Осторожно, осадки

Миша Горшенёв всегда боялся близости. И причин на то было несколько. Те редкие девчонки, что у него были за всю не богатую сексуальную жизнь, доставляли больше стресса, чем удовольствия. Миша вечно не знал как правильно и ладно все делать, где-то перебарщивал, где-то не додавливал, стеснялся своих неуклюжих рук и длинных ног, и в целом был буквально слоном в посудной лавке. Мишу смущал его размер и комментарии по этому поводу. Начиная от подшучиваний пацанов в группе, удивления его девиц, заканчивая обсуждением фанатами. Мише намного проще было бы, если люди вообще не обращали на это внимание, или хотя бы не акцентировали. Но больше всего Мишу смущала одна его физиологическая особенность. Он был мокрым. Слишком восприимчивым и эмоциональным, реагируя на каждое прикосновение водопадом в трусах. И это было проблемой. Постыдным фактом, из-за которого любые попытки засунуть руку к нему в трусы Миша тут же пресекал. Потому что че он, блин, течёт как телка. Мужики так не должны. Они оба совершенно не понимают как оказались в этой ситуации, но ни один, кажется, не хочет уже жать на тормоз. Как минимум точно не Миша, который мечтал об этих прикосновениях полжизни, и теперь так отчаянно цеплялся за Андрея, что у того точно останутся синяки на предплечьях. Андрей в свою очередь бил таким лютым напором, что мозги четко отлетали и размазывались об стеночку. Он вжимал Миху в спинку дивана, крепко целуя и беспорядочно блуждая руками по его телу. — Дюх, — испуганно выдохнул Миша и ухватился за его запястье у себя между ног, — Не… надо. Андрей съехал ладонью в сторону, мягко поглаживая внутреннюю часть бедра Михи, а губами вернулся на его шею, влажно целуя. Миша из-за всего этого дышал шатко и часто, крепко жмурясь и стараясь не издавать звуки. — Миш, — дыхание коснулось кожи, щекоча ее и отправляя по спине мурашки, — Мне прекратить? Миха обреченно свел брови, низко опуская голову и кусая губы. — Нет, — тихо, будто это самое стыдное, что он когда-либо говорил. Андрею будто голову прострелило этими звуками. Он совершенно смело сел верхом на Мишины бедра и уперся грудью в его грудь. Ладонь уверенно легла на ширинку, оглаживая внушительный стояк под ней. — Андрюх… — снова предостерегающе протянул Горшенев. — Миш, тебе нечего бояться, — успокоил его Андрей, — Не стоит стесняться своего размера. Я не девица. Меня это не пугает. Он с таким глупым победным выражением лица заглянул в глаза Михе, что можно было почти увидеть ангельское свечение вокруг его лица. Миша страдальчески скорчился. — Не в этом дело. — А в чем? Этот разговор доставлял физический дискомфорт. Особенно, когда у тебя стояк в штанах, что мешает думать. Особенно, когда Князь сидит на тебе. Особенно, когда ты чувствуешь и его желание. И мысли все в панике бегают по черепной коробке, будто на марафоне, сталкиваются друг с другом и создают еще больший хаос. — Я, — Миша моментально покраснел, — Я чересчур… мокрый… Это было выше его сил. Миха убрал руки от Андрея и отвернул лицо, чтобы спрятать глаза и смотреть хотя бы в стену, а никак не в эти голубые Андреевы океаны, что будто бы прожигали дыру насквозь. А Князев тем временем продолжал стремительно тупить. — Мокрый? В смысле? Миха посмотрел на него почти с жалостью. — Ну в смысле, Андрюх? Че троишь? Теку я сильно. Как тёлка, бля. Вот ты меня поцеловал два раза, а я уже пиздец… Лужа в трусах. Андрей глянул вниз недоверчиво, будто бы через одежду мог увидеть подтверждение этой информации. Миша фыркнул, закатывая глаза, и пихнул Андрея в сторону, чтобы тот слез, намереваясь уйти. Пойдет в туалет, подрочит, да и дело с концом. Нехрен тут сидеть позориться. Но у Князя, видимо было другое мнение на этот счет. Он еще сильнее придавил Миху к дивану, не собираясь с него слезать. — Пусти. — Нет, — Андрей вжался в Миху пахом и тот заскулил, — Я хочу посмотреть. — Я те че тут, бля… Цирковая лошадь? — взбеленился Миша, но Андрей уже его не слушал. Князев вдруг как-то так проникновенно на него глянул, укладывая обе ладони на Мишкину шею, и трепетно прижался к губам, подхватывая нижнюю языком и до дрожи ласково целуя. Именно такие действия и вызывали повышенную влажность в трусах Миши. Он почувствовал как член дернулся и запоздало ответил на поцелуй, цепляясь пальцами за одежду Князя. Сознание стремительно покидало его голову. Все, чего хотелось, это то, чтобы Андрей никогда не останавливался. Он горячо задышал ему в рот и тихо застонал, когда Князев вдруг качнул бедрами, проезжая пахом по его возбуждению. Миха порывисто вздохнул и вцепился пальцами в обивку дивана. — Андрей, — жалобно протянул Миша и мотнул головой в сторону, разрывая поцелуй. Того это нисколько не смутило и он вновь принялся обжигающе целовать шею. Миша задрожал. Это все было невыносимо. Невыносимо чувствовать ласки и не разрешать самому себе отвечать на них. Невыносимо осознавать, что человек, которого ты знаешь уже семь лет, оказывается так заводит тебя, как не заводила ни одна девица. Невыносимо понимать, что нужно остановиться, но остановиться не получится. У Миши высоко вздымалась грудь, как если бы он десять минут убегал от гопников по Питерским подворотням. Андрей вдруг поймал его взгляд и тихо сказал: — Тебе не надо меня стесняться, Миш. Это ведь я. Всего лишь Князь. Всего лишь. Он никогда не был “всего лишь”. Только не для Миши. Он был кем угодно, но не “всего лишь”. Андрей был “тот самый голубоглазый одногруппник, про которого Миша прожужжал все уши Шуре и Пору”. Был “чертов гений-поэт с удивительными и завораживающими стихами”. Был “черт возьми, пап, сделай что-нибудь, чтобы Андрюху не отправили служить на другой конец России”. Был “не хочу казаться слабым при Андрее”. Был “чертов Князь, опять со своей заботой, да брось ты уже меня, сил никаких нет”. Был “Андрюх, есть чирик? Давай пиво купим”. Был “Блин, я вон ту трубочку хочу. а ты себе что возьмешь?”. Был “такие у него руки теплые. Так люблю, когда башку чухает”. Был “Давай пополам покурим, Андрюх?”. Был “я хочу с тобой в одном номере жить. Ну просто так.” Он был… домом. У Миши дрогнули ресницы и он так растерянно посмотрел в глаза напротив. — Ты не “всего лишь”. Ты _мой_ Князь. Андрей снова поцеловал его в губы и на этот раз Миша не тупил и ответил сразу. Язык скользнул в чужой горячий рот и упруго толкнулся о кончик чужого языка. В штанах было уже так напряженно, что впору волком выть. Миша с пошлым мокрым звуком отстранился от губ Андрея и стянул с него футболку. — Блять, Мих, я столько лет тебя уже хочу, ты не представляешь. И вот вроде приятная фраза, но даже в ней Миша нашел от чего загнаться. — Только… “хочешь”? — стараясь придать голосу ровные нотки, осведомился Миха, но все же застенчиво пряча глаза, делая вид, что увлечен расстёгиванием Андреевского ремня. Князев фыркнул и поймал Мишино лицо в ладони, заставляя посмотреть на себя. — Люблю я тебя еще дольше. Щеки залил румянец, глаза потемнели, становясь практически черными. — Иди сюда. Миха притянул Андрея ближе, нетерпеливо впиваясь в губы, крепко держа за поясницу. Вообще Миша всегда был таким. Смущающимся всего на свете. Причем часто он смущался каких-то классных вещей. — Мишка, у тебя потрясающий голос. И Горшенёв бурчит что-то нечленораздельное в ответ, стремясь на концертах исковеркать свой “Магомаевский” баритон, делая по-панковски противным. — Миша, классный гримм. Зайка прям. — Ты это… не надо меня так звать. А то я, блин, обижусь, короче сильно. — О, дак у нас у Гаврилы хуй огромный, прямо Казанова. — Пацаны, отьебитесь, че поговорить не о чем больше? Андрей привык, что Михины загоны надо лечить и вытравливать со временем и большим количеством терпения. И сейчас, новый вид близости кружил его голову и Князев совершенно точно просто так не отстал бы от Миши. Во-первых он дорвался. Долгих семь лет хождения по мукам, недомолвок, недосказанностей, вечных этих намёков на грани, что кажется уже почти-почти, а по итогу оказывается нихрена. Семь долгих, изматывающих лет постоянных мыслей “а может мне это кажется? Может Михе на самом деле ничего не нужно, и это я здесь озабоченный извращенец, который вмазался в лучшего друга?” Сколько раз Андрей ругал себя и загонял чувства вглубь, в самый дальний угол, прятал в коробку и сверху присыпал земелькой, ровно до следующего Михиного пьяного “Андрюш”. Черт, Андрей бы все на свете отдал за то, чтобы никогда больше не слышать этого просящего “Андрюш”, потому что слышать это хотелось до конца своих дней. Нет уж, сейчас уже никакие глупые комплексы и Михины загоны его не остановят. Что он там? Слишком влажный? Да и охуенно! С чего Миха опять вдруг решил, что это плохо? Руки сами собой справились с ремнем и ширинкой, пальцы пролезли под кромку белья. Где-то над ухом судорожно выдохнул Миха и Князев уловил панику в его глазах. — Тише, тише, мой хороший, — Андрей несколько раз поцеловал его в линию челюсти, — Все в порядке. Ты ведь мне доверяешь, Миш? Миха как-то неопределенно клацнул зубами и кивнул. Рука скользнула глубже и вместе с протяжным Мишиным вздохом Андрей почувствовал _это_. Миша и правда обильно тёк и рука буквально за секунду намокла, отлично скользя по члену. Андрей удивленно поднял брови, смотря вниз, и почувствовал как Миша весь напрягся и поджался. Князев поспешил снова поднять глаза и восхищенно сказал: — Мих, это охуенно! Горшенёв фыркнул и закатил глаза. Но Андрею уже было плевать. Ему разрешили, он делает то, что так давно хотел, и все остальное было решительно не важно в его плоскости. Андрей медленно водил рукой по Мишином члену, а свободной расстегнул все пуговицы его рубашки, раскрывая его для себя и касаясь губами чувствительной кожи ключиц. От одного прикосновения смазки будто стало больше и Миша задрожал всем телом. — Пиздец. Андрей поднял взгляд на Миху — тот стыдливо жмурился и неистово краснел. Князев пододвинулся ближе и прошептал в самые губы: — Миша, ты до одури сексуальный. Такой отзывчивый, так хочешь и течешь, самый искренний комплимент, что я получал. Миха глянул на него почему-то обиженно, но уже через мгновение громко заржал, запрокидывая голову. — Ну ты дурак, Андрюх. Князев тоже засмеялся, не прекращая крепко надрачивать по влажному Михиному члену. — Извращенец. — Сходящий по тебе с ума извращенец. В этот раз Миша сам потянулся за поцелуем. Андрей отметил тот факт, что вообще-то с этой обильной влажностью легко и приятно скользить. А еще Миша и правда очень отзывчиво реагировал буквально на все. Андрей проводит языком по ямке между ключицами — Миха течет. Задевает пальцем и гладит сосок — Миха течет. Придвигается ближе, шепчет его имя и жарко в глаза заглядывает — Миха усиленно течет. Андрей даже забыл, что и сам возбужден до предела — так его увлекали и завораживали реакции Миши, что о себе подумает как-нибудь потом. Сам Миха был буквально в отлёте. Громко стонал, цеплялся за бедра Князя, вздрагивал при каждой удачной проходке кулака, и голодно бросался целовать его губы. — Андрюш… Князев все понимает, двигая рукой быстрее и замирая всем нутром, ловя каждую мимолетную эмоцию на лице Горшенёва. Тот хмурится, болезненно морщится, трогательно сводит брови, шире разводит затекшие под Андреем ноги, проталкивает стоны через пересохшее горло и до одури преданно смотрит в глаза Князя. Миха кончает обильно. Андрей продолжает быстро двигать рукой и белые капли летят в разные стороны, разбрызгиваясь на них двоих, на диван, на грудь Андрея и на расстегнутую рубашку Миши. Тот пытается как-то остановить руки Князя, но сил не хватает и просто с протяжным стоном падает обратно на спинку дивана. Андрей наблюдает за всем этим с каким-то детским восторгом, открыв рот, улыбаясь и широко распахнув глаза. В руке пошло и влажно хлюпает, а семени просто дофигища и они уже оба сидят мокрые. Охуеть. Андрей успокаивается, теперь больше нежно поглаживая и с восхищением глядя на отъехавшего Миху, который тяжело дышит, откинувшись затылком на спинку дивана. — Андрюх, какой же ты придурок. Она оба заливисто смеются. Миха понемногу возвращается взглядом в реальность и обеспокоенно смотрит на Князева. — А ты? Андрей взгляд вскидывает и загадочно улыбается. — А я кажется это… ну… тоже… Миха сначала косится на него непонятливо, а потом глаза ползут на лоб в удивлении. Андрей удивлен не меньше его. Когда такое было то вообще, чтобы Князев так позорно кончал даже не расстегнув штанов. Но надо было признать, что вся эта близость с Мишей и внезапное открытие его физиологии нехило завела. Андрею самому как подростку хватило возни и неловких касаний, но больше конечно повлияла мысль _как_ Миша из-за него обильно тёк и стонал. Ладно, это не страшно, главное, что всем приятно, а в следующий раз они просто оба нормально разденутся. Андрей наклонился над Мишей и коснулся языком ключицы, слизывая с нее каплю. — Фу, бля, не делай так, — снова поморщился и покраснел Миша. — Почему? — усмехнулся Князь. — Ну… просто, блин. Андрей засмеялся и мягко скользнул губами по губам Миши, сминая и целуя их. — Пошли в душ. Миха кивнул. Князев встал с его ног, чувствуя как затекли бедра в долгом положении “верхом”, слегка растер их, и протянул Мише руку, чтоб помочь подняться. Миха как-то странно смотрел на него все это время. — Андрюх… — М? — Я тоже это… ну… давно, короче… понимаешь? — Понимаю, Миш.