Любви все космосы покорны

— На борту превышено количество пассажиров, сэр. — Что?.. Антон повертел головой, будто прямо из пункта управления мог разглядеть незадачливого нарушителя. Но рубка все еще оставалась рубкой: большое черное стекло, множество кнопочек и, разумеется, голографическая клавиатура управления космолетом. ДИМа крякнул и повторил: — Зафиксировано нарушение, сэр, на борту… Антон потер лоб и тяжело вздохнул. — Боже, да-да, я понял, кто-то заяц, ты скажешь мне что-то еще или из одного предложения я должен понять местоположение, расу и… — Смею заметить, — прохрипел металлический голос, — что предубеждение по ксенофилической принадлежности все еще рассматривается федерацией, как преступление. Антон побился головой о столик. Разумеется, предубеждение — это преступление, можно подумать, он и не знал, но найти нарушителя, зная расу и внешность, гораздо проще, чем тыкаться по углам, каютам и техпомещениям в слепой надежде наткнуться на этого самого, того которого. Проблема заключалась в том, что два дня назад Антон в сердцах назвал своего бортпроводника ДИМу искусственным интеллектом, и тот разобиделся так, что перестал искрометно шутить — только злобно подстебывать, — включал сирену когда надо и не надо и выключал микрофон как раз тогда, когда Антону нужно было сделать серьезнейшее объявление о том, что они входили в зону турбулентности. А если кто-то не пристегнут, в зону входить нельзя, и Антону пришлось самому ходить туда — блядь — сюда, чтобы пристегнуть всех да каждого. — Мне жаль, я не собираюсь выказывать предубеждений… — Ровно так же, как и два дня назад? Антон, все еще уткнувшись лбом в скрещенные конечности, промолчал. — Не скажешь, кто нарушитель? — Не скажу. — А если он представляет опасность для пассажиров? ДИМа включил возмущенный звук радиопомех, и Антон понял, что снова ляпнул как-то неправильно. — Значит, теперь вы вдобавок сомневаетесь в моей профпригодности в качестве сотрудника службы безопасности. — ДИМ, блядь, я… Но ДИМа запустил аудиодорожку скрежета металла по стеклу и на том был таков. — Сука, — выругался Антон, когда боль заставила засунуть в уши мизинцы, — прекрати. ДИМе не слишком понравилось обращение, он выкрутил громкость на максимум, одновременно с этим выключая всякое освещение. И будто этого недостаточно, заблокировал окна, лишая малейшего источника света. Антон стукнулся ногой о свое космокресло, взвизгнул и аккуратно опустился на четвереньки. Под спальной капсулой хранилась коробка с аварийным фонариком, но как назло она была в самом углу. Он начал залазить в щель между спальной капсулой и полом, поморщился из-за пыли. Едва пальцы вцепились в коробку, попа ощутила давление. Он попытался дернуться, но самая его ценная и откормленная часть благополучно застряла. — ДИМ, ну, ДИМ, ну я застрял. ДИМа включил запись зловещего смеха, а Антон уставше положил голову на пол. — ДИМ, ну виноват, ну прости. Смех прекратился, но роботы-помощники не заспешили на помощь поднимать спальную капсулу. — Ну ты что, все еще обиделся, словно старая женушка? — Значит, мало вам нарушений в среде ксенофилии, вы решили добавить к послужному списку ряд сексистских высказываний?.. Блядь. Ну, как?! Как он умудрился сделать все еще хуже? Как он мог забыть, что у ДИМы была жена, программное обеспечение, КАТя? Антон понял, что выручать его не собирается никто, и начал давить руками на задницу, надеясь сделать ее чуть более плоской. Он знатно поцарапался, пока выбирался из-под спальной капсулы, но и коробку все-таки не забыл. Теперь на руках был аварийный фонарик. Работал он стабильно, но тонкий луч света все еще не был идеальным решением. Теперь, когда кромешная темнота не представляла угрозы, можно было переться в картотеку. ДИМа выключил освещение еще и в коридорах — вредина! — и Антон дважды умудрился испугаться собственной тени и шорохов, пока не оказался в длинном коридоре. ДИМа резко выкрутил мощность света на максимум, — скотина! — Антон пошатнулся и полетел кубарем на пол. Он глупо заверещал и стал дергаться, но его схватили за руки и вздернули в воздух, не давая проехаться лицом по полу. Сердце отдавалось буханьем в ушах, а он пытался себя успокоить: сейчас глаза привыкнут к яркости, все будет хорошо. Его запястья осторожно массировали, а ноги опустили на землю. Когда он открыл глаза, перед ним был цветок. С виду самый обычный террианский фикус, цветущий белым цветом, а по факту инопланетянин, который оплел его руки отростками и прямо сейчас затягивал лианы обратно в горшок. Щеки у Антона горели. — Извините. Лиана похлопала его по плечу, и он выдохнул. Антону не хотелось представать перед кем-либо из путешественников в виде неловкой каланчи с будто по ошибке выданными капитанскими погонами. Он стряхнул невидимые пылинки с формы и зачем-то спросил: — И как вам, э-э-э, полет? Лиана стала подрагивать, будто смеясь, и Антон и сам понял, что задавать вопрос, не имея с собой переводческого прибора — глупо. — Да, я, это, извините, спасибо, что поймали. Лиана свилась в некое подобие галочки, и Антон перевел это как «пожалуйста». Он принялся поторапливаться и, пройдя чертов коридор позора, все-таки дошел до картотеки. Дверь заскрипела — ДИМа все еще сучился, — а Антон, светя фонариком, принялся разглядывать целый ряд блядских полок, среди которых еще нужно было найти журнал на нынешнее путешествие. Антон собирался посмотреть список пассажиров и вычислить безбилетника. Он вздохнул, понимая масштаб работы, но потянулся за первым журналом. В воздух взлетело такое количество пыли, что Антон не выдержал и чихнул. Он чихал и чихал, пока рядом с ним не засвистел робот-уборщик, ударяя его своим длинным чистящим носиком по лицу. Антон морщился, в носу свербило, видно все еще было ни шиша. Когда он попятился назад, пытаясь-таки избежать назойливого робота, то врезался в стеллаж, и с грохотом на пол полетели бумажки. — Бля-я-я-дь. ДИМа, видимо, решил, что с Антона достаточно, и включил свет. Это не помогло: робот уборщик все еще считал рассыпанную по полу документацию мусором — видимо, чересчур пыльными были бумажки — и стал засасывать один журнал за другим. Антон (не было у него других идей, понятно?!) запрыгнул на пластиковый корпус робота — потому что безумие пора было останавливать! — и стал ловить руками всасывающий хоботок. Из-за того, что Антон тоже был пыльным, робот стал кружиться на месте, и они вдвоем — Антон на роботе и сам робот на колесиках, — поехали из архива в коридор. И вишенкой на торте стала блядская авария в самого крошечного путешественника их космолета, уважаемого Крысонтанца Кры, от горшка два вершка размером, мафиозного босса трех планет. Все, разумеется, знали о том, что он мафия, и, разумеется, доказательств преступлений на руках не имели. Тот не оплошал: достал пистолет и стал стрелять по роботу, который, как впрочем и все роботы, имел в приоритете защиту капитана и стал ловить хоботком пули. Пуля попала в двигатель и робот страшно задымился, не переставая кружиться вокруг своей оси. И именно в этот момент Фикус — теперь уже с большой буквы, не иначе, — заглотил Крысонтанца своим белым цветком и связал робота лианой. — Пиз… дец. Других слов в голове не было: а какие именно тут должны были быть слова? Лишиться бесценной документации и навести бардак, который разбирать на протяжении следующих месяцев, — в секунду! — натравить на себя Крысонтанцкую мафию одним неосторожным движением, — Антон умеет, может и практикует, — чуть не поджечь космолет?.. — Пожалуйста. Фикус аккуратно потянулся листиком к Антоновым глазам и начал стирать слезы. Он тут же вытащил откуда-то из-под горшка удостоверение личности и потряс карточкой перед Антоном. «Межгалактическое ведомство по искоренению преступности. Агент Арсений Ficeae». — Неучтенный пассажир не представляет из себя угрозу, капитан, именно поэтому я принял решение не вмешивать вас в проведение операции захвата, — торжественно объявил ДИМа, саркастично-довольный тем, что, очевидно, сумел напугать Антона до чертиков. — Очень приятно, Арсений, — протянул ладонь Антон. Лиана мягко погладила его за запястье и потрясла за пальцы. Антон невнятно муркнул, вовлекся в рукопожатие, пробегаясь подушечками по шершавой поверхности зеленых листиков, и тут же ойкнул, когда другие зеленые ветви подобрались под шлевки ремня и притянули к себе поближе. Антон задышал чаще, погладил большим пальцем листик. — Я, д-д-да, хорошо, — непроизвольно сказал он, когда его тело поднялось в воздух. Белый цветок фикуса, который только что поглотил очень опасную сомнительную личность, снова раскрылся и потянулся к Антону. Он зажмурился, очень не желая быть сожранным. Маленькие тычинки пощекотали его нос, Арсений пах вкусно. Исключительно на случай, если успел снова обидеть Арсения незнанием традиций и обычаев, Антон пискнул: — Я не хотел вас обидеть. Но ему в рот нежно заползли лепестки, погладили язык и губы. И если хоть в чем-то Антон и разбирался, так это в том, как целоваться. Тело расслабилось, и он буквально повис в поглаживающих его лианах и листях, они обвивали руки, ползали по плечам и погонам, сжимали пережившую за сегодня достаточное количество проблем задницу, пока он слизывал сладкий сок. Лианы отпустили его, а Антон, вмиг потерявший опору, ошарашенный, остался пошатываться посреди коридора. — Спасибо за вашу… э-э-э… — мялся он, не зная, как назвать спасение своей задницы, — службу. Лианы будто захихикали, дернулись и напоследок вытерли слюну в уголке Антонова рта. Цветок закрылся на секунду, словно подмигивая, и Антон, цепляясь за стены, пока перед глазами вспыхивали воспоминания неукладывающийся в голове цепи событий, побрел в рубку. А когда он сел на космокресло, ДИМа громко огласил: — Когда вы обратились к представителю рода Ficeae по имени, вы автоматически начали ухаживание. Антон булькнул — сил на эмоции не оставалось, — а ДИМа саркастично добавил: — Так уж и быть, я дам вам доступ к «Культурным межвидовым различиям» и «Основами ухода за представителем Ficeae». Все-таки вы передо мной извинились.