Черная Магия

— Ливанна! Ливанна! — Хм? — Ответила девушка, не отрывая глаз от своей очень интересной книги. — Пора на фуршет, какого черта ты ждешь? — Ух, я была на самом интересном моменте, — пожаловалась Ливанна, с досадой закрывая книгу и вставая со своего места, чтобы последовать за девушкой. — Она собиралась умереть, а теперь я должна ждать. — Если бы Филч увидел тебя там, он бы без колебаний отвел тебя к Снейпу, сказала бы хотя бы «спасибо», — Лу, которую она считала своей единственной лучшей подругой, упрекнула ее. Девушка была среднего роста, стройная, с красивыми вьющимися каштановыми волосами. Блондинка поцеловала ее в щеку в знак благодарности и позволила Лу взять ее за руку. Это был большой жест с ее стороны, что удивило Лу, которая радостно улыбнулась ей. Зеленоглазая не любила, когда к ней прикасались. Она презирала это. Она становилась агрессивной или пугалась, если кто-то прикасался к ней. Было очень трудно даже расчесать ее — из-за этого на первом курсе Школы чародейства и волшебства Хогвартс она постоянно носила черные кожаные перчатки, чтобы не прикасаться ни к чему и ни к кому. Она носила их круглый год, даже когда спала — если вообще спала, потому что не очень-то любила спать. Обычно она бодрствовала до утра, читая или играя в шахматы с самой собой, пока ее веки не становились беспомощно тяжелыми и она не могла наконец заснуть, хотя бы на час. Ливанна Воган не была известна тем, что часто выражала свои чувства. Люди видели в ней человека холодного, как лед, саркастичного и чрезвычайно умного — даже больше, чем Гермиона Грейнджер, та самая… Грязнокровка, в отличие от Ливанны. Оба родителя всегда говорили ей — и до сих пор говорят, — что она не должна общаться или даже сближаться с теми, кто «предал Кровь», поэтому она впитала эту мысль в свою голову и заучила ее, как мантру, но не потому, что у нее был выбор. Она должна была. Она даже задавалась вопросом о себе, о том, как ее родители заставляли ее расти, и о том, чему ей пришлось научиться, но что бы это изменило? Стали бы родители любить ее больше? Абсолютно нет. Сможет ли она спать больше двух часов? Нет. Сотрет ли это ее травмы? Это была хорошая шутка. Она должна была согласиться с этими мыслями, она должна была быть сдержанной по отношению к ним, она должна была — она говорила себе это каждое утро и каждый час дня. — Ты слышала, что Поттер упал в обморок в поезде? — Лу рассмеялась. — Весь факультет об этом говорит, — это заставило рассмеяться Ливанну, поправляя свои длинные, вьющиеся, светлые волосы и улыбаясь. Косы, которые она носила большую часть времени, были прекрасны. — Но подожди, как ты узнала? Мы же проспали всю дорогу, — вспомнила Ливанна, повернув голову, чтобы посмотреть на нее, слегка нахмурившись. — Я услышала, когда Драко говорил об этом с Теодором, — призналась Лу, с минуту наблюдая за подругой, которая начала хихикать, пока они шли к Большому залу. Брюнетка была несколько… заинтригована своей лучшей подругой, хотя она знала ее уже много лет. Возможно, Ливанна Воган была чрезвычайно интригующей. Все считали ее именно такой. Она была полна темных тайн, которые заражали ее, как черная и темная магия — ужасные и пугающие тайны, нет — воспоминания. Секреты были воспоминаниями. Ливанна Воган состояла из воспоминаний. Она помнит слишком много, как воздух в погожий день, который замирает, не позволяя ничему вырваться наружу, а листьям — следовать за ним, или, в данном случае, слезам, обжигающим ее ледяную кожу. Воспоминания наполняют ее тело так же сильно, как чистая кровь, плоть и кости. Она заблокировала большую часть этих воспоминаний — как и любой человек, переживший травму, в качестве защитного механизма, чтобы защитить себя, — но они вызывают большой взрыв в самых простых вещах, как бензин в огне. Но хорошо, что они заблокированы в какой-то части ее мозга, потому что это унизительно — быть единственной, кто помнит. У девушки случались приступы депрессии и гнева — и это пугало всех, когда они видели, как она взрывается. Красивые, шелковистые, белокурые волосы, за которыми она ухаживала каждый день, стройная фигура, пленявшая большинство мальчишек, — почти метр восемьдесят, прозрачные и зеленые, как стекло, глаза, смотревшие на вас с таким холодом, длинные ресницы и полные розовые губы, позволявшие вырваться из них самым многозначительным и дразнящим словам. И эта кожа была такой белой и безупречной, что хотелось прикоснуться к ней и ощутить ее текстуру… А еще она была очень преданной и всегда умела защитить себя с помощью очень веских аргументов — хотя и была очень грубой, когда хотела. Где взять заклинание, чтобы стать похожей на нее? Она была такой умной — блестяще — и, хотя она была холодной и эмоционально отстраненной, остальным она очень нравилась — даже если они иногда ее немного побаивались. Все всегда говорили о ней и о том, что она делает. « —Она злится или грустит? О боги, если она сердится, то Господи помилуй. Ты помнишь, что случилось в прошлый раз?» « —Как ты думаешь, ее семья действительно делала все эти вещи? Я слышала, что они пытали людей…» « — Как так получилось, что Лу не боится ее взгляда? Как она может находиться рядом с ней и не испытывать желания прикоснуться к ней?» « — Я не знаю тебя, но я бы убил за то, чтобы быть ее другом и знать все, о чем она думает. — Да. Все, о чем она должна думать в данный момент… Осуждая или поздравляя все, что движется.» « — Что с тобой случилось? — Клянусь, это был несчастный случай… Я не хотел, но… — Ты пытался дотронуться до нее?!» « — Почему Снежная королева? — То, как она смотрит на тебя с таким холодом… То, как холодно она смотрит на тебя… То, как она, казалось, построила империю, окруженную ледяными стенами… То, как все всегда готовы сделать для нее все, что угодно. Она прекрасна, но болезненна.» « — Она чертовски красива! Вы ее видели?» « — Почему она никому не позволяет прикасаться к себе? Как будто она боится этого или что-то в этом роде… Но боится ли она? У этой девушки были драконы в качестве домашних животных!» Лу знала, что Ливанна Воган — это не просто красивое лицо. Ливанна Воган — это все. То, что она делала и почему, как вела себя, как ходила, как двигалась, как дышала, как думала и как работал ее мозг, — все это мучило ее. Ливанна была похожа на маленький эксперимент. Почему ее глаза казались такими холодными? Почему ее движения были такими грациозными и грубыми одновременно? Почему ее гнев пугал всех? Почему она так плохо реагировала на прикосновения? Как она может быть похожа на маленькую раненую птичку, но в то же время на большого и злого дракона? Лу всегда интересовалась ею. Поэтому она очень внимательно изучала ее, чтобы лучше понять. Она казалась такой потерянной и обиженной, когда читала или погружалась в свои воспоминания. Ее мозг мучил ее, пока она не начала дрожать и паниковать. Она больше, чем темные демоны. Демоны, которые когтями впивались в ее кишки, скручивая их до рвоты, висели, как обезьяны, на ее хладнокровных венах, сворачивали ее разум, как муравьи, которые парализовали ее тело, оставляя ее с непрекращающимся покалыванием на коже, когда ее засасывало в темную бездну ее боли, как пыль перед пылесосом. Как она обыгрывала любого в шахматы единственным ходом со своей стороны. Ее губы всегда находили правильный ответ на все вопросы, а в голосе звучала скука, когда она что-то отвечала, — как будто она все знала. Возможно, так оно и было. Как ее глаза смотрели на вас с холодом и нежностью одновременно. Как она могла одним взглядом разбросать миллионы льдинок, а потом наполнить ваше тело бабочками. То, как она тонула в своих мыслях, когда ей снились кошмары, когда она злилась или грустила. Мука в ее глазах преследовала ее всеми возможными способами, лишая возможности быть счастливой. Почему никто не видел ее улыбки чаще трех-четырех раз в день. Ее смех гипнотизировал всех присутствующих в комнате. Никто никогда не видел и не слышал, чтобы она плакала или признавалась, что ей тяжело. Она казалась ледяной, пока вы не скажете ей, что она красивая, и тогда румянец украшал ее щеки. Она могла быть такой милой и нежной, когда хотела, — помогать окружающим, не требуя ничего взамен, — а могла быть самым злым человеком на свете. То, как она держала многие вещи при себе, а потом взрывалась, как ядерная бомба, причиняя боль и разрушая все вокруг. То, как работал ее разум и как она сходила с ума. Как она контролировала все свои эмоции, оставляя лишь холодность. Как она контролировала все вокруг, чтобы чувствовать себя в безопасности. Как ей было необходимо знать, что если ее осудят за ее поступки, то никто не проявит к ней милосердия. Как она доводила себя до грани безумия и приходила в себя меньше чем за минуту. Но Лу никогда бы ей не позавидовала — она знала о Ливанне столько всего, что просто ужасало, но не боялась, поэтому, когда ее спрашивали, готова ли она на все, чтобы стать ею, она всегда отвечала «нет». Если бы только они знали все то, что Лу знала о Ливанне… Может быть, она бы их так не прельщала. Нет, это была гнусная ложь, они были бы еще больше заинтригованы и соблазнены ею. — И, кстати, о зле, — фыркнула Ливанна, вырывая брюнетку из раздумий, и посмотрела вперед, прямо на Драко Малфоя, который сидел перед ними с игривой ухмылкой. — Опять говоришь обо мне, милая? — Мальчик даже не поздоровался, бросая ей вызов взглядом. Крэбб и Гойл сели рядом с ним. — Мы говорили о том, какой ты раздражающий и чертовски надоедливый, дорогой, — ответила она, выплеснув на последнем слове столько сарказма, сколько смогла, и закончив фразу язвительной улыбкой. — Не хочешь присоединиться к нам? — Мне достаточно того, что меня зовут так же, как и твою кустистую голову, — подмигнул ей Драко, и девушка с белыми волосами, такими же, как у мальчика, раздраженно закатила глаза, а затем сделала жест отвращения. — Отвали, Малфой, — скучающим тоном произнесла она. — Мы все посмеемся от души, если ты хоть раз заткнешь свой сучий рот. — Смотрите, кто говорит о сучьем… — Ты что, не слышал меня? Заткнись, пока я не позвонила твоему папочке. — Ты маленькая ку… — Опять ты за свое, — раздраженно закатила глаза девушка. — Тебе нужна молния или что-то еще? Драко показал средний палец. — По крайней мере, у меня нет густого гнезда вместо волос. — О, теперь ты собираешься меня дергать?! Что ты сказал о моих волосах? — Ее руки ударили по столу, когда она встала. — Они похожи на гнездо из птичьего дерьма! — Его руки тоже хлопнули по столу, и он встал. Они оба смотрели друг на друга, сузив глаза. — А ты похож на гребаное спагетти, только подгоревшее и недоваренное, — парировала она, закончив фразу язвительной улыбкой. Зрительный контакт усилился. — Они знают, что у них буквально одинаковые волосы? — спросил Теодор Нотт, отправляя в рот кусок мяса, пока два подростка продолжали спорить. — Иногда я клянусь, что они чертовски слепы, — игриво проворчала Лу. — У нас разные волосы! — Ливанна и Драко одновременно повернули головы, чтобы посмотреть на своих соседей по факультету. Те снова посмотрели друг на друга. — Сядьте, избалованные сопляки, — рассмеялся Тео. Оба подростка бросили друг на друга последний смертельный взгляд и хмыкнули, после чего убрали средние пальцы и сели одновременно с Альбусом Дамблдором, который начал свою обычную — и скучную — речь. То, что у двух Слизеринцев были одинаковые волосы, стало одним из самых забавных совпадений их первой встречи. Лу случайно приняла девочку за Малфоя, и та возмутилась, и во время второй встречи она была возмущена, прежде чем начала спорить с блондином о том, чьи волосы самые красивые. С этого дня война была объявлена. Хотя было кое-что, что им обоим очень нравилось. — Поттер… Поттер! И вышеупомянутый обернулся. — Это правда, что ты упал в обморок? — Спросил мальчик, сделав обеспокоенное лицо, которое не продержалось долго благодаря выступлению одного из его друзей. — Я имею в виду, ты действительно упал в обморок? — Отвали, Малфой, — ответил Рон Уизли, заставив Ливанну рассмеяться. — Как он узнал? — Пробормотал Гарри. — Все знают, Поттер, — ответила девушка, произнося фамилию мальчика почти так же, как Малфой. — Темный Лорд оскорблен тем, что ты так быстро потерпел поражение. Так быстро, что, возможно, ему даже не придется возвращаться! И все за столом Слизерина постарались скрыть свой смех. Им всем нравилось ее очень мрачное чувство юмора. Он был темнее, чем дно Черного озера, но он был настолько смешным, что никто не мог удержаться от смеха — даже если комментарий был обидным и настолько злым, что мог довести до слез. Если мы хотим привести пример, то перед окончанием второго курса Люциус Малфой и Николас Воган побывали в школе Хогвартс, чтобы убедиться, что Хагрида отправят в Азкабан из-за истории с Тайной комнатой. И это было довольно забавно:

— Хагрид невиновен! — Крикнул Гарри Поттер, заставив Драко и Ливанну, споривших по какому-то детскому поводу, повернуть головы в сторону мальчика, когда тот приблизился.

— И кто, черт возьми, позвал тебя шрамоголовый? — Спросил Драко, скрещивая руки и стреляя глазами.

— Ваши родители ошиблись, — продолжил Гриффиндорец, заставив Ливанну фыркнуть и пробормотать что-то, чего никто не расслышал.

— Перестань кричать, у меня от тебя голова болит, — прошипела она. — Я хочу пудинг. Будешь?

— Шоколадный? — Спросил Драко, когда она кивнула. — Давай, тогда…

— Послушай меня! — Голос Гарри прервал их, словно защищаясь.

— Ты тоже хочешь шоколадный пудинг или как? — Ливанна закатила глаза, уже устав от этого разговора.

— Вы и ваши родители мерзкие и жестокие, — процедил Гарри сквозь зубы, указывая на них пальцем. — Я уверен, что кто-то из них обвинил Хагрида в том, что…

— По крайней мере, у нас есть родители, — пробормотала Ливанна, разглядывая свои ногти. Смех Драко заставил ее поднять глаза, и она заметила, что многие люди вокруг пытаются сдержать смех. — О, я сказал это вслух?

Ливанна слегка поприветствовала самых близких ей людей, даже свиту Малфоя и Пэнси Паркинсон, но как только она собралась сделать это с блондином, они оба закатили глаза и уселись на свои места. Они не признавали победу друг друга на публике — это означало бы признать, что кто-то из них лучше, а лучше них не было никого. Но никто не мог отрицать, что каждый раз, когда они поддразнивали друг друга, или когда обменивались взглядами, или дразнили кого-то одновременно, это всегда сопровождалось смехом и некой связью. Возможно, это было потому, что у них было много общего — даже если они не хотели этого признавать: их семьи тайно служили Темному Лорду, им обоим не хватало привязанности и семейного тепла, они оба любили читать — книжные черви, — смеяться над людьми и выпендриваться, они жили в одном факультете в Хогвартсе, их воспитывали одинаково… И они страдали внутри. То, как работали их умы, такие похожие и в то же время такие разные, завораживало. У Драко Малфоя тоже было много тайн. Может быть, не таких ужасных, как у Ливанны, но они у него были. Через несколько часов после ужина, когда все разошлись по своим комнатам, Ливанна попрощалась с Лу и поспешила в укромный уголок общей комнаты Слизерина, чтобы дочитать книгу. Она ненавидела ложиться спать, ей всегда снились кошмары. Кошмары о том дне — том ужасном, травмирующем дне. Шикарная и аристократическая атмосфера заставила ее вздохнуть с облегчением. Общая комната Слизерина была для нее как убежище, она была ее домом последние два года. Здесь было тепло и уютно, а в общей комнате находились люди, которых она считала своей семьей. Большие окна с ромбовидными стеклами, обрамлявшие темно-серые каменные стены, освещенные спокойным и темным зелено-голубым свечением Черного озера, позволяли время от времени видеть темные силуэты проплывающих мимо существ и рыб. Но это не страшно, по крайней мере, для нее. Она помнила, как ужасны были бесформенные силуэты деревьев в ее поместье, как ветер трещал по дереву и проникал в крошечные щели окон, издавая жуткие звуки, которые не давали ей спать всю ночь. Раньше она думала, что эти бесформенные силуэты — чудовища, пришедшие за ней. Темные фигуры, проплывающие за окнами, ее очень успокаивают, потому что она знает, что их провоцирует. А ветер не может пройти сквозь крошечные щели. Вместо этого тиканье часов рядом с горящими в камине дровами расслабляет ее как ничто другое. Ей нравилось, что различные виды кресел, диванов и столов — от бархата, кожи и замши до черного мрамора, дерева и гранита — сочетаются между собой так хорошо и так плохо. Все они каким-то образом сочетались друг с другом. Словно каждая часть этого места представляла собой частичку всех людей в подземельях, таких разных и в то же время таких похожих. Она обвела взглядом темно-изумрудные и черные тона, которые окружали ее, и оранжево-желтоватый свет камина осветил ее бледное лицо, она снова вздохнула. Было уже почти половина первого ночи, и она подняла глаза от книги, услышав приближающиеся шаги, и вскочила на ноги — хотя Снейп не мог наказать ее за то, что она делает все, что хочет и когда хочет, она знала, что это будет ее второе предупреждение за день. Она вздохнула с облегчением, увидев знакомую фигуру. — Черт возьми, ты чуть не напугал меня до смерти, Малфой, — упрекнула она, закатив глаза. — Я собиралась поздороваться с дьяволом, клянусь. Она даже приготовила какое-то оправдание и все такое. Она напрасно потратила силы. — Опять сидишь допоздна? — Спросил он, стоя перед ней и кивая, наблюдая, как она возвращается в то положение, в котором была несколько секунд назад. — Что ты делаешь? — Играю в шахматы, — язвительно ответила она, зная, что он прекрасно видит ее книгу. Она закатила глаза. Она презирала неуместные вопросы. — У нас плохое настроение, да? — Рассмеялся он, усаживаясь на другой угол дивана, так как девушка заняла большую часть пространства. Они оба были в пижамах. — Когда я вижу тебя, мне становится чертовски плохо, — проворчала она. — Более того… меня тошнит. — Я знаю, что в глубине души ты меня любишь. — На дне черной дыры, — рассмеялась она, перевернув страницу и посмотрев на мальчика, который уставился на дрова, горящие в камине. — В любом случае, что ты здесь делаешь? Разве моего предупреждения за ужином было недостаточно? Это был не первый раз, когда эти двое встречались в общей комнате поздно ночью: с середины первого курса их пути пересекались по крайней мере три раза в неделю посреди ночи. Хотя часто они вообще не разговаривали друг с другом и просто посвящали себя чтению в разных углах комнаты, бывало и так, что они делились сладостями и вели разговоры, полные сарказма и мрачного юмора. — Отвали, — закатил он глаза, заставив ее рассмеяться. — Все то же самое, — пожал плечами парень, выпуская воздух из губ. — Бессонница. А у тебя? Тебя мучают кошмары? Малфой знал о маленькой проблеме Ливанны — и она презирала его — год и несколько месяцев назад он нашел ее в общей комнате, полную слез и в состоянии полной паники. Он не знал, что делать — он никогда не был человеком, который знает, как утешить кого-то, и никто его не учил — поэтому он просто остался с ней до рассвета, пытаясь рассмешить ее язвительными комментариями, которые должны были заставить ее отреагировать или рассмеяться. Она отказалась открыть еще одну конфету и предложить одну Малфою. — Лу утащила меня в столовую в самый интересный момент, а как ты знаешь, я не люблю интриги. — Я знаю, — сказал он, взяв маленькую конфету в красной бумажной обертке и положив ее в рот. — Снежная королева всегда нетерпелива, — усмехнулся он, заставив ее закатить глаза. — Знаешь? Самое ужасное в этой книге то, что главный герой — гребаный псих, и я не могу его ненавидеть, — проворчала она, стараясь не бросить книгу на пол. — Почему? — Усмехнулся он, видя ее разочарование. — Он даже не любит ее! Я имею в виду… — фыркнула она. — Он убежден, что любит ее, но это не так! Этот маленький засранец настолько одержим ею, что он пытался убить ее, только чтобы сделать из нее скульптуру, чтобы она была вечной и никогда не покидала его. Но я не могу ни оправдать, ни понять его! — Прошу прощения — он пытался сделать что? — Сказал он с легким шоком в голосе, нахмурившись. — Почему ты читаешь такие бредовые вещи? — Хотя написано безупречно, — вздохнула она. — Тебе стоит прочитать. Главный герой такой же отвратительный, как и ты. В этот момент первокурсник начал ходить по комнате, ходя во сне и что-то бормоча. Через несколько секунд, проснувшись, он ударился о стену и даже не заметил присутствия двух подростков на диване. Потом они оба посмотрели друг на друга, а еще через несколько секунд попытались сдержать свой смех, чтобы их не обнаружили. При посторонних они могут казаться кошкой и собакой, постоянно провоцирующими друг друга и почти никогда не смеющимися вместе, но за закрытыми дверями и посреди ночи они могут смеяться без остановки, как будто они лучшие друзья на свете. Возможно, это потому, что они оба считают друг друга друзьями — хотя никогда не признаются в этом. Почему? Эгоизм и самолюбие не позволят. Хотя оба могли смеяться друг с другом, когда их никто не видел, они завидовали друг другу. За разные вещи, две совершенно разные крайности, но в какой-то момент эти крайности столкнулись и превратились в своего рода восхищение. Например, ни один из них никогда не признает, что другой — один из самых умных людей, которых они когда-либо встречали. Они восхищались мозгами друг друга, тем, как они работают, их интеллектом, их образом жизни и мышления. Они восхищались и другими вещами, например тем, как им удавалось не сломаться на глазах у всех, когда замечание, сделанное в их адрес, задевало их, — их защитным механизмом. Но они никогда бы не сказали об этом вслух. Почему? Потому что так их учили родители. Быть идеальными. Они оба полностью и тщательно планировали свою жизнь. От того, какой будет их жизнь в Хогвартсе, до того, за кого они выйдут замуж, и до их жизни вне школы. Оба боролись за первое место, потому что, хотите верьте, хотите нет, Люциус Малфой и Николас Воган хотели, чтобы их дети стали министрами магии сразу после окончания Хогвартса. Проблема возникла, когда им мог стать только один из них. Драко обожал своего отца и хотел угодить ему, поэтому было очевидно, что он будет бороться. Ливанна же, напротив, любила разочаровывать родителей, но ей также нравилось бороться с Драко, поэтому было очевидно, что она преследует ту же цель, что и он. Странные сюрпризы преподносит им Вселенная. На следующий день, после урока прорицания — которое многим показалось довольно странным, особенно после того, что учитель сказал Гарри, хотя Ливанне оно понравилось — все третьекурсники отправились на Уход за магическими существами. Ливанне было скучно, и сначала она не обращала внимания на то, что говорил Хагрид, но когда услышала знакомый голос, спрашивающий, как открыть книгу, обратила внимание. В прошлый раз, когда она пыталась это сделать, она чуть не потеряла руку, а книга с криком гонялась за ней по комнате. — Вот именно, как нам это сделать? — Язвительно спросил Малфой с раздраженным выражением лица. — Просто погладить корешок, конечно же. Боже, — ответил мужчина и продолжил идти. — Глупенький, — смеясь, сказала Ливанна, поглаживая корешок своей книги, проходя мимо Долгопупса, который возился со своей книгой. Драко добавил еще один комментарий, пока их не прервали. — Я думаю, они забавные, — голос Гермионы Грейнджер заставил их обоих повернуться к ней. — О да, ужасно смешные, — ответил Малфой. — Действительно смешные! — И Ливанна рассмеялась. — Боже, это место пошло прахом, подождите, пока мой отец узнает, что этот олух ведет занятия! — Представьте себе этот скандал, — рассмеялась Ливанна, прислонившись к дереву, где стояла группа Драко. — О, боги, дай мне самой сказать ему об этом, я хочу быть драматичной! — Сказала она, игриво сжав его руку, взволнованно подпрыгивая, как маленький ребенок, умоляющий маму купить ему шоколадку. — Пожалуйста! Пожалуйста! — Мы можем поставить мюзикл! — Заткнись, Малфой, — сказал Гарри Поттер. Затем Драко хихикнул, и, прежде чем передать свой портфель Гойлу, чтобы направиться к Поттеру, Ливанна что-то прошептала ему на ухо. — Дементор! Дементор! Гарри повернулся, готовый встретиться лицом к лицу со своими кошмарами, но вся группа Слизеринцев начала смеяться, а группа Малфоя стала дразнить Гарри, подражая дементорам. Блондин мало что добавила к шутке, которую придумала Ливанна. — Просто не обращай на них внимания, — посоветовала Гермиона своему другу, отвлекаясь от жалоб двух других. Через несколько минут Ливанна и Драко, подражая Гарри, с трепетом рассматривали животное, которое привел Хагрид. — Гиппогриф, — пробормотала она, отодвигаясь от дерева, чтобы подойти поближе. Она любила волшебных существ — а они любили ее. Через несколько секунд после того, как Поттер поклонился, он наступил на ветку. — Не подходи, Гарри. Отойди, — посоветовал Хагрид, и Драко неосознанно протянул руку к Ливанне, чтобы оттащить ее назад, и она прижалась к нему, испытывая некоторый страх перед огромным животным, стоящим перед ней. Когда они оба поняли, что делают, то быстро разошлись. Через несколько секунд, когда животное поклонилось, Хагрид призвал его продолжать. В этот момент Малфой фыркнул и заставил Крэбба и Гойла оттеснить толпу в сторону, чтобы они с Ливанной могли пройти вперед. Несколько секунд она молчала, глядя, как он грызет яблоко. — О, пожалуйста, — фыркнул Драко, когда все, включая нескольких Слизеринцев, зааплодировали достижению Поттера. — Завидуешь? — Девушка, сидевшая рядом с ним, подняла бровь и насмешливо улыбнулась. — Никогда, — ответил он и, оттолкнув всех в сторону, обратился к гигантскому существу. — Да, ты совсем не опасен, верно, ты, большая уродливая скотина! Ливанна не могла ничего сказать из-за состояния шока и веселья, в котором она находилась. — Малфой, нет… — попытался Хагрид. И гиппогриф, стоя на двух ногах, расправил крылья, а затем толкнул мальчика передними лапами и оставил царапину на его правой руке. В этот момент все ученики начали расходиться, испугавшись, что он сделает то же самое с ними. Ливанна закрыла рот рукой и постаралась не рассмеяться. Хотя она была немного напугана. — Оно убило меня! Оно убило меня! — Хныкал блондин, цепляясь за свою руку, раскачиваясь из стороны в сторону на земле. — Успокойся! Это всего лишь царапина! — Хагрид пытался успокоить его. — Хагрид! — Крикнула Гермиона Грейнджер, наконец-то заставив Ливанну отреагировать. — Его нужно отнести в больничное крыло. — Я учитель. Я сделаю это, — согласился мужчина, осторожно неся Малфоя. — Ты еще пожалеешь об этом. — Урок окончен! — Ты и твоя чертова курица! — Ливанна, — позвала Лу, заставив ее подпрыгнуть. — Нам пора, — беловолосая кивнула, не отрывая взгляда от тропинки, по которой шли Хагрид и Драко.

***

Ливанна бежала по коридорам, пока не добралась до дверей Больничного крыла Хогвартса, где она сделала глубокий вдох и начала идти спокойно, как будто ничего не случилось, прежде чем войти в двери. — Мисс Воган, чем я могу вам помочь? — Спросила мадам Помфри, смачивая марлю в воде, чтобы протереть руку Драко, который повернул голову в сторону девушки, услышав ее имя. Она открыла рот, чтобы заговорить, но быстро закрыла его, пытаясь сформулировать ответ. На самом деле она не придумала оправдания, она лишь оставила Лу на полпути и пустилась бежать, добравшись до места меньше чем за пять минут. По какой-то странной причине, когда гиппогриф задел Малфоя, у нее что-то скрутило в животе, и она решила проверить, все ли с ним в порядке, и не дошло ли это до чего-то большего. Несмотря на то, что она немного посмеялась, после этого она забеспокоилась — она не знала, действительно ли зверь ранил его или он просто драматизировал, как обычно, но она волновалась. Она представляла себе худший вариант развития событий: Драко кричит от боли, а вокруг него виднеются кости и ободранная плоть… Но он был в порядке, что же ей теперь сказать? — Эм… у меня уже несколько часов сильно болит голова, и я хотела спросить, можете ли вы измерить мне температуру, — сымпровизировала она самым естественным образом. — И еще меня тошнило. — Позвольте мне закончить с мистером Малфоем, и я подойду к вам через минуту, — с улыбкой сказала мадам, заканчивая перевязывать руку мальчика, который смотрел на Ливанну, приподняв бровь и дразняще улыбаясь. — Вы двое подождите меня здесь, я принесу градусник. Когда женщина ушла, Малфой поднял обе брови. — Что? Это правда, — попыталась оправдаться Ливанна. — Признайся, что ты волновалась, — пошутил Драко, глядя на нее полузакрытыми глазами и все еще игриво улыбаясь. — Волновалась? Я? О тебе? — Он медленно и гордо кивнул. — Ха! Мечтай. — Малышка Воган беспокоится обо мне, — весело сказал Драко, ущипнув ее за щеку. Она агрессивно шлепнула его по руке и вытянула средний палец. — Когда Грейнджер перестанет быть магглорожденной, — закатила она глаза и скрестила руки на груди, мысленно умоляя все силы магии поднять ей температуру и скрыть свою ложь. Через несколько секунд они оба повернули головы и услышали шаги. — Мерлинова борода! У вас температура почти 105! — После того, как мадам Помфри измерила ей температуру, Ливанна с облегчением выдохнула, поблагодарив то, что помогло ей. — Я дам вам кое-что, чтобы сбить жар. А пока, мистер Малфой, не двигайте рукой как минимум неделю и перестаньте драматизировать. Когда они оба покидали больничное крыло, Драко шагнул к девушке, чтобы встретиться с ней взглядом. Он уперся рукой в стену, преграждая ей путь. Она испуганно подскочила и закрыла лицо руками, чтобы отвлечься, прежде чем быстро отреагировать и оттолкнуть его. Драко нахмурился. Она отвернулась. Это не потому, что он был слишком близко. Если бы не… — Тебе повезло, правда, Воган? — Рассмеялся он, забыв о случившемся, отчего девушка закатила глаза и скрестила руки на груди. — Но ты меня не обманешь. — Как скажешь, Малфой, — ответила она, весело покачав головой и дразняще улыбнувшись. — Увидимся, лгунья! — Крикнул он, когда увидел, что девушка уже далеко спустилась по лестнице и показала средний палец. Драко остался стоять на месте, наблюдая за тем, как Ливанна грациозно спускается по ступенькам, ее волосы развивались при ходьбе. Когда они оказались в столовой, Ливанна закатывала глаза каждый раз, когда слышала девичий голос, спрашивающий Драко, как он себя чувствует и все ли в порядке с его рукой. Она даже не могла сосредоточиться на чтении! Почему они так волнуются? Не то чтобы у него оторвалась рука или что-то в этом роде, он был прямо перед ними, о чем нужно было спрашивать такими пронзительными голосами, как у некоторых из них? И почему, черт возьми, ее это должно было волновать?       Ублюдок. Этот мерзкий, отвратительный ублюдок. Это были первые слова, которые пришли ей на ум. Она смотрела на него сузившимися глазами, желая заколоть или убить его одним лишь взглядом — возможно, пером, которое она ежесекундно сжимала в руке, вдавливая золотое острие в бедный стол, думая, что это лицо Малфоя. Она потратила на этого ублюдка тридцать драгоценных чертовых минут своей ужасной жизни. Ей хотелось проткнуть его за то, что у нее скрутило живот. Теперь, вместо «беспокойства», в нем появился кисловатый привкус, от которого у нее защемило сердце.       Отвратительный ублюдок. Почему она беспокоилась? Возмущенная, она тихо ахнула, увидев, как на его лице появилась самодовольная улыбка, а затем он игриво закатил глаза, услышав слова Теодора Нотта. И у него хватило наглости улыбаться! Он заставил ее волноваться! Из-за чего, черт возьми?! Она еще крепче сжала перо в руке — к этому моменту она даже проделала дыру в бедном деревянном столе.       Этот мелкий мерзавец, тупица, притворщик, придурок, засранец, грязный, чертовски презренный баста… — Черт возьми, Лив, успокойся, — сказала Лу, отвлекая ее от размышлений. Она опустила глаза на свою руку, переставая сжимать перо, которое было наполовину утоплено в стол. Затем она подняла глаза и обнаружила, что сотворила над собой грозовое облако, а молния упала рядом с ее рукой, слегка подпалив бедный стол. Некоторые люди теперь пялились на нее из-за шума, который произвела молния. — Что?! Хотите автограф?! И гребаную фотографию?! — повысила голос блонлинка, устремив холодный взгляд на уставившихся на нее людей. Все тут же отвернулись и занялись своими делами. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, прежде чем выпустить горячий воздух из носа. — Ты расскажешь мне, почему ты так убежала? — спросила Лу через несколько секунд, заметив, как зеленоглазая фыркнула. — Меня тошнило, я пошла в лазарет, у меня был жар, они дали мне кое-что и все, — ответила она, чтобы покончить с вопросом раз и навсегда. Что еще она могла сказать? Что ее желудок перевернулся, когда она увидела Драко на полу, что страх, что с ним действительно что-то случилось, пробежал по ее венам, что она не смогла сдержаться и пошла к нему? Даже она не знала, зачем пошла! Она не должна была беспокоиться о Драко Малфое. Ей вообще ни до кого не должно быть дела. Она даже о себе не заботилась, а теперь заботится о ком-то, кто даже не важен.       Ублюдок. С другой стороны, Драко задавался вопросом, было ли то, что сказала Ливанна в больничном крыле, правдой или отговоркой. Он услышал, когда на стол упала молния, но не заметил, что она смотрела на него до этого. Он не знал, почему она так разозлилась, и не собирался спрашивать, но не мог не задаться вопросом. И тут ему в голову пришел навязчивый вопрос:       Почему она не спросила меня, в порядке ли я? Невольно они оба на несколько секунд сцепились взглядами — она представила, что пронзает его миллионами льдинок, а он удерживал ее взгляд, словно мог ответить на ее атаку, — что заставило их напрячься и быстро отвернуться в другую сторону. — Сильно болит, Драко? — Спросила Пэнси, но он не обратил на это внимания, просто наблюдая за тем, как Ливанна молча повторяет слова черноволосой девушки перед ним. И тут его осенила идея. — Иногда болит, — ответил он, глядя ей в глаза и замечая, что Ливанна смотрит на него косо. — Тем не менее, считайте, что мне повезло. Мадам Помфри сказала, что еще минута, и я мог бы потерять руку… Я несколько недель не смогу делать домашнюю работу. Но все, что он получил, — это то, что та, с похожими волосами, резко закрыла книгу и поспешно вышла из комнаты, а Лу последовала за ней.