иᴄᴋуᴨᴧᴇниᴇ иɜумᴩудных ᴦᴩᴇхᴏʙ

Сколько прошло времени? Час? Два? А может вовсе целый день? В глотке пересохло, а всё тело ужасно ныло, но больше всего отдавали распирающей болью раздробленные пальцы, проткнутая ладонь и сломанные рёбра. Облизнув пересохшие губы, Озборн осмотрелся и убедился, что он в комнате один, после чего пару раз попытался высвободить руки. Путы были крепкими, но не настолько, чтобы не выбраться, а до сих пор вытекающая кровь из ран послужила отличной помощью. Норман опустил онемевшие руки и с ужасом взглянул на изувеченную левую. Не факт, что её функциональность вообще можно будет восстановить. Ноги едва держали его, колени тряслись, но сейчас было необходимо выбраться из этого логова психопата. Прижав больную руку к груди, Озборн с опаской прошёл к приоткрытой двери и выглянул из неё.

Слишком тихо.

В воздухе витала тревога и опасность, однако медлить было нельзя. Далее следовала пустая гостиная и понадеявшись, что Октавиус либо в другой комнате, либо вовсе не дома, Норман осторожно прошмыгнул в неё и быстрым шагом направился к входной двери. Босые ноги не издавали лишнего шума, а вот скрипучий паркет с потрохами выдавал беглеца. Дёрнув за ручку, Озборн понял, что чёртова дверь заперта. Выломать её в данный момент просто невозможно, поэтому нужно срочно искать другой выход. — Вы уже покидаете мою скромную обитель, мистер Озборн? — на лестнице показался Отто с таким же раздражающе спокойным лицом. На нём были домашние штаны, широкая футболка и распахнутый халат. — Она недостаточно хороша для вас? — Выпусти меня, сейчас же! — Норман развернулся к нему, всё также прижимая к груди изувеченную руку. — Смешно слышать столь серьёзное требование от человека в одних трусах. — Ты сам раздел меня и даже не дал другой одежды! — Озборн сделал шаг назад. — Она вам ни к чему, это теперь ваш дом. — Я не разгуливаю по своему дому в нижнем белье! — Я бы поспорил. — А ты умолкни! — Норман схватился здоровой рукой за больную голову, чем вызвал у Отто неподдельный интерес. Он понял, что это было адресовано не ему. — Ваш дружок с нами? Кажется, Озборн был на грани новой панической атаки. Октавиуса это мало волновало, поэтому он с помощью верхнего манипулятора схватил Нормана за раскуроченную руку и резко потянул к себе. Ноги заплелись и Озборн чудом не пропахал грязный паркет своим лицом, однако его всё равно протащили через всю гостиную. Оказавшись у ног Октавиуса, он попытался встать, но на его голову надавили тяжёлым ботинком. До чего же больно и унизительно. — Какого хрена?! — Почему вы покинули свои покои? — Покои??? Да ты издеваешься! Дай мне уйти, ублюдок! — Я же сказал, что вы никуда не пойдёте. Обвив манипулятором шею Нормана и подняв его над полом, Отто склонил голову в бок, внимательно наблюдая за задыхающимся пленником. До чего же легко отобрать у человека самое необходимое — воздух. И никакие деньги, статус или связи здесь не помогут. А ведь с такой же лёгкостью можно отобрать и жизнь. Понадобится лишь одно движение. Люди такие хрупкие существа. Подобной властью нельзя не упиваться, иначе зачем она нужна? Озборн брыкался с выпученными глазами, хрипел, давясь собственной слюной, хаотично царапал отросшими ногтями крепкий металл и безуспешно старался сделать хотя бы один вдох. По ощущениям он словно тонул, было ужасно больно. Щупальце разжалось лишь в тот момент, когда в лёгких Нормана начало неистово жечь, тело обмякло, а лицо приобрело синюшный оттенок. В полулежачем положении Озборн откашливался не меньше двух минут и на автомате провёл здоровыми пальцами по красной шее, задев место введения антидота. Теперь на ней точно останутся и синяки. — Отпусти меня... — Я отпустил, — Октавиус продолжал внимательно следить за ним. — Ты понял, о чём я. — Нет, мистер Озборн. Вы должны искупить все свои грехи. — А ты у нас местная святая инквизиция? Кто дал тебе право измываться надо мной?! — А кто давал вам право измываться над другими людьми? — Это неравноценно! — Зато справедливо. Вы убийца, и должны понести заслуженное наказание. — Сдай меня полиции! — Слишком просто. Снова схватив Нормана за шею, Отто с помощью механического придатка потащил его по грязному полу в сторону комнаты, которая за какие-то сутки успела стать настоящей пыточной. И почему больше всего страдает именно шея? Октавиус специально бросил его на часть с керамической плиткой, из-за чего Озборн вдобавок разбил себе локти и колено. Отто не позволил ему встать, сразу развернув манипулятором на спину и припечатав к полу. — Отпусти! — Прекратите столько просить, это не вежливо. Появившееся из клешни шило заставило всё внутри сжаться. Норман инстинктивно попытался избежать контакта с ней, но холодный шип уже прижался к его животу. — Что ты делаешь? Не надо! — Вы должны прочувствовать всю свою беспомощность. К тому же нельзя допустить, чтобы вы так рано покинули нас, — Октавиус с улыбкой скользнул шилом вниз по чужому животу, оставил на бедре глубокий порез и остановился на колене. — Не надо, прошу тебя! Отто! — Нужно будет немного потерпеть. Совсем немного. На секунду шип отпрянул от колена, но только для того, чтобы с силой вонзиться прямиком в суставной хрящ. Зрачки в глазах Озборна сузились. Он истошно закричал, причём так, как не кричал никогда в жизни. Нога разожглась адской болью, а к горлу подступила рвота, которую Озборну едва удалось сдержать. Лужица крови стремительно набиралась под зажатым придатками дёргающимся телом, пока шило ковыряло рану и делало её намного больше. — Умоляю, хватит!!! Сукин ты сын! — Оу, простите, ваше высочество. Но это в целях вашей же безопасности. Потерпите ещё немного. Другое механическое щупальце подползло ко второй ноге Нормана, однако шипа пока не было видно. Оно обвило ногу, сжалось до хруста костей и прижалось раскрытой клешнёй к колену, как это было раннее с рукой. Отто оттягивал момент, упиваясь диким страхом в заплаканных глазах Озборна, ведь теперь тот знал, что из клешни в любой момент может выдвинуться остриё. — Нет, не надо! Пожалуйста, я больше не попытаюсь сбежать! Только не делай этого!!! — Хм… Октавиус сделал вид, что принял во внимание пожелание Озборна и даже увидел на его лице тень надежды, мгновенно разбив её выпущенным в колено шипом. На этот раз нога оказалась проткнута насквозь, а густая кровь вытекала из неё намного быстрее. Очередной отчаянный крик почти заложил Отто уши, и он показательно прочистил одно из них указательным пальцем. Пока Октавиус раскурочивал шилом не только суставной хрящ, но также переднюю и заднюю крестообразные связки, Озборн страшно корчился на полу от невыносимой боли и задыхался от собственных рыданий. — Осталось совсем немного. Отто впервые за всё время приблизился к Норману не с целью избить его. Он взял чужое лицо в свои ладони, заботливо вытирая большими пальцами крупные слёзы. Более того, предварительно Октавиус с помощью манипуляторов усадил Озборна как куклу, на всякий случай зафиксировав ослабленные руки за спиной тем же придатком, пока остальные были заняты ногами. Норман никак не мог потерять сознание, откровенно рыдая и крича от каждого глубокого пореза, что оставляли клешни. Первое шило оставило множество глубоких ран на ступнях, второе шило несколько раз насквозь проткнуло обе икроножные мышцы. Каждый раз Озборн сильно содрогался и умолял Октавиуса остановиться, при этом прижимаясь к нему как можно ближе. Он искал защиты в своём же мучителе, на что Отто крепко обнимал Нормана и успокаивающе гладил по спутанным рыжим волосам. — Потерпи ещё чуть-чуть. В итоге Озборн даже не заметил, в какой момент Октавиус вообще остановился. Ноги были продырявлены и порезаны во всевозможных местах, на них не осталось живого места, а вишенкой на торте стало то, что манипуляторы также намеренно сломали пару-тройку костей. Норман не мог унять дрожь во всём теле, которая делала только больнее. Он чувствовал под собой огромную лужу крови и не понимал, как до сих пор не отключился от шока или не умер от такой большой потери. — У вас слишком звонкий голос. Не радуй меня ваши крики, я бы подрезал и голосовые связки, — утомлённо вздохнув, Отто коротко поцеловал Нормана в висок, освободил его руки и аккуратно уложил на пол. — За что?.. — он тихо всхлипнул. — За попытку сбежать. Октавиус достал аптечку и вынул оттуда бинты с обеззараживающим средством. Ему не нужно было, чтобы Озборн скопытился прямо сейчас, поэтому стоило хорошенько перевязать открытые раны. В идеале их нужно и зашить, но Отто посчитал, что таким образом они слишком быстро заживут. Он вновь приблизился к Озборну, но тот, теперь стараясь избежать любого контакта, отчасти испуганно отодвинулся на жалкие сантиметры, что не сыграло никакой роли. Ноги даже не думали неметь, они с каждой секундой болели всё сильнее и сильнее. Переломанные пальцы руки и проткнутая ладонь показались Норману жалкой прелюдией. — Тише, нужно это обработать и перевязать, — Октавиус снова зафиксировал Озборна манипулятором. — Не трогай меня… — Что за глупости? Тогда вы истечёте кровью. Норман окончательно поник и устало прикрыл глаза в надежде провалиться в сон, однако организм как назло отказывался отключаться. Сколько он себя помнил, ему в принципе всегда было тяжело терять сознание. Отто весьма ловко перевязал чужие ноги, заодно захватив и руку. Вряд ли от обычной повязки кости быстро срастутся, но это лучше, чем ничего. Повязка на ногах сразу же пропиталась кровью, из-за чего Октавиусу пришлось наложить поверх ещё два слоя. — Теперь вам нужно вернуться на прежнее место. — Нет, не надо, — Озборн открыл глаза и измучено посмотрел на Октавиуса. — И куда же вы хотите? — Хотя бы не связывай… — Что ж, после проведённой операции вы в ближайшее время вряд ли сможете встать на ноги, но здесь много опасного для вас. В таком случае придётся переломать и правую руку. Выбирайте. Норман поморщился и тихо вскрикнул от новой волны боли в ногах и сломанных рёбрах, когда его приподняли, чтобы отнести к колонне. К счастью, на этот раз не за шею, а за талию. Отто то ли надоело, то ли он всё же решился сжалиться (что вряд ли), но теперь Озборн оказался привязанным к колонне в сидячем положении. Тихо выдохнув, Норман только сейчас понял, насколько хочет пить. — Дай мне воды. — Вы ещё не заслужили её. — Сколько я уже здесь нахожусь? — Пошли вторые сутки. Октавиус на всякий случай проверил надёжность узлов, после чего покинул комнату и закрыл её на ключ, хотя теперь это не имело никакого смысла. Озборн окончательно потерял надежду сбежать в ближайшее время, поэтому надеялся как можно быстрее уснуть. Во сне ты хотя бы не чувствуешь боль.

***

Норман оклемался где-то к утру следующего дня. На улице до сих пор завывал сильный ветер и лил дождь. Из-за внушительной дыры в крыше всё попадало в пристройку, а одну её половину вовсе затопило. Приоткрыв глаза, Озборн неосознанно хотел поджать к себе ноги, так как они были в холодной луже, однако невыносимая боль и плотные повязки быстро привели его в чувства. — Твою мать… Ужасно холодно, в горле до сих пор першило и очень хотелось пить. Норман не знал, сколько он провёл времени в полудрёме, но всё сильно затекло. Сделав одну попытку развязать руки и поняв, что на этот раз узлы, что больно тёрлись о без того разодранную кожу, были затянуты достаточно крепко, Озборн бросил попытки выбраться. Положение действительно безвыходное, он даже представить не мог, как из неё выкрутиться. Голова соображала максимально туго.

Только не спать.

Не спать.

Страх и неизвестность накаляли без того гнетущую обстановку, а тяжесть собственного тела тянула куда-то вниз. Как же хотелось есть и пить. — Эй! Кто-нибудь! Озборн поморщился от неприятного першения в горле. На его голос так никто и не пришёл, отчего он опустил голову и всё же слегка согнул ноги в коленях, дабы хоть немного вынуть их из холодной воды. Согнуть их больше было просто невозможно. Ужасно холодно, но даже в такой обстановке Норману удалось снова вырубиться.

***

Прошло около пятнадцати часов беспробудного сна, из которого Озборна вывел уже знакомый механический звук. С трудом подняв тяжёлые веки, Норман мученически простонал и увидел перед собой Отто. — Воды… пожалуйста… — Хотите пить? — Да, прошу! Октавиус показал Озборну наполовину наполненный стакан и поднёс его к чужим губам. Норман жадно совершал мелкие глотки, в один момент едва не подавившись. Большую часть он пропустил, потому что из-за сильной жажды хлебал слишком неаккуратно. — Ещё… — Пожалуй, хватит с вас, Мистер Озборн. — Прекрати меня так называть. — Как? — Нарочито вежливо. От этого уже тошнит… — Что вы, мистер Озборн. Вы весьма большая шишка, я не могу обращаться к вам иначе. Кстати, вам уже лучше? Я всё-таки напоил вас. Где же моя благодарность? — Спасибо… — Пожалуйста. Хм, у вас какой-то неподобающий вид. Всё лицо в крови, ну и мерзость. Отто вынул из внутреннего кармана плаща маленькую бутылку воды и платок. Смочив его, Октавиус начал небрежно стирать с лица Озборна уже высохшую кровь, будто специально задевая разбитую губу, нос и скулу. После этого он вынул из другого кармана изрядно помятый тёмно-зелёный галстук и надел его на Нормана, специально затягивая узел как можно туже. Озборн не знал, как реагировать на этот унизительный жест, отчего просто отвёл взгляд. — Теперь выглядите намного лучше. А сейчас я вынужден вновь покинуть вас, — похлопав Нормана по щеке, Отто поднялся на ноги. — Стой! Я хочу есть! Хотя бы дай мне чем-нибудь укрыться, здесь слишком холодно и мокро! Мои ноги в луже! — А не слишком ли много для одного раза? — Октавиус усмехнулся. — Из этой лужи, кстати, можете попить при следующем приступе жажды. Вновь оставшись наедине с собой, Норман тихо взвыл от безысходности. Да он даже не мог дотянуться до этой лужи! Хотелось откровенно разрыдаться, однако всё было выплакано ещё несколько дней назад. Стало куда холоднее, а лужа разрасталась с каждым часом из-за непрекращающегося ливня. Ноги были в ней уже по колено и повязки пропитались грязной водой. Раны неприятно жгло от каждого движения, а боль из-за разорванных связок отдавала аж в поясницу. — Октавиус! — Он не придёт. По крайней мере сейчас. И кстати, милый галстук. — Снова ты… — А что, лучше чтобы снова пришёл этот психопат? Даже у меня нет такой фантазии! Что он сделал с нашими ногами? А с рукой? — Не с нашими, а с моими. Ты даже боли не чувствуешь. — Да, но я чувствую весь спектр твоих эмоций! И даже периодически уходя, я возвращаюсь и обнаруживаю тебя всё в более плачевном состоянии! Этому говнюку нельзя спускать всё с рук! Нам необходимо выбраться и отомстить ему! — И каким же образом, гений? — Озборн поверить не мог, что снова общается с Гоблином на равных. — Разорви путы. Сыворотка наверняка всё ещё в тебе! — Мои раны не заживают, а гниют. Во мне нет сыворотки. — А как же я? — Ты всего лишь побочный продукт. Видимо, как и я…

***

Норман просидел в комнате ещё четверо суток. Пару раз Отто всё же приходил кормить и поить его, однако это были чёрствые куски хлеба, просроченные консервы и затхлая вода. Тело ужасно болело. Октавиус всё же сжалился и привязал Озборна к другой колонне, где было хотя бы сухо, а также сделал одну перевязку. Одежду он так и не получил, к своему стыду оставаясь в одном нижнем белье и чёртовом галстуке, и, кажется, из-за этого начал потихоньку заболевать. В туалет было нельзя, о душе вовсе можно забыть. Настолько мерзким и грязным Норман ещё никогда себя не чувствовал. Всякий раз, когда он пребывал в сознании, комната была наполнена громкими болезненными стонами. Озборн просто не мог их контролировать. Судорожно выдохнув, Норман поёжился от озноба. Горло пекло, сухие глаза горели, голова была ватная, а тело ломило от жара. Несколько раз он пытался докричаться до Октавиуса, но тот либо делал вид, что не слышит его, либо действительно не слышал. — Мистер Озборн? Отто потянул за галстук и пощёлкал пальцами у лица Нормана, но тот никак не реагировал на него. Лихорадка достигла своего пика, организм тратил все ресурсы на хоть какое-то восстановление и борьбу с подхваченным вирусом. Прижав тыльную сторону ладони к чужому лбу, Октавиус убедился в своих предположениях. — Почему вы не позвали меня? С невнятным мычанием голова Озборна упала на бок. Он совершенно не слышал Октавиуса, пребывая в лихорадочном бреду, поэтому Отто поспешно разрезал верёвки манипулятором и взял Нормана на руки, унося на второй этаж дома. Там он уложил его в одной из комнат, но на этот раз тёплой и сухой. Уборку здесь не проводили давно, и об этом свидетельствовал толстый слой пыли даже на кровати. — Озборн? Нельзя сказать, что Отто начал переживать за Нормана, но его совсем не радовало состояние Озборна. Достав из аптечки жаропонижающее и разведя его в стакане воды, Октавиус сел рядом и приподнял чужую голову, попутно пытаясь привести его в чувства. — Ну же, пей. Норман совершенно не реагировал на внешние раздражители и дышал слишком тяжело. Отто потерял самообладание, разбив наполненный стакан о стену. В один момент Октавиус подумал, что Озборн прикидывается, и таким образом он бы вывел его на чистую воду.

Но этого не случилось.

Отто на пару минут отлучился в свою мастерскую и вернулся с другой, более серьёзной на вид аптечкой. Октавиус обработал сгиб чужого локтя и ввёл внутривенно внушительную дозу лекарства, которое помогло бы сбить лихорадку. После этого он распустил старые перевязки, чертыхнувшись от вида ног Нормана. Он явно переборщил, в голове промелькнула мысль, что достаточно было просто переломать их, а не кромсать по всей длине. Некоторые раны загноились, какие-то даже не покрылись корочкой и до сих пор сочились кровью. Брезгливо скривив губы, он кропотливо обработал каждую рану, на что ушло около получаса. За это время жаропонижающая тройчатка подействовала, отчего Озборн с трудом поднял словно налитые свинцом веки. Взгляд сфокусировался на хозяине дома, и уставший мозг моментально начал трубить об опасности. Норман испуганно дёрнулся в сторону, тем самым напугав и Отто, а затем почувствовал адскую боль в ногах и во всём теле. — Блять, как же больно… — Тише, лежи, — Октавиус надавил рукой на часто вздымающуюся грудь Озборна, тем самым приказывая ему лежать спокойно. — Что ты делаешь? — Норман простонал от боли, пытаясь пошевелить хотя бы пальцами ног. — Обрабатываю твои раны. Не двигайся, хорошо? Потупив взгляд в потолок, до Озборна лишь сейчас дошло, что он не в сырой пристройке, а в сухой комнате. Что не привязан к холодной колонне, а лежит в тёплой постели. И что на шею больше не давит туго затянутый галстук, а Октавиус не обращается к нему на вы. Ноги невыносимо жгло и распирало болью, а от манипуляций Октавиуса будто становилось лишь хуже. Норман рискнул посмотреть вниз и его охватил ужас: распухшие, местами уже подгнивающие истерзанные худые ноги. На них не было живого места, всё исколото, изрезано и сломано. Откуда-то сочилась кровь, откуда-то гной от попавшей под повязку грязи. Одного этого вида хватило, чтобы желудок Озборна вывернуло наизнанку. К счастью, он успел приподняться и развернуться, поэтому его стошнило желчью на старый ковёр. Упав обратно на кровать, Норман громко всхлипнул и закрыл лицо здоровой ладонью. — Эй, — Отто поспешно закончил обработку ран и оставил ноги Нормана немного проветриться, а сам присел на край кровати и взял его за плечи, осторожно поглаживая по ним. — Не страшно, я всё уберу. — Мои ноги… — Это заживёт, но позже. Считай это первым этапом. — Первым этапом? — Искупления твоих грехов. Озборн даже не хотел представлять, сколько ещё этапов его ожидает. С чего Октавиус стал таким добрым и обходительным? Испугался, что его игрушка слишком быстро сломается, поэтому нужно хотя бы немного починить её? — Сейчас я отнесу тебя в ванну. Нужно помыться, ты весь грязный. — Как я по-твоему это сделаю?! — Не волнуйся, я помогу тебе. Раны обработаны, сейчас ты хорошенько помоешься, я обработаю их повторно и наложу повязки. А после мы сможем поужинать. Ты же хочешь есть? — Да… — Отлично. Отто слегка улыбнулся, но не так, как улыбался до этого. Его улыбка была… грустной? Что вообще творится в голове этого безумца? Ладно, плевать. Сейчас Норман хотел принять ванну, поесть и получить как можно больше обезболивающего. — Можно попросить у тебя каких-нибудь анальгетиков? Всё ужасно болит. — Нет, ты и так получил его в инъекции, с помощью которой я сбил твою лихорадку. — Но мои ноги… — Норман, ты должен чувствовать боль. Что за чушь он несёт? Чувствовать боль? Можно подумать, что Озборн её не начувствовался! Октавиус поднял его с кровати, но не манипуляторами, а собственными руками. Норман старался игнорировать смущающие моменты, однако когда они пришли в ванную, настала воистину неловкая ситуация. Но судя по всему только не для Отто. Он посадил Озборна на бортик ванны, а сам начал регулировать температуру воды. Когда набралась половина, Октавиус перекрыл кран и потянулся за шампунем, гелем для душа и мочалкой. — Раздевайся и полезай в воду. — Как я залезу в ванну? — Норман нахмурился, окончательно придя в себя и кивнув на свои ноги. — Тогда хотя бы разденься, я сам спущу тебя. — Ты издеваешься?! Выйди отсюда, я лучше сам всё сделаю! — Ну уж нет. Раздевайся, я сказал. Смущаться ни к чему, там нет ничего такого, чего бы я не видел в учебниках по анатомии. Поджав губы, Озборн кое-как стянул с себя единственную вещь, что была на нём, и бросил на коврик, пытаясь укрыться руками. Отто хмыкнул при виде раскрасневшегося Нормана и помог ему усесться в ванне. В слишком горячей воде раны начали ужасно печь и отозвались новой волной сильной боли, отчего Озборн опустил голову и сжал здоровую руку в кулак. — Это будет быстро, потерпи немного. Первым делом Отто вымыл грязные спутанные волосы, а затем приступил к шее и туловищу. На ней уже расцвели тёмно-фиолетовые синяки и он не сдержался, прикоснувшись к ним кончиками пальцев. Они были красивыми. В ответ на это Норман забавно дёрнул плечом, кажется, теперь пребывая в полудрёме. Он снова пришёл в себя, когда дело дошло до живота. — Отдай мочалку, здесь я сам, — Озборн всерьёз попытался отнять её, на что Октавиус лишь тихо рассмеялся. — Успокойся, у меня нет никаких задних мыслей. Дай я уже домою тебя. И как ты собрался мыться с одной здоровой рукой, когда тебе нужно придерживать ноги? Поморщившись, Норман отвёл взгляд и сгорбился настолько, насколько ему позволяли сломанные рёбра. Отто действительно домыл его весьма быстро, на удивление обращаясь с изувеченными ногами крайне осторожно. Октавиус вытащил Озборна из воды и снова усадил на бортик ванны, после чего хорошенько вытер чёрным махровым полотенцем. — Сейчас помогу тебе надеть это, — Отто протянул чистый комплект одежды: синюю рубашку и чёрные домашние брюки. — Спасибо, — Норман был только рад наконец одеться, пусть одежда ожидаемо оказалась ему велика. — Выглядишь намного лучше. Ну что, пойдём ужинать? — Да.