Чужой. Добро пожаловать в Казань

      Переезжать в Казань во второй половине восьмидесятых годов — опрометчивое решение. Но осознать такое получилось слишком поздно. Когда уже расположились в новой квартире, когда Марата уже устроили в местную школу.       Для самого Марата был страшен даже сам факт переезда. Как тут не испугаться, когда ты всю жизнь прожил в Воронеже — солнечном городе, с которого рукой можно подать до Азовского моря, и тебя буквально кинули в серость и холодность зимней Казани с голыми деревьями. И люди здесь все словно не от мира сего. Зажатые, угрюмые. Запуганные. Да, он с бо́льшим контингентом сливался благодаря татарскому личику (на мамину малую Родину всё-таки приехали), но в душе он настоящий вороженец, любящий и привыкший самовыражаться так, как хочется ему.       Одно из первых его приключений в новом чудо-городе, которое навсегда останется тягучим и липким воспоминанием, произошло, когда он возвращался домой после школьной продлёнки. Февраль, темнело всё ещё рано.       В парке Петрова было малолюдно, Марат корчил гримасу из-за холода, глубоко пронизывающего его, и прятал нос в воротнике ярко-синей болоньевой куртки. Не привык ещё к здеешнему климату, неделю назад ведь только приехал.       Откуда не возьмись рядом появились четверо парней, он даже не понял, как они его обступили со всех сторон. В груди поселился животный страх уже в тот момент, когда те ещё сказать ничего не успели. Выглядили подростки от тринадцати до семнадцати лет жалко: неопрятные и побитые, но стояли над Маратом устрашающе.       — Откуда будешь? — задал вопрос самый высокий из них, и Марат поднял на него неуверенный и непонятливый взгляд.       — С Воронежа.       Над ним откровенно и издевательски посмеялись, а потом начали обсуждать то, как он одет, употребляя при этом слово «мажорик». Марат всё также стоял, как вкопанный, не имеющий возможности сделать хоть шаг в сторону.       — Слышь, братан, тут такая тема, короче... У нашего близкого сегодня свиданка намечается, а ехать ему не в чем, одет, как хуй пойми кто. Давай куртками с тобой поменяемся? Я те завтра отдам.       Марат понял, что если отдаст свою куртку, то больше никогда её не увидит. Но это — чепуха, по сравнению с перспективой быть избитым за отказ. Он молча рассрасстегнул молнию, выпутался из спортивной сумки через плечо и протянул парням. Высокий свою в ответ не отдал, заставил раздеться мальчугана помладше. Его серая дублёнка выглядила потасканной, повидавшей жизнь, но Марату пришлось её на себя напялить, в одной школьной форме он не дошёл бы.       Напоследок его грубо похлопали по плечу со словами: «Добро пожаловать в Казань».

***

      Дома он, конечно же, всё рассказал родителям. Они заволновались ни на шутку, даже обратились в милицию, но в итоге ничего предпринято не было. Марату купили новую куртку, не такую дорогую и не такую «столичную».       У него после этого опыта случился диссонанс. Как так вышло, что ещё вчера, в своём родном Воронеже, он мог одеваться как хотел, и на него никто не обращал внимания, потому что таких как он было куча, а сегодня его стопанули и раздели за куртку.       Оказалось, что в Казани такое норма. На улице ты не увидишь парней с длинными волосами и в джинсах клёш, всех давно загнобили и обплевали настоящие пацаны, по типу которых ему попались.       В школе ему покой обеспечили только первые несколько дней, потом, видимо, прочухали, что неместный и совсем незнающий, — начали докапываться. Чаще всего задирами выступали парни из параллелей, в его классе, к счастью, было относительно спокойно. Даже получилось сдружиться с несколькими ребятами, а в особенности с Андреем.       Андрей — тот парень, которого обычно учителя ставят другим в пример: отличник, активист, в драках не участвует, а в свободное время посещает музыкальную школу. Но если так подумать... Андрей — настоящий лох.       Будь они в Воронеже, Марат этому значения бы не придал, но здесь его новоиспечённый друг — слабое звено, собственно, как и он сам. В их случае минус на минус не даёт плюс.       Андрей оказался подкрышником одного пацана из «В» класса. Марату один раз пришлось стать свидетелем того, как Олег Николаев вымогал у того какой-то «ежемесячный взнос». И, увидев абсолютно растерянное лицо Андрея, решил заступиться на свою голову. Отпор Олегу он не дал, зато отдал все свои копейки, как щедрая душа.       Только потом, когда Олег ушёл с довольной и хищной улыбкой, Андрей сказал, что это было зря. Теперь и он станет подкрышником, будет отдавать раз в месяц все свои карманные деньги другому на личные нужды.       Так и случилось: на следующий день к нему подошёл некий Рустем и потребовал вывернуть карманы.       — Да у меня правда нет! Хочешь, сам проверь, — повышал голос Марат, загнанный в угол. Все мимо проходящие видели, но делали вид, что им нет дела.       — По чужим карманам не лажу, — с гордостью протянул Рустем, который на самом деле не отличался каким-то физическим превосходством: он был щуплым и одного роста с Маратом, но духовитости у него не занимать, — Прыгай.       — Ещё чего! — неожиданно резко ответил Марат, за что сразу заработал разбитый нос и по инерции упал.       — Завтра чтоб принёс пять рублей.       В медпункте Марат сидел опустошённый, словно с тем ударом из него выбили абсолютно все силы, даже на то, чтобы функционально мыслить. Рядом сидел Андрей и не переставал кидать обещания самому себе, что как только поступит в ВУЗ — пойдёт в ОКОД, чтоб наконец дать отпор всему уличному беспределу. Марат хотел пожелать ему только удачи.       В тот раз родителям он ничего не сказал, решив, что это бесполезно, только мамины нервы потреплет. Но перед сном попросил у неё пять рублей, ссылаясь на то, что надо помочь однокласснику, семья которого еле-еле сводит концы с концами. Марат маме почти никогда не врал, потому у неё даже не возникло никаких вопросов, а вот отец что-то заподозрил. Начал ворчать по поводу больших растрат Марата и его безалаберности, ведь нельзя так транжирить деньги, в их семье сейчас работает один отец, пока мама не нашла работу. Длинный монолог раздражённого отца испортил ему настроение окончательно, он просто закрылся в своей комнате.       В кровати его посетила сильная тревожность: а что будет завтра? Он не принесёт деньги, и его снова ударят, на этот раз посильнее. И так каждый божий день? Марату захотелось вернуться домой, где он знать не знал о таких проблемах. Захотелось к друзьям, оставленных там, к старшему брату. Он бы с радостью собрал вещи и уехал жить к нему, даже готов потерпеть своих маленьких племянников. Но... Он в Казани, чужом городе, по вине отца, который согласился перевестись сюда по работе. А страдать теперь Марату. Оставалось только надеяться побыстрее закончить одиннадцатый класс, сдать экзамены и вернуться обратно в Воронеж. Или Москву или Ленинград... Куда угодно, лишь бы не остаться здесь.

***

      Мама дала деньги наутро, когда отец уже уехал на работу. Молча протянула в ладонь сына и с огромной надеждой взглянула в глаза, он неловко взял протянутое и обнял её, нежно-нежно прикасаясь щекой к щеке.       — Спасибо.       «Спасибо, что доверяешь мне».       В школе Рустем не заставил себя долго ждать, сразу отыскал, наверное, караулил. Марат, окончательно теряя своё достоинство, протянул монеты. Всё, теперь он официально чушпан и подкрышник, все будут знать: в школе, на улице. Что испугался, прогнулся под хулиганов, потому что никак ответить не может.       Рустем почему-то удивился, но деньги взял непоколебимо. Кто он такой, чтоб жалеть его? Марата осмотрели с ног до головы.       — Молодец. Пошли.       — Куда? — он не понял и остался стоять на месте, пока Рустем уже куда-то направился.       — Я ебу? Какой у тя щас урок?       — Биология.       — Ну так, пошли.       Ему пришлось вернуться и потянуть Марата за собой, тот не сопротивлялся, чувствовал, что ничего плохого не намечалось. Да и за что? Он в срок принёс деньги. Кабинет биологии находился на третьем этаже, шагать до него прилично.       — Ты теперь подо мной ходишь, понял?       Марат в ответ промолчал, он не хотел соглашаться. Это всё ещё унизительно.       — Ты мне платишь, а я мазу за тебя тяну. Кто-нибудь наедет — можешь ко мне обращаться. Под «Домбытом» ты. Договор?       Отчего-то Марат кивнул, на автомате.

***

      Но пользоваться такой подачкой не хотелось, нужно было вообще забыть про свою «крышу», дабы не чувствовать себя слабаком. Он и есть, но лишний раз акцентировать внимание было больно. Привилегия ему как-то возвыситься в глазах других не позволяет — Марат всё ещё чушпан, которого не уважают.       В школе к нему никто не лез, слух разлетелся быстро, другим пацанам проблем не хотелось: было легче найти себе другого «мальчика на побегушках».       Но во дворе ему покоя не давали, он жил на территории «Универсама», и каждый день к нему подходил новый и новый универсамовский (особенно бесили дети от двенадцати до четырнадцати лет) с вопросом:       — Кто такой?       У Марата как от зубов отскакивало «никто», в большинстве случаев к нему вопросов больше не было. Так он и стал никем.       Но, в целом, универсамовские оказались миролюбивыми. Один раз, поздно вечером, Марат возвращался домой после посиделок у Андрея, те как раз ошивались в его дворе. Осмотрели толпой молча и ступили следом. Шептались и под дикий гогот спрашивали: «страшно?».       Тогда честно хотелось заявить, что он ходит под «Дом бытом», чтоб отстали, однако, из груди вырвалось жалкое:       — Страшно.       С него просто посмеялись и отпустили.       После этого ничего подобного они с ним не чудили, просекли, что обычный чушпан и спрашивать с него нечего. Хорошо, что не осмелился сказать, что с домбытовскими связан, тогда бы жизни спокойной точно не дали, отношение бы изменилось.       С Мишей, которого в его кругу называли Ералашем, он даже здоровался и общался, хороший мальчик, на два года младше.       Бывали мысли пришиться к ним, его не страшило возможное избиение — один раз надо потерпеть, зато потом над головой будет крыша — бесплатная, держащаяся только на «кодексе пацана».       А мама? Что она скажет, если узнает, что её сын стал мотальщиком? Нет, её жалко было, потому Марат переставал мечтать стать универсамовским. Да и Миша один раз заявил:       — Я знаю, что ты под домбытовским ходишь.       Об «Универсаме» пришлось забыть окончательно.

***

      «Киноплёнка». Вечные враги «Дом быта», так сказал Андрей, когда Марат пожаловался ему, что с него потребовал денег семиклассник по имени Дима. Марат, ошалев от такой наглости, послал мелкого куда подальше.       — Ты идиот? — у Андрея расширились глаза, — Скажи Рустему.       — Да к чёрту, — раздражённо отмахнулся Марат, — Он и так в курсе, кто меня крышует, ему это не помешало.       Он остался при своих принципах. Девчонка он что ли, чтоб чуть что и бежать просить защиты? Нет.       Так и поймали его после школы, хорошенько помутузили по свежему снегу и вывернули сумку, раскидав учебники с тетрадями. Сказали принести завтра тому Диме десять рублей, Марату захотелось взвыть от несправедливости. Построил из себя героя, теперь сидит, встать не может, ждёт, когда силы навестят избитое тело.       Родители его виду ужаснулись, захотели уже звонить в милицию и идти к директору, но Марат не переставал говорить о том, что подрался в честном бою и что проиграл заслуженно. Их волнение чуть спало, по крайней мере, обращаться никуда не стали.       Марат деньги не понёс, у него не было, снова просить у мамы — стыдно, уж лучше пусть его убьют.       Надежда была на Рустема, что он решит вопрос. Посмотрел, какой у него первый урок по расписанию, вывешенному в коридоре, и направился в нужный кабинет. Заглянул, его нигде не было. Тогда Марат набрался смелости и позвал его друга, он тоже был с «Дом быта».       — А где Рустем?       Парень удивился его внешнему виду, понял что к чему, но свою помощь предлагать не стал.       — Да не будет его сегодня, по семейным что-то.       От-ли-чно. И за что он деньги платит?       Все уроки Марат просидел как на иголках, пожалел, что из дома вышел. Как быть теперь? Ещё и Андрей ушёл с последних двух, у него в музыкалке выступление какое-то.       Марат видел, что прямо у центральных ворот школы стояла машина, тогда он попытался ускользнуть через другой выход, но это оказалось слишком предсказуемо: его ждали и там. Рядом проходили учителя, им снова плевать.       Пацаны из «Киноплёнки» были старше, им точно за двадцать, почему они таким занимаются — трясут деньги со школьников? Подростков Марат пытался оправдать, они ведомые и падкие за всем плохим и адреналиновым, но взрослые люди...       — Деньги принёс?       — Нет.       Вопросов больше тоже нет. Его взяли под руки и поволокли за территорию школы, хватки ощущались больно, церемониться с ним не планировали. Марат пытался выбраться и громко говорить, чтоб его отпустили, пытаясь привлечь к ним внимание, но сдался слишком быстро. Его держали сильно, а все вокруг, застолбенев, пялились и не осмеливались помочь. Сдался, только и успевая переставлять ноги и смотреть на серые кроссовки фирмы Адидас.       За воротами он увидел чёрную Волгу, теперь хотя бы понимал — ведут к ней. Перед тем, как его в неё запихнули, Марат всё же предпринял попытку побега. Его держали одни руки, и он постарался извернуться из них, но его ловко поймали за шкирку, отчего поскользнулся на гололёде и совсем потерял контроль над происходящим. На заднем сидении его зажали с двух сторон, за рулём сидел ещё один.       — Слишком борзый ты для чушпана, брата моего послал, деньги не принёс, — тот, что за рулём, завёл машину, и они тронулись с места, стремительно набирая скорость.       — Я под «Дом бытом» хожу, — заявил Марат, посчитав такой факт своим последним шансом.       Но он просто выставил себя посмешищем, их это никак не задело, не колыхнуло. К глотке поступил неприятный, горький ком страха, его обдало холодным потом.       — Куда вы меня везёте?       Ему не ответили. Неизвестность — это то, что пугает человека больше всего из покон веков, после страха смерти, конечно же. Марата переполняли они оба. Словно на яву он начал видеть, как его отвозят в безлюдное место и запинывают до смерти, оставив лежать в луже собственной крови. Представил, как родители заволнуются, пойдут в милицию, объявят поиски, и найдут Марата через пару дней бездыханного.       И за что? За десять рублей. Столько стоит жизнь обычного человека в Казани?       Минут двадцать он осторожно и одновременно убедительно умолял его отпустить. Впрочем, не сработало, Марата хорошенько вдарили в живот, выбив весь воздух и вынудив согнуться пополам.       Машина ехала долго, уже успела выехать за город. Найдут Марата, примерно, никогда.       Он начал корить себя за свою тупость и упёртость. Нормально приспособился бы к жизни лоха, не выёбывался бы — не сидел бы сейчас в машине, поезжая на верную смерть.       Волга остановилась посреди пустого шоссе, и вся душа Марата упала куда-то вниз, его руки мелко задрожали, и закружилась голова. Один человек вылез из автомобиля и потянул его за собой. Неаккуратно вышвырнул и ударил по лицу кулаком. И... Всё? Лёжа в нетронутом ранее снегу на обочине, он попытался сфокусировать взгляд на том, как они просто уехали, оставив его здесь. На дороге, где ни единой души за много километров от города. Сначала захотелось обрадоваться и поблагодарить судьбу за шанс остаться в живых, но когда голова после удара встала на место, его снова одалел ужас. Как он дойдёт-то? Пешком далеко, ещё и поворотов немало сделали. Через пару часов стемнеет, и навряд ли он успеет добраться обратно.       Вот так значит. Так решили наказать, чтоб сам помер: на морозе. Ничего, дойдёт.       Марат встал, отряхнулся и, невзирая на боль в теле после вчерашнего, уверенно и спешно пошёл в обратную сторону, надо поторопиться.       Через сорок минут его уже одалел холод, особенно замёрзли ноги. Если он и вернётся домой, то точно без них. Сотрёт их об асфальт и отморозит. Слушаться надо было маму, когда она говорила, что кроссовки эти несчастные ещё рано обувать, не сезон. И ни разу никто мимо не проехал, это какая-то напасть, где он вообще? Только вороны рядом кружили, наводя жути своим карканьем.       Но удача вскоре повернулась к нему лицом, а не жопой, сзади послышался автомобиль. Он обернулся и увидел зелёный «Спутник», сбавляющий скорость по мере приближения. Марат оставновился. Новенькая Лада быстро нагнала его, из опущенного тонированного стекла показался парень:       — Чё тут ходишь?       «Прогуляться, блять, вышел» — от чего-то в груди у него поселилось недоверие.       — Нужно, может, что-нибудь? — не унимался водила.       На нём была чёрная кожаная куртка, которая в нынешнее время считалась дефицитной вещицой, волосы тоже были тёмными, коротко подстриженными. Черты лица слишком резкие, серьёзные, и взгляд внимательный, хотелось пропасть. Марат понял сразу: перед ним очередной группировщик. Вся наружность его выдавала, и как бы ему не хотелось следовать стереотипам, в этом уверенность пробивала потолок.       К чёрту их всех!       Он гордо поднял голову и пошёл дальше, так ничего не ответив. Не нужна ему помощь от таких, потом только проблем огребёт. Лучше как-нибудь сам помучается, и дорога оказалась не мёртвой, кто-то всё же ездит, значит есть шанс встретить нормального человека.       «Спутник» тронулся за ним следом и специально ехал медленно, рядом. Присутствовало ощущение, что парень за рулём совсем не следил за дорогой, а только наблюдал за мучениями выдохшегося Марата. Он, в свою очередь, упорно делал вид, словно его ничего не смущало, словно так всё задумано и под контролем. На жертву он не хотел быть похож, но его походка сдавала с потрохами.       — Откуда идёшь хоть?       Марат снова сохранил горделивое молчание.       — Ты немой что ли?       — Не твой. Чужой! — он не выдержал его назойливости и нахмурился, вверх подступили эмоции: и злость, и печаль, и страх. Резко накатил груз усталости, стало совсем тяжело.       Но Марат всё проглотил и пошёл дальше.       Лада после его ответа ускорилась и отъехала, её владелец додумался отстать — так Марат думал первые несколько секунд. Она снова остановилось неподалёку, а из неё всё также неравнодушно выглядывали.       — До города ещё километров восемь. Дойдешь?       — Дойду!       — Как знаешь, — водила перестал оглядываться на Марата, и в этот момент в самом Марате что-то щёлкнуло.       — Стой! Ладно-ладно...       Чтоб дойти до машины, у него будто второе дыхание открылось, он обошёл её с другой стороны, и ему любезно открыли дверь изнутри. Состроив максимально недовольное выражение лица, Марат сел на переднее сиденье, положив сумку себе на колени. Прости, мам, я второй раз за день сажусь в незнакомую машину, все твои наставления с детства прошли даром. Парень его снова оглядел, будто первый раз, и молча тронулся, давая Марату спокойно начать отогревать свои руки и лицо, в машине работала печка, скоро должно стать тепло.       И правда, уже через минут десять Марат согрелся и позволил себе облегчённо выдохнуть, этот выдох и стал словно спусковым крючком для второго:       — Ты как там оказался-то в итоге?       — Не тем дорогу перешёл.       Парень понятливо закивал, но с расспросами не закончил.       — Кому?       Марата обдало кипятком осознания, а если этот тоже с «Киноплёнки»? Что тогда? Его замочат прямо в машине. Думай, думай!       — «Универсаму».       Оттуда он уже почти всех видел, знал, такой машины ни у кого из них не было, поэтому не попасть невозможно.       — И как накосячил?       — Послал их пацана, деньги не принёс, — он снова насупился и спрятал нос в вороте куртки.       — Так они тебя крышуют, получается? — странно, но в его голосе не прозвучало призрения к тому, что рядом сидит непришитый.       — Нет! Я вообще не понял, чё они на меня взъелись! Я вообще под домбытовским хожу.       Тот помолчал дольше обычного, снова кинул взгляд на Марата.       — Под домбытовским? И как зовут?       — Рустем из шестьдесят пятой школы       — Знаю-знаю такого. Я ж с «Дом быта», кстати.       От сердца внезапно отлегло, одно словосочетание — и Марат полностью расслабился. Будто бы свой, не чужой. Парень, наверное, тоже так подумал и достал из кармана перчатки. Подал их Марату, поскольку видел, что его руки всё ещё красные. Тот поражённо принял, даже не додумавшись поблагодарить.       — Звать как?       — Кого? А. Марат.       — Меня Рома, — вскоре они начали уже въезжать в город, Марат никогда так не радовался Казани, — Куда везти тебя?       — На Карла Маркса, там где Дом офицеров ещё.       Оставшуюся дорогу парни ехали молча и в спокойствии, Марат даже чуть не уснул, но пересилил себя, оставалось совсем немного. Интересно, родители уже подняли тревогу? Вову, наверное, с ума свели своими звонками, он в Воронеже тоже места себе не находит, не в силах помочь. Паникёры все.       — Ну, давай, Марат. Пока.       Он кивнул и стянул с рук чужие перчатки, намереваясь вернуть, но ему отказали:       — Да оставь себе, — Рома впервые за всё время улыбнулся, и весь его вид моментально смягчился, Марат потерялся прямо на месте.       — Я... Наврал, не универсамовские меня, а с «Киноплёнки», просто подумал, вдруг ты...       — Да ни в коем случае, у нас с ними контры.       Марат тоже подарил ему свою улыбку, выйдя из восьмёрки.       — Спасибо большое.       — Мы с тобой встретимся ещё.       Рома простился и уехал, хотелось подольше задержаться, но знал, что на чужой территории, универсамовской. Конфликт разжигать не хотелось.

***

      Дома действительно все заволновались, но не настолько, как Марат предполагал, пришлось соврать, что ходил с новым другом на Кабан прогуляться. Такую правду им знать совсем необязательно, хотя кажется родители догадывались, что им врут.       На следующий день в школу он пойти не осмелился, сказал маме, что заболел и плохо себя чувствует, что оказалось правдой. Тело ломило, весь день температура держалась в тридцать восемь градусов.       Но через день, когда относительно полегчало, отец чуть ли не силком отправил его учиться, экзамены на носу, а он дома лежит.       Там его встретил встревоженный Андрей, начал расспрашивать о произошедшем и говорить, как волновался. Марат поделился, потому что высказаться хотелось, а дома небезопасно о таком даже упоминать. Но что подозрительно — ни у школы, ни у дома никто его не караулил, чтоб десять рублей отжать, и Димы того не видно.       А в столовой к нему соизволил подойти Рустем, Андрей напрягся, но Марат смотрел на того бесстрастно, даже когда он сел напротив и как ни в чём не бывало отпил его компот.       — А ты чё не сказал-то, что тебя «Киноплёнка» прессует?       — Не видел смысла.       Рустем закатил глаза, в каком-то контексте его эго задели.       — Короче. Ты теперь не мне платить будешь, больше не мой чушпан.       От такого заявления Марат чуть не подавился кашей. Не то чтобы он расстроился, просто к Рустему уже привык, он его не кошмарил, а сейчас кому-то другому передаёт. А за что?       — А кому тогда?       Даже рядом сидящий Андрей нахмурился.       — Колику.       — Кому? — глупо повторил он.       — Ну, кто тебя вчера до дома отвёз?       — Рома.       — Вот ему.       Поняв, что Марат не в силах что-то ответить, Рустем поднялся из-за стола и ушёл.       Хорошим же парнем в конце показался, а в итоге тоже на счётчик поставил за свою услугу. Марат вдруг почувствовал себя обманутым и глупым. Стремительно поник.

***

      — Второй день уже приезжает. Девчонку поди какую-то караулит, — под нос себе пробубнил Андрей, только выйдя со школы.       Марат посмотрел туда же, куда и он. У ворот стояла знакомая зелёная восьмёрка.       — Ага, девчонку. Меня, — вздохнул, — Иди без меня, Андрей.       — Всё нормально? — уточнил Андрей, но Марат его проигнорировал, направившись к машине.       Он шёл быстро и целенаправленно, с серьёзным лицом, но ноги его дрожали. Сам не понимал, почему.       — О, пришёл, — Рома довольно и приветливо улыбнулся.       — Чего тебе? Зачем приехал?       Тот в лице поменялся моментально, не ожидал такой грубости.       — За тобой. Отвезти тебя в кафе хотел, чтоб насчёт «Киноплёнки» поговорить.       «И предъявить сумму, которую мне придётся тебе платить» — додумал Марат.       У него выбора другого нет, он всё ещё никто.       В полном молчании его действительно довезли до какого-то кафе с максимально банальным названием «Снежинка», летом оно тоже так называется или меняется на какой-нибудь «Цветочек»?       Внутри обстановка ожидания Марата не оправдала, оказалось всё очень прилично, хоть и думалось, что это какая-то дешёвая забегаловка. Играла приятная музыка, всё в тёмных, выдержанных тонах, людей достаточно. Они прошли вглубь к свободному столу, и Рома по пути ухватил у кого-то меню, которое не успел забрать официант. Поздоровался с персоналом и отдал книжку Марату, успевшему уже усесться.       — Выбирай, чё будешь.       Для приличия Марат открыл меню и пробежался глазами по составляющей. Однако денег у него с собой было совсем немного.       — Я не голоден.       — Ну чай хотя бы будешь? — настаивал Рома.       — Буду.       Парень победно улыбнулся и куда-то удалился за пределы зала, а через пару минут вернулся с горячей чашкой.       — Ты работаешь здесь что ли? — наконец догадался Марат.       — Ну, да. Барменом, — он махнул на стойку, — Только сегодня не моя смена.       Но вместо указанного Марат почему-то оглядел Рому и только заметил, какой он высокий.       — Мы, в общем, всё разрулили, — он сел напротив, положив локти на край стола, — к тебе они больше не полезут.       Удивлению Марата не было предела. Чтоб за чушпана да какая-то группировка вписалась? Зачем Роме это?       — И? Сколько я должен? — подытожил он.       — Нисколько, — Рома будто ожидал такой вопрос, потому растянулся в улыбке.       — Да не может такого быть, — недоверчиво покосившись, Марат опять свёл брови к переносице, — Ты же меня на счётчик поставил в своих интересах...       — В своих, — он согласился, — но деньги мне нужны, школьник я что ли, чтоб шакалить тебя?       Оцепенение парализовало парня, он совсем ничего не понимал, но вместо того, чтоб разобраться, спросил:       — А сколько тебе лет?       — Двадцать четыре.       Предсказуемо, Марат так и думал.       — Мне просто помощь иногда на работе нужна, особенно когда в зале полная посадка. Я буду заезжать за тобой, чтоб ты, ну, помогал. Договор?       Предложение ему показалось слишком странным и неубедительным, но Марат почему-то отказать не осмелился. Тогда Рома, будучи удовлетворённым положением, разговорил его. И пришлось Марату рассказать и откуда он родом, и почему переехал, и про свои первые приключения на улице. Другой всю информацию как губка впитывал и в некоторых моментах негромко смеялся, а у Марата от его низкого смеха приятные мурашки по рукам бежали.       Наговорившись, он попросил Рому отвезти его домой, родители в этот раз ему точно всыпят за то, что опять не предупредил о задержке. По пути к машине Марат шёл сзади и опомнился, что рядом с ним мотальщик, а не обычный парень. По походке вспомнил, она у них одинаковая: расслабленная, чем-то смахивающая на пингвинью. Он незаметно посмеялся в широкую спину.

***

      С тех пор Рома несколько раз в неделю забирал его в «Снежинку» то со школы, то с дома. Но чаще с школы, потому что на универсамовской территории он показываться не хотел, и Марат не разрешал, боялся, что родители увидят. Им он врал, что либо на продлёнке задерживается, либо у Андрея проект какой-то делает.       Работы у Ромы было немного, Марат вскоре начал понимать всю бесполезность своего нахождения за барной стойкой, тот всё равно все делал сам, лишь иногда гоняя что-то принести. Он больше выступал ему в роли собеседника, когда скучно и есть свободное время. Но его всё устраивало: у него есть крыша, он не платит за неё ни копейки, а просто болтает. На него косо поглядывали другие домбытовские, но никогда ничего не предъявляли, Марат наконец чувствовал себя в безопасности.       — Принеси с кондейки полотенца чистые.       — Угу, — он как-то неаккуратно спрыгнул с выского барного стула и рукой смахнул со стойки пустой бокал, который ожидаемо разбился.       Благо не на мелкие кусочки, а на несколько больших. Все посетители и официант повернулись на звук, и ему стало так неловко от своей неуклюжести, что он сразу опустился и начал собирать осколки. Рядом тут же оказался Рома, одёрнул его за рукав школьного пиджака.       — Ты чё делаешь, куда руками?       Марат вынужденно поднялся, наблюдая как Рома взялся за совок и веник, чтоб сгрести всё в мусор.       — Коряга, — под нос проворчал он и посмотрел на Марата, — Не порезался?       Спросил он тише, чтоб в случае чего не напугать клиентов.       — Нет.       Он всё-таки сходил за полотенцами, но остался сидеть вне главного зала, чтоб подумать над тем, почему Рома носится с ним, как кошка с салом.

***

      — Дальше точно сам дойдёшь?       — Да, я тебе уже сто раз говорил, что знаю здесь всех, а вот тебе лучше за себя поволноваться. До этого же я как-то ходил.       Как-то негласно они решили, что Рома не будет довозить его до самого двора, а будет высаживать подальше, там, где универсамовские пиздюки обычно не стоят на стрёме. Как-то негласно они решили обниматься на прощание (Рома всё начал!)       Марат обнял его за плечи, привычно похлопал по спине, но тот почему-то не отпускал. Ему пришлось поднять голову, чтоб разобраться, в чём дело. На него смотрели молча, внимательно и так... Глубоко, словно пытались через глаза прочитать всю жизнь и все чувства, а у Марата сердце громче застучало от столь долгого зрительного контакта. Рома будто что-то сказать хотел, но молчал.       — Что?       — Ты ж татаринчик? — задал максимально глупый вопрос Рома и рассмеялся с оскорбившегося Марата. Весь антураж в мгновение рассеялся.       — Сам ты татаринчик, я татар, — он наигранно толкнул его в плечо и вышел из машины.       — У тебя завтра сколько уроков? — напоследок спросил Рома.       — Семь!

***

Марат о Роме тоже узнавал, например про то, что он тоже неместный, но не из таких дальних краёв. Он до семнадцати лет прожил в деревне под Казанью, потом поступил и отучился здесь на сварщика, параллельно ступив не туда и пришившись к улице. Узнал, что у него полная семья, состоящая из мамы, отца и сестры четырнадцати лет, что они знать не знают, что он в группировке, наивно верят, что их любимый сын и любящий брат обычный бармен.       Кстати, в тот день, когда они впервые с Маратом встретились, Рома как раз ехал с деревни, навещал там своих.       И Марат всё больше думал, что быть мотальщиком — это не его. Да, ему была к лицу вся эта опасность, беспредел, власть над другими, но тем не менее... Он с самого начала предстал перед ним, как хороший парень. Подобных ему группировщиков Марат ещё не видел, разве что Мишу с «Универсама», но это другое, не тот случай.       А ещё Рома странный... Он иногда так смотрел, как никто никогда. Это не было чем-то жутким, но мурашками Марат покрывался, кусая непроизвольно губы. Ещё он был очень тактильным: эти объятья на прощание, вечное отыскивание возможности коснуться его ладоней или плеч.       Марат что-то подозревал.       Время переваливало за шесть часов вечера, Марат пробыл в «Снежинке» до самого закрытия, он, Рома и один официант закрыли смену и кафе.       — Пока, пацаны, — попрощался с ними Ренат Лебедь и поспешил домой.       Марат тоже уже зашевелил к машине, но Рома его оттянул за куртку, оставив на крыльце.       — Стой, дай докурю.       Не соглашаться смысла не было, оставалось покорно ждать, иногда морща нос от дыма, который развеевал лёгкий весенний ветер. Рома вскоре докурил, выкинул бычок в мусорку и повернулся к Марату.       — Идём?       В ответ послышалось глухое «угу», но с места так никто и не сдвинулся. Опять Рома смотрел на него так. Серьёзно и глубоко. И сделал шаг к Марату, но тот наоборот шагнул назад, встретившись спиной с железной входной дверью. Расстояния между ними почти не осталось, как и воздуха в лёгких Марата. К нему наклонился Рома и медленно поцеловал в щёку, Марат снова начал дышать, резко и громко вдохнул, глаза расширил, пока тот вёл свои губы к чужим. Когда же они соприкоснулись, веки у Марата опустились, а руки сжали кожаную куртку. Его губы нежно, но настойчиво сминали, вынуждая колени подкашиваться от столь смелой и уверенной инициативы. С ним никогда такого не было, никогда не испытывал что-то подобное. Но он отвечал и даже тянулся к новым ласкам, наплевав на сам факт происходящего. Было слишком хорошо, чтоб непроглядный туман в голове рассеялся. В мыслях только: «Рома. Продолжай. Целуй. Рома».       Однако, к сожалению, поцелуй не продлился вечно, они медленно отстранились друг от друга и пошли к машине, не вымолвив ни слова. Марат сидел абсолютно красный и разгорячённый, пока Рома следил за дорогой и иногда улыбался будто бы своим раздумьям.

***

      Последующие несколько дней Рома вёл себя совершенно обычно, будто ничего не произошло в тот вечер, а Марат был как не в своей тарелке, ему было и неловко и непонятно. Какой чёрт их дёрнул, и что между ними произошло? Хотелось спросить, поговорить, да страшно было. Вдруг над ним просто посмеются, выставят дураком...       В кафе «Снежинка» намечался корпоратив. Была большая часть домбытовских, кто-то привёл своих девушек, ну и про Марата не забыли — уже не чужой человек, тоже работник, хоть и не официальный.       За окном было уже темно, играла громкая музыка, пьяные люди танцевали и разговаривали между собой обо всём на свете. Рома не пил, но у него получалось оставаться в центре всех событий, а Марат наоборот — позволил себе пить и отрешиться от людей и происходящего вокруг. Никто даже не заметил, как школьник опьянел, потому что это произошло быстро, ему хватило всего двух небольших бокалов вина. Голова стала тяжёлой, вокруг поплыло. И такой взгляд — плывущий — наконец заметил Рома.       — О-о, Марат. Тебе, кажется, хватит. Поехали домой, — он подошёл ближе, лёгонько потряс за плечи и попытался рассмотреть пьяные глаза.       — Нет, — живенько запротестовал Марат, — Родители думают, что я у Андрея ночую.       Вздохнув, он накинул на него куртку и повёл к выходу, идти Марат был в состоянии, но его однозначно штормило во все стороны.       — Ты как? Не тошнит?       — Нет. Не вези меня домой. Мне голову оторвут, — он сел в машину, продевая руки в рукава, закрывая глаза и намереваясь вот-вот заснуть.       — Ну раз всё-так серьёзно, то ладно, — Рома посмеялся и решил отвезти его переночевать в свою квартиру, другие варианты он не рассматривал, потому что их и не было.       Марат правда уснул по дороге, потому по приезде его пришлось разбудить.       — Кто ж знал, что ты так напьёшься, — безукоризненно причитал Рома, садя Марата на тумбу для обуви.       Он снял с него куртку, понял, что где-то потерялась шапка, и стянул кроссовки. Осторожно повёл в комнату, он его ни разу к себе не приводил. Уложив его на кровать, Рома также снял с него носки, пока Марат дышал так громко и тяжело, словно пробежал марафон. Выдохся, бедолага.       — Ты весь красный, зачем так напился?       Ему ответили что-то невнятное, Марат уткнулся лицом в матрас.       В ванной Рома намочил полотенце холодной водой, а потом обтёр им чужое лицо, шею и ладони. Укутал засыпающего Марата в одеяло, как в кокон, и ушёл на кухню, чтоб сделать ему горячий чай.       Вернулся он только через минут десять, долго ждал, пока закипит чайник. И заметил, что Марат выбрался из кокона и лихорадил, метаясь по постели. Он плакал. К нему что-то подкатило и вывело на эмоции, которые в дальнейшем превратились в плач, пьяные слёзы. Рома сел рядом и положил ладонь на его лоб.       — Ну ты чего? Что случилось?       А он всё плакал и бормотал нечленораздельное, зацепившись за его запястье.       — Чего-чего? — снова спросил Рома, наклонившись пониже.       — Мне грустно, — и зарыдал с новой силой, пока тот успокаивающе гладил по волосам.       — Ты просто пьяный, завтра тебе не будет грустно, всё хорошо же.       В ответ Марат замотал головой и сильнее сжал протянутую руку. Он посмотрел на него раскрасневшемися глазами, и их взгляды соприкоснулись. На секунду показалось, что его состояние вполне вменяемое.       — Ты мне нравишься, да?       Рома неловко посмеялся.       — Не знаю, но ты мне — да. На время он успокоился, задышал ровно, улыбнулся и отвернулся, собравшись спать со словами «фу, я же парень». И только Рома хотел отойти, как он снова к нему повернулся и заныл:       — Нет, завтра ты опять сделаешь вид, что ничего не было.       — Не сделаю, спи.       Но в это мало верилось, потому ему хотелось продлить момент и не отпускать его. Роме пришлось лечь рядом, приобнять.       — Ты из-за этого плачешь?       Марат согласно закивал, заставив того улыбнуться.       — Не чуди, просто засыпай. Чувство того, как к нему прижимаются, расслабило и окружило Рому комфортом. Он поцеловал его в макушку, за что его ощутимо поцарапали за рёбра сквозь футболку.       — Ты мне вообще сразу понравился. Как брошенный кот шёл по дороге.       Марат посмеялся ему в плечо и уснул, почувствовав умиротворение.

***

      Спросонья состояние на удивление оказалось приличным, только голова немного болела. Не успел Марат подняться и разглядеть незнакомые апартаменты, как ему прилетел мокрый поцелуй в висок. Он шокировано повернулся на Рому.       — Неужели очнулся, алкоголик.       — То есть, это правда? Что я тебе нравлюсь, — невпопад отозвался Марат.       — Ага, а разве не очевидно? Стал бы я с тобой два раза за ночь в туалет ходить, чтоб ты проблевался? У меня, кстати, подарок для тебя.       Он удалился всего на пару секунд, а возвратится с какой-то ветровкой в руках.       — Хотел позже подарить, но раз такой случай... Ты рассказывал, что та зимняя, которую забрали, тоже синего цвета была.       Это всё ещё сон что ли? Куда столько событий за первые минуты пробуждения?       — Спасибо, — он потянулся к куртке, но Рома её отдал не сразу.       — Я-то тебе нравлюсь?       — Ты идиот? Конечно.       Вот тогда куртка попала в его руки. Он сразу её надел, примеряя.       — Главное, чтоб эту теперь не отжали.       — Ну, пусть попробуют. Ты говори сразу, что с «Дом быта».       — Но я ж всё ещё чушпан.       — Почему? Ты молодой человек, который не при делах.