примирение

Раздался звонок в квартиру и через пару секунд стук во входную дверь. Поднявшись из-за стола и поставив полупустую бутылку дешевого алкоголя на обшарпанный советский стол, проходясь беглым взглядом по не выглядящей лучше старой кухне, заваленной такими же, но уже пустыми, бутылками полупьяный Саша, предпочитающий что-бы его звали "Шура", шатко направился ко входной двери. Обстановка в квартире мягко говоря была не очень, пожелтевшие от сигаретного дыма обои, покрытые пылью все горизонтальные поверхности и пол, то там то тут заставленный парой-тройкой пустых бутылок, пустыми пакетиками и остальным мусором. Спасибо Косте который приезжал несколько дней назад проведать своего друга и даже вынес пару пакетов мусора, ну как пару, штук 5-6 точно, чтобы квартира Шуры окончательно не превратилась в помойку. Проворачивая замки в двери Шура громко сказал: -Денис если ты снова потерял ключи, то я тебе сейчас так... Не договорив до конца Саша резко замолчал, а через пару секунд оклемался и тут же захлопнул дверь.За порогом стоял он. Москва. Надеясь что это всё просто очередная галлюцинация от недавней дозы, он проморгался, приоткрыл дверь и тут же попытался так же захлопнуть ее, вспоминая что не употреблял сегодня. Не было никаких "недавних доз", а только дешевый алкоголь, глушащий боль от недавней ломки, и стоящий за порогом Михаил. Но закрыть дверь помешала чужая рука. - Опять ты! Даже знать не хочу что ты здесь забыл Московский! Хватит сюда приезжать, съебись к чертям собачьим! -Сашенька... Прошу, давай поговорим. -Иди нахуй! Нет тут никаких Сашенек! Ты ошибся временем, тебе в 18 век. Как бы он не хотел захлопнуть дверь, выпитый спиртной напиток дал о себе знать, делая Шуру слабее и неуклюже, что и дало Михаилу пройти в квартиру закрыв за собой дверь. Он смотрел на Сашу и не верил своим глазам, не хотел верить, как же изменился его любимый город. -Саша, заря моя северная, как ты изменился... - от такого родного прозвища в груди у Шуры защемило, как же он давно его не слышал, но скрыл это, делая вид что не услышал и думая что отлично скрыл это, но вот Миша успел заметить как у того подрагивали ресницы. -Конечно изменился. Только ты этого не вспомнишь! Это ведь так легко, взять и забыть нахуй пол века, если не весь! - Ненависть и обида, въевшиеся в сердце не давали так просто его простить. А на что обида? За то, что он с ним делал? Нет, за то что он этого не помнит. Чувство несправедливости съедало его изнутри и смотря в эти голубые глаза.... Голубые? Сашу будто током прошибло. Глаза то голубые.... Не уж то перепил и теперь еще и от алкоголя галюны ловит? Докатился! Еще и Московский этот разговаривает будто реально из 19 века пришел, пусть еще на старо-русском заговорит что бы Шура точно убедился что перепил, ну или что Москва в конец сошел с ума после развала его наилюбимейшей державы. Называть его по имени Шура не хотел даже у себя в мыслях, не заслужил. И всё же, застыв, он смотрел в такие родные, но давно забытые глаза. "И верно ведь, забытые"- в мыслях горько усмехнувшись от такой иронии в его сердце снова проснулось чувство обиды. -Уходи Московский. Не сыпь соль на раны и без тебя хуево. --Сашенька хотя бы выслушай меня! - смотря с мольбой он схватил Шуру за запястье от чего второй словил триггер и выдернув руку из, на удивление, слабой хватки, отошел на пару шагов упираясь ногами в диван, и на кой черт он его сюда вообще ставил? Больше всего сейчас хотелось сбежать чтобы не выслушивать ничего, но бежать то некуда, его ведь квартира, не повторять же участь сына, который сейчас хрен знает где шляется уже который день, хотя он бы и не прочь погулять сейчас по своей излюбленной думской, но пока там какая-то новая банда устанавливает свои правила туда сейчас лучше не лезть. Оставалось только снова выпустить шипы. -Не хочу я тебя слушать! Я ненавижу тебя Московский! Столько всего произошло блять! Столько всего меня ломало! И ты в том числе Московский! - тыкая пальцем в Мишу он продолжил - Легко живется когда нихуя не помнишь да?! Зачем ты извиняешься за то чего не помнишь?! От этого только больнее! Нету больше твоего "Сашеньки", остался только наркоман Шура Думский от которого свой же ребенок регулярно сбегает хуй пойми куда! - он срывался на крик и даже не думал останавливаться, слова лились из его рта ядом и ему было абсолютно поебать на то, каким грустным взглядом на него смотрел Михаил. Руки снова начали чесаться от желания вколоть себе чего по сильнее и и забыться хотя бы ненадолго, но как на зло последний шприц закончился вчера, или позавчера, он не знает, да и ему всё равно, он уже давно перестал считать дни после бесчисленных, тщетных попыток хоть чуть-чуть восстановить свой город. В порыве гнева он начал разбрасывать по квартире всё что только попадется под руку, и не важно, что это было и сколько осколков было под ногами. Когда Шура уже в край разошелся, не ведая что творит в своей же квартире, остановить его смогла только крепкая хватка на запястьях. -Саша прекрати. - голос не был командующим, каким его привык слышать Шура, скорее тихим, будто просящем об одолжении. -Заткнись нахуй! Что ты мне сделаешь? Ударишь меня? Я больше не слабак Невский, твои кулаки меня больше не пугают! - он кричал и кричал Московскому в лицо срывая горло, зная что никаких кулаков и не было, да, были угрозы, много и разные, от самых безобидных до обещаний расстрелять тогдашнего Невского, нынешнего Думского, на месте за ненависть к советской власти, но не смотря на это, хуже сильных хваток на руке и приставленного ко лбу пистолета Думский не получал. Но сейчас, сместо ответных угроз он внезапно почувствовал обьятия и замер, не в силах что либо еще говорить, как давно он не ощущал чужого тепла. Когда-то откинутая им тактильность давала о себе знать, но обида и гордость были сильнее и не давали обнять в ответ, даже если это Миша, даже если глаза снова голубые. А Миша стоял и медленно гладил его по спине, задевая подрагивающими пальцами сильно выпирающие позвонки и ребра, делая этим только больнее. -Ты столько перетерпел, мой милый Сашенька.. Прости что меня не было рядом, прости что причинил тебе столько боли, прости что не помню этого. Прошу вернись, стань снова Александром Романовым которого я знал... - тихий шепот полный боли и сожалений доносился до Шуры ввергая его в отчаянье.Он отпрянул от Московского, но не был в силах убрать его руки со своих плеч, что так нежно гладили его. "он забыл, а я помню и меня убивает эта несправедливость" - измотанным взглядом он смотрел на Мишу. Буря, до этого бушевавшая в душе начала сходить на нет, отрезвляя и теперь накатывая волнами безысходности и тоски. - "Возможно если бы он пришел раньше то я бы и не подсел на наркоту." -Я тоже просил тебя вернуться. Сотни раз стоял и молил тебя, а ты смотрел на меня своими красными глазами и... - он не мог договорить, не хотел, Сашу пробрала крупная дрожь и чувствуя ком в горле он, обессилев, рухнул на рядом стоящий диван зажмурив глаза и прикрыв их ладонью. Миша сел перед ним на колени смотря в его глаза с надеждой, держал за свободную руку и гладил костяшки.. -Заря моя, пожалуйста, бросай наркотики, мы со всем справимся, я помогу тебе, я соберу тебя обратно.. - Миша молил его, желая дать тот самый давно потерянный лучик надежды, но в ответ получил только молчание. Минута, две, три, а он продолжал неотрывно смотреть на своего разбитого Сашеньку, так изменившегося за 70 лет, такого худого в этой грязной серой футболке. Московский почти не моргал, боялся будто закроет глаза и пройдет еще 70 лет, и уже не будет даже малейшего шанса с ним поговорить, и не узнает он вовсе в олицетворении города зарю свою северную. Наконец Думский убрал ладонь с лица и поднял на него свой взор. -Прости, но мне уже ничего не надо. - но взгляд его оказался полностью пустым, не блескали более его глаза серебром, только холодной серой дымкой отливала его радужка и бледная кожа ситуацию не улучшала. Миша смотрел на него беспрерывно, но сколько бы не смотрел, не видел в нем своего Александра Романова, не мог узнать в нем своего Сашеньку, перед ним на диване сидел кто то другой, и даже внешность теперь казалась незнакомой. Перед Мишей сидел сломленный анорексик-наркоман, с грязными ломкими волосами и множеством мелких синяков, бог знает откуда полученых. Пропал блеск красивых каштановых волос, не было той горделивоисти и элегантности. Следящий за осанкой и готовый испепелить взглядом за любое нецензурное слово Александр превратился в ссутулившегося, матерящегося в каждом предложении Шуру. И это больно. Душевно. Очнуться как после долгого сна, а вместо своего возлюбленного видеть перед собой ненавидещего тебя человека, да, много чего изменилось и страна, и люди, и устои, но его потухший взгляд бьет больнее всего. -Ты - Саша мялся и не мог договорить, его коротнуло от увиденного и он не мог понять пьяный он или это происходит взаправду - плачешь? - только сейчас Миша опомнился и почувтвовал как тонкие пальцы Саши дотронулись до его щеки, стирая одинокую слезу. Глаза были на мокром месте. "Если ты ненавидешь меня, то почему так нежен?" - думал миша и стало только больнее. Они смотрели друг на друга молча, Саша не мог поверить в то что видел, Москва, который, сколько Саша себя помнит, ни разу не плакал, даже когда его сжигали в 1812, сейчас сидел перед ним на коленях не в силах сдержать слез. По Мишеному лицу скатилось еще пара новых слезинок, которые Петербург тут же решил смахнуть. Настоящие. Брови чуть приподнялись в смятении, что то внутри разбилось, а самому Саше вся ситуация казалась сюрреалестичной. Как? Как он может продолжать всё это делать? Почему он продолжает приезжать? Почему не бросил всё это дело а сидит сейчас перед ним и плачет? Не смея более смотреть ему в глаза Миша уронил свою голову ему на колени, прикрыв глаза и шепча тихое "я очень люблю тебя" будто бы прочитал что было в мыслях у Саши. И тут уже не сдержался Саша, тело начало дрожать, глаза слезились, а на ружу вырывались всхлипы. И верить захотелось что вытянет его Миша из этого омута и поможет с наркотиками справиться. Никогда он не слышал от Миши такого отчаянного тона. Согнувшись в три погибели, он уперся носом в загривок Москвы тихо всхлипывая и сжимая его плечи. "я люблю тебя больше" - еще более тихим шепотом ответил Александр.