любовь и могила.

★ на руке нет живого места. смотреть на нее бессмысленно, тушенцов и так знает, что она уже в мясо. порезы болят и ноют, но не так сильно, как раньше. со временем это перестало быть облегчением, это стало обычной зависимостью, что приносила только неудобства. красные полосы расползались по всей руке, руслан не жалел своё тело, на месте уже давно заживших белых шрамов оставлял новые. даже загар не спасал кожу, шрамы были слишком чёткие, их приходилось прикрывать рукавами различных худи, даже в самую жаркую погоду руслан не мог позволить себе выйти в футболке. было попросту некомфортно, ощущение, что все пялятся именно на его шрамы. тушенцов сидел как вкопанный, лишь пялился и проводил пальцами по красным полосам, размазывая выступающую кровь ещё сильнее. сейчас парень отходил от содеянного. чуть позже, когда всё снова станет в норме, он пойдёт и умоется, перебинтует руку и позовёт кого-нибудь гулять, дабы отвлечься от запаха крови в квартире. сейчас ему нужно время, совсем немного. лежащее рядом лезвие уже не тянуло к себе, руслан получил достаточную дозу боли на сегодня, его желание давно утолено. уже собираясь вставать с насиженного места и привести себя в порядок, тушенцов слышит дëрганье ручки. паника накрыла с головой, когда в проходе показалась рыжая макушка. шатен инстинктивно опускает рукав на кровоточащую руку, ткань тут же впитывает алую жидкость, но руслана сейчас волнует точно не испорченная кофта. данила стоит в ступоре ещё несколько секунд, смотря на лезвие в постели, его глаза тут же темнеют. — ты опять, — татуированная рука сжимает дверную ручку так сильно, что она начинает тихо трещать. рыжий бесцеремонно шагает к руслану, больно хватает его за шею и выводит из комнаты. у тушенцова паника, он брыкается и толкается, пытаясь уйти от больной хватки на шее. — дань... даня, отпусти, я все объясню, — судорожно хлопочет шатен, когда его насильно затаскивают в ванную комнату. рывком вытягивает руку руслана, на что тот болезненно шипит, и в тело позади стоящее, вжимается. поднимая испачканную ткань, с губ данилы срывается тихий мат от увиденного. теперь прикасаться к коже было страшно, рыжий действовал более аккуратно. прижимая руслана к бортику ванны всем своим весом, он настраивает воду и держа за запястье, пускает её под холодную жидкость. шатен сдерживает стон боли, голову отворачивает, вжимаясь в чужое плечо носом. — и нужно оно тебе было, рус? — сжимая запястье сильнее, цедит данила. — блять, больно, — шепчет брюнет, содрогаясь всем телом. — да что ты, больно тебе, сука? а когда лезвием себе по руке хуярил, не больно было? — все продолжает злиться рыжий. тихий всхлип заставляет успокоиться. кашин приходит в себя моментально. воду выключает, кисть осторожно держит и ведёт того на кухню. усаживая дрожащего парня на табурет, данила достаёт аптечку. теперь злиться было невозможно, глаза наполнены сочувствием, а руки так и тянутся к парню, чтобы прижать к себе покрепче и успокоить. замученный выдох, кашин обрабатывает раны, шепча успокоительные слова. спустя незначительное количество времени рука уже была заботливо перебинтована, на столе одиноко стоял чай с успокаивающими травами. данила гладил большим пальцем ладонь чужую, прижимая шатена к себе. руслан лишь носом хлюпающим шумел иногда, и в объятия любимого покрепче вжимался. ★