Цзинвэй пытается наполнить море

В следующее мгновение двор заполняется стражниками. Все они обнажают своё оружие, направляя его на Хуа Чэна. — Отпусти Его Высочество! — Ты… немедленно убери от него свои руки! Хуа Чэн скрежещет зубами. — Идиоты! — прорычал он. — Он ранен. Если я отпущу его, он тут же захлебнётся собственной кровью! Даже сейчас он продолжал прижимать руку к ране на плече принца, пытаясь остановить кровотечение. Стражники, однако, избрали игнорировать логику и с поднятыми мечами продолжали наступление, словно не понимая, что таким образом подвергали жизнь своего господина опасности. С тех пор, как Хуа Чэн был заключён в тюрьму, он никогда не хотел вернуть себе способность ходить больше, чем в этот самый момент. К счастью, прямо сейчас к ним приближался тот тупоголовый начальник охраны, пробиваясь сквозь ряды своих безмозглых подчинённых. Он проходится по Хуа Чэну яростным взглядом, но как только он примечает человека в его руках, всё его внимание мгновенно переключается на принца. Он опускается на одно колено, хватая раненого за тонкое запястье. — Ваше Высочество? Ваше Высочество, ты меня слышишь?! Голова принца поворачивается к нему, хотя его глаза остаются закрытыми. — Фэн Синь? — Да. Ваше Высочество, держись. Я отведу тебя к доктору Чжоу. — Нет… — принц моргает, пытаясь прийти в сознание. У него это выходило не очень хорошо. — Му Цин… мне нужен… Му Цин… Глаза Фэн Синя на мгновение расширяются. — Всё так плохо? Я… Ваше Высочество? Но принц уже потерял сознание, его тело, тяжёлое и слишком горячее, распласталось на груди и коленях Хуа Чэна. Не говоря ни слова, Фэн Синь осторожно поднимает его на руки, следя за тем, чтобы прижать руку точно к тому месту, где держал Хуа Чэн. Генерал этому не сопротивлялся, хотя часть его отчаянно хотела. Сразу же Фэн Синь помчался обратно, на ходу крича приказы, при этом стараясь излишне не трясти свою ношу. А он мог действовать быстро, когда того требовала ситуация, и Хуа Чэн нехотя признал, что его навыки были не так плохи. Однако призрачная боль в груди, примерно там, где кровь принца впиталась в одежду, так и не исчезла. Он поднял руку, липкую от крови, казавшуюся чёрной в кромешной тьме безлунной ночи. Он наблюдал за тем, как дождь медленно смывал её, пока не осталось лишь фантомное ощущение. Один из стражников задержался, чтобы подобрать уроненный Его Высочеством меч. Он бросает на Хуа Чэна настороженный взгляд, а затем бежит вслед за своими товарищами. Дождь лил как из ведра, а Хуа Чэн наконец остался один.

— — –

Когда он вернулся в их общую комнату, то сразу понял, что заснуть не получится. С трудом, который успел стать рутиной, он переодевается в сухую одежду и садится у окна. Мысли гудели в голове, и ему не нравилось их направление, а в частности не нравились последние слова принца. Неужели он уже готовился к смерти, раз захотел увидеть возлюбленного вместо врача? Хуа Чэн нахмурился — ему не понравилась эта перспектива. Дождь наконец прекратился незадолго до рассвета, взошедшее солнце, ослепляюще прекрасное, будто насмехалось над незначительными проблемами людей. Птицы пели так, будто в мире не происходило ничего плохого, а капли утренней росы сверкали на цветах и деревьях. Цзин Лан появляется с завтраком чуть позже обычного, и Хуа Чэн нарушает своё обычное презрительное молчание, чтобы спросить, есть ли новости о Его Высочестве. Только теперь он осознаёт, что всю ночь подсознательно ждал звука колокола, оповещающего о смерти члена королевской семьи, и, хотя он так и не прозвучал, беспокойство всё равно не отпускало генерала. Цзин Лань испугался неожиданного вопроса и быстро покачал головой, затем продолжил качать ею, как какая-нибудь глупая собака. Хуа Чэн морщится и почти велит ему пойти и узнать, но в этот момент появляется усталый Фэн Синь. Он едва удостаивает Цзин Ланя взглядом, прежде чем отозвать его, затем измученно смотрит на Хуа Чэна. Он ещё не успел переодеться, и его вчерашняя одежда, похоже, высохла на нём, делая его вид ещё более растрёпанным, чем обычно. — Ноги бы моей здесь не было, но Его Высочество настоял, — говорит он, небрежно опускаясь на обычное место принца и наливая себе чашку чая. Он выпивает её залпом, словно вино, — он приказал мне передать тебе, что с ним всё в порядке и тебе не стоит беспокоиться, — Фэн Синь морщится, — как будто ты будешь о нём беспокоиться. Хуа Чэн проигнорировал последнее и спросил: — Это правда? Он в порядке? Выражение лица Фэн Синя становится кислым. — Рана не загноилась, никаких жизненно важных органов не было задето. Это всё потеря крови, а на восстановление уйдет несколько дней, — он нахмурился, — или он бы восстанавливался, если бы не то дворцовое собрание послезавтра, которое он всё ещё настаивает посетить. К сожалению, он действительно не может пропустить его, не подвергнув нас всех гневу регента. К нему пришло осознание, что сболтнул лишнего, и он резко отодвигается от стола. — Сообщение передано, я ухожу. Хуа Чэн прищуривается, когда Фэн Синь поворачивается к нему спиной. — Он не был одет для свидания. Фэн Синь замирает на месте, затем медленно оборачивается. — Что? Хуа Чэн вздёргивает подбородок. — Если только его тайный возлюбленный не обладает очень специфичными вкусами, Его Высочество не был одет для ночного свидания. — Его тайный…! — Фэн Синь восклицает. — Я говорил ему, что эта история… неважно, — на этот раз его лицо было чернее тучи, — Шэнь Цзю будет рвать и метать, если узнает, что я рассказал тебе, но мне плевать. Что ты можешь сделать? Ты заперт здесь, и я не позволю тебе беспокоить Его Высочество по этому поводу. Он и так достаточно настрадался. — Чем он занимался на самом деле? — Хуа Чэн настаивал на ответе. — Охотился, — скалится Фэн Синь, — знаешь, чем раньше славилось Сяньлэ? Брови Хуа Чэн сходятся на переносице, и он повторяет по памяти: — Королевство Сяньлэ славится своими четырьмя сокровищами: красавицы, чия внешность сравнима только с небесами, музыка и литература, золото и драгоценности, и— — И духовными зверями, — устало завершает Фэн Синь, — раньше наши земли были настолько пропитаны духовной энергией, что у нас не было отбоя от культиваторов, особенно тех, кто хотел создать связь со своим духовным зверем. У многих из зверей пробуждалось собственное сознание. На самом деле… — Фэн Синь потирает лоб, стараясь справиться с накатившей сонливостью. — В детстве Его Высочество любил проводить время за играми с детёнышем божественного тигра. Хотя между ними и не было духовной связи, тигрёнок уже был с пробуждённым сознанием и наведывался довольно часто, — на его губах мелькнула слабая улыбка, — Его Высочество всегда был магнитом для животных — как духовных, так и обычных. Они всегда тянулись к нему и следовали за ним повсюду, и… Он замолкает, и его выражение становится мрачным. — Но когда у власти встал Цзюнь У, он фактически высосал из земли всю духовную энергию, чтобы усилить собственное культивирование. Его многочисленные войны стали причиной скопления энергии инь, так что многие, если не все наших духовных зверей были отравлены ею. Из божественных существ они превратились в монстров, а большинство из них утратило сознание, если вообще когда-либо имело его. Они освирепели и теперь нападают на людей, а наш выдающийся регент… — Фэн Синь скривил лицо. — Не делает ничего, чтобы это исправить. По его словам, его люди имеют более важные дела, чем спасение дураков, бродящих по улицам после комендантского часа. Он наливает себе ещё чашку чая, хотя тот уже давно остыл, и снова выпивает её залпом. — Теперь большинство культиваторов обходят Сяньлэ стороной, поскольку теперь это место бесполезно для них. Остались лишь немногие слабые, они начали патрулировать улицы ночью, чтобы обеспечить людям хотя бы какую-нибудь защиту. Но регент этого не одобряет, поэтому если их поймают — отправят в тюрьму. Как ты можешь себе представить, — говорит он с иронией, — при таких рисках немногие соглашаются идти на это. — Так Его Высочество… — Он занимается этим из-за нехватки способных людей, но ему тоже приходится нелегко. Эти монстры когда-то были его друзьями… но от искажения ци нет лекарства. Если они хоть на секунду потеряют связь с реальностью, их уже на вернуть, — Фэн Синь вздохнул, — обычно я иду вместе с ним, но прошлой ночью… Тот тигр был тем самым, с которым принц играл в детстве. Его Высочество знал, что процесс становится необратимым, как только тигр вкусит человеческую кровь, но Его Высочество, будучи Его Высочеством, должен был попробовать. Он ускользнул от меня, и… — он покачал головой. — В конце концов, это был вопрос жизни и смерти — либо он, либо тигр. Хуа Чэн хмурится. Чтобы бороться с духовными зверями, нужно иметь огромный запас духовных сил. От обычного оружия, без постоянной подпитки энергией владельца, будет мало пользы. В лучшем случае, если культиватор способный, то у него будет шанс сбежать. Прошлой ночью он проверил пульс принца, и в нём практически не ощущался поток духовной энергии. Даже у самых слабых культиваторов имелось большее количество, а у него… У принца было так ничтожно мало таланта к культивированию — и всё же, несмотря на это, он продолжал принимать участие в таких схватках? И тот, кто отвечал за его безопасность, позволяет ему это? Он кинул сердитый взгляд в сторону Фэн Синя. Фэн Синь поставил чашку на стол и вернул ему такой же сердитый взгляд. — Если ты проболтаешься об этом, я сверну тебе шею. На этих словах он разворачивается и, наконец, уходит, оставляя Хуа Чэна глубоко в раздумьях.

— — –

Проходят два дня, а Его Высочество так и не появляется в своём павильоне. Цзин Лан, который, похоже, сделал свои выводы из того, что Хуа Чэн вдруг начал спрашивать о принце, этим утром по собственной инициативе собрал информацию и сообщил, что Его Высочество восстанавливался в покоях Шэнь Цзю. Фэн Синь, по-видимому, распространил слух среди слуг, что Его Высочество сильно напился прошлой ночью на одной из своих ночных прогулок, так, чтобы сплетни оставались насмешливы, но не причиняли особого вреда. Хуа Чэну хотелось вмешаться, но он прикусывает язык и продолжает молча наблюдать. Принц — загадка, окутанная тайной. Временами он выглядел наивным ребёнком, однако смело бросался в самое пекло там, где ему следовало быть осторожным. Добросердечный, хоть и избалованный аристократ, чьим желаниям потакали с самого детства, и он вырос, веря, что весь мир прогнётся под него. Но с другой стороны, тот гарем, который он часто посещал, всячески выставляя на показ свою неугасающую жажду плотских утех… Он никак не вписывался в общую картину, но, несмотря на это, всё же существовал. Возможно, правда, что каждая добродетель компенсируется пороком. И если последнее не подавлять, получится… Получится Его Высочество наследный принц Сяньлэ. В первый раз Хуа Чэн ловит себя на том, что его отношение к этому вопросу было почти… не отрицательным. Да, чревоугодие Его Высочества всё ещё было достойно осуждения, но, возможно, он был не так уж плох. Он был женат на двоих — человеке, которого любит с детства, и человеке, к которому испытывает неудержимое влечение. Учитывая давление, под которым он находится, возможно, это можно было… если не оправдать, то хотя бы простить? Очевидно, у него было не с кого брать пример, и всё же его порок кажется… довольно безобидным? Если бы у него появился один достойный любовник, который любил бы его по-настоящему, возможно, ему бы не пришлось— Хуа Чэн насильно прерывает этот поток мыслей, несколько ужасаясь своему состоянию. С каких пор он попал под странное обаяние принца? Пф, всё было не так! Всё из-за этого места, этого плена… Должно быть, его разум успел помутиться. Постепенно его мысли начинают течь в другом направлении. Из всего, за чем Хуа Чэн наблюдал до сих пор и то, что Фэн Синь рассказал ему напрямую, подтвердив ещё раз информацию Хэ Сюаня, становилось ясно, что принц действительно был на ножах с Цзюнь У. Возможно, если Хуа Чэн подружится с этим глупым, но безвредным молодым аристократом, он сможет использовать это в своих интересах? Например, в помощи с побегом? Даже если не побег, можно было бы навести суету в королевстве? Чем больше он об этом думал, тем больше ему нравилась эта идея.

— — –

В тот день, когда, по словам Фэн Синя, Его Высочеству нужно было появиться при дворе, Хуа Чэн начал патрулировать ту часть сада, которая находилась ближе к центральному входу. Он делал вид, что читает книгу под высоким ивовым деревом, скрывшись в его ветвях. Цзин Лань заскучал и совсем не возражал, когда Хуа Чэн отослал его прочь. Около полудня ворота наконец открылись, пропуская карету. Неприятным сюрпризом для Хуа Чэна было то, что Шэнь Цзю уже был там, ожидая в паланкине. Карета остановилась, первым из неё вышел Фэн Синь, который сразу развернулся, помогая кому-то выйти. Этот человек двигался с грацией пожилой дамы, практически падая в объятия телохранителя. Хуа Чэн впервые видел принца с тех пор, как тот лежал у него на коленях в бреду и истекая кровью. Наследник престола казался бледнее любого призрака и выглядел при этом довольно неустойчивым. Его дворцовые одежды были тёмно-фиолетовыми, что только больше делало его похожим на живого мертвеца. Он заметно похудел, это создавало впечатление, что его персиковые глаза, не от мира сего, стали ещё больше. — Фэн Синь, со мной всё в порядке, — слабо улыбнулся Его Высочество, — ох, А-Цзю, не было нужды меня встречать. Правда, со мной всё хорошо. Видите — я могу двигаться без помощи. Просто голова закружилась на секунду. В подтверждение своих слов он стряхнул руку своего телохранителя. И он действительно смог устоять на ногах, хоть и слегка покачиваясь. — Как всё прошло? — спросил Шэнь Цзю. — Неплохо, — ответил Его Высочество. Фэн Синь перебил, говоря: — Они битый час над ним издевались из-за недавнего происшествия. — Фэн Синь, — упрекнул принц, — это не длилось целый час — они просто пошутили несколько раз, вот и всё. И как ты вообще узнал об этом? Снова подслушивал? А если тебя поймают? Фэн Синь фыркнул. — Как будто кто-то из них может поймать меня. — Ваше Высочество, теперь, когда всё завершилось, пойдём со мной, чтобы ты мог отдохнуть как следует, — сказал Шэнь Цзю, косясь на Фэн Синя. — Что? Я ведь его никак не задерживаю. — Хватит, перестаньте, — мягко засмеялся Его Высочество, — я ценю вашу заботу, правда, но я всё ещё чувствую себя немного… — Ваше Высочество! Все обернулись на слугу, бегущего через двор. К тому моменту, когда мужчина добрался до них, его дыхание уже сбилось. Лицо Шэнь Цзю выражало чистое презрение, а принц приветливо улыбался. — Ваше Высочество, простите за беспокойство, — сказал слуга, тяжело дыша, пытаясь отдышаться, даже когда кланялся, — к внешним вратам прибыла делегация. Они просят аудиенции с Вашим Высочеством. — Делегация? — принц поднял брови. — Они представились? — Отвечаю Вашему Высочеству. Они сказали, что из королевства Сюаньду. — Сюаньду? — принц моргнул. — Я кого-то обидел в королевстве Сюаньду? — Я не знаю, обидел ли ты кого-то там, — язвительно сказал Шэнь Цзю, — ведь вместо меня ты предпочел взять с собой Му Цина. — А-Цзю, — вздохнул Его Высочество. — Ваше Высочество, не обращай на него внимания, — вмешался Фэн Синь, — ты помог им восстановить дамбу после наводнения в прошлом году, помнишь? Наверное, они здесь из-за этого. — О, ты думаешь, она снова сломалась? — с тревогой спросил принц. — Должно быть, они настолько рассержены, что даже проделали весь этот путь. А я говорил им, что я не плотник… — Почему ты думаешь, что они будут сердиться на тебя? — спросил Фэн Синь. — В любом случае, тебе не нужно с ними разбираться. Иди отдыхать, а я выясню, что им нужно. — Нет, я думаю мне лучше встретить их самому, — сказал принц в попытке встать ровно. Он обратился к слуге, — пожалуйста, пригласи их внутрь. Пока слуга бежал исполнять приказ, Фэн Синь выругался и велел охране занять позиции по периметру двора, а Шэнь Цзю подошёл ближе к принцу. — Я никогда не понимал, почему Ваше Высочество так одержим помощью простому народу, — пробормотал он, — разве недостаточно того, что ты для них делаешь? Обязательно ещё и угождать их прихотям? — Я просто хочу выслушать их, — тихо ответил принц. Ещё тише добавил, — со мной всё хорошо, А-Цзю. Честно. Шэнь Цзю саркастично фыркнул, но ничего больше не сказал. Ворота резиденции снова открылись, и внутрь вошли около тридцати человек в простой одежде. Они оглядывались по сторонам, выглядя одновременно пораженными тем, что их впустили, и устрашёнными, видя угрозу во всем и вся. Однако увидев принца, они все поспешили к нему, поклонились, а их лица посветлели, как будто увидели старого друга. — Ваше Высочество! — Жители деревни Цу приветствуют наследного принца королевства Сяньлэ! Принц шагнул вперед, махнув рукой. — Прошу, поднимитесь, нам не нужны все эти формальности. Верно, старейшина Лин? Вы ведь всё ещё глава деревни? — Всё так и есть, Ваше Высочество! — высокий, но слегка сгорбленный мужчина с поседевшими волосами ответил принцу. — Этому скромному слуге лестно, что Его Высочество помнит его. — Да ладно вам, старейшина Лин, — улыбка принца стала теплее, — вы очень любезно позволили нам остановиться под вашей крышей на несколько ночей — конечно, я вас помню. Что привело вас сюда? В вашей деревне снова проблемы? — Нет, нет, Ваше Высочество, никаких проблем! — старейшина деревни быстро покачал головой. — Наоборот — благодаря вашей помощи, у нас было три полных урожая в этом году! Мы не только пополнили наши запасы, но и заработали достаточно, чтобы купить новые инструменты! Всё благодаря милости Вашего Высочества! — Я в лучшем случае помог перетаскать несколько камней, — возразил принц, что, как показалось Хуа Чэну, звучало как явное преуменьшение, — это всё благодаря людям вашей деревни, старейшина Лин, можете в этом не сомневаться. — Ай-яй-яй, как будто я могу забыть, как Ваше Высочество в одиночку перекрыл реку на один день и одну ночь, чтобы мы могли починить дамбу! — воскликнул старейшина Лин. — Если бы не вы, нашу деревню смыло бы через два месяца! Э-э, Ваше Высочество, с вами всё в порядке? — С ним всё хорошо, — ответил Шэнь Цзю, подходя ближе и небрежно, но вместе с тем с некой интимностью обнимая принца за талию. Он, как и Хуа Чэн, должно быть заметил, что принц слегка покачнулся на ногах мгновение назад, — просто немного увлёкся прошлой ночью, если вы понимаете, о чём я. Крестьяне с изумлением смотрели на Шэнь Цзю, явно переживая из-за человека, выглядевшего так красиво, одетого так дерзко и чья улыбка, казалось, была пропитана ядом. Их глаза бегали от него к принцу и обратно, пока до них наконец не дошло, что принц не отстранился от касаний этого человека. Некоторые из них продолжали смотреть с любопытством за развернувшимся представлением, но большинство не знали, куда деть глаза от смущения. Для посторонних, а также для стражи и слуг дворца, это могло выглядеть так, будто принц выставлял свою близость с наложницей на всеобщее обозрение. Глаза Хуа Чэна сузились, когда он заметил, как принц, не подавая виду, перебросил большую часть своего веса на Шэнь Цзю. — Да, эм… — принц прочистил горло прежде чем продолжить и его щеки слегка порозовели. — Прошлой ночью у меня была… небольшая частная вечеринка, понимаете, а сегодня пришлось вставать рано, и— — Вашему Высочеству не нужно объясняться! — торопливо сказал старейшина Лин, лицо его покраснело, так как он не мог позволить себе отвести взгляд от пары. — Это мы пришли без приглашения. Дело в том, что… раз уж мы оказались в столице, мы воспользовались этой возможностью, чтобы преподнести Его Высочеству подарок в знак нашей благодарности. — Оу, — Его Высочество удивлённо моргнул, — в этом нет необходимости, уверяю вас. Это было моим долгом помочь вам. — Возможно, Ваше Высочество не будет так поспешно отказываться, когда увидит наш подарок, — сказал старейшина Лин очень хитрым голосом. Он обернулся к своим спутникам и сказал, — пусть выйдет вперёд. Толпа разошлась, и из неё вышел юноша лет пятнадцати-шестнадцати. Парень был необычайно красив, особенно в сравнении с грубоватыми крестьянами, выделяясь среди них, как жеребец среди ослов и коров. У него было чистое лицо, большие глаза, сияющие любопытством вперемешку с восторгом, и необычайно густые, кучерявые, черные волосы. Он двигался с неприсущей простому люду грацией, и, подойдя к принцу, опустился перед ним на колени. — Этот скромный слуга здесь, чтобы служить на благо Его Высочества, — сказал юноша ясным, уверенным голосом, поднимая взгляд, — в постельных утехах я ещё не слишком сведущ. Молю Его Высочество научить этого невежественного, как лучше всего служить ему.

— — –

Все, кто услышал сказанное будто онемели, в частности принц. Фэн Синь, стоящий немного позади него, отводит взгляд, прижимая ладонь к глазам, словно пытаясь укрыться от ослепительного солнца. Сегодня оно было на удивление тусклое. Глаза Шэнь Цзю вспыхивают, а на его губах играет злобная ухмылка. Его Высочество… выглядел так, словно его ударили в живот, и только рука Шэнь Цзю вокруг его талии удерживает его в вертикальном положении. Принц пытается вернуть себе дар речи и говорит: — Извините, но я… я не могу принять человека в качестве подарка. Здесь должно быть какое-то недоразумение. Старший Лин нахмурился, удивлённо моргая. — Но мы слышали, что Ваше Высочество раньше принимал подарки в виде наложниц? — его выражение обеспокоенного недоумения внезапно проясняется. — О! Ваше Высочество, вы думаете, мы принуждаем его? Уверяю вас, в этом нет необходимости! Юноша в то же мгновение обращает свой умоляющий взгляд на принца. Слезы, навернувшиеся на его глазах, было видно даже из укрытия Хуа Чэна. Что за черт? Кто вообще плачет из-за такой мелочи? — Ваше Высочество! — чуть ли не кричит мальчик. — С тех самых пор, как я увидел вас на реке в тот день, я был поражён вашей красотой! И… и вашей силой! И добротой! Ваше Высочество, я ещё там решил, что хочу следовать за вами повсюду и служить вам верой и правдой! И если бы я мог… Если Ваше Высочество сочтёт меня достойным прислуживать вам в ваших покоях, я буду самым счастливым человеком на свете! Хуа Чэн был совершенно ошарашен наглостью мальчишки. Разве никто не учил этого нахала манерам? Откуда у него хватило смелости заявлять такое принцу? Его Высочество, кажется, и вовсе потерял дар речи, обречённо оглядываясь в ожидании, что кто-то придет и спасет его, но увы. Фэн Синь же пристально вглядывался в камни, из которых состояла тропинка, словно надеясь, что они вдруг начнут двигаться, увозя его подальше от этого безумия. Он ворчал: — Я же говорил тебе надеть эту чёртову рубашку перед тем, как зайти в реку… Принц, тем временем, кажется, немного пришёл в себя. Лёгкий румянец виднелся на его щеках. Если бы не последствия от потери большого количества крови, его лицо, вероятно, было бы полностью красным. — Спасибо, — скачал он слабо, обращаясь к старейшине деревни и кандидату в наложницы, — но в этом нет необходимости. Я–я–я вполне, э… удовлетворён… удовлетворён тем, как обстоят дела сейчас… — Ох, но Ваше Высочество, — мурлычет Шэнь Цзю с приторной сладостью, — это не то, что вы говорили прошлой ночью. Принц поворачивает голову к нему, практически встречаясь нос к носу, широко раскрыв глаза от этого внезапного предательства. — Разве вы не помните? — продолжает Шэнь Цзю безжалостно ласково поправляя прядь, выпавшую из пучка волос, за ухо принца. — Тогда вы говорили: «Дай мне больше, А-Цзю», «Я выдержу, А-Цзю», «Пожалуйста, не останавливайся, А-Цзю», — Ваше Высочество, вы уверены, что «удовлетворён» — это правильное слово? Его Высочество смотрел на него в упор, как вкопанный. Под ивой Хуа Чэн кипел от злости. Значит, этот безмозглый человек не только занимался такими вещами с принцем, несмотря на его состояние, но смел говорить об этом так открыто?! Руки Хуа Чэна чесались вновь ощутить привычный изгиб своего ятагана. Тем временем Шэнь Цзю наклоняется ещё ближе и шепчет что-то на ухо принцу. Лицо Его Высочества постепенно меняется, переходя из полного смущения до утомлённого смирения. Он слушал, всё ещё находясь в объятиях своего наложника. Он неохотно кивает, и они оба поворачиваются к мальчику и жителям деревни. Глаза юноши, полные надежды, метались между двумя мужчинами. Его Высочество выпрямляется, настолько, насколько ему позволяло его состояние и улыбается. — Старший Лин, спасибо за подарок. Если всё действительно происходит с его согласия, то я с благодарностью принимаю этого юношу на службу. Старейшина деревни и его спутники мгновенно расслабляются, улыбаясь и кланяясь. Однако Шэнь Цзю говорит: — Но не подобает Его Высочеству тратить время на обучение нового слуги. Я возьму это на себя. Ты, мальчик, как тебя зовут? Юноша нервно кланяется. — Меня зовут Ло Бинхэ, мой господин. Улыбка Шэнь Цзю напоминает оскал.

— — –

Как бы Хуа Чэн ни презирал обоих наложников, Шэнь Цзю был настолько больным ублюдком, что это невольно вызывало восхищение. На следующей неделе, когда Хуа Чэн встречал Ло Бинхэ, мальчик либо бегал по поместью (буквально наматывая круги по его периметру), либо колол дрова для кухни, либо носил воду для купания, либо выполнял другие мелкие поручения, не имеющие никакого отношения к постельным утехам. Судя по его озадаченному выражению лица, это было совсем не то, что он ожидал. Единственное, что ему доставалось от Его Высочества — это его мимолётные взгляды, и, хотя принц всегда ему улыбался на этом всё и заканчивалось. Шэнь Цзю, с другой стороны, давал ему задание за заданием, похоже, стремясь не только держать его подальше от принца, но и от себя. Ло Бинхэ, должно быть, обладал врожденной покладистостью, так как казался даже довольным своей судьбой. Хуа Чэн мысленно покачал головой. Сумасшедшие. Все в этом поместье в какой-то мере не в своём уме. Через два дня после отъезда делегации, принц наконец переехал обратно в свои покои. — Генерал Хуа, я хотел поблагодарить вас за ваши действия той ночью, — говорит он, присоединяясь к Хуа Чэну за вечерней трапезой в тот же день, — я бы понял, если бы вы решили оставить меня там, и в этом случае я наверняка бы умер. Хуа Чэн смотрел на него, всё ещё слишком бледного для здорового человека, и у него возникло желание как-то огрызнуться на сказанное, но он предпочёл сдержаться в какой-то степени. — Вашему Высочество не нужно благодарить меня, — ответил он после недолгой паузы, — если бы я позволил тебе умереть той ночью, то к утру меня самого бы уже нашли мёртвым. — Ах, — принц затих, — эм, наверное. Понимаю. Но всё равно, спасибо. Это не первый раз, когда Хуа Чэн саботирует попытку принца завязать разговор, но на этот раз он чувствовал странное раздражение из-за этого. Он спрашивает: — Ваше Высочество, тот дух тигра… это действительно тот самый, с которым ты играл в детстве? Глаза принца сразу же наполняются глубокой печалью. — Да. Бай Цзюн был одним из духов хранителей горы Тайцаншань. В детстве я проводил там много времени, и мы… — он вздохнул. — Мы были, в каком-то смысле, товарищами, я полагаю. Это было до того, как он обрёл сознание. Я… я, на самом деле, наблюдал за тем, как это происходило. Мы ведь были друзьями… — принц покачал головой. — Я старался достучаться до него. Думал, что если он узнает меня, то тогда, может быть… — он замолкает. — Я понимаю, — говорит Хуа Чэн. — Но Ваше Высочество так рисковал. Ты, несмотря на всё, наследник престола. Действительно ли ты можешь позволить себе это? Принц улыбается, но улыбка эта отдаёт горечью. — Генерал Хуа прав — я наследник престола. Что делает меня самым заменимым человеком в Сяньлэ. Хуа Чэн хмурится. — Что Ваше Высочество имеет в виду? — Ничего, — принц говорил быстро, словно его вывели из мыслей, — ничего, извините, я говорю глупости! Генерал, должно быть, устал. Оставлю вас отдыхать. Он повернулся в направлении дивана, но Хуа Чэн хватает его за запястье. Принц замирает и его взгляд поднимается на лицо его пленника. Он не пытался вырваться. — Займи кровать, — мягко сказал Хуа Чэн, — мои раны уже зажили, но ты всё ещё нуждаешься в отдыхе. — Это не обязательно— — Я настаиваю. — Со мной всё будет в порядке, даже если я буду спать на диване— Хуа Чэн отпустил его и, не говоря больше ни слова, направился к дивану. С лёгкостью, достигнутой несколькими неделями практики, он пересаживается на него, кладёт руки за голову и поднимает бровь, встречая взгляд принца через комнату. — Если Ваше Высочество решит спать здесь, тебе придётся либо переместить меня, либо делить со мной диван. Хуа Чэн удовлетворённо наблюдал за тем, как лицо принца мило краснеет, и тот поспешно отворачивается. — Если… если генерал Хуа настаивает, тогда я займу кровать, — сообщает Его Высочество полу, — но вы должны сказать мне, если вам станет неудобно. Хоть я и принц, но я действительно не привередлив, когда дело касается того, где мне спать. Я не против поменяться. Хуа Чэн слегка наклоняет голову назад и усмехается. — Зато я против. Его Высочество задерживает свой взгляд на его лице, затем, как будто осознав свои действия, заливается румянцем, прежде чем быстро исчезнуть в купальне. Хуа Чэн смеялся ему вслед. Это был искренний смех, без какого-либо сарказма, впервые за несколько месяцев. Кто бы мог подумать, что человека, у которого была близость со столькими людьми, так легко смутить? Это маленькое открытие, наполняло его неожиданным теплом. Хуа Чэн начинал понимать, что после этого просто не сможет оставить принца в покое.

— — –

Сон Хуа Чэна всегда был чутким. С тех пор, как его мать умерла, а однажды ночью он проснулся, обнаружив, что его отец стоял над ним с ножом, пьяный и бормочущий что-то о «искоренении зла». Он привык просыпаться от малейшего скрипа. Странным образом в этом месте, которое, по сути, являлось его тюрьмой, хотя и не совсем обычной, его сон был самым безмятежным за многие годы — но только в те ночи, когда Его Высочество спал в той же комнате. Если Хуа Чэн достаточно сконцентрируется, он сможет услышать размеренное дыхание принца, и, по какой-то причине, оно имело успокаивающий эффект на его тело и разум. Однако сегодня ночью всё было не так. Свет полной луны освещал комнату сквозь оконную бумагу. Слуги забыли опустить жалюзи. Его Высочество ворочался на кровати, иногда шепча что-то, как будто разговаривая с кем-то во сне, иногда тихо мыча, словно от боли. Хуа Чэн проснулся среди ночи, сразу же находя причину. Он садится на диван и, хмурясь, наблюдает. Его Высочество, похоже, находился во власти кошмара, который с каждой секундой становился всё интенсивнее. Не раздумывая, Хуа Чэн пересаживается в инвалидную коляску и направляется к кровати, не обращая внимания на скрип, издаваемый колесами. Принц совершенно не замечал ничего вокруг. Пот струился по его лбу, волосы спутаны, лицо искажено от боли, он схватился за тонкую полоску шёлка, неизменно обёрнутую вокруг его шеи. Она как будто душила его. Это не было похоже на обычный, неприятный, но безвредный кошмар. Это выглядело как будто… — Ваше Высочество? — позвал генерал. Когда принц не показывает признаков пробуждения, он хватает его за руку и слегка трясёт. — Ваше Высочество! Проснитесь! Принц не просыпается, но начинает бороться! Как будто Хуа Чэн атакует его, принц хватает его за запястье, сильно его выворачивая, его ноги пинаются под одеялом. Лицо Хуа Чэна становится более хмурым. Он легко высвобождается из сонной хватки, но это было весьма тревожно. Руки принца снова возвращаются к шее, в таком темпе он рисковал придушить себя. Одним быстрым движением Хуа Чэн обходит беспорядочно двигающиеся руки принца, и хватает шёлковую ленту, полностью срывая ее. Принц кричит. Хуа Чэн мгновенно закрывает ему рот рукой. Принц начинает сопротивляться с новой силой, борясь ещё более яростно, пока, наконец, его глаза не распахиваются, а слёзы не начинают течь по щекам. Всё замирает. Хуа Чэн смотрит на принца. Принц смотрит на Хуа Чэна, но взгляд его был нечитаем, а глаза — мутными. Осторожно, следя за каждым невольным движением, Хуа Чэн отпускает его. Его взгляд спускается вниз, падая на обнажённую шею принца, и он застывает на месте. У основания горла принца чернела проклятая канга, чёткая на фоне белоснежной кожи. Хуа Чэн не мог поверить своим глазам. Проклятые канги были настоящей редкостью. Чтобы наложить их на кого-то, требовалось невообразимое количество духовных сил, и это был настолько бездушный акт навязывания воли одного человека другому, что было трудно представить что-то подобное за пределами легенд. Хуа Чэн не мог оторвать взгляд в течение времени, что показалось ему вечностью, но когда, наконец, его внимание переключается, он обнаруживает измученные, подобные персиковым цветкам глаза, полные слёз, взгляд которых был направлен на него. — Он убьёт меня, — шептал принц, его разум явно всё ещё частично был во власти кошмара, — до конца года… В следующий раз он убьёт меня. — Цзюнь У? — осмелился предположить генерал. Его Высочество или не услышал его, или вообще не осознавал, что в комнате находится кто-то помимо него. — Генерал Хуа. Хуа Чэну требуется мгновение, чтобы понять, что принц не обращался конкретно к нему, а говорил сам с собой — или с кем-то другим, чей образ он видел перед собой. — Что с ним? — тихо спросил Хуа Чэн. Принц прикрывает глаза, слёзы продолжали течь. Он снова поднял взгляд, пелена перед его взором никуда не пропала, и отвечает: — Я должен найти способ исцелить его. Он не заслуживает того, что с ним сделали, и… и… — Он сбежит, — говорит Хуа Чэн. Голова принца поворачивается в его сторону. — Хорошо, — пылко говорит он, — мы не сможем свергнуть Цзюнь У без него. Я скоро умру. Эта штука — его ногти царапают то самое место у основания шеи, они, к счастью, не были острыми — высосала большую часть моих сил. И если меня не прикончит она, он найдёт способ. Руки Хуа Чэна сжимаются в кулаки, его убийственное намерение становится настолько сильным, что даже некомпетентные телохранители принца на другом конце коридора, должно быть, почувствовали его. — Но генерал Хуа, — голос принца опускается до шёпота, — если мы излечим его и поможем сбежать, он придёт отомстить за то, что с ним случилось. Только он способен избавить Сяньлэ от правления Цзюнь У. Я надеюсь только… Я надеюсь, что он вспомнит, что мы добросердечно к нему относились, и он… он не станет вымещать свою злость на людях Сяньлэ, когда придёт время. Мой народ ни в чём не виноват, однако я… я бесполезный принц, который так и не смог их защитить, — Его Высочество грустно склоняет голову, — я надеюсь… генерал Хуа… не причинит им вреда… Они невиновны… Он… хороший человек… Его голова опускается обратно на подушку. Что бы не овладело его сознанием ранее — рассеивается. Его Высочество снова закрывает глаза, не столько засыпая, сколько теряя сознание. Всё ещё борясь с огромным шоком и почти непреодолимым чувством ярости, Хуа Чэн тянется, чтобы проверить его пульс. Он достаточно беспорядочен. Не опасно, но всё же не способствует отдыху. Взяв руку принца, Хуа Чэн передаёт немного своих духовных сил, в довольно скромном объёме, учитывая его повреждённые меридианы. Но это работает. Застывшие в беспокойном выражение мускулы на лице принца постепенно расслабляются, и его разум погружается в сон без сновидений. Хуа Чэн отстраняется и разворачивается к дивану, но неожиданно принц крепко вцепляется в его руку. Он всё ещё спал, но его хватка была похожа на мольбу, исходившую из самых глубин души. Отчаянный зов о помощи. Хуа Чэн мог легко выбраться из этой хватки, но не сделал этого. Это ведь было не так уж и трудно — держать чью-то руку до рассвета.