О Сокровищах божественной памяти

Быть тем, кто никогда не забывает, иногда тяжело. Смотреть на Венти, в целом, тоже. Память придаёт его улыбке другие оттенки, накладывает один кадр на другой. Венти невыносим — мимика, разговоры, жесты, громкость и безумства в каждом мяо бессмертного существования. Когда он уйдёт, Моракс будет помнить. Размах крыльев, разгул, веселье поверх тоски, шум, чтобы заглушить то, что воет внутри. Каждое противоречие, крошечную ложь, странность, он хранит в памяти, коллекционируя с упорством дракона, хранящего драгоценные жемчужины. Венти всегда был загадкой, которую он хотел разгадать. Когда-то они были вместе. Помнить это — отвратительно. Каждое воспоминание, всплывающее в случайный момент дня независимо от занятия смущает и злит. Это было странно, спонтанно и необдуманно, полностью безосновательно. Целая авантюра. Как и всё, что касалось того, кто просил называть себя Венти. В основном память отвратительна потому, что сам Венти — не помнит. «Да? Было такое? Неужели я был пьян?» — он чешет затылок. Нет, не был. Нет, не был, Венти. Моракс этого не говорит. Нельзя быть пьяным десятилетие подряд (пусть для двух богов оно сжалось до десяти минут). Венти не помнит, не помнит, не помнит…забыл. Или делает вид, что забыл. Что хуже — нельзя понять. Они разошлись — спокойно, не так, как пары у людей. Это был просто разговор, из которого Моракс помнит каждое слово, каждую интонацию, и память играет с ним, сравнивая настоящий момент с тем, что уже давно прошёл. А потом Венти впал в спячку. Надолго и беспробудно. Сейчас всё иначе — они теперь порознь. Они теперь вдвоём, как двое из прежней семёрки из всех семерых, кто больше не вернётся. Теперь Венти заигрывает с Сяо — водит смотреть на закаты, купаться в озёрах, приносит кристальных бабочек. Шепчет смущающие нежности на алеющее ухо. Упрекает самого Чжун Ли, что не уследил за тем, как юный якса оказался ранен. Чжун Ли старается не думать о том, уйдёт ли так он и от Сяо. (Сяо не ребёнок, и сам решит, что делать) Сяо краснеет от касания губ к щеке, и два момента снова накладываются в памяти. Моракс помнит эти губы, и это ощущается глупо. Он давит эту мысль — потому что таких поцелуев у них двоих не было. Ещё сложнее за утренним чаем вспоминать ощущение от того, как ощущались поцелуи Венти. Мокро, развязно, тяжело, сладко, хорошо, отвратительно, оглушающе. Быть тем, кто помнит всё – довольно тяжело. Но разве Моракс жалуется? Он просто допивает свой чай и начинает свой день, нося эту память, как своё сокровище и своё проклятие.