишимуре на мгновение кажется, будто это не губы сону, а бабочки касаются сейчас его кожи своими прекрасными полупрозрачными крыльями. это так красиво. но не красивее, чем ким сону и его прожигающий душу мутный взгляд, который невозможно прочитать. бедра сону ощущаются слишком правильно и хорошо в руках рики, поэтому рики делает то, что приходит ему в голову в данный момент, пока сону слишком возбужден для того, чтобы спорить и играть свой привычный образ сучки. короткие шорты и нижнее белье летят с сону прочь, пока рики грубо кладет его на бок, и делает толчок, наблюдая, как его собственный член скользит между сжатых, чуть дрожащих бедер сону. все это выглядит, как полный пиздец. как апокалипсис. но рики готов каждый новый раз собирать по кусочкам себя и свое растерзанное после близости с сону сердце, пока имеет сону хотя бы в одном из многих смыслов этого слова. сону стонет высоко, заламывает брови и шепчет имя рики, пока младший трахает его бедра, нежная кожа которых горит от грубых прикосновений и толчков. рики в который раз за день думает, что все это слишком. его грубая рука накрывает член сону и скользит по стволу в такт с толчками. достаточно всего несколько толчков, и сону с громким хриплым стоном кончает в руку рики, сжимая его член своими бедрами так сильно, что рики рычит от внезапно накрывающего его оргазма и пачкает спермой бедра старшего. впрочем, сону приходит в себя почти моментально. — вытри меня. и иди к себе в комнату. к этому нельзя привыкнуть, как бы рики не пытался. больно так, что в очередной раз хочется просто не быть.