БДСМ-фанты

Не люблю, когда Яна уезжает надолго. Вообще не знаю, как жила без неё раньше. Невыносимо скучно — это точно. За пару лет вместе я настолько привыкла к её шуточкам, дразнилкам и неиссякаемым идеям, что меня ломает каждый раз, когда она уезжает и оставляет меня в одиночестве. Удивительно: когда-то одиночество было для меня самым комфортным состоянием в мире. А теперь вот загружаю себя работой так плотно, как только могу, чтобы не сходить с ума без моей девочки. Две недели. Яна улетела в Италию, на небольшой, но очень выгодный контракт, который подсуетил ей Сальваторе. Я отпустила её скрепя сердце. Могла бы полететь с ней, конечно, но здесь была пара важных съёмок, которые нельзя было перенести. Так что теперь я уже почти неделю пашу как проклятая и по ночам обрабатываю отснятое, пока не начинают слипаться глаза. Янка шлёт мне видосики и голосовые, хвастается фотками в купальниках, но мне этого мало. Мне хочется её рядом. «Скучаю без твоих выходок» — пишу ей в ответ на фотку в лифте какого-то мажорного отеля Генуи. Спустя пару минут мне приходит кружочек. Яна пишет карандашом для губ прямо на зеркале в лифте: «Дина-Господина». Я смеюсь. Пишу: «Дать бы тебе по жопе, жаль, не дотянусь». Она отвечает: «Именно для этого изобрели вай-фай!» Мы договариваемся созвониться вечером и «потемачить онлайн». Она присылает пару бэкстейджей со съёмки, а потом пропадает. Ничего больше не пишет и не отвечает на мои сообщения. Я в замешательстве, потому что так дразниться — перебор даже для неё. Но я не паникую. Она на работе, а значит — всё время на виду. Случись что, Сальво бы сразу со мной связался. Наверняка сегодня просто плотный график. Или у неё, как обычно, закончились деньги на мобильном интернете. Я терпеливо жду вечера, занимаясь цветокором фотосессии для Саида. Буквально — для него самого, а не для «Сада» или сексшопа при клубе. Фотосессия парная, с Марком, и просто охуенная. Вместе они ещё горячее, чем каждый по отдельности. Кайфую от своей работы больше обычного. Янка звонит в телегу в районе десяти. Здоровается как-то подозрительно виновато. И ещё до того, как я успеваю поинтересоваться, что она натворила, она бормочет: — Представляешь, я банку с собой взяла, а шнур — забыла. Мне становится ясно, почему она полдня была не на связи. Я тихо фыркаю. — Неужели ни у кого зарядки не нашлось? Яна пожимает плечами, а потом тихо хихикает, пока я делаю фейспалм. — Теперь тебе ещё больше хочется дать мне по жопе, да? — Скажи мне, что это была не умышленная провокация, — я тычу пальцем в телефон, как будто она сидит прямо передо мной. — Ди, ну обижаешь. Это слишком тупо! — Она чем-то шуршит за кадром и вскоре вооружается пакетиком желатинок. — Ладно. — Я легко соглашаюсь. — Но по жопе ты всё равно получишь! — Как вам будет угодно, Госпожа Кудряшка. — Яна расплывается в самодовольной улыбке. Маленькая засранка. Её задорное настроение мгновенно передаётся мне. Хочется хулиганить вместе с ней. По моим правилам. — Так, — я решительно хлопаю в ладони. — Снимай майку. Яна улыбается одним уголком губ и грациозно стягивает с себя кроп-топ, остаётся только в полупрозрачном кружевном бюстье. Робко приподнимает плечо к щеке, одновременно смущаясь и кокетничая. Красивая. Я хмыкаю. Сейчас будет ещё красивее. — Теперь бери из косметички красную помаду. Яна вскидывает брови. Ненадолго исчезает из кадра, возвращается с объёмной косметичкой. Демонстрирует мне три разных липстика. — Какой оттенок красного предпочитаешь? Я отмахиваюсь. — На твой выбор. Хочу, чтобы ты себе сделала боевой раскрас индейцев. Ну, знаешь, чёрточки там всякие. — Я веду двумя пальцами по щеке, демонстрируя, чего ожидаю. — На лице и над грудью. Яна сверкает глазами. — Дина, у меня завтра съёмка! Если у меня хоть один прыщик выскочит… Я прерываю её жестом. — Малыш, мы обе знаем, какого качества у тебя косметос. Рисуй давай. — Извращенка! — фыркает она и открывает помаду. Красит губы, демонстративно оттягивая выполнение приказа. Я вздыхаю, настраиваюсь на строгий тон и требовательно говорю: — Яна, выполняй. Она цокает, но старательно разрисовывает себе грудь, шею и щёки незамысловатыми узорами из линий и точек. Я наблюдаю с удовольствием. Знаю, что Яне жаль помаду, знаю, что она переживает за чистоту кожи — но всё равно делает. И от этого невероятно приятно. — Ты же понимаешь, что ты теперь рискуешь однажды проснуться с расписанным помадой лицом? — интересуется она. — Ты же понимаешь, что в ответ я тебе распишу задницу? Не помадой. Яна закатывает глаза и концентрируется на работе. — Молодец, — заключаю я, когда она заканчивает со второй щекой. — Погоди, ещё кое-что. — Она выуживает из косметички карандаш для губ, возможно даже, тот самый, которым писала сегодня утром в гостиничном лифте. Она щёлкает колпачком и зачем-то начинает выводить себе на лбу английский алфавит. «A-B-C-D-E» Она делает отступ и пишет ниже, почти над самой переносицей: «F». Я не понимаю, что она делает, до последней буквы: «U». Я многозначительно прочищаю горло. Только она может так элегантно и дерзко послать на хер. — Вот же сучка! — со смесью восхищения и негодования говорю я. Она хищно улыбается, наклоняется ближе к камере и томным шёпотом отвечает: — Получается, грязная сучка. Я еле сдерживаю хохот. Никогда не перестану удивляться тому, как ловко Янка выворачивает в свою пользу всё что угодно. — Пиздуй давай на балкон, грязная сучка, — киваю я. — В таком виде?! — возмущается Яна. — В таком виде. Более того, тебе придётся привлечь к этому виду побольше внимания, громко выкрикивая с балкона: «I love hot italian girls». Я замечаю, как ползут вверх брови моей девочки, и самодовольно ухмыляюсь. — Бля, Госпожа Кудряшка, это ты от меня набралась такой неудержимой фантазии?! — Яна явно не может определиться с тем, какие эмоции она испытывает по всему этому поводу. — Ты, конечно, похожа на LP, но я люблю тебя, а не горячих итальянских девочек. Она ворчит, но, естественно, поднимается с кровати, на которой сидела, и топает в сторону балкона. — Хорошо, можешь кричать: «I love my Mistress more than hot italian girls», — невозмутимо отвечаю я. — А можно только первую часть? — торгуется Яна. — Нет. — Не БДСМ-сессия, а фанты какие-то, — фыркает она, открывая балкон. — Это БДСМ-фанты, Ян, — хмыкаю я в ответ. — То есть я тоже могу тебе что-нибудь загадать? — Да, например, чтобы я получила удовольствие от того, какая у меня послушная девочка. Яна красноречиво фыркает и пристраивает мобильный на плетёное кресло. Опирается ладонями на перила и, слегка высунувшись с балкона, самозабвенно орёт про Госпожу и итальянских девочек. — Громче! Она долго смотрит в камеру, и я понимаю, что по возвращении мне припомнят сегодняшний вечер сполна. — Ладно, — наконец соглашается Яна. Прочищает горло и орёт так громко, как только может. Я слышу, как ей кто-то сигналит с улицы. — Довольна? — интересуется она с выражением лица типичной стервы. — Довольна, но не удовлетворена, — парирую я. — Возвращайся в комнату. Яна вновь устраивается на кровати, поставив телефон на столик. Берёт в руки пакет мармеладок, видимо, планируя заедать стресс сладким. — А-а, нет, малышка, ты ещё не заслужила сладкое. Она фыркает и откладывает пакет. — Сначала порка. Яна подпирает щёку кулаком, упирая локоть в коленку. — Вообще-то я с утра шутила про вай-фай. — Жаль, я не всегда понимаю твой юмор. Где там твой забытый шнур от зарядки? Бери. Она награждает меня очередным осуждающим взглядом. — А вдруг у меня завтра съёмка в купальнике?! — А у тебя она? — Нет, вечерка. — Ну и всё. Она складывает шнур вдвое, пропускает через кулак, наматывает концы на ладонь, зажимая порты в руке. — Позу выбирай сама, но учитывай, что я хочу видеть твоё лицо, а не задницу. Задницу потом сфоткаешь. Яна долго думает, осматривая номер. Я терпеливо жду, пока она созреет. В конце концов она встаёт, перекладывает телефон на кровать и сама упирается в неё одной рукой, так, что я вижу её лицо как будто бы нависающим надо мной. — Сколько должно быть ударов? — интересуется она без прежней дерзости. — Я сама остановлю, бей. Первые пару ударов она приноравливается, пропуская шнур под животом, огибая им бедро. Смешно морщит нос, когда не выходит бить как следует. Потом шнур впивается в кожу с усилием, и Яна выразительно айкает. — Больно, блин, — жалуется она. — Люблю, когда тебе больно, — спокойно отвечаю я. — Садистка, — подводит черту Яна. И размеренно полосует себя шнуром по ягодицам и бёдрам, жмурится, цыкает, поджимает губы. Это очень красиво. Даже несмотря на её потрясающе смешной помадный грим. Я про него в общем-то быстро забываю, наслаждаясь тем, как она старается для меня. Она хнычет и тихо стонет. — Достаточно. — Я удовлетворённо киваю. Шнур — жёсткий девайс, не хочу, чтобы она себе навредила. Да и я действительно уже удовлетворена. Почти. — Ложись на кровать. Она двигает телефон и укладывается, тихо шмыгая носом. — Поставь телефон так, чтобы мне было хорошо тебя видно, малыш. Буду наслаждаться тем, как ты доставляешь себе удовольствие. Я вижу, как она смущается. Смущается, несмотря на то, что мы достаточно долго вместе и чего только не перепробовали. Тем приятнее. Я тоже устраиваюсь поудобнее, не отрываясь от наблюдения за ней. Наслаждаюсь. Теперь мириться с её отъездом намного проще. Она кончает первой, но я быстро её догоняю. Она поворачивается на бок, смотрит в камеру и самым драматичным тоном из своего арсенала интересуется: — Можно я уже доем свои желатинки?