Девушки и эльфы

— Как рождаются эльфы? Пэнси, прищурившись, осторожно долила нужное количество вермута в бокал, а потом одним ловким движением закрутила крышку бутылки. Мерные стаканчики куда-то запропастились, поэтому сегодня вечером она проверяла свои навыки приготовления коктейлей, что называется, «на глаз». Открыв банку с оливками, она выловила две штуки, насадила их на деревянные шпажки, уронила шпажки в мартини и, оставив бутылки, приборы и распотрошенную консервную банку как было, в беспорядке на рабочей столешнице, подала один бокал Грейнджер, а из второго отпила сама. Оказалось вполне сносно. Обеденный стол был завален документами, бумажными папками и ежедневниками (в количестве целых трех штук). Грейнджер с совершенно измотанным видом и гнездом на голове чесала в затылке острым кончиком большого орлиного пера. Бокал из рук Пэнси она взяла, даже не глядя, что именно ей дают. — Может, отложишь до завтра? — спросила Пэнси. — Я не… — Тогда расскажу малышке Гермионе, откуда берутся эльфы. Грейнджер несколько секунд просто смотрела на нее, потом зажмурилась и залпом выпила свой коктейль. — Мэрлин, это так не пьют, милая! — Пэнси в ужасе отобрала у нее пустой бокал, однако Грейнджер успела выцепить из него шпажку и принялась остервенело жевать оливку. — Ох, сделаю еще. — Ладно. Думаю, я действительно могу продолжить завтра. — Грейнджер взмахнула палочкой, и бумаги исчезли. — Синко! — крикнула Пэнси в пустоту. — Подавай! Посреди кухни материализовалась домовиха, левитируя над головой их ужин: закуски, тарелки с первым и вторым, салатник, пустые граненые стаканы, толстопузый кувшин с водой… Когда все это плавно опустилось на стол, Синко спросила: — Синко может сделать для вас что-нибудь еще? Пэнси глянула на зашторенное окно: снаружи бушевала гроза, крупные капли дождя звонко ударялись в стекло. Она поежилась. — Да, положил грелки в постель. — Будет сделано, мисс. — Эльфиха откланялась. Пэнси сделала Грейнджер еще один аперитив и села за стол. Та сразу выловила и съела вторую оливку — но, к счастью, уже не так воинственно. — Так как рождаются эльфы? — спросила она. — По всей видимости, никто из волшебников не посчитал нужным записать это. Пэнси взмахом палочки заставила электрический свет на кухне погаснуть и зажгла расставленные повсюду свечи. Она отпила из бокала и начала рассказ. — Думаю, дело в том, что вообще мало кто из волшебников знает или видел, как это происходит. Рождение эльфа — большая редкость. Это что-то… по-настоящему волшебное. Мне… ну, я бы не назвала это удачей, учитывая все обстоятельства, но я это видела. Пэнси выдержала паузу. Глаза Грейнджер блуждали, она явно строила предположения, но высказать что-то вслух не решалась. — Ты знаешь магловскую сказку про хрустальную туфельку? — спросила Пэнси. — Знаю. — Ту девушку звали Золушка, верно? — Да, — Грейнджер кивнула. — А помнишь почему? — Она много работала на кухне, и ее лицо все время было перепачкано золой. Сводные сестры дали ей такое прозвище, Золушка. — Точно, — Пэнси сделала еще глоток, чтобы немного оттянуть самый сложный момент. Она никогда раньше не рассказывала эту историю, в первую очередь потому, что поверить в ее правдивость, даже будучи свидетельницей, было трудно. — Она работала на кухне и ее лицо было перепачкано золой… А когда появилась фея? — Когда Золушка заплакала. — Точно. — Ты же не хочешь сказать… — Грейнджер даже немного привстала на стуле. — Это получается… — Когда эльф проливает слезы горя, те падают в золу, скопившуюся на полу и по углам кухни. Соленая вода смешивается с грязью, и тогда из страдания старого эльфа рождается его дитя — в качестве утешения. Видишь ли, эльфы очень стойкие существа, и только большое потрясение способно заставить их плакать от горя. А еще они чистоплотны, и потому редко под ногами плачущего эльфа бывает нужное количество золы, чтобы родился молодой эльф. — Они рождаются уже… то есть, не детьми? — быстро спросила Гермиона. — Нет. Сразу в расцвете сил. — Когда ты видела… как это случилось? На этот раз уже Пэнси залпом выпила свой мартини и проглотила оливку, едва ли ощутив вкус. Глядя на мягко колышущиеся огоньки свечей, она подтянула колени к груди и сказала: — Когда мой отец убил отца Синко, Трента. Тот был очень старым и что-то напутал с рецептом, когда родители давали званый обед. Отец был в ярости. Той ночью я видела из окна спальни, как Синко и еще несколько наших домовиков хоронили Трента под кустом ежевики в саду. Мне не спалось, и я прокралась на кухню, чтобы попросить Синко налить мне теплого молока… Мне было жаль ее, конечно, но в то время и в голову не пришло как-то выказать свое сочувствие. Я спряталась за дверью и видела, как Синко плакала, стоя на коленях у печи в кучке золы. В какой-то момент в золе будто вырос круглый шарик, потом зола осыпалась с него, и родилась дочь Синко. Мы назвали ее Трентой. Зря, наверное. Всю ночь они наводили порядок в кухне и столовой. Я сидела прямо на столе — мне дали молока, как я попросила — и наблюдала за ними… Утром отец убил и Тренту — в наказание за то, что ее мать посмела скорбеть. Я боялась, он убьет и Синко, но он сказал, что не станет этого делать ради меня. Ведь я так к ней привязана. Пэнси не заметила, как заплакала. Это ее удивило. Она вздохнула и вдруг обнаружила, что Грейнджер стоит перед ней и держит в своих объятиях, положив щеку ей на макушку. Пэнси подняла руки и обняла ее за талию. — Все, что я делаю — не зря, — хрипло произнесла Грейнджер. — Я заставлю их одуматься, обещаю тебе. Небо снаружи разразилось громом. Свечи в кухне не дрогнули.