Ищейка

Кая

Вот черт, уже десять вечера. Залетев в свой номер, я стала быстро переодеваться. Не думаю, что Нэо оценил бы, явись я к нему в том виде, в котором вышла из триста девятого буквально минуту назад. Хотя, может, и наоборот, но о такой мерзости и думать не хотелось. Скинув нечто, что когда-то было юкатой, а теперь походило не более, чем на половую тряпку, я быстро натянула штаны, футболку, толстовку, стараясь все застегнуть и подтянуть так, чтобы сократить до минимума любые видимые и не очень целомудренно выглядящие участки оголенной кожи, и наспех причесала пальцами все еще сырые волосы. Придирчиво взглянув в зеркало, обнаружила, что не шибко помогло: я все еще походила на человека, пережившего бурную ночку. Мне было совестно от того, как небрежно пришлось прервать наше уединение. Еще больше — тревожило, как в это уединение внедриться обратно и возможно ли это теперь вообще. В моей жизни было, мягко говоря, не так много мужчин (да и не всех из них язык бы повернулся так назвать), но еще ни один из них не прощал мне побегов. И кстати, мое опоздание на целый час кое-кто тоже мог не простить. В моей жизни слишком многое решали мужчины, с этим даже поспорить не получится. Несясь по коридору, я чувствовала возрастающую с каждым шагом нервозность. Каким-то образом мне вполне неплохо удавалось со вчерашнего дня закрывать глаза на возникшую проблему, конечно, не без помощи одного черноглазого искусителя, но стоило снова начать следить за временем — бросить всего лишь один мимолетный взгляд на часы — а голосу горничной раздаться за дверью, как меня выдернуло в реальность. Реальность, в которой меня снова заставляли выбирать из одного варианта. Проблема же имела отнюдь не безызвестное имя: Такахаси Нэо. Такахаси Нэо, который ждал меня уже целый час. *** Я сидела в кабинете владельца рёкана, не смея ни прикоснуться, ни отвести взгляд от странного свитка, лежащего на столе прямо передо мной. — Неинтересно взглянуть? — раздался над головой голос, пока мужчина обходил меня, спустя пару секунд грузно приземляясь напротив. — Содержание вас заинтересует, даю слово. Его слова не придавали ни грамма уверенности. Стоило поднять глаза, как по одутловатому лицу расплылась по-змеиному хищная улыбка, подчеркивая маниакальный блеск выразительных глаз. Этот свиток мог взорваться прямо у меня в руках и не оставить мокрого места — в столь напряженной ситуации в это верилось и то больше. Знакомая печать Кумогакуре и перевязь тисненой голубой ленты, что использовали высокие чины страны Молнии и вовсе выжигали дыру в сетчатке, вынуждая непроизвольно щуриться. Определено, у меня была аллергия на все, что связано с этой долбаной страной. Видя мою нерешительность, Нэо склонился над столом и взял злополучный свиток в руки, медля всего секунду, прежде чем вскрыть. Стыдно, но этого хватило, чтобы мое сердце на мгновение замерло в страхе. Пробежавшись взглядом, словно бы до этого и не знал содержания, он ухмыльнулся, но свитка не передал. — Знаете, я очень удивился, обнаружив вас под своей крышей, — туманно начал мужчина. — Что же вас так сильно удивило? Мое горло сдавил спазм. Не хочу, не хочу знать, что там написано и почему клиент Акацуки со свитком Кумо в руках вообще знает о моем существовании. Лучше было остаться бродягой и не попадаться никому на глаза, чем это. — Что золотая рыбка сама приплыла в мою гавань. А вот тут стало страшно. Я нервно дернулась, стараясь скрыть панику за нервным ерзаньем, но, кажется, не вышло. Он снисходительно улыбнулся, а через секунду открыл один из ящиков своего стола и выудил еще один свиток, уже попроще. Неизвестная мне гильдийская печать уже была сломана, так что Нэо просто развернул пергамент, но все так же не показывая содержания. — А вы очень интересная личность, Госпожа Симидзу. Мнения о вас настолько отличаются, что я теряюсь в догадках. Страх и нервозность постепенно трансформировались в раздражение. Его елейный тон, то, как он тянул резину, словно медленно подводил к обрыву, чтобы сбросить со скалы, обманчиво останавливаясь через каждый шаг, расшатывало мою и так не особо стабильную в последнее время психику. В помещение было душно, стены словно давили. Мне хотелось поскорее закончить эту пытку неизвестностью, если иного выбора нет. — Что насчет вас? Вы считаете себя преступницей или героиней? Мужчина испытывал меня взглядом, а я по-прежнему не понимала, к чему он клонит. Преступница? Героиня? — Ни тем, ни другим. Это так. В глубине души я никогда не считала, что сделала что-то противозаконное. Да, я сделала что-то неправильное, что-то, что в итоге разрушило мою жизнь и сотню раз сожалела об этом, но разве то можно было назвать преступлением? Моя жалкая родная деревня вывернула все именно так в угоду собственной жадности и корыстным мотивам, предала меня, мою честную службу, втоптала в грязь мою гордость шиноби, уничтожила мое будущее. В Кумогакуре выросло много преступников, но меня среди них никогда не было. Что до героизма — и вовсе смешно. Злая насмешка над человеком, не сумевшим спасти даже собственную жизнь. По официальным документам первый вариант и тот был правдивее. Мои нервы потихоньку сдавали. — Боюсь, нужно выбрать один вариант. Такахаси один за другим расстелил оба свитка на поверхности стола, словно предлагая два варианта, из которых, как он и сказал, нужно было выбрать один. Отказаться нельзя. Буквы скакали перед глазами, взгляд сбивался, не дочитав строчку в одном и летел вправо, читать другой, и обратно. Два вариант. Два пути. И оба дерьмовые. Свиток с неизвестной печатью меня не удивил, лишь вызвал злобную кривую усмешку. Родители одного из главных ублюдков Кумогакуре объявили солидное денежное вознаграждение за голову твари, что едва не убила их сына. Он жив. Надо было добить. Надо было стать тварью, что убила их драгоценного сына. Черт возьми, да кем работает его отец? Мне даже на мгновение польстило, насколько круглую сумму они с сыночком готовы были выложить, чтобы еще раз лицезреть мою мордашку. Я, конечно, знала, что их семья богата — ведь, возможно, многого дерьма в моей жизни удалось бы избежать, будь они бедны, — но не настолько. Но вот загвоздка. Даже при столь высоком положении, его отец не смог сделать официальный запрос на розыск, решившись действовать частными и теневыми путями. И второй свиток красноречиво объяснял, почему. В нем все так же мелькала внушительная сумма денег, равная первой, но уже за то, чтобы меня привели в целости и сохранности непосредственно к самому Дайме. Подробностей не было, лишь одна сухая строчка: причина. И эта самая причина едва не вызвала у меня истерический хохот. — Особые заслуги перед страной? Что за бред? Всю осторожность по отношению к Нэо как ветром сдуло: теперь мне казалось, что он просто какой-то придурок с идиотскими шутками. Моего веселья он почему-то не оценил, выуживая из стола сигарету, с хрустом разминая ее в пальцах и лишь затем закуривая. Я никогда не курила, но в тот момент мне захотелось попросить затянуться. Руки почему-то вспотели, в нос пробрался запах, уверена, высококлассного табака. — Слышал, пару дней назад вы натворили дел в деревне Скрытого Облака. И реакция была молниеносной. Прошу простить мой каламбур, но, как видите, многие хотят вас видеть. Его приторно-вежливая речь ничуть не отвлекала меня от прожигания взглядом пергамента. Мне было плевать на то, что отец Джина хотел моих мучений и кончины. Что скрывалось за «доставить в целости и сохранности» от Дайме на самом деле — вот, что наводило ужас в моей груди. Херня все эти причины, указанные в официальных документах. Написать можно все, что угодно, а по факту тебя запрут в одной из камер допросных и будут пытать гребанную бесконечность. Они узнали, что я контактирую с Акацуки? Хотят информацию? В этом причина? — Не думайте так усердно, просто спросите. Я вскинула глаза на мужчину, совершенно позабыв на мгновение о его присутствии. На мгновение ли? Сигарета в толстых пальцах почти истлела. Замешкавшись, я постучала ногтем по причине на втором свитке, аккуратно, словно при соприкосновение меня могло поджарить молнией самого Райкаге. — Хочу подробностей. Нэо по-кошачьи растянул пухлые губы в улыбке, очевидно, приготовившись со мной играть. — Сначала я бы хотел заключить с вами сделку. А именно, какой бы вариант вы ни выбрали, вы позволите мне сопроводить вас. Мои брови поползли вверх от удивления. Воистину, наглый и скользкий человек. — С чего я должна давать такие обещания? Я прямо сейчас могу встать и уйти, и вряд ли вы сможете меня остановить. — Понимаю. Но подумайте об этом: сколько времени понадобится, чтобы эти предложения дошли до некоего загадочного мужчины, ценящего деловой подход и деньги? — мужчина хмыкнул, обводя свитки рукой. — Уверен, вам уже наверняка выпала возможность познакомиться с ним. Без сомнений, он говорил о Какузу-сане. Я и правда была наслышана о его методах и подходах, в основном из скверно-матерширых тирад Хидана, когда он в очередной раз взрывался от постоянных задержек и отклонений от маршрутов ради очередного выгодного предложения, найденного напарником. Пятьсот тысяч — немалая сумма, а с такой легкой мишенью, как я — и вовсе подарок судьбы. Если он объявит на меня охоту, даже Хидан не сможет его остановить. — Теперь понимаете? Я, в отличие от него, дам вам выбор, потому что могу позволить себе оба варианта. Выбор. Ну конечно. В одном случае — гарантированная смерть, в другом — шансы, в лучшем случае, хотя бы 50/50. И тут до меня дошло. Он хочет не мой выбор услышать, а чтоб я догадалась, что выберет или уже выбрал он. Не нужно было быть гением, чтобы понять, чего он хотел. — Вам ведь не деньги нужны? — я остановилась, наблюдая за удовлетворенным выражением лица, подсказывающим правильное направление. — Связи, репутацию, лояльность правящих лиц. Все это вы получите только во втором случае. В силах же Какузу-сана было лишь продать мою голову на черном рынке. — Вы молодец. Так что, заключим сделку? По спине пробежали мурашки. Вообще-то, я и сама планировала вернуться в Кумо. Тихо и незаметно, под покровом ночи, лишь для того, чтобы забрать мать. Пусть она и отвернулась от меня, с годами обида притулилась. Я хотела хотя бы попробовать начать все с чистого листа, и неплохо, если бы рядом был хоть один родной мне человек. Только Такахаси Нэо хотел торжественно завести меня в страну с салютом и фанфарами. — Подождите. Я должна знать, зачем понадобилась Дайме. У меня тоже есть условия. — Ценю деловой поход, — казалось, ничуть не расстроившись от нарушения правил игры с моей стороны, заключил мужчина, видимо уже считав на моем лице ответ: я была согласна на сделку. Не то, чтобы у меня было много вариантов: бегать от жадного и расчетливого члена Акацуки совсем не вписывалось в мои планы начать новую жизнь. Такахаси выудил из стола еще один свиток, откладывая в сторону. Он был почти идентичен второму, но выглядел более презентабельно: тесненный, высокого качества пергамент, перевязанный все той же лентой, украшали уже две печати, одна из которых не была мне знакома. Видимо, это и были «подробности». — В данном событии имела место некая особа, которая, к вашей удаче, оказалась внучкой нынешнего Лорда Феодала. Могу лишь сказать, что вашему везению можно только позавидовать, госпожа Симидзу. Мне потребовалась пара секунд, чтобы переварить информацию. Изумленно взирая то на мужчину, то на свиток, я уже знала, кто, что и почему. — Та девушка… — Да, та девушка. Единственная и любимая внучка Лорда, попавшая в крайне скверную ситуацию, теперь очень хочет вас видеть. Невозможно. Из всех женщин, девушек и девочек Каминари но Куни этот кусок дерьма выбрал именно внучку самого Дайме?! Сомневаюсь, что он знал, с кем имеет дело, но плечи все равно передернуло от незавидности его участи. Если Джин и его дружки и были сейчас живы, то точно мечтали о смерти. Понятно, почему его отец не подал официальный запрос на розыск и не привлек шиноби Кумогакуре для моих поисков. Он попросту не мог разгласить подробности, почему его сыночка-корзиночка оказался в подобной ситуации. Или… Новая догадка пришибла меня к месту. Ну да! Они и так все знают! Каким бы образом девушка узнала мою личность, если бы отец Джина не предложил за мою голову награду? А значит, его предложение было сформировано раньше, чем предложение Дайме. И значит… — Тут нет никакого подвоха. Конечно, первого заказчика уже сняли с должности, но, по всей видимости, сбережений заплатить у него более, чем достаточно, к тому же, он оказался довольно мстительным, а потому размещенного предложения не аннулировал. Они оба до сих пор в силе. Хитрый лис! Изначально он и не сомневался, что поведет меня в Кумо. Ни один человек в своем уме не выбрал бы иной расклад. — Вы наигрались? — злобно прошипела я, стреляя взглядом на свиток в его руке. — Дайте. Мужчина пренебрежительно протянул его мне, морщились от моей внезапной грубости. Пока он без интереса прикуривал вторую сигарету, моя челюсть отвисала все больше. Помилование. Они дали гребаное помилование за спасение внучки Дайме, но сделали преступницей из-за противозаконных действий все того же Дайме! Это какая-то чертова злая шутка? — Как я узнаю, что это не подделка? — вскинув голову, я впилась озлобленным взглядом в Такахаси. — Может вы собираете отдать меня на растерзание тех ублюдков! — Бо-оже правый, вы в самом деле думаете, что для этого понадобились бы такие сложные маневры? — устало вздохнув, он положил передо мной заполненный лист бумаги. — Вот. Это будет наш с вами договор. Я человек серьезный, и привык все подкреплять документально. Опешив, я захлопнула рот, которым доселе глотала воздух, словно выброшенная на берег рыба. — Почему вы не можете поверить, когда официальный приказ прямо у вас в руках? Как бы мне не хотелось признавать, но он был прав. Документ был оригинальный, соответствовал всем параметрам, но даже и без этого, откуда бы Нэо знать, что я спасла ту девушку, если бы он не получил информацию из первоисточника? — Допустим. Но я уже сказала, что у меня есть свои условия. Мужчина откинулся на стуле, насколько позволял его немалый вес, и ожидающе сцепил руки в замок. — Вы поможете мне и моей матери безопасно покинуть деревню сразу же, как представится возможность. — Вас же помиловали, зачем вам уходить? — удивленно вскинулись поредевшие брови на полном лице. — Также, — не считая нужным отвечать, продолжила с нажимом я. — Поможете нам устроиться на новом месте. — Это можно устроить. Всё? — раздалось насмешливо. Как бы ни так. — Вы обязуетесь самостоятельно уладить все вопросы с Акацуки и в частности с Какузу-саном. А также заставить это, — метнула я красноречивый взгляд на предложение отца Джина. — Исчезнуть. Теперь всё. — Не волнуйтесь. Для Господина Какузу и для организации у меня уже подготовлено выгодное для обеих сторон предложение. Для обеих сторон. Нэо ясно дал понять, что не стоит заблуждаться. Я всего лишь разменная монета в их крупной сделке. Можно было бы задуматься, с чего вообще Такахаси Нэо взял, что по одному его щелчку пальцев Акацуки отдадут ему одного из своих? Потому что я не одна из «своих». Я для них — никто, а Такахаси — стабильный денежный мешок с кучей полезных связей. Догадался ли Нэо об этом при одном лишь взгляде на меня или все понял, когда прочитал краткое досье, явно успев накопать его после получения злосчастного документа, которым не постеснялся меня огорошить? — Я внесу правки в наш договор. Подойдите завтра к девяти вечера в мой кабинет. Я также передам вам договор для Какузу-сана. Затем обсудим детали. И не волнуйтесь, — он насмешливо окинул меня взглядом. — У него не будет ни единой причины задерживать вас. Наконец, я выдохнула. Мне так или иначе нужно было вернуться а Аме, только теперь, под покровительством этого двуликого человека, былая опасность отступила. Оставалось лишь надеяться, что я сейчас не сидела и не верила в полную чушь. *** Чем больше я об этом думала, тем больше мне казалось, что где-то меня надули. Как именно Нэо собирается гарантировать мою безопасность на время пребывания в Аме? Что об этом думает Лидер, которого я и в глаза-то ни разу не видела? Что сделает Хидан? Мне казалось, слишком самонадеянно рассчитывать на одну лишь предпринимательскую жилку Какузу-сана, да на честное слово этого скользкого типа Нэо. Гарантии. Мне нужны были гарантии. Выдохнув, я трижды постучала в дверь и вошла в кабинет, не дожидаясь приглашения. Нэо, словно вовсе и не переживая о потраченном на ожидание времени, даже не взглянул в мою сторону. Вероятно, его занятие было куда более важным: зажав в зубах сигарету, он сосредоточенно просматривал документы, раскинутые на рабочем столе. Я захлопнула за собой дверь и подошла, рассчитывая, что он оторвется от дел, но мужчина продолжал демонстративно молчать, заставляя хорошо знакомое чувство тревоги облизать мурашками позвоночник. И не то, что бы я была самым смышленым человеком, но даже мне было понятно, к какому типу людей относился Такахаси Нэо. К тому, которых лучше не злить, если не хочешь заиметь целую кучу проблем на свою задницу. — Вы хорошо проводите время, Госпожа Симидзу? — не поднимая глаз, заговорил он. Плохое начало разговора. — Нравится ли вам отель? Устраивают удобства? Я старалась дышать ровно и не подавать вида, что нервничаю. Надо сохранить лицо. — Присаживайтесь. Тяжело вздохнув, мужчина, наконец, оторвался от бумаг и поднял уставший взгляд. За прозрачными стеклами очков, которые он, видимо, надевал для чтения, слезились покрасневшие глаза. Чиркнув зажигалкой, он закурил. — Я внес правки в наш с вами договор, так что можете подписывать, — покопавшись в листах с зажатой в зубах сигаретой, с которой едва не валился пепел, он вытянул документ и протянул мне. — Можете ознакомиться. В моей жизни мне приходилось подписывать не так много документов, но я, конечно же, знала, что обязательно нужно досконально все прочитать переде тем, как что-то подписывать. Ушло на это не так много времени. — Я бы хотела уточнить один момент, — деловито закинув ногу на ногу, я почему-то старалась действовать ему подстать: предприимчиво. — Как именно вы гарантируете мою безопасность на время нахождения в организации? — Я уже говорил ранее. У Какузу-сана нет причин трогать вас исходя из условий нашего с ним договора. — Договора, который он еще и в глаза не видел? — я скептически поморщилась, ожидая услышать что-то более убедительное. Но мужчина молчал. Очевидно, он был слишком уверен в надежности устоявшихся деловых отношений, не беря в расчет некоторые переменные. В висках начинала пульсировать мигрень. — Хорошо. Мой сопровождающий может подписать этот договор? От одной только этой идеи у меня самой нервно задергался глаз. Пусть Учиха Итачи и подарил мне пару восхитительных ночей, но я все еще не забыла, что он сказал при первой нашей стычке. Да и при второй тоже. Особенно, при второй. Я понятия не имела, как он отреагирует на внезапное предложение (а точнее ультиматум, от которого не было возможности отказаться), которое озвучил мне Такахаси Нэо при нашей вчерашней с ним встрече. В Акацуки ты нашел единомышленников? Да, что-то вроде того. Что, если первостепенные интересы организации, какими бы они ни были, Учиха поставит в приоритет? Сделки сделками, но ведь какие-то крохи информации из меня выудить могли. Не то, чтобы я много слышала или видела, но уже одного лишь знания, где находится одна из баз Акацуки было вполне достаточно, чтобы меня убрать. Возможно, остатки моего шаткого недоверия к нему и были безосновательны, но у меня нервно дергался глаз от одной лишь мысли, сколько всего придется вывалить на него, чтобы он понял хотя бы толику всего происходящего в моей жизни абсурда. К тому же, мне так или иначе нужно в чертов Аме. Мне нужно, чтобы Нэо придумал более надежный способ. Но, видимо, делать он этого не собирался. — Боюсь, дела такого плана я веду только с Какузу-саном, — в понизившемся голосе послышались угрожающие нотки. В прочем, он был прав. Даже подпиши Итачи документ, Какузу-сан мог запросто подтереться им при неудовлетворенности условиями. И что? Остается позорно просить Итачи защитить меня от сослуживцев? — Не переживайте так, — Устало вздохнул мужчина, потирая переносицу. — Я дам ему достаточно отступных, а прочие условия устроят даже вашего лидера. В конце концов, мое нахождение на хорошем счету Лорда Феодала более, чем выгодно для организации. Нет. Нэо не мог гарантировать мою безопасность. Придется выкручиваться самой. Качая головой, словно отрицая свои собственные действия, я поставила размашистую подпись на единственном листе нашего договора и закрепила сверху известной мне пятипалой печатью. Такахаси тут же убрал его в папку. — Ну что? Обсудим детали? *** Плетясь по коридору, я пыталась успокоиться и убедить саму себя в правильности принятого решения. В конце концов, нужно было лишь пережить возвращение в Аме, не так ли? Зато потом… Я предвкушала жизнь, снова наполняющуюся смыслом, последние четыре года. Новое место. Свое место. И тот, с кем можно отстроить все заново, тот, кто поможет привести в порядок мысли и жизнь, направит и поможет… Я не видела мать долгих четыре года. Последнее, что я помню — как она стояла на пороге нашего дома, не шевелясь, а в глазах застыли непролитые слезы. Морщинистая, но крепкая рука деда с силой стискивала ее плечо: уверена, он бы ни за что не допустил, чтобы мама вмешалась хоть словом, пока на ее глазах меня выволакивали из дома ирьенины. Больше я ее не видела. Вернувшись из больницы, в которой меня ни разу не навестили, я узнала, что дед отправил ее погостить к своим старым друзьям. Как будто ей это могло быть интересно. Но мы все сделали вид, что он не сослал ее, для того, чтобы всерьез заняться моим воспитанием. Пока мамы не было, меня успели сделать и предателем. Так я и сбежала, ни разу не увидев ее напоследок. Я тряхнула головой, прогоняя мысли, когда завернула в очередной поворот коридора, и замедлила шаг, проходя мимо триста девятого. Тоскливо скользнула взглядом по полированной поверхности двери, по табличке с цифрами. Выдохнула. Мне не хотелось просить. Помощи, понимания, сочувствия — неважно. Не потому, что Итачи мог не встать на мою сторону. Глупости, все это глупости. Стоило только вспомнить его нежный взгляд и успокаивающий голос, чтобы понять, что он точно не откажет. Но это и останавливало. Сколько всего мне нужно вывалить на него, чтобы донести суть? Его природное любопытство и моя невозможность контролировать эмоции и во-время останавливаться могли сыграть с нами злую шутку: я бы излила ему всю свою душу без остатка, стоило бы ему просто мягко обнять меня и задать нужные вопросы. О, да. Правильные вопросы он задавать умел. Но у меня нет выбора, если я хочу построить новую жизнь. Забрав из номера свиток, что передал накануне Нэо, я вернулась и надавила на ручку, открывая незапертую дверь. Прошло уже больше часа, но Итачи я застала ровно таким же, каким оставила: сидящим на кровати, прикрытым лишь сползшим на бедра одеялом, а рядом поднос с недоеденной нами едой. Почему не встал? Не пошел помыться? Не лег спать? Глупо было задавать вопросы с очевидным ответом. Он поднял на меня глаза лишь на миг, сразу скользнув взглядом вниз, и более не отрывал его от свитка в моей руке. Почему он так заинтересовал его? Мне вдруг стало не по себе. Неловко, дискомфортно, словно покинув его номер единожды, я больше не имела права здесь находиться. Пришлось взять волю в кулак, чтобы заговорить. — Можно? Боже, когда-нибудь я начну мыслить ясно в присутствие этого парня. Но точно не когда с его жарких объятий прошло чуть больше часа и не когда в моей голове такая каша от происходящих один за одним событий. — Конечно можно, — словно само собой разумеющееся, тихо проговорил он. Конечно можно, потому что весь его вид говорил о том, что он ждал меня. Я тихо захлопнула дверь, разулась, прошла вперед и несмело опустилась на край кровати. — Ты извини…я не хотела так сбегать, — вспомнив, что главным его упреком в мой адрес всегда было это, начала я. — Просто было неотложное дело. Итачи молчаливо кивнул. Не знаю, почему, но он выглядел иначе. Таким отстраненным, потерянным и…одиноким? Долгие секунды я всматривалась, пытаясь понять, почему же мое сердце так сжимается при виде него. Он не разочарован моим поступком, не раздражен. Он был расстроен, и старался скрыть это за привычной маской. О боже… Я с силой закусила губу и, не выдержав жгучего тянущего чувства в груди, отложила свиток и забралась в постель прямо в одежде, оплетая его руками и ногами. Голова уютно разместилась на широком плече, и я тут же почувствовала, как расслабляются доселе напряженные мышцы. Итачи с силой сгреб меня в охапку, обнимая в ответ, и уткнулся носом в макушку, вызывая мурашки. Он ничего не сказал, когда я ушла. Хидан на его месте впечатал бы меня в кровать, не дав шелохнуться, но Итачи не открыл и рта, чтобы меня остановить. Он беспокоился о том, как вести себя со мной, чтобы у меня не возникло проблем. Он не задавал вопросов тогда, когда это не было, по его мнению, уместно. Но сейчас мне казалось, что с ним уместно абсолютно все. Любые вопросы, любые прикосновения, любые проблемы. Словно очередной дурман накрыл меня, стоило лишь приблизиться, хотя еще десять минут назад, сидя перед Нэо, я сомневалась в том, что могу доверить ему свои тайны. — Почему ты такой? — тихо прошептала я в горячую кожу. — Какой? — Как будто все это всерьез, — марево странных тоскливых чувств накрыло меня с головой, заставляя говорить, говорить, говорить. Этого я и боялась. Что не смогу закрыть рот, мне хотелось сказать ему все и даже больше. — Все это всерьез, — голос звучал едва слышно и неразборчиво, сонно и нежно, теряясь где-то между моей головой и сердцем. Глаза обожгло, пришлось зажмуриться. «Не будь таким, не будь» — хотелось прокричать. Конечно, в моей жизни должен был появиться такой человек именно в таких поганых обстоятельствах. Как же иначе. Я прекрасно понимала, о чем он говорил тогда, в купальне. Я тоже хотела бы его полностью себе. Хотела бы, если бы не… — Кая, — длинные пальцы оплели мой подбородок, приподнимая. Итачи припал к моим губам, мягко оттягивая, целуя прерывисто и почти невинно, не смея даже прикоснуться языком, но крепко прижимая к себе. — Не вздумай. Я испуганно отстранилась, в неверии смотря в бездонные глаза. Он мои мысли читает или по мне настолько все видно? Или…сам на миг допустил подобную смелую мысль? — Просто не думай об этом, хорошо? — вновь прикоснувшись к губам, попросил он. Но меня было не остановить. — А ты? Тоже не думаешь…? Мое лицо полыхало до самых кончиков ушей, в груди горело все те долгие секунды, пока он в сантиметрах вглядывался в мои глаза, разморенный и томный, словно под воздействием тех же паров откровенности, что и я. — Очень стараюсь. Сердце на миг пропустило удар. Он попытался не дать мне опомниться, завлекая в очередной поцелуй, но я все равно поняла это. То, что он хотел сказать. То, что он чувствовал ко мне. Очевидно то же, что и я. Сплошные чертовы сожаления. Оторвавшись от, ставших уже почти родными за эти два дня, губ, я вновь опустила голову на его плечо, стараясь скрыть позорные слезы, застывшие в глазах, но одна все же предательски сбежала по виску, увлажняя чужую кожу. Не прошло и секунды, как крепкие руки прижали меня еще сильнее. Мы лежали молча, думая каждый о своем. В приглушенном свете прикроватной лампы загадочные тени в безропотном молчании скользили по, ставшей нашим убежищем, комнате, навевая тягучую атмосферу чего-то до мурашек интимного и личного. Казалось, все сокровенное, что было между нами, навсегда останется здесь: в четырех гладко выкрашенных стенах, в не остывающей сырой постели, в душном полумраке. Завтра — новый день, предвещающий начало моей новой жизни. Дорога, которую предстоит начать осиливать, даже если что-то пугает. Но пока мы здесь — можно и дальше продолжать наполнять пространство секретами. Ведь оно поглотит и сохранит все до единой тайны. — Знаешь, — когда тишина стала до боли привычной, мой голос тихо прокрался между нами. — знаешь, я не видела мать четыре года. И боюсь, что если приду к ней, она отвернется от меня, как сделала это однажды. Широкая грудь под моей головой на мгновение замерла, лишь затем продолжила равномерно подниматься и опускаться от вдохов. Наверно, Итачи не ожидал, что я заговорю, но без промедления оказал поддержку: ладонь плавно заскользила по моему плечу, поглаживая. — Расскажи. Я размыкала и смыкала губы, беззвучно, пытаясь понять, с чего начать, пока сильные руки шиноби убаюкивали меня, давали силы дышать и уверенность в слушателе. — Я уже говорила, что моему деду хотелось, чтобы я стала частью богатой престижной семьи. Он всегда пытался прыгнуть выше головы. Хотел в бизнес, потом в политику. Ему удалось пробраться в малый совет деревни, но этого было недостаточно. Он всегда винил мою мать за то, что не нашла себе мужа получше, а мой отец…был самым замечательным. Я давно не вспоминала отца. Не позволяла себе вспоминать, лишь бы не испытывать испепеляющее чувство вины и стыда перед ним за то, какой я стала. Не так он растил свою малышку. Видят боги, не так. — Помню в детстве, они постоянно ругались. Дед влезал в дела нашей семьи, унижал отца. Когда его не стало, начал бить нас с матерью, забрал к себе. Ему некуда было деть свою злость за сломанные амбиции. И когда я выросла достаточно, он увидел во мне дорогу к своему успеху. Это он организовал мои отношения с Джином. Я замолкла, беря паузу на размышления. Стоило ли настолько углубляться в прошлое? Я не знала, лишь чувствовала, что мне нужно кому-то доверить эту тайну, пока своим ядом она не прожгла дыру в моем сердце. — Я была только рада. Мы учились в Академии, он на два года старше, всегда цеплял мой взгляд. Высокий, талантливый шиноби. Кра… — я прикусила язык. Сухие факты и ничего больше. — Многие засматривались на него. И семья соответствующая. Мы встречались какое-то время. Родители вели разговоры о помолвке. Дед хотел, чтобы я бросила службу и осела дома, лишь бы ненароком не заставить консервативную семью жениха передумать, и все время злился, потому что я отказывалась. Я любила свое дело. Правда, была отличным кадром для своей деревни, вкладывала душу в каждое порученное мне задание. Мое сердце начало биться быстрее. В какой момент все пошло не так? Хотела бы я знать, что заставило Джина решиться на этот омерзительный поступок. Давала ли я повод? Сделала ли что-то не так? Я задавала себе эти вопросы сотни и сотни раз за прошедшие четыре года, но ответ на вопрос «Почему это случилось со мной?» всё не находился. Итачи уже знал примерные подробности одного из самых постыдных периодов в моей жизни. Но он не знал о предательстве, что настигло меня после. И я рассказала ему. Все рассказала. О том, как мне было страшно и больно. О том, как невыносимы были те восемь с половиной часов, что я провела в том доме. Как думала, что не выберусь оттуда живой. Как ненавидела весь проклятый мир, который продолжал жить своей жизнью, вот-вот, буквально за окном, при свете дня и под палящим солнцем. Итачи сжимал мои плечи и прижимался губами к волосам, обронив осторожное «Ты не обязана», но нет, мне это было нужно. Нужно было снова вспомнить и воскресить ту ломающую кости душевную боль, те унижения, противоестественные грубые прикосновения, толчки, насмешки разных голосов — всё это, чтобы найти в себе силы, ради чего вообще стоит начать строить новую жизнь. Мне нужно было перестать носить это с собой, похоронив всё в молчаливом пространстве комнаты, в которую я больше никогда не вернусь. — Я вернулась домой строго к ужину, как требовала семья, — кривая ухмылка проскользнула по губам от злой иронии. — Закрылась в ванной и никому ничего не рассказывала несколько часов, пока они не сломали замок. Маму едва не хватил удар, а дед…только спросил, кто это сделал. А узнав, развернулся и ушел, приказав молчать. И мама, она…послушалась его. Больно, больно, больно. Я только теперь поняла, что поступок семьи ранил меня гораздо сильнее, глубже и грубее, чем то, что в тот день сделали почти незнакомые мне люди. Да, я помню, как долго плакала мама. Как закидывала в себя, словно в печь, горсти успокоительных. Как озлобленно провожала взглядом спину своего отца каждый раз, когда он проходил мимо. Но что с того? Она должна была защитить меня, когда отца не стало. Она не справилась. — Я плохо помню, что было дальше. Несколько дней я наблюдала за мучениями матери, за равнодушием деда. Не могла смотреть на себя в зеркало, пряталась дома, будто сделала что-то плохое. Мне казалось, что сделала. Потом… — я глубоко и протяжно выдохнула, освобождая легкие от ставшего колючим воздуха. Сейчас я бы хотела что-нибудь убить. — Дед пришел с утра через три дня и сказал, что родители Джина хотят обсудить детали помолвки, и мне стоит привести себя в порядок. Уже к обеду я попыталась вскрыть вены. — Кая. Итачи ощутимо вздрогнул подо мной и даже приподнял голову, стараясь заглянуть в мое лицо. Я почувствовала участившееся дыхание на своем виске, но поворачиваться не стала. — Я боялась его, потому что мама боялась. Мне казалось, что из этой ситуации только два выхода, и воспользовалась наименее неприятным. Воли к жизни тогда…не было. Бросив попытки добиться моего взгляда, Итачи сжал меня в объятиях так сильно, словно хотел растворить меня в себе. Я была бы не против. Поудобнее устроив перекинутую через его бедра ногу, я продолжила. — Это был последний день, когда я видела маму. Меня забрали в больницу, а ей не дали даже повидаться на прощание. Дед сослал ее куда-то, а по возвращении из госпиталя, за меня взялись конкретно. Да, моя мать слабая женщина. Она не шиноби, а отец любил ее за мягкий характер. — Что… — осторожно прокрался тихий голос. — Что с ним случилось? — Не знаю, — злость на душе уступила место разъедающей тоске. Я могла сколь угодно рассуждать об ошибках своей матери, но имя отца всегда святым клеймом горело на моем сердце. — Он просто не вернулся. Ушел на задание, и все. Деревня объявила его погибшим через год. Мне было десять. — Ты пыталась искать его? О, я пыталась. Пыталась больше, чем кто-либо. Чем деревня, которой насрать. Чем бывшие сокомандники и коллеги, друзья семьи, жена, тесть — потому что он был мне нужен, кажется, единственной в этом мире. Если бы мой отец был рядом, ни одного гребаного волоска не упало бы с моей головы, я уверена. Потому что я всегда была папиной малышкой, которую он так тщательно оберегал. — Незадолго до его пропажи мы начали изучать простые поисковые техники вместе. Он сразу увидел во мне талант к сенсорике. У меня хорошо получалось. Он подарил мне свиток с собственной запечатанной чакрой. Сказал, что так я точно смогу найти его, где бы он ни был. В шутку сказал. Но я так и не нашла. Самый большой провал в моей жизни. Что толку от способностей, если не можешь спасти дорогого тебе человека? — После выпуска мой сенсей научила меня технике Ста бабочек. Потребовалось время, чтобы усовершенствовать ее до того уровня, что видел ты. Много времени. И как только начало получаться, при каждой возможности, каждой вылазке из деревни, а потом и в своих скитаниях я забирала малое количество чакры из свитка и искала, искала. Я была бы рада найти хотя бы его тело. Хоть что-то. Но он как будто провалился сквозь землю. Злость на себя, на собственное бессилие и бесполезность уже давно стали моими спутниками. Со временем, мне пришлось закрыться от этих чувств, лишь бы не сойти с ума. Ведь отца я тоже винила. — Будь он рядом… Если бы вернулся, если бы нашелся — я бы все пережила. — Твои родители не желали тебе зла. — Знаю. Спустя долгое молчание, Итачи вновь заговорил. — Тебе поэтому нужно вернуться? Свиток там? Оставалось только в очередной раз поражаться его проницательности. Конечно, он сделал свои выводы, потому что за все наше путешествие я ни разу не использовала технику для поиска отца. — Нет. Он у Хидана. Еще одна моя глупая ошибка. — Когда он узнал, насколько дорога для меня эта вещь, настоял, чтобы хранить ее у себя. Наверно, это был один из его способов привязать меня к себе. Но я не была против. Наоборот. Я больше не хотела применять технику. Чакры в свитке осталось на пару раз, а если истратить ее всю, это будет означать, что все кончено. Я отдала свиток Хидану, чтобы не испытывать соблазна. Думала, сохраню на крайние случай. Когда пойду куда-то, где еще не была. Или…никогда. Скорее всего, так оно и будет. Я не рискну опустошить свиток до конца, никогда. Но и оставить его у Хидана было бы кощунством. — Как бы то ни было…есть еще одна причина, по которой мне нужно вернуться. Я, наконец, подняла голову, натыкаясь на омуты черных глаз. Казалось, все это время он не отводил их от меня ни на мгновение, но когда мы оказались лицом к лицу теперь, все ощущалось иначе. Один разговор спустя мы стали гораздо ближе. Это чувствовалось в воздухе между нами, во взглядах, в прикосновениях его теплых рук. Он стал свидетелем моего падения, зрителем моей истории, и я почувствовала непреодолимую благодарность, а еще отчаянной желание узнать ближе и его. Но сейчас мне нужно было завершить начатое. Я подтянулась к краю кровати и взяла свиток, всем телом ощущая, как Итачи напрягся. Развернув пергамент, я вновь устроилась на его плече, и наши взгляды заскользили по написанным строчкам. — Это Такахаси Нэо дал. Можешь представить? Сказал, что мы спасли внучку Дайме в тот раз, и они хотят так меня отблагодарить. Итачи молчал какое-то время, и это напрягало. Неужели ему и нечего сказать? — Зачем ты показываешь мне это? — вдруг тихо обронил он, словно бы у меня был повод его в чем-то обвинить. Я приподняла голову, заглядывая в непроницаемые глаза напарника. Еще совсем недавно, ведомый яркими эмоциями, удивительно тщательно он теперь их скрывал. Мне оставалось лишь полагаться на собственное чутье. — Потому что я доверяю тебе, Итачи. Он как-то неопределенно посмотрел на меня, хмурясь, словно пытался проверить истинность услышанных слов, и тогда я решила помочь ему, без утайки рассказав всё, о чем мы говорили с Нэо в его кабинете вчера и сегодня. — Так ты ходила к нему? — безучастно протянул Учиха. Он, почему-то, не выглядел удивленным. — Да, ходила. Он передал договор для Какузу-сана. И ждет меня здесь через две недели. Итачи, послушай… — Тебе не стоило так легко ему доверять. Этот человек мог запросто заманить тебя в ловушку, если бы захотел. — Я знаю, но… — Почему ты не сказала сразу? — вдруг резко бросил он, и я едва подавила улыбку. Сначала спрашивает, зачем показываю, а теперь переживает. Только посмотрите на него. — Тебе не нужно было ходить одной, — вздохнув, Итачи нежно зарылся пальцами в мои волосы. — Я мог бы продавить условия лучше. — Нет. В этом не было необходимости. Я неплохо справилась. Но… Слова застряли в горле. Мне не хотелось оскорбить его, отталкивать — тем более, но я была просто обязана спросить. — А они…вы отпустите меня так просто? Под головой размеренно билось чужое сердце. Я слушала, долгими секундами прокручивая в голове догадки: какие у Итачи планы на жизнь? Что он собирается делать дальше? Есть ли у него какая-то собственная, своя цель, не связанная с организацией? — Они буду угрожать тебе расправой в случае передачи информации. Наверняка в договоре для Какузу прописано много всего, гарантирующего защиту информации, — тихо начал Учиха. Да, так и есть. В моем тоже. Такахаси Нэо с легкостью разрушит созданную для меня жизнь, если хоть в чем-то подставлю его. Или, например, его партнеров. — Но я не причиню тебе вреда. Ты можешь не переживать об этом. Откинув свиток, он крепче обнял меня, и и так мы и провели почти всю ночь, наслаждаясь теплом друг друга и зародившимся между нами доверием. Глядя в потолок и чувствуя, казалось бы, несвойственно мягкие для нукенина прикосновения, я много думала над его словами. Я не причиню тебе вреда. Подсознательно я и сама это знала. Догадывалась, когда он поучал меня, когда говорил, что мне в Акацуки не место, когда заботился о моих чувствах и моем будущем. Я знала. Есть они и есть он. И лишь один вопрос мучал меня без конца. Так там ли твое место, Учиха Итачи? *** Перед рассветом мы перебрались в душ, долго прощаясь под тугими горячими струями, стекающими вниз. Каждый из нас понимал, что время, отведенное на близость, неумолимо утекает. Мы старались запомнить жар друг друга, запомнить эту странную и так неожиданно ворвавшуюся в наши жизни связь. Она должна была остаться здесь, как и всё прочее. И мне стоило научиться привыкать к скорой жизни без уютного тепла, лишь гадая, смогу ли я когда-нибудь прожить нечто столь безумное вновь? Мне было так хорошо с ним, но все подходит к концу. Скоро моя жизнь наконец вернется в мои собственные руки, и глубоко в душе я знала, что Итачи от всего сердца порадуется за меня. Когда на рассвете перед нами распахнулись седзи, а чопорная женщина поклонилась вслед, мы переступили порог рёкана, погружаясь в утреннюю туманную прохладу: он — необычайно статный и уверенный, я — на дрожащих ногах и с пустой от любых мыслей головой. Мне было жаль, что я не смогла попрощаться с Аи. Эта странная девушка определенно выбила себе место в моем сердце, и я надеялась встретить ее здесь снова, когда вернусь. Тогда, возможно, я смогу рассказать ей, насколько сильно изменили мою жизнь четыре дня, проведенных здесь, насколько значительную роль она в этом сыграла и попрощаться по-настоящему. А можем, вовсе и не придется прощаться? В каком возрасте там становится слишком поздно, чтобы завести друзей? Я улыбнулась собственным мыслям, несмело начиная предвкушать изменения, что меня ждут впереди. Почти лениво мы с Итачи двинулись к главным воротам, когда позади неожиданно окликнул мужской голос. Мы развернулись синхронно. Нэо не без труда медленно спустился по лестнице и приблизился, окидывая нас отчего-то удовлетворенным взглядом. — Я надеюсь, организация, как и всегда, не нарушит договоренностей, — кажется, абсолютно уверенный в том, что я уже все доложила Учихе, без заминок объявил мужчина. В его голове, по всей видимости, уже то, что один из нукенинов в курсе происходящих событий, уже означало предварительное согласие всей организации. — Госпожа Симидзу должна быть здесь ровно через четырнадцать дней, не позже. Итачи строго кивнул в ответ, очевидно недовольный задержкой, но Такахаси не торопился отпускать нас. — Можете передать Какузу-сану, что в случае отказа от исполнения обязательств по предложенному договору, организация полностью лишится моей поддержки. Я думаю, ни мне, ни вам подобная головная боль ни к чему. Ясно. Очевидно, от передачи меня Дайме Нэо выигрывал намного больше, чем я предполагала, раз мог разбрасываться подобными заявлениями. Возможно, он долго пытался подступиться к самым сливкам правящей верхушки, но по каким-то причинам, у него это не получалось. Не исключаю, что не позволяла репутация. Внутренне я выдохнула. Кажется, у него все же была хоть какая-то управа на Акацуки. От этого осознания стало намного легче. — И еще, — вдруг плотнее приблизился он к Учихе, когда мы уже было собирались уходить. Я отошла на пару шагов, но понизившийся голос все равно долетел до ушей. — Спасибо за честную службу…передайте господину Акасуна. Ваш коллега педантично завершил проваленное вами задание. — Нэо снисходительно похлопал по плечу, облаченному в черный плащ с красными облаками и протянул руку. — Буду ждать дальнейшего сотрудничества. О чем шла речь, мне понятно не было, но вид напарника не на шутку встревожил. Лицо Итачи обратилось в камень, лишь на мгновение пропуская через себя болезненную судорогу. Не моргая, он смотрел на лицо напротив, словно вот-вот, буквально еще секунда, и под ногами владельца рёкана его усилиями развернутся пучины самого Ада. Бледная рука сжалась в кулак, но я не успела испугаться. Он, очевидно, переступив через самого себя и через что-то неизвестное мне, что сжирало его изнутри, отступил, нервным движением скрепляя ладони стальным рукопожатием. Очевидно, в душе Учихи Итачи было много потаенных уголков, к которым я не приблизилась ни на шаг, лишь открываясь и открываясь сама. Хотелось бы мне больше времени… Покидая селение в полном молчании, я пыталась поймать его взгляд, то и дело замечая тщательно скрытую боль в черных глазах, но он старательно ускользал от меня. Не хотел показывать. Прятался. Этого было достаточно, чтобы понять одно: произошедшее, чем бы оно ни было, глубоко его ранило. И это в очередной раз заставило меня задуматься о том, что в этом преступном мире, лживом, подлом и полном жестокости, возможно, не было места не для меня лишь одной…