Relinquiae

Пустота мешается с вспышками резких полос яркого света с потолка - в глазах начинает невероятно шуметь,а после ,от того же недостатка кислорода, шум медленно и гудяще выливается в уши, теперь глотка точно посинела. Аластор отстраняется сам, а Энджел тут же начинает кашлять почти до рвоты. Долго кашель этот не продолжается, ведь гортань с прошлого раза уже устала сокращаться в ужасной боли. Узко раскрытые веки уже сейчас ловят,но не осознают новизны пространства :всё вокруг стерильно белое и бескрайнее, свет в этом пространстве дарит будто только яркость самого оттенка,которым устилается и пол, и стены, и потолок. Только мягчайший плюшевый пуфик здесь выразительно молочный, приятно желтоватый как масло с тающим сахарком. Проморгавшись, успокоив глотку приятными поглаживаниями, Энджел начинает озарятся. -Эй? - подобные пространства в купе с засасывающей пустотой вызывают только страх, но выделяющаяся мебель немного отвлекала. - Аластор? Он знал чьих это рук дело, но боялся злиться и вновь получить за праведный гнев. Упоминая это имя ,пальчики сами притянулась к подкровевшей шее, стремясь её утешить. Рядом не было никого -Ангел бы это, очевидно, заметил- ,но произошло вновь неприятное: ангела толкают со спины на этот чёртов пуфик, который умудряется уткнуться в живот очень ласково. Энджел успевает только неприятно фыркнуть от неожиданности. Упираясь руками в пуф, чтобы попытаться встать, проститутка чувствует до мурашек тошнотворное и до грусти знакомое чувство : брюки живо слетают под гнётом когтистых пальцев. -Аластор,чёрт! Только посмей! Слёзы сами налетают на глаза, впиваясь в них основательно. За этот проклятущий день Энтони так сильно устал сопротивляться: руки падают, роняя его безвольной куклой на облизывающую мягкость щекочущего пуфа. Истерика получилась очень странной : боль вытекала через глаза так быстро и с такой агонией, слёзы были такими горячими, что тело забыло сопротивлении "из приличия", не пыталось оттолкнуть истязателя хотя бы ногами или сжать в бёдрах до болезненных стонов,но во всем это было что-то странное. Энджел медленно выходит из истерики ,тогда,когда его рывком переворачивают на спину: в глаза бросается вдумчивый Аластор, который, пускай и с нашитой улыбочкой на лице, но делал кое-что поразительное. В несгибаемых пальцах радио-демона какая-то мазь, нанесение которой на шёрстку приносит какую-то особую форму наслаждения. Этот холод, это мгновенное успокоение ноющих побоев.. Энджел,прочувствовав этот кайф, стал выдыхать в такт скольжения пальцев по ранам. Подобных лекарств он нанюхался со столов и чужих тел,но никакое из них не сравнится с подобными эффектами : ни головных болей, ни эйфории, ни галлюцинаций - только осознанное спокойствие и выкинутые лишней тягой неприятных воспоминаний из головы. Всех воспоминаний с Валентино, но не с Аластором. Мужчина заползает руками под утягивающий мех топик с дополнительным пуш-апом, но быстро выскакивает обратно. В эрогенную зону Энтони залезли, а Аластору плевать(как ,в прочем, на всё телесное): -Я-я сам там, ладно? -Я видел твои ягодицы. Считаешь, простой мех меня впечатлит больше? Одна секунда: рука вновь начинает ласкаться о мех и шокировано отпрыгивать от пустых и воспалённых участков :во время секса Вал назло вырывал шерсть, когда Энтони отказывался стонать. Улыбка неизменно остаётся такой же сияющей, но в глазах что-то мутнеет от прежде неиспытываемых эмоций. Аластор не может определить что это за чувство, да даже положительное оно или отрицательное. Ни то чтобы Аластор до влюблённости в Даста думал о том что значат чувства, поэтому плохо их определяет даже в с кричащими подсказками в чужих глазницах и ,на удивление, профи в эмоциях - они на поверхности. Закончив манипуляции, Аластор впервые за все их "индивидуальные свидания" говорит на английском. -Отдохнёшь и пойдёшь куда угодно. Опухший от слёз и эссенции блаженства, что не только наполняла свободно дышащую грудь, но и была размазана гелем по его ранам. Отдышавшись от мычания, что подарило бесконечно тянущееся кремом цвета ментола удовольствия , юноша вступает в диалог, которого, как обнаружили всё же распахнутые веки, которого Аластор терпеливо ждал. -Хорошо, но..- Ангел недолго набирается смелости для вопроса - Я тебе нравлюсь, так ведь? -Ты для меня интересный. Интересный даже чуть больше, чем чучела, которые я люблю. Очень люблю. Аластор злил Энтони словно специально: отвернулся, вновь стал нечитаем. -Прости, что душил. Я не умею контролировать свой гнев. Энджел натягивает трусы со штанами, поправляет топик, прежде чем войти в поле зрение со стороны чужой спины, благодарно и влюбчиво её перед этим огладил. На лице лёгкая улыбка, пока ещё одна лапка начинает касаться узкой груди. "Та самая."- Ал быстро уводит глаза куда-угодно. -Ты просишь у меня прощения, а? Олень очень на долго умолк. Кажется, даже его губы попытались сомкнуться, чтобы оголённые денты не намекали на то что ответ всё же будет озвучен. Он думал о том, что впервые реально чувствовал какую-то романтику, осознавал это. Показанное в фильмах(те самые цветы, тот самый тарабан французского) не сравнятся по тарабанящим за грудиной чувствам, которые вызывают этот взгляд Энтони, эти мягчайшее ладошки, которые пожелали оказать на его спине, заботливо погладить радио-демона. -Да. - выдаёт тот - Очень прошу. - без встречи взглядов. -Тогда отправь-ка нас обратно. Я кое-что забыл. Юноша уже по-дамски уцепился за локоть Аластора. На этот Жест последний сделал такую глупость, что Энтони застыл в полухихике с раскрытой во все клычки улыбкой: зарумянился в щеках и закрылся с оглядываемой паучку стороны острыми, мёртвыми на кончиках волосами. Мертвы они от жёсткости и такого блеска, что они казались плюшевому ангелу натуральными лезвиями. Алу жаль, но он был вынужден оттолкнуть Ангела и дико зажмурится. "Видимо, это нужно для выхода из этого пространства" - думает смыслёныш , пока начинает погружаться во тьму собственных век. Он оказался стоящим над, в свою очередь, лежащим Аластором(который, кстати говоря, с чёго-то вдруг не может раскрыть глаз так же быстро) прямо на том месте, где был растоптан букет. Теперь на него падает чуть побледневший взгляд: "Ох.. чёрт.Чёрт!"- думает Ангел, пока вторая личность, более трезвая, быстро перебивает -" Тогда была причина топтать к чертям этот букет. Сейчас же есть причина сохранить хоть один цветочек" Именно это Ангел здесь и забыл. Когда Аластор всё же просыпается, он видит как присевший рядом с трупами цветущей органики ангелок выбирает самый сохранившийся цветок. Край зауженных в лисьем прищуре глазок ловит поражённые знакомые всплески надежды в стеклянных глазах, что пытаются проесть дырку в настолько сладком Энтони. Он бросает воздушный поцелуй и очень быстро убегает в свою комнатушку. Прямо за мягким пуфиком, что даже своим цветом символизирует робость, а материалом невинность , прорастает ещё сразу зрелый цветочек. Аластор неморгающе пускает слезу.