В конце концов

Семи Эйта прекрасно начинает свое утро в понедельник, пока не замечает угрозу по имени Тендо Сатори на дальнем углу коридора третьекурсников. — Семи-семи! — начинает кричать Тендо с непозволительно большого расстояния, чтобы поздороваться. Семи ощущает внезапное желание сбежать, но он прекрасно понимает, что никогда не сможет убежать от центрального блокирующего, поэтому вздыхает, ожидая, пока Тендо догонит его. Однако, это происходит на удивление быстро: он моргает один раз, и в следующий момент Тендо уже стоит рядом с ним, обнимая его за плечи. — Давай пообедаем вместе! — весело объявляет он. Семи пожимает плечами. Тендо обычно обращается к нему в трех случаях: если Ушиджима не в школе, если Ушиджима занят, или если Ушиджима — это тот, о ком он хочет поговорить. В столовой Семи плюхается на стул в самом дальнем углу, где студенты меньше всего могут их услышать. Тендо садится прямо напротив него, придвигаясь как можно ближе. Семи сглатывает комментарии о личном пространстве, готовясь выслушать историю. — Вакатоши-кун говорит, что у него нет интереса к любви, — начинает он. — Я удивлен, что ты вообще подумал заговорить с Ушиджимой о любви.  — Ну, он такой чертовски доступный, — говорит Сатори, — иногда я забываю, что у него эмоциональный интеллект новорожденного! — Как он может быть настолько чертовски доступным?! — С ним просто легко разговаривать. Он хороший слушатель. В любом случае! — продолжает Тендо, театрально поднимая палочки для еды в воздух. — Я здесь не для того, чтобы говорить о Вакатоши.  — Так… разговор о любви? — спрашивает Семи с тревогой. — Хм, — напевает Тендо, тщательно пережевывая пищу, прежде чем заговорить. — Я ходил на свидание в воскресенье, — говорит он наконец. — О. — Правда, — настаивает Тендо.  — Отлично! — Говорит Семи, без особого энтузиазма, как он намеревался. — Как все прошло? — Не совсем так, как я ожидал, хотя было большим достижением, что меня не продинамили — признает Тендо. — Мы пошли в кино, и я планировал после этого отвезти его поужинать, но в итоге он ушел сразу после фильма. Я упустил возможность взять его за руку или показать ему мое любимое место. Это просто… жаль, знаешь. Он пришел, хотя и клялся, что никогда не придет, а я толком даже не смог заставить его смеяться.  Тишина, которая следует за этим, тяжелая. Эйта не был морально готов к этой задаче — обсуждать тему любви с человеком-катастрофой по имени Тендо Сатори и одновременно есть свой обед во время их ограниченного и драгоценного обеденного перерыва — но он все равно пытается сделать все, что в его силах. — Ты уверен, что ему не понравилось? — осторожно спрашивает он. Тендо обдумывает ответ, ковыряя свой рис. — Он сказал, что это не было пустой тратой его времени, — отвечает он. — Это же хорошо, не так ли? — спрашивает Семи. — Да, я тоже так думаю. Знаешь, я был очень удивлен, когда он так сказал… это было так мило. Но потом все пошло как-то наперекосяк. Я слишком обрадовался и, возможно, переборщил с поддразниванием.  — Я почти уверен, что ты перестарался, — пропускает комментарий седоволосый парень.  — Вчера вечером я оставил ему сообщение в LINE. Он прочитал его, но не ответил, — вздыхает Сатори. Почему-то это звучит не совсем убедительно. — Что ты написал? — Ах. Я хотел извиниться, потому что дразнил его слишком сильно, но в итоге написал только "спокойной ночи". Интересно, не совершил ли я ошибку.  — Так значит, конец твоего свидания был катастрофой, и ты умудрился написать ему сообщение в LINE, сказав только "спокойной ночи"? — резюмирует Семи. — Именно, — подтверждает Тендо. — Ты рассказывал эту историю Ушиджиме? — осторожно спрашивает связующий. — Пытался, но когда я упомянул слово "свидание", Вакатоши-кун отступил. Он сказал, что любовь его не интересует.  — Да, ну… Я уверен, что для него было бы слишком сложно переварить всю эту историю.  Семи чувствует огромное облегчение, настолько, что даже не жалуется, когда Тендо крадет половину его вареного яйца сверху удона. Их карьера в школьном волейболе могла закончиться, но Ушиджима другой. У него есть национальная молодежная сборная. Он не должен пытаться расшифровывать безумные речи Тендо, иначе в конце концов может попросту пострадать. — Кстати, кто был твоим спутником? — спрашивает Семи из любопытства. — Блондин первогодка из Карасуно.  — Та крошечная менеджерша? Черт, тебе повезло, не стоило так сильно ее дразнить… — Нет, я имею в виду центрального блокирующего. Номер одиннадцать.  — Ох.. — Ох?  — Просто… когда мы говорим о девушках и предпочтениях, ты всегда упоминаешь каких-то персонажей из манги, которых мы не знаем, так что я как-то думал, что ты будешь выбирать девушек с большими грудями или в стиле моэ или что-то в этом роде.  — Я бы определенно выбрал девушек с большими грудями, в стиле моэ. Но знаешь, у него невыносимый характер, и это в какой-то степени мило.  — Я не могу себе этого представить.  — Он покраснел.  Семи фыркает. Он не может поверить своим глазам. Перед ним сидит воодушевленный Тендо, который говорит сверкающими глазами о каком-то парне. — Этот парень провел личную атаку с разницей во времени против Таичи, — говорит Эйта. — Мне он не нравится.  — Спасибо за твой вердикт, — говорит Тендо, набивая рот карри. — При других обстоятельствах я бы с тобой согласился; любой, кто проводит атаку с разницей во времени против Таичи, заслуживает высшей меры наказания на суде. Но на этот раз я серьезно отношусь к этому парню. Итак, у тебя есть какие-нибудь советы?  — Если ты действительно был серьезен, тебе стоило уже извиниться, — начинает Семи. — Немедленные извинения могли бы спасти тебя, но, зная, насколько плох у него характер, возможно, даже это не смогло бы помочь тебе.  — Семи-семи ~ — Я бы сказал, что это уже безнадежное дело. Просто забудь об этом парне, пока не увяз слишком глубоко во что-нибудь, о чем будешь сожалеть после.  — Не выйдет, — Сатори направляет свои палочки на Семи. — Я думал, что ты садист, но похоже, что тебе просто нравится страдать, — бормочет Эйта. — У меня нет особого опыта в любви. Так что скажи, что мне делать? — Просто отступи, Тендо.  — Что-нибудь еще?  — Напиши извинения. Что ты вообще тогда сделал? Тендо плотно сжимает губы. Он должен признать, что ответить на «пошел ты» фразой «в конце концов» могло быть не лучшим из его решений.  — Я был… честен? — начинает он. — И может быть, слегка амбициозен.  * Ямагучи Тадаши знает Цукишиму Кея наизусть. Он точно знает, когда Цукки сердит, хочет спать, раздражен или у него болит живот - даже если стороннему наблюдателю выражение лица парня кажется точно таким же. Ямагучи на самом деле гордится тем, что читает Цукишиму как книгу – вот почему он немного озадачен, когда кто-то еще замечает признаки разочарования на лице Кея. — Кажется, Цукишима-кун чем-то обеспокоен сегодня, — говорит Ячи мягким голосом, таким же мягким, как её лицо и её руки, которые кладут ручку на стол рядом с Ямагучи. О, как бы он хотел, чтобы она волновалась за него, но нет, Яч-сан должна беспокоиться о Цукки, и, что ещё хуже, она смогла даже прочитать его выражение лица — и это удваивает горечь парня. — Что-то случилось?  — Я тоже так думаю, — отвечает он, убирая со стола, чтобы Ячи могла переписать его записи. — Не то чтобы он когда-либо рассказывал мне об этом — начинает девушка, смущённо теребя что-то в руках. — Но я подумала, что он мог бы довериться тебе, Ямагучи-кун, и ты, возможно, знаешь что-то… так что… я хочу сказать… если я могу чем-то помочь, дайте знать!  Ямагучи должен подавить укол ревности в своем сердце, но гордость запрещает ему рассказать Яч-сану, как мало он знает. — Не думаю, что мы можем помочь, — говорит он, стараясь, чтобы его тон был успокаивающим. — Это то, с чем он должен разобраться сам.  — Ах, — восклицает Яч-сан и вскакивает со своего места, краснея. — Я не хотела вмешиваться! — Нет, нет! Ты не была навязчивой! — Тадаши пытается успокоить её, хватая её за руку, прежде чем она успевает убежать. Должно быть, именно в этот момент Цукишима решает войти, слегка приподнимая бровь. — Я чему-то помешал?  — Нет, совсем нет! — Ячи взвизгивает, вырывая свою руку из руки Ямагучи, этим движением отрывая кусочек его сердца. — Извини, думаю, мне пора идти, — девушка бормочет, её лицо становится всё краснее с каждым шагом, который блондин делает в их сторону, пока он не останавливается перед столом, а она не приобретает оттенок глубокого пурпурного. — Увидимся завтра! — говорит она тогда, почти крича, и убегает быстрее, чем парни успевают отреагировать. — Спасибо, — бормочет Ямагучи. — Что?  — Ты сделал это нарочно, не так ли?  — Что?  — Напугал Ячи-сан.. — О. Это не входило в мои намерения.  На мгновение на лице Кея появляется замешательство. Для него это редкость — быть в замешательстве, тем более от своих действий. В тот момент, когда Цукишима меняет черты лица на свою обычную бесстрастную маску, гнев Тадаши сменяется беспокойством. — Ты, похоже, чем-то обеспокоен, Цукки, —  говорит Ямагучи, готовый к тому, что его попросят замолчать. Парень уже давно понял, что всякий раз, когда Цукишима смущён, а не раздражён, как думают многие, у него есть привычка останавливать любого, кто попытается заговорить. Но на этот раз тот задерживается с обычным «Заткнись, Ямагучи». Вместо этого он просто смотрит в одну точку на стене за плечом подающего. — Цукки? — зовет парень, махнув рукой перед лицом друга.  Цукишима моргает. Ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя и снова сосредоточиться на Ямагучи. — Возможно, меня что-то беспокоит, — признаётся он. — Наверное, да, — соглашается Ямагучи и приглашает своего друга сесть рядом с ним. — Это что-то связано с тем третьекурсником из Шираторизавы, который приезжал в прошлый раз? У тебя ведь не было никаких неприятностей, верно? — А, это… всё нормально, — начинает Цукишима срывающимся голосом. — У нас возникли разногласия после матча. Он хотел все прояснить.  — И?  — Мы поговорили. Это было довольно неловко.  — Тебе не нужно было себя заставлять… — Не-а. Все было в порядке, — говорит Кей, в этот момент его глаза темнеют. — Мы встретились в воскресенье. Он не совсем доказал свою точку зрения, но каким-то образом я стал понимать его лучше, и теперь я больше не могу сказать, что я против его аргументов.  — Так… всё в порядке? — предполагает парень, совершенно не понимая, о чём говорит Цукишима. — Вы всё уладили? — Наоборот, — говорит блондин, и в уголках его губ появляется странная улыбка. — Возможно, я втянул себя во что-то безумное.  — Извини, Цукки, но боюсь, я не совсем понимаю… — Тебе и не нужно.  — Но я хотел бы? Ты не похож на себя, и я волнуюсь.  — Ухх, — тянет блондин, уткнувшись лицом в ладони. Тадаши наклоняется ближе с кошачьим любопытством, чувствуя что-то необычное в том, с каким трудом Кей пытается заговорить. Ямагучи знает Цукишиму Кея наизусть. Он знает, когда Цукки злится, когда смущён, когда устал. Но он никогда не видел его таким, таким нерешительным. Парень терпеливо ждёт, пока его друг откроется. — Хорошо. — Тут Цукишима делает предельно глубокий вдох. Затем, так быстро, что Ямагучи едва успевает уловить, он выпаливает: — Он раздражающий, конечно, он раздражающий, абсурдный, странный и отвратительный, ты видел эти волосы? Что с ними? Они такие рыжие и чертовски колючие, но знаешь что, он также интересный и уникальный, и я всерьез подумываю о том, чтобы начать с ним встречаться.  * Позже днём, когда Ямагучи снова удаётся остаться с Цукишимой наедине — они последние, кто переодевается перед тренировкой — клубная комната становится идеальным местом для временного штаба, чтобы всё обдумать. Тадаши придерживается правил честности — рассуждая, что легче сказать то, что чувствуешь, чем участвовать в сложных играх. Но Цукки не из тех, кто легко сдаётся. Если он согласится встречаться с Тендо, то захочет сделать это так, чтобы чувствовать себя выше. — Надеюсь, ты понимаешь, что любовь — это не вопрос победы или поражения, — уточняет Ямагучи. — Кто говорил о любви? — огрызается Цукишима. — Я сказал, что нахожу его интересным.  — Значит, переписка в LINE исключена? — спрашивает Ямагучи. — Это выглядело бы так, будто я простил его за ту шутку.  — Ну… ты вроде как простил?! — Но ему необязательно это знать, — возражает блокирующий. — Как скажешь, — пожимает плечами подающий. — Но что ты будешь делать, если твой план не сработает, и он не попытается тебя добиться? — Это его проблемы.  — Ты знаешь, что звучишь не как человек, который серьёзно настроен, — вздыхает Тадаши. — У меня свои методы.  — Цукки, ты никогда раньше не ходил на свидания.  — Я… — Ты не встречался.  — Будто бы ты, да! — огрызается Цукишима. Он становится по-детски раздражённым, как только Сатори становится темой их разговора, и отворачивает голову. Ямагучи снова вздыхает, берёт свои волейбольные кроссовки и идёт к двери. — Ты сходил на свидание и думаешь, что хочешь чего-то большего, но твоё мелочное упрямство и злость из-за какой-то глупой шутки не дают тебе связаться с ним, верно? — спрашивает он. — На твоём месте я бы беспокоился меньше о своей гордости и больше о сожалении, которое придёт после того, как ты упустишь этот шанс.  Кей бросает на него убийственный взгляд. Тадаши вскидывает подбородок в ответ и закрывает за собой дверь. * Тендо на самом деле не уходил из клуба — он слишком часто тут появляется, чтобы это походило на правду. Ему нравится двусмысленность его нынешнего положения — как третьекурсник, готовящийся к экзаменам, у него есть оправдание и возможность уйти, если ему что-то не нравится, но каждый раз, когда происходит что-то захватывающее, вроде тренировочного матча, он с радостью вызывается участвовать. Но сегодня, проходя мимо спортзала, чтобы «прощупать почву» и узнать, что намечается на сегодняшней тренировке, его посещает гениальная идея. Идею ему подал Гошики на полу, выглядящий как чрезвычайно изысканная швабра, жалуясь на неудачные падения.  Всё, что нужно сделать, — это показать, что он искренне сожалеет о своем наглом юморе.  Иными словами, ему нужно поехать в Карасуно и приклонить колени перед Кеем.  Он слышит это где-то на заднем плане:  Гошики выкрикивает его имя и зовет присоединиться к тренировке, — но он уже бежит к общежитию, чтобы забрать свой проездной на автобус.  * Цукишима Кей и раньше находил многое жалким в своей жизни – детей, которые не знают другого выхода, кроме агрессии; детей, которые запугивают слабых; детей, которые готовы лгать ради приличия. Одной слабой подачи — и одного хорошего приёма Хинаты — оказывается достаточно, чтобы он понял, что сам попал в категорию жалких где-то на этом пути. Он смотрит на радостные возгласы своей команды и на чрезмерно восторженного Танаку, который подбегает, чтобы обнять и поднять своего чудо парня, с лёгким презрением и гораздо более жгучей завистью. Кею хватает одного глупого мгновения чужого счастья, чтобы понять, что он мог бы иметь всё это, и, возможно, даже больше. И этот момент, безусловно, оставляет горький привкус в сознаний парня. * Закат застаёт Тендо у школьных ворот Карасуно — уже второй раз за неделю. Он засовывает руки в карманы своего бомбера и ждёт.  Ученики в угольно-черных гакуранах Карасуно проходят мимо группами, и Сатори отсчитывает минуты до конца тренировки волейбольного клуба. Он предполагает, что тренировка вот-вот закончится, если уже не закончилась, и на мгновение его удивляет появление перед ним долговязого, веснушчатого друга Цукишимы. — Тебе что-нибудь нужно?  — Да, — почти сразу отвечает Тендо, сбитый с толку от дикой враждебности, исходящей от парня. Первокурсник или нет, но он определённо смелый и настойчивый. — Я бы хотел поговорить с твоим Цукки, эм… — Ямагучи. И Цукки не мой, — отвечает парень. — И я сомневаюсь, что он захочет с тобой говорить. Он сказал, что ты его раздражаешь.  — Хах, это неудивительно.  — Так? Почему ты всё ещё здесь? Почему преследуешь Цукки? — Преследую его? Вот как? — переспрашивает Тендо, почесав затылок. — Я и сам до конца не знаю. Я просто хочу извиниться. Показать, что я вполне серьёзен.  — Лучше будь честен, — отвечает Ямагучи, перенося сумку с одного плеча на другое. — Я не всегда доверяю Цукки в его суждениях о тебе. Ты точно его любишь? Ты даже не выглядишь нервным, стоя перед школьными воротами в ожидании.  — Если ты не заметил, я очень нервничаю. Тадаши нимательно смотрит на Сатори. Третьекурсник знает, что выглядит абсолютно нормально: ни намёка на тревогу на его лице — годы практики скрывать эмоции не прошли даром. Но воротник его бомбера вывернут наружу, а бирка одежды торчит, и Ямагучи достаточно любезен, чтобы указать ему на это. — Как скажешь, — затем говорит парень, отступая в сторону. — Делай, что хочешь. Только не отвлекай его от волейбола. Теперь, когда мы вас победили, мы отправляемся на национальные, знаешь ли.  — Не нужно мне напоминать, сопляк, — говорит Тендо, и невольная улыбка появляется на его лице. Ему начинает нравиться этот веснушчатый паршивец. * Кей переодевается мучительно медленно. Он давно отпустил своего друга вперёд, чтобы можно было утонуть в самобичевании по дороге домой, но его план сбивается, когда мысли переключаются на другое, например, на то, каким нежным и счастливым выглядел Тендо Сатори на протяжении всего их свидания и как чертовски избалованно он себя вел, и как он отказался отвечать Тендо после его невинного, хоть и немного дерзкого каламбура, тогда как Сатори был достаточно любезным, чтобы написать ему после всего его высокомерного поведения. К тому времени, когда Цукишима наконец выходит из раздевалки, он проанализировал и переанализировал каждую секунду, проведенную с Тендо, и пришел к выводу, что, хоть у него и есть причины чувствовать себя немного виноватым, в целом он всё ещё справедливо раздражён.  Он идёт к воротам, и с каждым шагом в его голове укрепляется план. Если Тендо не ищет его, чтобы извиниться – почему бы и нет, но на тот случай, если он сдастся, – Цукишима все равно сможет связаться с ним во время предстоящих тренировочных сборов, на которые его пригласили. Это будет почти естественно: он будет бродить по залу, случайно заметит Сатори и достаточно громко цокнет языком, чтобы привлечь его внимание… Его план безупречен, даже если он становится бесполезным, как только первокурсник достигает школьных ворот. Тендо, должно быть, заметил его раньше, чем он сам его увидел, потому что тот уже стоит на коленях, низко кланяясь Кею.  — Цукишима Кей, — начинает парень, не поднимая головы ни на дюйм, — я хотел бы извиниться за своё неподобающее поведение.  — О боже! — шепчет проходящая мимо девушка. Какие-то парни — вероятно, из теннисного клуба, судя по их сумкам, — хихикают, склоняясь друг к другу, чтобы начать перешёптываться. — Тендо-сан, — выдавливает сквозь стиснутые зубы Цукишима, его лицо горело от количества смущения, — поднимите голову.  — Не раньше, чем ты простишь меня.  — Я прощаю тебя, просто встань уже, — поспешно говорит Кей, и его мозг зависает, потому что, честно говоря, он мог бы притвориться, что не знает Сатори, но вместо этого он делает шаг вперёд в тщетной попытке скрыть старшего за своими ногами, и кто он такой, Хината, чтобы делать что-то настолько глупое? — Я вёл себя слишком дерзко, — продолжает Тендо. — Я осознал свои ошибки и обещаю, что это больше не повторится.  — О, да ладно,— теперь Цукишима уже умоляет, присаживаясь на корточки рядом с рыжеволосым. — Кому какое дело, что ты сделал? Что было, то прошло. Давай забудем и пойдём дальше.  — Я не могу, — отвечает Тендо, и теперь его голос настолько тихий, что его слышит только Цукишима. — Я серьёзно отношусь к тому, чтобы встречаться с тобой, поэтому я не могу просто оставить это позади вот так, без должного энтузиазма… — Но ты можешь, — вздыхая говорит Цукишима, кладя руку на плечо парня. — Извинения приняты. Теперь мы встречаемся. Пока.  Он похлопывает его по плечу, довольно натянуто и немного неловко, готовясь встать и сбежать. Но пальцы Сатори цепляются за его руку, небрежно касающуюся его, и он тянет её перед собой, поднимая голову.  — Правда? — спрашивает он, темно-красные глаза сияют чем-то похожим на удивление. Кей небрежно вздыхает, стряхивая руку третьекурсника со своего.  — Правда, — подтверждает он, а для верности добавляет: — Пока что.  — Я на испытательном сроке или что-то в этом роде? Есть ли какие-нибудь равила, которых нужно придерживаться? Тендо приободряется.  — Нет, ничего такого… Не знаю. Ты хочешь правил, Тендо-сан?  — Нет, я… я и сам не знаю. Может быть? — Правило номер один: никаких каламбуров.  — Какое жёсткое начало, Цукишима Кей.  — Что поделать? — усмехается Цукишима. И в этот момент его мозг отключается на долю секунды. Он наклоняется и прижимается своими губами к губам Тендо. — Ты сказал, что серьёзно относишься к этому, Чудо-мальчик-сан.  Его мозг возвращается к жизни мгновенно после этого, но ущерб уже нанесён — лицо Тендо становится настолько красным, что сливается с его волосами.  Блондин плюхается на асфальт и чувствует себя до смешного довольным, что, по крайней мере, парни из теннисного клуба не остались дожидаться кульминации этой сцены. Он никогда не собирался делать каминг-аут. Может быть, рассказать нескольким близким друзьям о том, что живет незаметной, тихой жизнью в Токио, где люди более терпимы и меньше заботятся о своих соседях в целом.  Поцелуй с Тендо Сатори из Шираторизавы перед школьными воротами Карасуно как-то не вписывается в эту картину.  Но это было так приятно. Это абсурдно. Как и все, что связано с Тендо Сатори. Но чувствуется, что-то, что должно было скоро произойти.