Прощай

День начался на удивление хорошо. Утром ему поставили капельницу, а позже принесли мягкий простой карандаш и альбом, среднего размера. Пока что, ему можно было только это, но Хенджин все равно был безмерно рад тому, что он может заняться хоть каким-то делом, кроме того, что часами, каждый день, таращиться в стену и путаться в бесконечных мыслях, нежелающих покидать голову. Сев на кровать и приняв удобную позу, Хван размышлял над тем, чтобы нарисовать и позже решил изобразить то, что иногда ему мерещилось во сне. Спустя время, на первом листке обрисовалась длинная темная фигура человека, чья одежда была черной, волосы достигали плеч, из глаз текли слезы, которые падали в большую лужу под ногами. В руке, по которой струйками текла кровь, был цветок, больше похожий на розу. Главное, что зацепляло в рисунке было то, что ноги человека рассыпались, в буквальном смысле. Ветер вздымал вверх образовавшийся песок, унося его далеко в небо, куда была направлена голова. Рисунок был похож на то, когда теряешь надежду. Вроде бы ты цел, но одновременно с этим постепенно рассыпаешься. Поняв, что он слишком сильно задумался и с рисунком было покончено, Хенджин решил немного вздремнуть, если получиться. Все-таки спать хотелось. Прикинув, через сколько к нему должны были прийти с лекарствами, а это примерно через полтора часа, он удобно устроился на кровати и завернувшись в одеяло, как в кокон, закрыл глаза из которых потекли слезы. Было больно.

***

— Скоро прием у Хенджина, смотри не задержись, — Чан сидел на маленьком диване в своем кабинете и пил горький кофе из маленького стаканчика, когда к нему в кабинет пришел недовольный на вид Минхо, хотя когда он выглядел довольным? — И без тебя знаю, — резко ответил Минхо и встал у стены, навалившись на нее. — Ну-ну, Я ж в шутку, Мин. Ты сегодня какой-то нервный. Все хорошо? — подняв руки в примирительном жесте, оправдался Чан. — Нормально все, просто сегодня на меня слишком много навалилось, весь день туда-сюда бегаю, так еще мне придется задержаться до поздна, дабы какие-то важные бумажки заполнить. Единственное радует, что у меня только один постоянный пациент, хоть он и странный. Иногда, мне кажется, что он в один момент нападет на меня, с его то взглядами. — Новичков всегда так гоняют, но вот с отчетами привыкнешь, каждый второй их заполняет. Насчет Хенджина, так по мне он вполне адекватный, хоть у него бывают некоторые моменты. Но поверь, в отличие от остальных пациентов, он просто душка. Вообще мне казалось, что он сирота, к нему никто не приходил за все это время, — Чан покачивал в руке стаканчик с недопитым кофе, Хенджин и вправду самый спокойный пациент из всех, кого он встречал, ему было даже завидно Минхо. — Надеюсь это скоро закончится. Кстати, мне тоже казалось, что он сирота, но потом мне показали документы его родителей. Неужто все было настолько серьезно, что они отправили его сюда? — любопытствовал врач. Странно, обычно Минхо так себя не вел. — Как я знаю, таблетки ему не помогали, позже начались панические атаки, нервные срывы, а потом уже начались галлюцинации, агрессивность, потеря аппетита. Видимо, разбираться не хотели и потому он здесь, — Чан встал с дивана, направляясь к мусорке дабы выкинуть стаканчик, и невольно задумался, — А чего это ты? Я думал тебе все равно. — А? Да так, просто впервые с этим сталкиваюсь. Не понимаю, как можно своего ребенка запихнуть в лечебницу, вместо того, чтобы попытаться помочь ему. — Все может быть. Вдруг ситуация была уже неисправима, хоть это и неубедительно. Лично мне кажется, что ее еще можно было спасти, но это уже не наше дело. Кстати, смотри не опоздай, время уже. — Черт, вижу. До встречи, Чан, — собрав все необходимое на специальный поднос, произнес Ли. — Удачи, Мин.

***

Хенджина было жаль. Страшно представить, что чувствовал мальчик, когда его упекли в это место. Но все же, у врача были на то права, чтобы испытывать страх и подозрение при таком внимании от мальчика с шизофренией, который ни с кем не контактировал больше двух лет, кроме врачей. Может это хороший знак, тогда все не зря. Открыв железную дверь, Минхо зашел с подносом в руках. Палата встречает его привыкшей тишиной, а ее хозяин обнаруживается на кровати в углу, вжимаясь в нее. Хенджин мелко дрожал, не обращая ни на кого внимания, пока не услышал долгожданный голос. — Добрый Вечер, Хенджин. Как себя чувствуете? — Минхо подошел к кровати и поставив поднос на стол, стал подготавливать все необходимое. — Чувствую себя как обычно, — Хенджин отвечал заторможенно, украдкой смотря на врача из-под рук. — Расскажете как? — Ну, голова болит и в глазах двоится, когда встаю. Еще у меня кошмары. Опять, — была надежда на то, чтобы ему дали снотворное. — Вы принимали сегодняшние таблетки? — Да, но после них меня стошнило, — Хенджин знал, что таблетки не усваиваются при отсутствии еды в желудке и тайно надеялся на то, что его не раскроют. — Стошнить могло лишь при одном случае. Вы принимали сегодня что-нибудь в пищу? — Минхо становилось понятно, почему Хвану стало плохо, нетрудно догадаться, по какой причине тот походил на скелета. Хотя это скорее догадки, нежели правда. — Я съел рис, больше не получилось, — он опустил виноватый взгляд в пол. Все-таки раскрыли, а жаль. — Вы же понимаете, что при таком раскладе дел, лучше вам не станет, в любом случае, — Ли говорил строго и сохранял безразличие, дабы до юноши дошло наконец, что это не шутки и в один раз, он может не проснуться. — Да, — тихо ответил Хенджин. Было невыносимо слышать сталь в, полюбившемся, голосе. — Лягте на кровать и выпрямите руки, и ноги, — взяв шприц в руки и выпуская из него воздух, скомандовал Минхо. А дальше все происходило как обычно. Ему пристегнули ремнями руки и ноги, протерли место на руке спиртовой салфеткой и начали вводить раствор. Было больно. Очень. Еще больнее знать, что всю оставшуюся жизнь проведешь в одиночестве, что никто не полюбит тебя такого, никто не вылечит глубокие раны. Ведь кто захочет связываться с психом? Его даже родители не взлюбили, выкинули, как дворняжку, о другом и мечтать не нужно. Иногда, казалось, что суицид единственный выход из этого ада. Хотелось думать, что это все страшный сон и через несколько мгновений он проснется в счастливой семье, с любовью в сердце, вместо тоски и боли. Чудес не бывает, глупыш Хванни. Он остался один в комнате, хотя не один, а с адской болью в теле. " Так, главное расслабиться и наверное, боль быстрее пройдет. А, нет, от этого еще больнее». Глаза становились красными, из-за непрекращавшихся слез. Руки тряслись. Было больно даже дышать. Рука в которую ввели раствор, онемела так, что он не мог пошевелить пальцами. Вообще, он не понимал смысла в этом. От этого лекарства становилось хуже, нежели лучше. Жаль, на его вопрос так и никто не ответит.

***

Я поднимаю взгляд на потолок и пытаюсь, что-то высмотреть. Потом обвожу палату, будто сначала ее изучаю. Все таже кровать, стол, стул, мягкие стены. Руки затекли, пытаюсь хоть как-то облегчить положение. Послышался шорох, сзади.» Но там стена», недоуменно подумал я. Может послышалось. Позже слышу скрипучие звуки, дверь открывается. Кто мог придти? Вроде бы, больше не должно было быть процедур. Никого. Сквозняка быть не может, дверь всегда заперта на ключ. Слева раздаются шаги. Поворачиваю голову и вижу Минхо. Он улыбается, даже жутковато стало. — Минхо? Почему вы тут? — О, Хенджинни. Я тут подумал и пришел к тебе. — Но зачем? — становилось не по себе, Ли смотрел прямо в душу и улыбался. Странный. Что ему надо? — Так ты еще не понял? — он улыбнулся шире, хотя куда уже. И тут Хенджин заметил. В руке у того был хирургический нож. Стало страшно. — З-зачем вам н-нож? — Узнаешь. И тут его пронзила адская боль, куда хуже, чем он испытывал. Он опустил взгляд вниз и ужас захлестнул. Нож наполовину торчал в груди, из которой непрерывно лилась кровь. Чужая рука накрыла кончик ножа и начала давить, все дальше и дальше. Минхо наносил удары со всей силы. Его лицо окрасилось в красный, он продолжал улыбаться. Ничто не могло остановить его. Внутренности превратились в месиво. Это его не остановило. Хотелось больше крови. Хенджин кричал не своим голосом. Он умолял остановиться. Умолял прекратить. Не так он хотел умереть. Горло болело, крики переросли в хрипы. Все внезапно прекратилось. Было безумно страшно смотреть вниз. Это произошло не по его воли то, что он увидел привело его в животный ужас. Живот был разорван, из него виднелись, превращенные в месиво, органы. Печень, кишки, желудок. Все было залито кровью. Рука с ножом потянулась к лицу. Она обвела брови, глаза и остановилась в уголке рта."Нет, нет, нет, нет!». Пошевелиться оказалось невозможно. Тело будто окаменело. Руки и ноги все также стягивали ремни. Рука надавила на нож и начала рисовать им своеобразную улыбку. Лезвие резало плоть, не жалея сил. Закончив с одной стороной, рука переместилась на другую и проделала такую же работу. Кожа разошлась, открывая вид на окровавленные зубы. Кровь хлестала, попадая в горло. Дышать было невозможно. Раздавались хрипы и хлюпанья крови. — Ты стал таким красивым! Но чего-то не хватает. Точно. Глаза. Они некрасивые и ужасные, надо бы исправить. — Н-нет, — задыхался Хван, давясь собственной кровью. Поздно. Нож вонзился в правый глаз, превращая его в кашу. Он разрезал веко, проходясь по нему несколько раз, пока не осталось живого места. Потом бровь. Далее следовал левый глаз, но Ли решил поступить по другому. Он, круговыми движениями, прошелся ножом под веком, просунул пальцы в глазницу и вынул глаз, разорвав зрительный нерв. Темно. Он не мог больше видеть, но чувствовал адскую, не мысленную боль. Пожалуйста, прекратите это. Остановите это. Кричать было невозможно, кровь заполнило горло, заставляя давиться и задыхаться ею. — Вот теперь, ты просто безупречен! Раздался жуткий и истеричный смех. Он не прекращался, как и шепоты чужих голосов. «Никто», " Уродец», " Ничтожество», " Мерзость», «Сдохни». В мыслях было лишь, — Мама, я хочу к маме. Пожалуйста. Он проснулся.