И никакого притворства

— Катя! Жданов кричать начинает еще из приемной. Правда, притормаживает, заметив, что она уже сидит на рабочем месте, зарывшись в бумаги. — Катюш, — он привычно присаживается на стремянку, и Катя вдруг думает, что он не только держит ее в этой каморке, но даже и для себя не может хоть немного постараться, обустроив более удобное место для разговоров. — Вы испугались вчера? Меня не нужно бояться, Кать. Разве я когда-нибудь давал повод? Она слегка пожимает плечами, стараясь не задумываться, а то вдруг, и правда, что-нибудь вспомнится. Как он собирался ее уволить. Как кричал. Как запирал на ночь. Много же всего было. Но Жданов воспринимает молчание как проявление лояльности. Кивает, в подтверждение собственных мыслей. Спрашивает тихонько, почти интимно, доверительным тоном: — Что вчера хотел от вас Сашка? Все пытался разнюхать настоящее положение дел в компании? Кать, вы же понимаете, что Сашка просто старается подобраться к вам поближе? Катя понимает. Катя не дура, а Воропаев старательно всю ночь доказывал, насколько близко он хочет подобраться к Кате. Так близко, что губы до сих пор горят от его поцелуев, и ноги дрожат, как желе. Ближе, чем он подобрался, уже просто невозможно. — Кать? — зовет Андрей. — Он угрожал? Уговаривал показать настоящие данные по продажам? Интересовался уровнем закредитованности? — Предлагал подарить свои акции, — Катя щелкает мышкой, внося данные в таблицу. — Он не может их вам подарить, пока компания в залоге, — машинально поправляет Андрей. — Но Александр Юрьевич же этого не знает, — Катя снова щелкает кнопками мыши, и, Андрей, кажется, наконец осознает то, о чем она говорит. — В смысле подарить акции? Катя! Она чуть не подпрыгивает на стуле от его крика. Он всегда так кричит? Спасает Катю телефонный звонок. Ну, как спасает. Кате еще нужно объяснять отцу, почему домой она пришла только под утро и сразу убежала снова на работу (просто внизу в машине ее ждал Воропаев, готовый подвезти ее и в «ЗимаЛетто»). К счастью, Жданов ретировался из кабинета, едва только услышав, что это звонит отец. Видимо, к беседе с родителем он совершенно точно не был готов. Жданов возвращается после обеда. Присаживается на край стола, тянется, щелкая несколько раз выключателем настольной лампы. — Андрей Павлович, я не могу работать без света, — говорит Катя, стараясь не смотреть на него. Жданов хмурится, разглядывает ее пристально, будто никогда раньше не замечал, не обращал внимания. Не видел. А так ведь и есть, Катя это прекрасно осознает: не видел. — Как у вас с литературой? — спрашивает вдруг Жданов. — Хотя о чем это я, уверен, также хорошо, как и с математикой, с экономикой и со всем остальным. — Он молчит пару мгновений, словно собираясь мыслями или припоминая точную цитату. — ...Я встретил одного из вас, который душой в Коците погружен давно, а тело здесь обманывает взоры. Дверь в каморку он плотно закрывает за собой сам. У Кати же с литературой — ну так себе, нормально, как у всех. Вполне достаточно, чтобы опознать Данте. Про предательство вспомнил Андрей Павлович. Только вот Катя не уверена, кто кого предал первым. Рабочий день кажется Катерине бесконечным. Цифры, цифры, цифры, бумаги, расчеты, звонки в банки, звонки из банков. Катя даже прикрывает уши руками, чтобы не слышать, как Жданов в своем кабинете, в очередной раз забыв, что он тут совершенно не один, жалуется Роману на побег Катерины с Воропаевым. Катю безумно злит, что теперь об этой истории кроме нее, Жданова и Воропаева, зачем-то осведомлен и Малиновский. На его крике «Андрюх, да ты что, как ты мог допустить, чтобы наша мисс железные зубы уехала не с кем-нибудь, а с самим Воропаевым!», Катя решительно выключает компьютер. Делает это она максимально шумно: переставляет по столу клавиатуру, стучит мышкой, двигает экран, постучать бы еще чем-нибудь по системному блоку, головой, например, да жалко. Компьютер. Голову — уже нет, раньше надо было жалеть, когда писала ночью бизнес-план, пока выбирала вместе с Андреем мелодии звонка в телефоне с моделями, взвалила на себя его компанию — да и все его проблемы заодно. — До свидания, Андрей Павлович, — говорит Катя, распахивая дверь каморки. — Роман Дмитриевич, — Малиновскому она просто кивает, он сегодня от нее «до свидания» не заслужил. Под громкий шепот Романа «Палыч, она что, тут все это время была?», Катя выходит из кабинета. Время еще, конечно, детское, рабочий день закончился каких-то минут тридцать назад, даже Маша сидит на ресепшене вместе со вздыхающим Федором. Катя сбегает из «ЗимаЛетто», наверное, раньше, чем когда-либо до. Ну, кроме того случая, когда Кира Юрьевна ее увольняла, но это же не в счет? На крыльце ее, оказывается, ждет Александр. Задумчиво курит сигарету, прислонившись к боку своей машины — фара уже новая и целая. — Добрый вечер, Катенька, — улыбается он. Катя вздыхает. Катя не уверена, что она поступает правильно, если есть сомнения, значит, срочно нужно остановиться? А еще она помнит сегодняшний холод в голосе Жданова — замораживающий, колючий, словно режущий краями острых снежинок и шершавого льда. Контрастом — вчерашнее Сашино (Сашино ведь!) протяжное «Кааааатя»: жаркое, с привкусом табака и мятной жевательной резинки, со смешинками во взгляде, ощущение полета, бесконечности, только протяни руку — и все будет, рядом с этим человеком точно будет все, что только можно захотеть. И, когда Воропаев открывает перед ней пассажирскую дверь, протягивает руку, чтобы она могла опереться на него, Катя послушно садится в его машину: что, если ответить на чувство будет легче и приятнее, чем бороться там, где невозможно победить? — Ужин? — предлагает он. — Или, — он наклоняется к ней близко-близко, так, что его лицо оказывается почти вплотную к ее, шепчет прямо в губы, — сразу ко мне домой? Она сглатывает — это так заманчиво, так будоражаще, так… — Значит, ужин, — решает он, и она опять видит смешинки в его глазах. Ресторан, куда он ее привозит, — не чета вчерашней забегаловке. Наверное, место — не слишком пафосное, чтобы привести, например, ту же Клочкову… — Что у тебя с Клочковой? — выпаливает Катя прежде, чем успевает задуматься. И Воропаев смеется. Отсмеявшись, он наклоняется к Кате: снова слишком близко, снова слишком… Разве может так быстро один человек заменить другого в мыслях? — Я же не спрашиваю, что у тебя со Ждановым, — совершенно серьезно говорит Воропаев. — Но даю слово, этого больше не повторится. Катя зарывается в изучение меню: чем меньше неловких вопросов задаст она, тем меньше спросит у нее он. — Итак, — Александр расслабленно откидывается на спинку стула. — Чего ты хочешь? — Овощной салат? — Катя и сама не уверена, она ищет его одобрения, спрашивает разрешения, просит совета? Как тут можно что-то выбрать, когда меню огромное, часть блюд она никогда не пробовала, а Воропаев так внимательно разглядывает ее, что под его взглядом становится слишком жарко? — Нет, — качает головой он. — Что ты хочешь вообще? Из того, что я могу тебе дать. Катя молчит, разглядывая скатерть. Ей вроде ничего от него не нужно. Или нужно? Как выиграть в этой игре без правил? Возможно ли вообще не проиграть Воропаеву, человеку, у которого, наверняка, в голове тысячи схем и сотни ходов. — Если, — она смотрит, как официант ставит перед ней тарелку с салатом: сочные зеленые листья, яркие помидорки-черри, ломтики запеченных баклажанов — она даже не успела заметить, как Воропаев сделал заказ, — если я могу попросить что угодно, — она делает паузу, и он поощрительно кивает ей. — Могу я попросить тебя дать компании немного времени? Не вмешиваться, не…, — она пытается найти адекватный синоним к слову «рыскать», и Александр усмехается, словно понимает, о чем она думает. — Не искать наши ошибки, а просто дать немного времени. Полгода. Даже, наверное, меньше. И я потом все объясню. Он молчит, и Катя поспешно добавляет: — Я понимаю, что прошу слишком многого. — Приемлемо, — соглашается Воропаев. — Полгода. Потом я начну задавать вопросы. Хотя я и сейчас начну их задавать. «Современник», «Ленком» или «МХАТ»? В эту субботу. Еще могу предложить выставку современного искусства. Катя пожимает плечами. Это свидание? Он зовет ее на настоящее свидание? Не в забегаловку, не на ужин, не к себе в постель, а на настоящее свидание? — Понял, — снова усмехается Воропаев. — Я сам выберу спектакль, напишу тебе или позвоню. После ужина он везет ее домой. К ней домой. Целует руку, провожает до подъезда, просит показать окно ее комнаты и обещает подождать, пока там не загорится свет. Нелепо — но Катя соглашается. И даже смотрит, как он, помахав ей рукой, садится в свой автомобиль. Катя думает, что это будут очень долгие и тяжелые полгода. Она ошибается. Воропаев держит свое слово. В компании он практически не появляется: лишь иногда заходит забрать Киру пообедать, пару раз водит на обед Катю, но ее он предпочитает встречать уже после окончания рабочего дня. К Жданову Воропаев не лезет. Андрей, конечно, пытается цепляться, но тут уже не выдерживает Катерина: она столько сил тратит на то, чтобы вытащить компанию, и совершенно не может допустить, чтобы Андрей Павлович все разрушил. Она сама не замечает, как переезжает к Александру жить. И, что удивляет Катерину больше всего, ее родители почти не возражают. Отец, конечно, немного ворчит, что у современной молодежи сейчас все слишком быстро. Кажется, он еще собирается сказать что-то по поводу свадьбы, но (Катя это прекрасно видит, да и Александр тоже), Елена Александровна толкает мужа локтем в бок. Даже засыпая на плече у Александра, Катя порой не может определиться, как она к нему относится. Просто позволяет себя любить? Пытается с его помощью забыть Андрея? После очередного удачного Совета акционеров (цифры в фальшивом отчете уже вот-вот станут реальностью) Воропаев улетает на неделю в командировку. Катя слоняется по его квартире и скучает. Снова допоздна сидит в «ЗимаЛетто» — а что ей делать дома? Александр приезжает почти на день раньше, чем обещал, и, глядя на него, улыбающегося в коридоре ранним утром, Катя вдруг понимает, что счастлива. Ну, или почти счастлива — для полного счастья ей не хватает совсем немного, но и Воропаев, кажется, тоже это прекрасно понимает. На работу она в тот день опаздывает, правда, этого никто кроме нее самой и не замечает. Про «НикаМоду» она рассказывает ему сама, как только они расплачиваются по последнему кредиту. Воропаев, задумчиво покачивающий бокал с вином, внимательно смотрит, как темно-рубиновая жидкость омывает узорное стекло. — Что-то такое я и предполагал, — он отрывается от разглядывания вина и, наконец, делает глоток. — Так что ты думаешь на счет того, чтобы я передал тебе свои акции «ЗимаЛетто» в качестве свадебного подарка? Она видит, как в его глазах снова играют смешинки. Чувствует, что он совершенно серьезен, ощущает его любовь: будто он готов поделиться с ней всем миром. — Например, уже в следующем месяце, — добавляет он.