7 дней до самоубийства

      Томиока остаток дня был как чумной. Его просто выносило это все, и он лег спать в беспокойстве.       Утро четверга началось не очень хорошо. Все валилось из рук. Томиока уже отчаялся, и теперь он просто сидел и перебирал травы. Дядя не отказывался от них, внедряя в современную по тем меркам медицину. Мальчишка из прислуги, которого обучили сбору определенных трав, набрал две корзины, а Томиоке перебирай на крыльце дома и думай: что делать?       Новость о том, что тот маленький псих спустя 8 лет выжил, разлетелась быстро. Каждый пациент дяди как-то пытался обойти это крыльцо, хотя нужно было пройти по этому крыльцу. Мамочки закрывали детям глаза, мужчины сопровождали своих девушек и дочерей. Все его боялись. И Томиока был крайне недоволен.       Такеда плюхнулся рядом с ним и стал тоже перебирать травы. Они молчали и ничего не говорили, пока диалог не начал, к удивлению, Такеда. Он взял свои передние пряди и заплел их в хвост. У него были волосы прямые, как у Тсутако. Вообще, когда еще Тсутако была жива, Такеда всегда тянулся к ней, нежели к своей старшей сестре Момо, которая, по словам дяди, успела устроить такие махинации с финансами мужа, что открыла парочку больниц и работает изредка в одной из них. Кстати, муж у нее большой чиновник.       - Почему ты уверен, что Тсутако убил демон? – спросил Такеда и чуть замедлился. Гию замер, руки его остались в одном положении, но только маленькая веточка обломилась из-за давления пальцев. Послышался вздох.       - Это существо было похоже на человека, но таковым не являлось. У него были странные глаза, анатомия. Только внешне он был более менее похож на нас, но… Но такую тварь даже животным не назовешь, - буквально прорычал Гию. Такеда вздрогнул, потому что он никогда не видел настолько злого Гию. В детстве он был мил, когда злился, сейчас это совсем иное.       - Ты сам в порядке?       - Ну да…?       - Просто мало ли ты там занимаешься самобичеванием…       - Это последнее из всего дерьма нашего мира, чем бы я занимался. Мне нет до этого дела. Просто забудь. Вернемся к началу.       - Я видел… Видел форму. Твою форму. Я видел ее и у других людей.       - Существует корпус истребителей демонов. Я состою в них как хашира, - твердо произнес Гию и продолжил перебирать.       - Кто такие «хашира»?...       - Сильнейшие охотники. У нас есть финансирование, есть иерархия.. Как и у демонов. Тот, что убил Тсутако нии-сан, был слабейшим. Таких я убиваю одним движением. Есть такие, что и даже самому сильному хашира не под силу в одиночку убить.       - Ясно… Так тебя спас… Охотник?...       - Бывший хашира.       - Ааа… Вот… Ясно. Слушай, Гию, я тут… Нашел у отца документы… Документы о наследстве. У твоего отца оказывается было поместье.       - Я знаю. Мы жили там зимой.       - Да. И… Хочешь их забрать?       - Они мне не зачем. У меня есть свое поместье тебе оно пригодится, если решишь жить сам. Пользуйся.       - Просто… Мало ли. Оно так то мне тоже ни к чему.       - Решил жить на шее родителей?       - Что?! Нет! Я работаю и помогаю… Просто… Я буду там один… И… Сам прекрасно понимаешь это чувство одиночества. Я никогда не был хорошим сыном. Я избалованный мудак, но сколько бы не пытался стараться быть лучшим, я оставался таким же. Я уже все, не изменим. Поэтому я от жизни беру все, пытаюсь сорвать куш, оставаясь мудаком. Чтобы быть впереди, нужно уметь ломать ноги перед идущим, чтобы они не нагнали тебя. Таков закон природы. А я не хочу быть последним. Я и так отцовское разочарование.       - Не спорю. Ты мудак.       - Что?! А где братское: хэй, Такеда-аники, ты не мудак, ты хороший?! – но Гию спокойно продолжил.       - Но быть мудаком полезно. Когда ты мудак, все списывают твой успех, твои минусы на это. И ты можешь ошибаться, потому что ты мудак. Все уже ожидают от тебя дерьма. Когда ты пример для подражания… Никто не хочет видеть от тебя проигрышей. Почему? Потому что в тебе разочаруются, как и ты сам, ведь ты не оправдал надежд тех, кто тебя уважал и ценил. Поэтому то, что ты разочарование и мудак, нормально. Тебе будет легче. Не стремись быть примером.       - Ты самый ужасный отото       - Ну так ты мой аники. Как я могу не брать пример с тебя?       - Ах ты ж…       - Томиока-сан! – послышался нежный голос и два Томиоки посмотрели на звавшего. Это оказалась Шинобу, которая пришла в сопровождении Канао. Томиока предчувствовал что-то странно отвратительное. Черт возьми, это же Шинобу. Ей меч не нужен, она своим языком может порезать все.       - Кочо?...       - Ты ее знаешь? – спросил Такеда.       - Это… Моя напарница…       - Не знала, что пребывание в этом городе будет так хорошо влиять на твою социальную жизнь, - Шинобу подошла к ним ближе, тогда то Такеда с любопытством смотрел на нее и ее цугуко. – Кто это, Томиока-сан?       - Мой кузен.       - Ара Ара, как же я могла не догадаться. Вы так похожи…       - Мы совсем не похожи, - и если Такеда произнес это требовательно и гневно, то Гию произнес это весьма спокойно, потому что знал: шаг влево – моральное измывание, шаг вправо – расстрел, ноги в стороны – сначала моральное измывание, а потом расстрел. Такеда не знал, потому что тупой.       - Ара Ара, не нужно кричать, я же не страдаю от глухоты. Я все еще здоровая и молодая.       - Я не кричу, - шикнул Такеда и отобрал у Гию букетик, чтобы перебирать его дальше. Гию удивлённо посмотрел на старшего брата и наклонил голову на бок в непонимании.       - Кочо-сан, вы уже приехали, - воскликнул радостно Хасаши и расставил руки в стороны.       - Томиока-доно, давно не виделись. Я уж решила вас навестить. У меня есть пара вопросов к вам.       - Конечно, на все отвечу. Пройдем в кабинет, - любезно пропустил внутрь дома Хасаши Шинобу, а потом обратился к сыну и племяннику. - Парни, присмотрите за девочкой. И накормите ее.       - Мы только позавтракали, не стоит, Томиока-доно, - сказала Шинобу.       - Ничего-ничего. Парни, ну и какого черта вы сидите? Я не ясно выразился?       »Детишки» Хасаши удивлённо посмотрели на него, а потом на Канао. Сейчас они выглядели как дети, которым приставили ребенка гостьи. Такое бывало, но обычно заканчивалось тем, что дети предпочитали Такеду, а потом все дружно булили Гию, который прятался от них, но старался жаться к кабинету дяди, что приводило к большим забавам со стороны обидчиков. Приходилось прятаться в подсобке среди тряпок и швабр, считая, сколько мышек придут к нему поздороваться. А если найдут в подсобке, то сначала его тряпками обобьют, а потом закроют на ключ, который любезно выпросят у тетки.       - Эм… Ну… Привет?... – сказал Такеда, посмотрев на Канао.       - Здравствуйте, - произнесла тихо Канао.       - …Ну я и говорю: «Какого хрена? Ты что ли от лютиков чертополох не отличишь? Так, прости, пожалуйста, нахер ты тут нужен. Я таких обезьян, как ты, еще найду больше», - уже через пару часов Такеда рассказывал какую-то невъебенную историю про себя крутого и каких-то идиотов. Канао сидела между «детишками» и внимательно впитывала в себя всю информацию, иногда кивая и пискливо произнося «ага», когда надо было согласиться с Такедой. – А он мне знаешь, что?       - Что? – спросила у него Канао.       - Господи, Такеда, твои истории отвратительные. Даже спустя года ты не меняешься, - произнес Томиока. Втроем они уже перебрали корзину, и теперь здесь они заканчивали последнюю.       - А у самого что? А? Зануда ты. Не помню и дня, когда ты бы рассказывал что-то, кроме вычитанного.       - Да помолчи ты, а! – рявкнул Гию, отчего Канао вздрогнула.       Со стороны Канао они и впрямь недотягивали до взрослых, скорее подростки, ее ровесники. Никогда не знаешь, что скрывает за собой личность самого холодного столпа. Возможно, он и впрямь подросток в душе, это на работе он такой весь из себя серьёзный.       Парни и впрямь всё это время общались чуть искреннее, чем нужно было, чем вообще могло бы. Впервые тот момент был самым лучшим, но даже не достаточно искренним, чтобы они называли себя братьями. Таким теплым и нежным словом. Кто они друг другу, если не братья? Кто они вообще? Сын врача и сын рыбака? Студент медицинского и Столп? А кто они без этого? Что они вообще за люди? Кто они?       В тот момент Томиока чувствовал, как ему становится тепло на душе. Он не был любителем поговорить по душам, да и вовсе поговорить. Томиока был не любителем общества, но и не боялся его. Нисколечко не боялся, но при этом не хотел быть рядом. Глупости все это, самые настоящие глупости. И нисколечко не хорошо.       Все было неожиданно быстро и душевно. И глупость, глупость все это. Настоящая, чистая, правдивая, любящая. Все это глупости. Глупости…       - Глупости все это… - шепчет Гию и берет новый букетик.       Но глупости все эти кончаются, когда в обеденный день Гию Томиока встречается в коридоре с Шинобу Кочо. Она осталась буквально на день и теперь предвещала одним своим видом конец его спокойствию. Нужно было ходить на иглах, да еще таких острых, что шаг влево – моральное измывание, шаг вправо – расстрел, ноги в стороны – моральное измывание, а потом расстрел. Э       - Томиока-сан, не могу поверить, что у такого ка-…       - Какого?... – спросил Гию со своим фирменным выражением лица. Она чуть удивилась, но потом нежно улыбнулась, сложив руки перед собой.       - Ты знаешь. Прекрасно знаешь. Не притворяйся. Э       - Ты сотрудничаешь с дядей?       - Это твой дядя? Вы так похожи, я подумала, что это твой отец.       - У меня нет родителей.       - Ара Ара, простите, Томиока-сан. Сегодня будет званый ужин, сюда приедут еще несколько наших с Хасаши-доно общих коллег. Не хотите присоединиться? Все же ваш дядюшка сказал, что Вы некоторое время увлекались медициной, у Вас был талант к этому и уже в 10 лет ты умел ставить инъекции, а еще несерьезные диагнозы. Никогда бы не подумала, что ты в какой-то степени медик.       - Не знаю… Возможно, присоединюсь. Как получится. Просто мне сегодня выходить на миссию.       - Мне сегодня тоже. Не составите компанию?       - Да.       - Что «да»?       - Я составлю тебе компанию.       - Вот так то. До ужина, Томиока-сан.       - До ужина, Кочо.       Долго Томиока в одиночестве не пробыл, так как своего отца решила навести Момо, которая ко всему прочему обожала своего отото. Но не того, что ей родной, а кузена. А все потому, что он более адекватный, чем Такеда. Поэтому с громким выбиванием ноги, как и Такеда, она увидела впервые спустя несколько лет младшего братца. Стоит отметить, что до рождения будущего ребёнка Хасаши и Ханы Гию будет являться самым младшим, так как Такеда родился раньше на два месяца, Тсутако - на 3 года, а Момо - на 6 лет.       - Братец, как давно я тебя не видела! Боже мой, как ты вымахал! Ну писанный красавец! – воскликнула Момо, обнимая брата и расцеловывая его щеки. Томока не узнал ее. Милая девушка с мальчишеским характером, длинными волосами и в красной юкате сменилась на высокую пышную в груди и бедрах женщину с мальчишеской прической и бандо. На ней было короткое и слишком открытое для японских женщин платье. В руках она держала курительную трубку, от которой веяло приятно табаком.       - Момо…Это ты? Ты так изменилась… - завороженно произнес Гию. – Ты в таком странном платье.. И твоя прическа…       - Ой, да не волнуйся. Мы с мужем только с тура по Америке. А я следую моде не нашей. Так что не переживай насчет моих волос, мой малыш.       Женщина ещё раз чмокнула парня смачно в щеку и прижала к себе. Момо обладала самым что ни на есть невыносимым характером. А может и твердым. В общем, начнем с самого начала.       Момо была старшей дочерью отца. Ее бабуля по материнской линии знатно ругала дочку за то, что та родила первой девочку, а не «наследника, продолжателя рода». В Момо играло чувство собственного достоинства, и, услышав раз эту фразу она поняла: «Все считают меня глупым грузом, которого выгодно скинуть в брак глупой девкой. Им париться не о чем. Родители будут добиваться рождения сына, которому посвятят жизнь». Ее целью стало стремление доказать, что она может быть «сыном в юбке». Отец был удивлен ее нездоровым увлечением экономикой, политикой и медициной, но оно ему даже чем-то понравилось, и он решил научить ее этому. С появлением в семье Гию она нашла себе хорошего собеседника для мед.дела. Но долго она спокойно не жила, и ее ненавистная мать выдала Момо за какого-то богатого дурачка. Хасаши был изначально против. Зачем ему нужен был сын, который не имел таланта к медицине, когда есть многообещающая дочь, что будет утеряна из-за брака? Естественно, Нана снова не услышала его и сделала по-своему. До свадьбы и помолвки она постоянно пилила ее, что ее обязанность не за книжками сидеть, а готовить и рожать, ублажать мужа не только тем, что наградили ее между ног, но и словами, поступками.       Но кто бы знал, что Момо – это бомба замедленного действия. Первый год она и впрямь пыталась вести себя нормально, нападки свекрови, конечно бесили, но на второй год брака она сжала яйца своего мужа-сопли и заставила его построить пару больниц, а потом стала самолично искать врачей, чтобы они лечили. Ох, как ее поносила семья матери и мужа… Но видели бы вы, как она гордо высказала им все и усадила мужа под каблук. Да, конечно, она и сама зарабатывает на больнице не мало, но и мужик ей нужен все же, особенно такой глупый и мягкий, который даже в требованиях заикается и говорит неуверенно. Даже как-то необычно осознавать, что яйца физически есть у Йоши, мужа Момо.       - Званый ужин вот-вот начнется. Ты же уже нашел себе кимоно, верно?       - Скорее юката. Но и так сойдёт. Вполне прилично. Но почему сразу кимоно?       - Я помню, что ты не любитель неяпонской культуры. Напомнить тебе, каких трудов стоило одеть на тебя костюм?       - Ты права, сестрица Момо.       - То-то же, - Момо подошла к стулу, на котором распласталось кимоно. Оно было синим и со вкусом, потому что легкые линии тростника вместо узоров вполне подходили к образу Томиоки. Вдобавок оттенок были темные, что говорило о характере парня. – И все же тебе лучше костюм. Те врачи, да и папа любители… неяпонского.       - Я готов быть белой вороной.       Нет. Он не был готов быть белой вороной. А все потому, что все немного не воспринимали его всерьез. И Кочо тоже. И тут заставляло сделать вывод не только их кимоно на фоне платьев и костюмов, но и другой фактор. Гию был местным сумасшедшим, а Шинобу – женщиной. Если кто-то предъявит ей глупость и аргументирует это тем, что она женщина, то… Шаг влево – моральное измывание, шаг вправо – расстрел, ноги в стороны – моральное измывание, а потом расстрел. И эта хрупкая женщина может делать в руках, что угодно, лишь бы доставить боль мудаку.       Ужин был особо сытным. Но здесь было больше европейских блюд, поэтому Шинобу вежливо отложила палочки и посмотрела с улыбкой на Гию. Томиока чуть нахмурился, но особо не проявил ни как дружелюбие, ни как враждебность. Две белые вороны в кимоно помалкивали чуть, а главной заводилой оказалась Момо. Ее с упованием слушали все врачи, а муж иногда скромненько гладил по руке и просил быть потише. Это было так смешно смотреть на мужика, который скромненько гладил ее по руке и тихонечко просил: «Момо-чан, потише…».       Ханы не было, но был Такеда, который скучающе игрался с тарталеткой при помощи палочек. Он не слушал отца, никого не слышал, а иногда даже как-то поддевал Гию, при этом ехидно и тихо посмеиваясь. Гию один раз тоже его поддел, но Шинобу сделала ему шутливое замечание, назвав ребенком в его 21.       Вдруг неожиданно заметивший отстраненность сына Хасаши спросил Такеду:       - Такеда, ну и чего же ты молчишь? Ты сейчас в компании мудрых людей, чей опыт мог бы тебе пригодиться для будущей профессии.       - О, Ваш сын будет врачом?       - Как замечательно!       - Сын, пошедший по стопам отца! Ну что может быть лучше? – заголосили врачи. Такие жирные, такие объевшиеся в своих белых воротничках и пенсне на переносице. «Успешная дочь», - недовольно добавила в мыслях Момо, чьи заслуги даже за время разговора преуменьшили в миллионы раз.       - Ара Ара, ну что же вы радуетесь, господа? Еще не факт, что от такого врача будет толк. Нужно смотреть не на родословную, а на его руки, - бросила острую фразу Шинобу, заметив замешательство на лицах Момо и Хасаши, который не возмутился такому замечанию, потому что осознавал правдивость ее слов. Да и Такеда особо не возмущался. Она была права. А ему плевать, что о нем подумают. Он не врач, и достойным врачом никогда не будет.       - И верно. Шинобу-доно говорит правильные слова. Все же врача определяет не родословная, а дела, - утвердил слова Хасаши, иначе бы кто-то возмутился. Здесь нет хороших людей, все они подсасывают Хасаши, более успешному и влиятельному. И, как ожидалось, все стали поддакивать.       - Слышал, что и Ваш… Племянник, - этот родственный статус неким врачом был произнесен с отвращением и неким пренебрежением, - тоже обладал неким талантом. Вы вроде хотели и сместить на место Вашего сына племянника.       - Нет, ни в коем случае. Мой племянник уже нашел свое призвание, не хочу обременять его медицинским делом. Для этого есть сын, который великодушно решил пойти по моим стопам.       - Томиока… А среди охотников есть… Медики? – задал глупый вопрос Такеда. Канао уже ушла по просьбе Шинобу, и теперь братья остались снова одни.       - У нас есть Поместье бабочки. Там Кочо лечит раненых вместе с какуши. Думаю, она тоже примет тебя. У тебя все же есть медицинские таланты, лишние руки хотя бы в базовых вещах не бывают лишними, - ответил Томиока, предчувствуя, что медик задастся этим вопросом. Но более удивляло: почему он хочет присоединиться к Корпусу Истребителей? – Зачем ты хочешь туда?       - Здесь… Здесь мне не будет места. Я не умею управлять. Я хочу, чтобы мной управляли. Отдам Момо, Хане или ее ребенку в наследство, переберусь туда.       - А почему не к Момо-чан?       - Ты себя слышишь?       - Я тебя понял. Но все же… В Корпусе опасно…       - А я и не стремлюсь к долгой жизни. В семействе Томиока только мой батя долго живет, остальные до 35 не доживали. То суицид, то убийство, то болезни. Сам прекрасно знаешь… Твои же родители…       - Да. Умерли от сифилиса, нет, убили себя. Как вчера помню, приходим мы с Тсутако домой после работы в поле, а твой отец… Твой отец уже распоряжается всем, заставляет выносить. Мама… Мама не смогла пережить позора и, как мне сказали, зарезала отца, чтобы он не мучился из-за ее ошибки, и себя не пожалела. В грехах так раскаялась.       - Я… Я очень любил дядю. Как вчера помню, заедет к нам после торговли. А от него рыбой пахнет, отвратительно, но так по-родному, даже уйти не хочется от рук. И крепко жмет к юкате, смеется заливисто. И за столом так хорошо шутит.       - И я… Я тоже любил отца.       - Момо нии-сан как узнала, так сразу в истерику впала. Дня три плакала, не ела, хотела к дяде, но отец не пускал, так она в последний раз его не увидела.       Томиоки как-то умолкли. Оба анализировали все то, о чем обговорили. Об отношениях, о будущем. Гию не хотел, чтобы его брат тоже вовлекался в это. Как говорил Такеда, спасенный Шинобу Хасаши постепенно привыкает к факту, что существуют демоны. Он продолжает отрицать это, но как-то бессмысленно, он мирится с каждым днём. И, возможно, будет против того, чтобы его сын был как-то связан с такими ужасными тварями.       Такеда слегка ухмыльнулся незаметно и повернул голову к Гию, ткнув его содержимое тарелки палочкой. Он снова вернулся к тому моменту, когда стоило побесить своего брата и подурачиться. Вдруг кто-то обронил, что Шинобу и Гию так хорошо смотрятся, что Шинобу распахнула глаза, а пивший матчу Гию поперхнулся.       - Нет! – а потом оба тут же успокоились и извинились за резкость и неприличие.       - Все же не стоит расценивать, что брак улучшит мое положение и положение Кочо-доно.       - Но Ваша же дочь… - хотел кто-то возразить, но Момо тут же вставила свои копейки.       - Я сама строила карьеру. Семья моего мужа занималась обычной торговлей. Наши общие доходы помогли мне основать это. В основном всем заведую я.       - Но ведь общие.       - Я бы и без него могла основать, если бы он отказал в помощи. Он сам добровольно помогает мне. Верно, Йоши? – обратилась она к мужу и тот активно закивал.       - От вашего мужа только имя, - посмеялась какая-то тощая дама лет 40.       - А у Вас и имени нет. Кто Вы вообще такая? Кто-то вообще нормально знаком с Вами и Вашими заслугами? А заслуги ли они? Вы только за сумму больше указанной в вашей больнице делаете все качественно.       - Момо, прекрати, - осадил ее Хасаши.       - Ох, нет-нет, господин Томиока, не стоит. Я тоже лишнего сказала, прошу прощения, - сдала назад незнакомка.       - Это все глупости, - вдруг подал голос Гию, все на него обратили внимание. – Вы сами по себе сплошная глупость. Вы поругались с ничего. Решили, что брак – решающее в нашей жизни, но ведь… Если бы брак был таковым, сколько было бы хороших семей? Но дело даже не в браке. Вы просто живете старым. Но теперь дело даже и не в желании жить старым. Дело в том, что вы стали как старухи-сплетницы. Вы – врачи. При чем тут в ваших разговорах брак и чье-то состояние. Да, вы все еще люди, но не нужно было опускаться. Момо всегда была… Всегда была… Сильной. Я не знаю, как описать ее словами, я не умею. Я… - и тогда он решил придержаться своей истории про полицейского. – Я полицейский, не художник или писатель. Я не могу рассказать, насколько прекрасна моя сестра. Да даже я, я, грубый и глупый полицейский, беру пример с той, кого Вы считаете без мужа бесполезной. Рядом со мной сидит моя коллега. Да, она медик, но она коллега полицейского. И она не замужем, и она может сломать нос мне, если я ей скажу что-то плохое.       - Я тебе сломаю не нос, а ребра, чтобы ты сдох точно, - вставила свою копейку Кочо и получила недовольный взгляд от Водного столпа.       - У нас еще есть одна коллега. Она женщина тоже. Она тоже не замужем. Но она буквально сносит с ног ударами нарушителей. Смотрите, сколько хороших слов. Почему же Вы все были готовы мусолить минусы друг друга? - врачи мялись немного, кто-то вообще не слушал, но Гию не стремился, чтобы его услышали, он просто сказал, их решение: прислушаться или нет.       - Ну да. На твоем примере можно сказать, что ты добился всего. А ведь еще 10 лет назад ты был глупым мальчиком, психом...       - Ну вот только давайте не будем говорить об этом. Только успокоились, - попыталась встрять Момо, как вдруг Гию вспыхнул. Да, он имел право злиться. Он имел право высказаться, нет закона, который бы запрещал.       - О, нет. А давайте поговорим. Причем тут это?! Если бы я был психом, вы бы все давным-давно общались с дедами, - но Гию прекратил ругань, как заметил, что Хасаши встал из-за стола, поправил костюм и потом, поняв, что племянник умолк, вернулся к своей мысли.       -Прошу простить, не имею сил слушать разную ругать, поэтому отправляюсь к своей жене с намерением помочь ей, так как вот-вот моя женушка родит. Прошу простить, продолжайте дальше разговоры…       Ужин кончился быстро, кусок в горло не лез и потому все медленно расходились после того, как перекинулись парочкой неудобных фраз и все. Все боялись что-то сказать лишнее, чтобы не передраться вновь. Молчание ягнят как таковое.       Семейство Томиока разошлось последним. Последняя из-за стола встала Момо. Шинобу ушла в сопровождении Томиоки. Сегодня она не намеревалась выйти на охоту, но ее цугуко уже была на задании. Какая разница дали ей его или нет, ее задача с самого вступления в жизнь охотника на демонов – убивать демонов, а каких, какие боги дадут, вот и все.       - Томиока-сан, не знала, что у Вас такая родня. Вы ее так яро навещаете по праздникам? – спросила Шинобу. Где-то она ему завидовала, ведь у него хоть кто-то остался, а у нее из более близки лишь Гёмей и Канао с девочками из Поместья. Да, они близкие, но не родные.       - Нет, - твердо и кратко ответил Гию.       - Жаль, очень жаль. Вот когда Вы их лишитесь, будете жалеть.       - Я просто не хотел возвращаться в этот город. Ты сама видела то, как ко мне относятся.       - Ради родных я бы закрыла на этот факт глаза.       - Закрывай. Я не ты.       - Грубо. Сам твердил о глупостях, но им же предаешься.       - Значит я все еще человек.       - Как занятно. И я тоже человек?       - Еще какой.       - Самый обычный человек?       - А ты как считаешь?       - Не знаю.       - Знаешь. Я вот такой же как и сотни. Даже тысячи. Таких как я огромное количество. И я ничем не выделяюсь из их толпы.       - Неверно. Мы все разные. И не существует такого же глупого и молчаливого Томиоки на всем белом свете. Возможно, есть такой же внешне, как и ты. Но ты остаешься Томиокой, глупым, непримечательевм и молчаливым дураком.       - Я не такой.       - Сегодня да. Сегодня Вы на удивление разговорчивы. Кому скажу, н поверят.       Томиока промолчал и посмотрел на луну. Они шли по энгаве , поэтому их обдувал холодный ночной ветерок. Шинобу была в желтой юкате с узорами, Томиока – синей юкате с тростником, поверх которой было его половинчатое хаори. Как подумал Томиока, Кочо мерзла. Она как-то побледнела, щеки ее стали краснее, а на открытых предплечьях появились мурашки, что сопровождалось дрожью. Хашира Воды снял хаори и накинул на нее. Вместо «спасибо» последовал тихий кивок.       - Погуляем еще или Вы пойдете спать? – поинтересовалась Шинобу.       - Пойдём в сад. В последний раз он был красивым. Возможно, и сейчас такой, - согласился Томиока.       Оба дошли до каменных ступенек и быстро спустились. Скорее быстро спустился Томиока, а Шинобу, придерживая чужое хаори, аккуратно спустилась, пока ее за руку придерживал товарищ. Они пришли к пруду, который порос лотосами и деревьями. Было вполне приятно. Особенно белый мостик. Нет, его не красили, таков был цвет древесины. Новенький, опрятный и приятный. Около ступенек росли еще более прекрасные цветы: нарциссы, пионы, гвоздики. Томиока сорвал желтый нарцисс и протянул его Шинобу, которая улыбнулась и произнесла тем же тоном, что и всегда, когда подкалывала его:       - Ара Ара, так вы меня уважаете, да? Томиока-сан, Вы такой странный, - произнесла она и последовала за ним по мосту.       - Почему бы и нет.       - Ощущаете себя так человеком?       - Верно.       - Тогда спасибо, что уважаете меня, Томиока-сан.       На это Гию промолчал, а лишь последовал вперед, чтобы пройтись по мосту. Здесь он ребенком прятался от брата и пропадал, если книжки надоели, а дяди нет. Обычно в побеге от брата они с Такедой уничтожали цветы, вымазывались в воде и песке. Это не нравилось Хасаши, поэтому он, не разбираясь, порол их. Он помнит, как вместе с Такедой затоптал орхидеи, потом было грустно и больно, потому что в этот раз их пороли похлеще. Ладно частично, а тут целый куст. Да и когда кто-то нечаянно помнет, каждый норовил сделать донос. Иногда были ложные, иногда честные.       Шинобу следовала за ним тихо и нежно. Она была готова следовать за ним, потому что он был глупеньким мальчиком, который принимал опрометчивые поступки и легкомыслие, как свою подругу. Тот же случай с Танджиро и Незуко. Столько лет работы, столько убийств родных демонов при них же, а потом неожиданно какой-то мальчишка ударил топором его и все. И нет, и никогда, и ни за что. А почему?...       Томиока и Кочо оказались на совместном задании. Они вообще последнее время работают в паре, потому что Кочо нуждалась в более сильном напарнике, а Томиока из-за глупости – в враче. В этом они и были совместимы.       Шинобу поплотнее укуталась в халат и села за стол. Вместе с Гию они сняли два номера, футоны расстелили как можно дальше и теперь принялись за ужин. Томиока уже был с перевязанным плечом и пальцами на правой руке, поэтому он неумело брал палочками еду. Шинобу иногда посмеивалась с этого, но это скорее выглядело как более широкая улыбка и один-единственный еле слышный хмык.       Дочь хозяина поставила перед ними еще пару блюд, а потом, все время улыбаясь, удалилась прочь. Шинобу поблагодарила чуть громче, чем Томиока, который из-за боли был сосредоточен на левой руке.       - Ставлю 37 тысяч йен, что она спит со своим отцом, - сказала Шинобу и взяла дайкон в руки, уже от жалости она начала кормить и его и себя.       - Хорофо. Я тоже пофтафлю трифсать фемь. Но фтафлю на то, фто она фпит ф гоффями, - произнес Томиока с набитым ртом и прожевал чуть, сглотнув.       - Про гостей, кстати. Расскажешь, что случилось тогда, раз ты сохранил жизнь Незуко?       - Ты не поверишь.       - Рассказывай.       - Она защищала брата, когда я его ударил. Сначала он чуть меня не убил топором, а потом ударив его, я заставил Незуко своими действиями начать защищать его. Довольно странна картина, не находишь? Она будто бы была реально в сознании и осознавала, что нужно делать, что это ее брат. Все же ты помнишь такие случаи?       - Их было парочку, но в основном демоны в тот же момент зверели и уже не осознавали личность, которую были готовы защищать ценой жизни несколько секунд назад.       - А они вместе уже 3 года. Даже больше, - произнес Гию, которому насильно впихнули креветку, даже две в соевом соусе.       - Мы поняли. Причем давно, но мало кто хочет это принимать. Ты не понимаешь, Томиока-сан? Или ты все еще глупый дурачок?       - Нет, я понял.       - О, - Шинобу подняла палец вверх и в комнате наступило гробовое молчание, пока сверху доносились голоса и стоны. В одном из них оба признали отца той девушки, хозяина гостиницы. – Я выиграла, - но послышался посторонний голос.       - Я тоже.

***

      - Гию… Гию, подъём, - ласковый голос матери и ее грубая и поколотая иглой сотни раз ладонь коснулась его плеча. Мальчик разлепил глаза и увидел перед собой милую женщину, а еще девочку старше него рядом с собой. Это его сестренка Тсутако. – Уже полдень на дворе, а ты спишь. Отец велел просыпаться. Вставай. Он тебя на базар с собой возьмет.       Последняя фраза на него повлияла как на быка красная тряпка. Мальчик тут же вскочил и в спешке оделся не без помощи сестры и мамы, а потом выбежал из дома чуть не упав. У них старая кобылка серого цвета Оё-Оё. Она была худощавая, но вполне могла бы отвезти несколько свертков рыбы и прочих речных обитателей, что стали бы хорошим перекусом для людей. Мальчик залез на седалище рядом с отцом и оба тронулись.       Папа как и много лет назад радовался и улыбался. Он трепал мальчика по голове, а тот недовольно ругался из-за легкого рыбного запаха. Но долго они не проехали. Не успели от деревни проехать километр, как лошадь упала. Кузнец им часто говорил, что недолго ей осталось. Это нормально, она свое отработала, но Минори, понимая это, твердил обратное и ободрял Гию, что с Оё-Оё будет все хорошо.       Лошадь лежала на боку и не могла встать. Минори, отцепив ее от тележки пытался поднять. А она лежала и смотрела своими лиловыми глазами на него. Мальчик считал, что у лошади-старушки умные глаза. Самые умные. И сейчас она смотрела такими глазами, сквозь которые были видны слезы. Она уже тогда походу осознавала гибель.       - Я ж говорил, Минору, все, кирдык твоей лошаденке. Как теперь будешь возить.       - Жеребца откормлю, которого она недавно принесла и буду дальше возить, - сказал серьезным тоном Томиока и посмотрел на кузнеца. Тот по одному взгляду понял, о чем просил Минори. Ханами, так звали кузнеца (он был необычайно толстым, но сильным. О своем животе говорил, что там хранится пиво разного вида, а особенное то, каким его император за превосходный меч отпаивал). Минори поставил Гию на мощеную камнем дорогу, а сам не без помощи крестьян, собравшихся поглазеть на будущее шоу, оттащил телегу подальше. Сегодня, кажется, Гию не поедет на базар. Или поедет, если батя найдет лошадь, вряд ли Оё-Оё встанет на ноги как раньше. А Минору уже подводили молодого коня и запрягали в тележку. Это был Хитоши, лучший друг Минору, вечно подсоблял Томиоке, а Томиока подсоблял ему в ответ чем мог. У Хитоши жена с нерожденным ребенком утопла, потому что изменила якобы с соседом и не нашла у себя сил просить себя, а теперь то Хитоши о детях Минори, как о своих заботится.       Его мамка, старуха Чо, прижала к своему вонючему фартуку головку Гию, чтобы тот не смотрел на зрелище для взрослых, но тот все же смог. За телегой было плохо видно, но вверх метнулся кузнецкий молот, а потом приземлился. Дальше послышался треск костей и хлюп чего-то мягкого, а вместе с ним хриплый лошадиный выдох. Тело серой лошадки из-за телеги дернулось от удара.       - С первого раза. И немучительно помёрла-то бедняга, - сказал кузнец. Потом пошла долгая вакханалия, после чего Минори забрал сына. Там, где лежала некогда Оё-Оё была огромная сухая лужа крови, к которой уже успели припасть бродячие псы. И тут Гию понимает, что сделали с лошадью. Огромный молот кузнеца пробил ей череп, чтобы быстрее убить и убирали тело их старушки, потому что померла она. Помирала долго и вот теперь…       Гию просыпается в холодном поту. Где он?!       У себя.       Как он тут оказался?       Они вместе с Шинобу все же навернули бутылку саке, о так разошлись по своим комнатам. Ничего не было и быть не могло. А что дальше? Он уснул? Судя по всему да.       Он вытер холодный пот со лба и лег на кровать. Просто очередной кошмар про прошлое. Просто кошмар про то, как он будучи ребенком увидел сцену, где лошадь забивают насмерть. Ничего плохо. С такими мыслями Томиока и уснул.