Укус змеи

      После окончания учебы, я особо не успел прижиться ни на одной работе. Из-за моего протеза во всех местах мне отказывали, что давило по самооценке, хоть они и пытались сделать это вежливо. Я с глубокого детства знал, что мне будет несладко во взрослой жизни и реальность оказалась куда больнее, чем я себе представлял. Переходил с места на место, работал там, где никогда не подумал бы, пока меня не взяли в кофейню, что была так далеко от моего дома, но стала надеждой, лучиком света во тьме, давая мне мотивацию вставать по утрам и мчаться на работу самым первым. В таких местах, на самом деле, видали фриков и похуже, а потому меня довольно быстро приняли, наверняка стало жалко бедного инвалида с маской на лице и с протезом вместо глаза. Однако, несмотря на то, что мне легко дали работу, за кассу меня редко ставили, знали, что я точно отпугну кого-нибудь своим видом, так что я смиренно делал напитки, разогревал еду и не жаловался, не снижая продуктивность и количество посетителей.       Если честно, то после всего я был готов на любую работу, лишь бы только она была и я мог наконец-то зажить независимой жизнью, вдали от родительского дома. Хоть отец и был мне рад, я уже не был маленьким мальчиком и мне нужно было собственное, личное пространство. Так что вскоре я съехал в тесную, съёмную квартиру на окраине, где была самая дешёвая арендная плата и проблема с водопроводом. Этому тоже было грех жаловаться и я был счастлив, шагая по этой жизни в одиночку, привыкнув жить по своим правилам, где никто мне не указ и я ни от кого не завишу.       Но в один момент все изменилось.       Спустя около полугода с момента, как я устроился и уже успел обосноваться на новой работе, в моей жизни появилось нечто новое. Я бы не назвал это любовью с первого взгляда, просто… Этот парень как-то сразу обратил на себя мое внимание в тот злополучный день и я не мог от него оторваться. Просто смотрел, как будто никогда таких не видел, хотя пока я был в старшей школе, у нас подобных было полным полно: металлисты, готы, панки. Все они мне нравились своей внешностью и, сам признаюсь, я тоже таким был, но этот парень. В нем было что-то, чего не было у других.       Первым, за что зацепился мой глаз, когда я увидел его за прилавком в свою смену в его первый день работы, был пирсинг губы. Укус змеи. Название знал из интернета, как-то случайно так сложилось. Вроде, ничего необычного, просто пирсинг, у нас таких двое работало, даже у менеджера, милой девушки с цветными волосами, все лицо было обколото, но этому парню две железки во рту шли так, как не шли никому, кого я видел до этого. Именно поэтому я так пристально на него пялился, что не осталось без его внимания.       Сначала он просто косился на меня, даже не познакомились нормально, потому что или были заняты работой, или просто стеснялись подойти. Точнее, это я стеснялся. Этот парень, Ларри, если верить бейджу, уже познакомился со всеми на смене, всем улыбался, из-за чего два стальных шарика выпирали из-под губы, ещё больше привлекая мое внимание. Наверное, я бы не чувствовал себя так неловко из-за того, что остался без внимания, если бы нам не приходилось контактировать весь день, пусть и невербально. Его поставили за кассу, так что все заказы он передавал непосредственно мне, из-за чего мы довольно скомкано обменивались взглядами, так и не проронив за день ни слова. Ну и напасть!       Наверняка он так себя вел из-за моего лица, я был точно в этом уверен. Вечно люди думают, что я больной на голову или инвалид какой-то, из-за чего даже не пытаются со мной заговорить. Знаете такие ситуации, когда у вас на улице спрашивают дорогу куда-то? Так вот это не про меня. У меня никогда такого не было, чтобы ко мне хоть кто-то подошёл. Даже когда меня запрягали мыть столы под конец смены и посетители хотели что-то спросить, то, мешкая, они убегали к любому другому, но не ко мне, даже если за кассой стоял полный ублюдок, что до этого пять раз нахамил и выдал сдачи меньше, чем нужно.       Такой я человек, так что не стоило мне удивляться, когда, уходя домой, он так и не заговорил со мной, лишь провожая каким-то обеспокоенным взглядом, словно, жалея меня за нелегкую судьбу. Я и сам дурак, мог бы сделать первый шаг, но не решился, подумал, что это будет так глупо, ведь, судя по тому, как он на меня смотрел, он и не захотел бы.       Для меня это было довольно странно — снова чувствовать неуверенность в себе, хотя столько лет прошло, я уже вырос, отучился, а мои комплексы дали о себе знать только сейчас, когда я подумал, что в моей жизни может появиться кто-то, с кем я бы хотел общаться на постоянной основе. Я ощущал себя снова подростком, восхищённым теми крутыми ребятами из скейт парка, что слушали тяжёлый рок и плевали на систему.       Тем вечером я шел домой никакой, все лишь думал о его пирсинге, длинных волосах, собранных в высокий хвост и носу с горбинкой. Он был, будто, слиянием всех тех интересных людей из старшей школы и универа, такой весь идеальный, высокий, подтянутый, с низким голосом и обаятельной улыбкой. Я заметил, как некоторые девушки, приходящие в кафе, уже в первый день его работы заигрывали с ним, просили дать номерок. За вечер, что я пробыл в своих мыслях, попивая дешёвый чай с полежавшим печеньем, я успел и отчаяться, и возненавидеть этого Ларри, думая, что он, на самом деле, высокомерный мудак, что по чистой случайности оказался принят на работу из-за опыта в другом заведении, если верить его рассказам (я не подслушивал, честно, ведь за прилавком не так много места, чтобы отойти в сторонку).       Я завидовал, что не могу общаться с ним нормально, как все, смеяться вместе с ним, благодарить за оперативную работу за кассой, ведь мне этого не доставало. Мне хотелось завести приятеля, хотя бы по работе, просто общаться о клиентах, о том, когда последний раз чистили кофемашину. Я желал признания, как и все, но я не смог этого получить, опять засыпая с неприятными мыслями о своей бесполезности, словно вчера я не был самым счастливым, даже несмотря на одиночество.       Утром меня снова ждала новая смена и я молился, чтобы Ларри работал на полставки или, хотя бы, ближе к вечеру, чтобы я мог его не видеть, но этого не случилось, так как, приехав, меня уже застал этот патлатый, что ещё не успел открыть кофейню, подметая пол. На улице было холодно, начало декабря, так что я удивился, что он приехал раньше меня и раньше нашего менеджера, занимаясь мелкой работой и, кажется, заткнув уши наушниками, потому что, когда я дернул за ручку, он даже не шелохнулся, двигая головой в такт и старательно орудуя метлой. Сегодня он был одет в зелёную водолазку и, кажется, черные джинсы с такими же кедами, чего я не мог хорошо разглядеть, ведь на нем уже был фартук. Волосы были высоко собраны и я бы залип на это, если бы сейчас не трясся от холода за порогом.       Недолго думая, я высоко поднял руки и начал махать ему, стараясь привлечь внимание, что получилось далеко не с первого раза, так как он явно мыслями был где-то далеко отсюда, вышагивая странный марш вокруг столов. Тот факт, что ветер сейчас был готов свалить меня с ног, заставил пожалеть о том, что я не попросил дубликат ключа у менеджера на случай раннего приезда. Я просто привык, что они всегда были раньше, но сегодня что-то пошло не так.       Уже думая, что я тут умру холодной смертью, этот парень, наконец-то, замечает меня, резко замерев и, выдернув из ушей оба наушника, закидывая провод через шею, прямо так, с метлой, бросился к двери, доставая из кармана фартука ключ и отворяя дверь для меня, впуская в теплое помещение.       — Боже, парень, прости, я не ждал никого так рано, — быстро заговорил он, пропуская меня вперёд и закрывая дверь обратно, так как до открытия было ещё около часа. — Беатрис заболела, позвонила мне вчера, попросила, чтобы сегодня я проследил за порядком, потому что Эшли придет только после двенадцати, — объяснился Ларри, кладя ключи обратно и заставляя меня невольно усмехнуться тому, как он передо мной оправдывался. Я развязал шарф на шее, повернувшись к нему лицом, довольно высоко поднимая голову из-за его высокого роста (он все ещё слишком идеальный), вдруг снова глазами бросаясь на его губы и сияющие шарики, что, как будто, манили к себе. Их вид заставляет думать далеко не о работе.       — Удивительно, обычно это я тут ранняя пташка, странно, что она позвонила тебе, а не мне, — я чуть улыбнулся, надеясь, что небольшая беседа сгладит углы между нами, а он неловко отвёл от меня взгляд, стесняясь, начиная чесать затылок. Я ему точно не нравлюсь.       — Да… Она сказала, что у тебя нет ключей и, кстати, просила передать один тебе, ее не будет около недели, так что в следующий раз сам откроешься, — он прикусил губу, натягивая чёртову железку, из-за чего голова пошла кругом и я не сразу понял, как он уже протягивал ключик мне. Я несколько секунд простоял как истукан, но быстро проснулся, забирая.       — Спасибо. Прости, что из-за меня тебе пришлось так рано приехать… — я неловко сунул вещицу в карман куртки, а Ларри только усмехнулся, возвращаясь к уборке. Сейчас он выглядел для меня очень беззаботным, что, на самом деле, вдохновляло, несмотря на каплю неприязни глубоко внутри.       — Да ладно, не парься, я в любом случае сам хотел приехать пораньше. Я тут рядом живу, так что труда не составит, — он пожал плечами, так и не решившись посмотреть мне в глаза. Это только больше строит напряжение между нами, так что я спешу ретироваться в подсобку, чтобы оставить там свои вещи и собраться с мыслями.       После такого странного разговора хотелось лишь спрятаться, потому что он заставил меня снова осознать то, насколько же неполноценным я являюсь в глазах обычных людей, что им страшно даже в глаза мне посмотреть. Нужно как можно скорее заняться работой, иначе я с ума сойду от невозможности найти с ним общий язык и этого мерзкого чувства, словно меня окунули лицом в грязь. Тяжело вздохнув, я повесил свои вещи, нацепил на себя фартук, что висел на крючке с остальными, повесил бейдж, что немного износился за время моей работы, собрал волосы в пучок и, всё-таки, покинул свое уютное местечко, где я мог немного передохнуть, замечая, что когда я вышел, Ларри глянул на меня, так настороженно, как будто я в любой момент мог направить на него пистолет. Стоило нашим взглядам встретиться, как он отвёл его, собирая пыль и мусор совком и откладывая метлу, чтобы заменить ее на швабру и быстро начать вычищать пол до блеска. Он казался мне странным, нервным, но я не пытался с ним заговорить, ощущая это липкое чувство предвзятости где-то внутри, прекрасно понимая, что если человек хорош внешне, это не значит, что он так же хорош внутренне.       Наверное, это было моей привычкой с детства — не доверять никому. Я был у стольких психотерапевтов, что просто разучился говорить о себе, путался во всем, в событиях, в интересах, в какой-то момент просто начиная лгать, что все хорошо, лишь раз за разом приходя только ради рецепта на лекарства от бессонницы. Я устал с ними говорить и потерял интерес к другим людям. Почему-то, рядом с ними я чувствовал себя как на очередном сеансе: «что случилось с твоим лицом?», «Расскажи о детстве, о школе?», «Чем ты отвлекаешь себя в свободное время?», «О чем думаешь?». И тогда я просто сдался, даже сейчас, чувствуя малейший интерес, я просто не позволял себе думать о возможности заговорить с ним, зная, что все повторится и со стороны видя его ко мне отношение.       Так мы и пробыли пару часов лишь вдвоем, молча. Он протирал столы, расставлял стулья, наполнял салфетницы, а я протирал чашки, доставал с холодильников заготовки, обставлял прилавок выпечкой, чистил оборудование, в общем, занимал себя работой, лишь бы его не видеть. К открытию особо ничего не изменилось, вот только мы теперь находились в непосредственной близости друг от друга, так как он все ещё принимал заказы и оплату, а я их делал, наполняя кофейню приятным ароматом свежего кофе, чувствуя своей спиной его присутствие и только больше напрягаясь.       Время ужасно тянулось, а на смену так никто и не приходил. Обычно, мне нравилось работать, даже когда всю смену я молчал, но сегодня все шло как будто не так, несмотря на то, что мы не лажали с клиентами и заказами. Духовно я не мог почувствовать себя в безопасности, слаженно. Мы все делали вдвоем и нам повезло, что в утро понедельника посетителей было не очень много. Лишь офисные работники брали кофе и садились в свои крутые тачки, чтобы восемь часов просидеть за компьютером и вернуться к мужу/жене и детям. Меня напрягало все, связанное с этим парнем, ведь он неотрывно пялился на меня в перерывах между заказами, словно, хотел что-то сказать, но не решался. Он тоже поглядывал на дверь, явно, чтобы кто-нибудь ещё пришел и скрасил это тупое молчание между нами, но до двенадцати никого не должно было быть кроме нас. Формально, я был ответственен за него, но, слава богам, Ларри отлично справлялся, знал, как все тут работает и ничего не спрашивал, так что лишних контактов не было.       Шло время и я злился только сильнее. Этот парень уже сверлил во мне дыру своими взглядами, такими любопытными и почти напуганными, из-за чего я просто уже не выдерживал и, когда кофейня была пуста, я взорвался, резко оторвавшись от протирания большого стакана и вдруг повернувшись к нему. Я не хотел больше терпеть этого любопытства, что перемешивалось с отвращением и презрением, а потому резко подошёл к нему и заглянул прямо в глаза, напугав бедного парня и заставив его вжаться задницей в стойку.       — Это протез, блять, ясно?! Хватит на меня пялиться, я не могу ничего с этим сделать! — резко крикнул я, заставив Ларри практически задрожать и выпучить на меня свои и без того большие глаза.       — Я-я-я… Прости, я не имел этого ввиду, я просто… — он резко начал заикаться, нагибаясь назад, через стойку, словно, пытаясь сбежать от меня и моего гнева. Его поведение почти заставило меня разозлиться ещё больше, но, благо, он заговорил раньше: — Ты можешь считать меня странным, но мне показалось, что твоя маска… То есть, протез, очень классный, но я все стеснялся спросить, не хотел задеть, за вчера так даже имени твоего и не узнал, но я хотел, — он неловко улыбнулся, а я просто встал в ступоре, отойдя от него на шаг и изогнув брови, позволяя бедному парню спокойно выдохнуть и расслабиться, не понимая, говорил ли он это серьезно или просто пытается отвязаться.       — Ты шутишь? Потому что это вовсе не смешно-       — Блять, чувак, нет! Да, я такого никогда не видел, но от этого и заинтересовался, хотел познакомиться, но все не знал как начать, — он чуть согнулся, отлипнув от стойки, опять сделав это, опять прикусив губу, заставив мой глаз уставиться прямо на его губы, на два стальных шарика, что так понравились и добавляли интереса к его лицу, что подкидывали в голову неприличные мысли и фантазии, как я облизываю их и заставляю его закатывать глаза от наслаждения. Мне пришлось силой оттягивать себя от них, чтобы посмотреть в его глаза, такие темные и сияющие, а потом увидеть улыбку.       — Ладно, эм… Я Сал. Сал Фишер, можно просто Салли, — я нерешительно представился, а потом протянул ему руку, увидев как он загорелся и просто мгновенно поменялся, с огромным энтузиазмом схватив меня за руку и крепко пожав. В его глазах как будто что-то загорелось и он весь наполнился энтузиазмом. Его ладонь была большой и теплой, из-за чего я слегка вздрогнул и тоже прикусил губу. Не ожидал, что он весь будет как предел мечтаний.       — Я Ларри Джонсон, очень рад знакомству, Сал, — он улыбнулся мне так же, как моим коллегам вчера — широко, показывая белые, ровные зубы, из-за чего мне стало неловко. Он и вправду был неотразим с близкого расстояния. В какой-то момент я забыл, что относился к нему как к придурку, что осуждает людей с недостатками. Это было всего лишь простым недопониманием между нами, так что вся обида быстро прошла, открывая этого парня для меня с новой стороны, возвращая былую симпатию, что появилась при первом взгляде на его доброе, чуть угловатое лицо, полное запоминающихся черт. В этот момент он громко выдыхает и смеётся, как будто до этого он и не дышал вовсе.       — Черт, как от сердца отлегло. Я, наверное, выглядел как подонок в твоих глазах, да? Я бы тоже врезал кому-нибудь, если бы так меня разглядывал.       — Что? Нет… Ну, в смысле, первое время да, но ты совсем не выглядишь как подонок. Если бы я просто увидел тебя на улице, то подумал бы, что ты очень славный, — я отвечаю честно, сам не зная, кто меня тянет за язык, вдруг смутившись от того, как я открыто признался в том, что считаю его милым. Это то же самое, как сказать, что я бы его трахнул, если бы был девушкой. Какой позор. Но, к моему удивлению, вместо того, чтобы скривиться или просто посмеяться, щеки Джонсона краснеют и он улыбается, как школьник, что впервые в своей жизни услышал комплимент. Я и сам опешил, когда это увидел, только сейчас поняв, что все ещё крепко держу его за руку, резко отпуская и пряча за спиной, словно обжегся. Все ассоциации с ним, что успели у меня появиться за короткий срок, были лишь пошлыми и неприличными. Но что я могу с собой поделать, когда он выглядел как секс символ, так ещё и имел при себе пирсинг, от которого у меня кружилась голова и который стал моим личным фетишем.       — Знаешь, а я сразу понял, что ты очень хороший. Если не считать, что минуту назад ты был готов порвать меня, — он кокетливо посмеялся, а я продолжил медленно растекаться на месте, не понимая, откуда он такой взялся и почему именно сегодня он работает со мной на смене. Я тоже посмеялся, делая вид, что понял шутку, а не захотел ответить ещё более жарко. Мы затихаем, просто пялясь друг на друга. Я заметил, что у него очень красивые, карие глаза, увидел серьгу в ухе, которую не заприметил при первой встрече. Также я обратил внимание на то, какой он опрятный и собранный, что наверняка было лишь для работы. Даже стало интересно, каким он бывает вне работы, в домашней обстановке.       Мозг снова начал строить эти сценарии, где он лежит на моем диване в одной футболке и так протяжно зовёт меня по имени, чтобы я согрел его. Мы смотрим друг на друга с неким вызовом. Никто не хочет отводить взгляд, даже не пытается, как будто стоит нам только дать позволение и мы тут же набросимся друг на друга. Или со мной опять жестоко играло воображение, что рисовало на его лице эту полуулыбку, что больше выглядела как предложение прильнуть к его губам и, блять, потянуть за этот пирсинг. У меня даже дыхание слегка сбилось, а потому я глубоко вздохнул, ощущая как температура в здании резко подскочила. Или это моя вина? Или его?       Это неловкое молчание продлилось добрых секунд десять, пока нас не потревожил очередной посетитель, заставив обоих насильно оторваться и вернуться к работе, что теперь больше не казалась мне напряжённой с ним. Я тут же раскраснелся, осознавая, что один взгляд в его глаза оказался интимнее всего, что у меня когда-либо было в плане романтики. Это было так необычно, как будто мы только что жарко сосались, а не просто смотрели, даже не прикоснувшись.       Подставляя белую чашку под очередной капучино, я улыбаюсь сам себе, вспоминая, что он мне сказал, надеясь, что эта связь между нами останется такой же пылкой и приятной. Впервые я услышал что-то лестное насчёт своего протеза, так что все это время я провозился с прежней улыбкой и энтузиазмом, вспоминая его слова раз за разом, как девчонка, невольно ощущая как сердце бьётся быстрее и как вся тягость проблем покидает меня.

***

      В следующий раз странный и смущающий разговор случился через неделю. За это время мы сильно сблизились и Ларри даже дал мне свой номер телефона, намекая на то, что он хотел бы чего-то бо́льшего, чем отношения коллег по работе. Меня это ошарашило, поскольку я давно не получал такие знаки внимания. Я даже опять спросил, не шутит ли он, на что он посмеялся и назвал меня забавным, вновь, словно, флиртуя со мной, не разрывая зрительного контакта, почти призывая меня на бо́льшее одними глазами. А я мог лишь прикусывать губу под протезом, нервно раздирая кожу на запястьях от нетерпения и желания, заводя эту игру по новой и не решаясь на что-то иное. Я просто не мог понять, зачем ему это было нужно, ведь он был так мил со мной, так любезен, постоянно доводил меня до смеха, занимал глупыми беседами за прилавком, специально приходил пораньше, когда я открывал магазин (Беатрис все ещё была на больничном), чтобы подольше пообщаться, узнать о моих интересах. И, знаете, впервые разговоры о личном не вызывали у меня отвращения и желания соврать.       С ним было так хорошо, словно, я находился на одном длинном свидании, слушая комплименты и шутки, разговаривая с ним вечерами по телефону, обсуждая музыку и глупые теле-шоу. Мы даже иногда флиртовали, отпускали пошлые шутки, но это было уж слишком редко, чтобы я мог перевести это в нечто более серьезное, хоть я и хотел, но ужасно сомневался, не желал спугнуть. Я впервые почувствовал себя нужным, значимым, словно, у меня есть друг. И, даже несмотря на то, что Джонсон общался хорошо со всеми, со мной он был особенно мил, приводя меня в пример, пихая в общие разговоры, шутя без конца, ненавязчиво касаясь и, наконец-то, начиная смотреть в глаза. Я был без ума, не понимая, как такой парень может хотеть общаться с кем-то вроде меня, но потом вспоминал, что он тоже ужасно странный и нам есть что ещё обсудить за чашкой кофе, когда-нибудь.       Сегодня у нас обоих была вечерняя смена, что оказалось ещё одним забавным совпадением. Я даже начал задумываться о том, что менеджеры сговорились и, видя как хорошо нам работается вместе, все время ставили нас на одну смену. В этот вторник мы стояли за зданием, у черного входа, выйдя на перекур. Обычно, у нас они проходили в разное время, поскольку людей на смене было немного, все или болели, или брали выходной по той же причине, но в этот раз у нас была возможность постоять на воздухе вместе и немного поболтать вдали от всех. Тогда-то я и узнал, что Ларри курит те же сигареты, что и я, из-за чего мы оба посмеялись, а потом замолчали, потому что Ларри уткнулся взглядом в пачку и зажигалку в моих руках, заставляя неловко пялиться в ответ.       — Салли, извини за вопрос, но как ты куришь с протезом? Типа, снимаешь или… — вдруг нарушил молчание он, суя никотиновую палочку в зубы и, защищая пламя зажигалки от ветра, поджигая, делая быструю затяжку и снова переводя глаза на меня. В этот раз он выглядел особенно привлекательно, потому что на его губах сегодня красовались серебристого цвета кольца, заставляя меня просто терять дар речи, когда я смотрел на них, поблескивающих на свету.       — Нет, обычно просто приподнимаю. Только дома могу снять, не хочу никого напугать.       — Я могу посмотреть? — он спросил это так резко, и, будто, не раздумывая, что я аж замер, быстро моргая и смотря на него как на полоумного. Однако, он выглядел больше заинтересованным, как щенок, широко раскрыв глаза и подняв высоко брови, любопытный. Меня иногда пугало его любопытство и желание узнать обо мне больше, но я старался успокаивать себя тем, что он просто хотел подружиться. Пока что Ларри не давал поводов для недоверия, поэтому я отвечал тем же — был откровенен и честен.       — Хорошо, то есть… Если ты хочешь, — я ответил нерешительно, надеясь, что вид моего лица не спугнет нового знакомого. Я больше не в младшей школе, чтобы этого стыдиться. Мы взрослые люди и, раз Джонсона привлекает во мне самый большой недостаток, то он должен быть готов к тому, что увидит.       Стараясь не обращать внимание на то, как внимательно он пялился, я просто делал все как обычно, отстегивая ремешок и, одной рукой слегка приподнимая, чтобы она осталась висеть, открывая вид на мои израненные, не самые привлекательные губы, суя между них сигарету и быстро подпалив, глубоко затягиваясь и опуская маску, выдыхая дым снизу. Тогда я снова глянул на Ларри, чтобы увидеть реакцию. И, к моему удивлению явно был восхищён, совсем не напуган, как я себе представлял раз за разом.       — Отпад, — в пол голоса сказал он, расплываясь в добродушной улыбке, заставляя меня громко рассмеяться от осознания, как же нелепо все это звучит.       — Ты и вправду странный, думаю, мы нашли друг друга, — я мягко пихнул его в плечо, а он лишь кивнул, хихикая себе под нос, как придурок, продолжая смаковать свою сигарету. — Можно встречный вопрос? Как вообще это целовать? — резко спросил я, пока не улетучилась вся решимость, указывая на место под выпуклостью нижней губы протеза, что должен был имитировать человеческое лицо. Ларри сначала не понял, протягивая руку к своим губам, чтобы понять, что я имею ввиду, а потом, нащупывая кольца, от которых я сходил с ума, вдруг лукаво заулыбался.       — Могу продемонстрировать, — он слегка вскинул брови, наклонившись ко мне ближе, и я на секунду даже поверил, что он вот-вот полезет ко мне целоваться, благо, я быстро взял себя в руки и вовремя засмеялся, опять легонько толкая его в плечо, приподнимая протез и втягивая в себя новую порцию дыма. Перевести все в шутку было отличным решением, иначе бы он точно проследил мое смущение, а я этого не хотел, и так достаточно себя выдавал, пялясь на его проколы как на восьмое чудо света.       — Да ну тебя, болван, — я чуть улыбнулся, сквозь небольшую щель, когда приподнимал протез, замечая, что он пялится на мой рот, спеша прикрыть это недоразумение, чтобы он так не смотрел. Джонсон ничего мне не ответил, но тоже посмеялся, благодаря чему я мог понять, что он и вправду пошутил. Я смог облегчённо выдохнуть, совсем не зная, как бы он отреагировал, узнав, что он мне, возможно, совсем немного, гипотетически, нравится. И нравится настолько, что я не могу перестать думать о том, какие его губы на ощупь и как классно было бы потянуть его за густой хвост на затылке и, наконец-то, опустить его на свой уровень.       Вместе с этими мыслями, я проглатываю и слюну, что накопилась от неприличных мыслей, пытаясь расслабиться и отчаянно всасывая в себя сигарету, прикрывая глаза. Я до последнего пытался не замечать его взглядов и что все время, что мы молча потягивали никотин, он так и не отвел глаз, не проронив ни слова, наблюдая за мной как за представлением. Это напрягало, заставляя ещё больше смущаться и думать о том, что я явно сказанул лишнего, портя с ним отношения, но как же я ошибался…       После перерыва мы проработали ещё около нескольких часов, до самого закрытия. Мы с коллегами на камень-ножницы-бумага решили, кто будет закрывать кофейню и, по велению судьбы, проиграли мы с Ларри. А точнее, проиграл я и Джейкоб, наш коллега, что был тут на полставки, но Джонсон, как новенький и доблестный работник, вызвался сам. Никто спорить не стал, а я даже не увидел в этом угрозы, радуясь, что именно он захотел этого и мне будет не так грустно покидать заведение, даже не поговорив ни с кем. Всё-таки, мы с патлатым ладили достаточно хорошо, по крайней мере лучше, чем с Джейкобом, что старался избегать меня. Так и договорились.       Именно поэтому, часам к девяти мы поднимали стулья и вымывали полы, раскладывая все по местам и проверяя, чтобы ничего из еды не осталось лежать вне холодильника. Пока мы наводили порядки, то тема для разговора как-то не клеилась. Почему-то мы снова вернулись к начальной точке, когда даже не знали друг друга, боясь лишний раз взглянуть или сказать что-либо. Я боялся потому, что все ещё чувствовал неловкость из-за собственного вопроса и воспоминаний о взгляде Ларри, что был таким… Почти голодным, как будто он хотел разорвать мне лицо снова. Мне просто было не по себе от того, что кому-то могло нравиться мое лицо, так что я и волновался. Я просто не знал, стоит ли спрашивать о его поведении, чтобы убедиться окончательно.       Но, вскоре, мы уже закончили. Бо́льшая часть освещения была выключена и мы вместе пошли в подсобку, чтобы одеться и уйти, но тут что-то произошло. То, чего я не мог ожидать никак. Ларри зашёл за мной, поэтому закрыл дверь, погрузив комнату в кромешную тьму. Я попытался попросить, чтобы он включил тут свет, но не успел, так как ощутил сильный толчок в стену, а потом тепло тела, что вплотную прижалось ко мне. Я испугался, взвизгнув и инстинктивно пытаясь оттолкнуть парня руками, упираясь ими в его плечи.       — Ларри! Перестань, не смешно. Пусти уже, — пытаюсь ворчать я, хотя на деле уже готов наложить в штаны, не представляя, что сейчас у него творится в голове и какого черта вообще происходит. Из-за темноты я не мог разглядеть его лица, а потому становилось только хуже. Я тешил себя мыслями, что он шутит, что не будет делать чего-то плохого со мной, но, тем не менее, пытался оказать сопротивление, несмотря на свои габариты.       — Нет… Прости, Салли, я не могу тебя отпустить. Не теперь, когда я уже решился, — он говорит с придыханием, как будто он только что бежал по лестнице несколько километров. Его дыхание пугало меня, ведь я чувствовал его слишком близко к себе, сжавшись всем телом и стараясь не думать о том, что если бы это не было таким неожиданным, мне бы точно понравилось. Но чем больше я стоял, чувствуя его так близко, тем быстрее уходил страх, появлялось странное желание и трепет, необходимость, чтобы он делал так постоянно.       — Решился на что? — с опаской спросил я, боясь того самого ответа, громко сглатывая и начиная понемногу привыкать к темноте, вдруг чувствуя одну его руку на своем затылке. Его пальцы мягко потеребили крепления протеза, словно, проверяя на прочность, а потом слегка сжались, надавливая на ремешки.       — Я не шутил сегодня, когда говорил, что хочу продемонстрировать… И никогда не шутил ни о чем. Сал, ты слишком милый и, кажется, я больной, потому что, увидев даже часть твоего лица, я просто не мог успокоиться остаток дня, — он переходит на шепот, начиная расправляться с ремнями, что вдруг показались такими слабыми, как будто маска и без его усилий вот-вот спадет с лица. Я громко выдохнул, прижимаясь к стене и крепче сжимая ладони на его плечах, но уже не пытаясь оттолкнуть. Я не верил, но моё тело, кажется, решило все за меня, потому что от одних только слов я весь вспотел и задрожал.       — Чего ты хочешь? — спросил я, как будто не догадывался. Ларри просто усмехнулся мне в лицо, вдруг снимая протез и позволяя почувствовать себя так близко. Я напрягся, но в тоже время порадовался, что он выключил свет, потому что иначе бы он не был так уверен в этом. Его дыхание проходится по моей неровной коже и сквозь тьму я замечаю, как жадно он оглядывает мое лицо со всех сторон.       — Тебя, Салли… Ты занимаешь мои мысли с нашей первой встречи. Я не могу отделаться от желания прижать тебя к стене так сильно, чтобы ты закричал и не мог ничего, кроме как просить о бо́льшем.       Ларри прислоняется ко мне ближе и позволяет почувствовать это, что уперлось мне в бедро и заставило громко вздохнуть, снова. Я просто не знал, что сказать, не ожидав от него этих слов, даже не представляя, как должен был отреагировать. Я чувствовал то же, но не имел понятия, как описать, быстро моргая и пытаясь разглядеть его, утыкаясь взглядом в блестящие кольца в губах, что помогли мне быстрее принять решение и собраться с мыслями.       — Твой пирсинг… Я хочу… Попробовать, — неловко выговариваю, так медленно и не веря, что это рвется из меня, крепко обвивая его шею руками и понимая, что я не хочу его отпускать. Не сейчас, не потом, никогда. Он тяжело дышит, двинув тазом мне навстречу и, наконец-то, освобождая руку, откладывая мою маску в сторону, на ближайшую коробку и прикасаясь к лицу, спустя долгие годы позволяя снова вспомнить каково это, когда тебя касаются. Помню лишь, что мое лицо в последний раз трогали только врачи и отец, и сейчас, ощущая эти жгучие, желанные прикосновения, я просто растекся, запрокидывая голову назад и встречаясь ей со стеной, раскрывая широко губы, чтобы дышать, чтобы, блять, не упасть на пол. Но, благо, Ларри быстро решил эту проблему, вторую руку пропихнув сзади меня и обвив мою талию, так крепко, что я больше не боялся за себя, чувствуя от него защиту, наконец-то открывая глаза снова и видя лишь его, улыбающегося, как я мог разглядеть.       — Ну так давай, пробуй, — он говорит совсем неслышно, специально облизывая нижнюю губу и заставляя меня сорваться, полететь в этот обрыв, не опасаясь за свою жизнь, за то, что будет дальше. Я резко сталкиваюсь с его губами, предварительно зарывшись рукой в уже распущенные им самим волосы, заставляя низко нагнуться к себе, тут же получая отдачу, да такую, что голова закружилась. Его губы были невообразимы. Он был таким умелым, в мгновение заставляя забыть обо всем, сминая мои губы в ответ как в последний раз. И его пирсинг придавал этому поцелую что-то особенное, охлаждая все во рту, заставляя чуть вытянуть язык и провести им по двум кольцам, так медленно и желанно, что все внутри перемешивается. Я громко вздыхаю и только сейчас понимаю, что держу его уж слишком крепко за волосы, вдруг расслабляя руку и отрываясь, с опаской смотря в глаза и ощупывая кожу головы, как будто небольшим усилием я мог врывать ему волосы.       — Боже, прости, я увлекся, да? Не больно? — тут же начал спрашивать, как будто секунду назад не хотел накрутить эти патлы на кулак и заставить его давиться слюной от желания. Ларри же в ответ смеётся, прижимаясь ко мне плотнее и снова потираясь своим членом о мой таз.       — А если я хочу, чтобы ты так натягивал меня? — его голос хрипит, а я понимаю, что не слышал ничего настолько горячего в своей жизни, покрываясь мурашками и молча, пробуя на ощупь, зарываясь в его волосы уже двумя руками, крепко сжимая и чуть выгибая спину ему навстречу, чтобы наши тела были как можно ближе друг к другу. — М-м… Да, вот так…       Его голос тут же становится усладой для моих ушей и я возобновляю поцелуй, опять разрываясь между желанием быть нежным и заботливым или резким и страстным. С ним все казалось таким неправильным и мне хотелось сделать с ним все: приласкать, а потом жёстко отодрать, как я не драл никого. Теперь я больше не думаю, просто целую, так глубоко и сильно, впихивая свой язык в его рот и получая взаимность, сплетаясь с ним в этом мокром темпе, понимая, что стояк в джинсах уже просто невыносим. Так ещё и Ларри продолжает гладить мое лицо, второй рукой проникая в задний карман моих джинс и крепко сжимая ягодицу, пробивая меня на развязный стон. Давно в моей жизни такого не было, из-за чего я боялся разочаровать своего партнёра чересчур быстрым концом, надеясь, что он не будет стыдить меня за это. Но, кажется, Ларри и сам сейчас не лучше меня, продолжая тереться о мое тело и тихо стонать мне в губы, не в силах остановиться.       И я помогаю ему, выпутывая одну руку из его волос, чтобы стремительно опустить ее ниже, крепко сжимая образовавшийся у парня стояк и почти шокируясь тому, какой он был твердый. И в этот момент Ларри с громким стоном прикусывает мою губу, а потом отрывается вовсе, чтобы дышать, упав головой мне на плечо и крепко обняв меня двумя руками. В его объятиях было так тепло и хорошо, что я не хотел отходить от него ни на шаг больше никогда.       — Блять, как же давно я этого хотел, — стонет Джонсон, не скрывая передо мной ничего, просто позволяя мне вести, вызывая на лице нежную улыбку. Я сильно прикусываю собственную губу, тяжело вздыхая, после чего, на сколько это возможно, обхватываю очертания его члена, мягко надрачивая ему через джинсы, пока он почти скулит у меня на плече, двигаясь навстречу, делая это так грациозно, что удивило меня и лишь подтолкнуло на размышления о том, как он будет вести себя в моей постели.       — Мы знакомы всего пару дней, а ты уже мечтаешь о сексе со мной? Кажется, я слишком плохо тебя знаю, — я ухмыляюсь своим же словам, вдруг ловко расправляясь с его штанами и бельем, не получая ответа, стягивая их до колен и собираясь сделать это быстро, чтобы мы могли поскорее убраться отсюда и продолжить этот разговор где-нибудь в кровати и без одежды.       Я облизываю два пальца свободной руки, пока он лишь что-то ворчит мне в плечо, прижимаясь ещё крепче и как будто специально выгибая спину, когда я провел мокрыми пальцами между его ягодиц, не чувствуя никакого сопротивления. На губах снова появляется ухмылка, но в этот раз я решаю не отпускать грязный комментарий, свободной рукой обхватывая уже неприкрытый член, чувствуя как он пульсирует, а Ларри ещё сильнее дрожит, всхлипывая. Кажется, ему очень приятно и я пробую толкнуться сначала одним пальцем, очень удивляясь, как просторно там было и, кажется, влажно, как будто до этого он уже давал себя трахать кому-то. Я сдвигаю брови и резко проталкиваю два пальца сильнее, чувствуя некий укол ревности от того, что кто-то мог совсем недавно покушаться на его дырку, хотя я надеялся, что заполучу ее первым. Джонсон давится собственным стоном, а его коленки трясутся от наслаждения и он уже даже не пытается выпрямиться, подставляя задницу для меня. Ему явно сейчас очень хорошо, что не могу сказать о себе.       — Нравится трах на одну ночь, Ларри? — немного грубо спросил я, вставляя пальцы до упора и просто не давая ему возможности нормально говорить, хотя он пытался, отрываясь от моего плеча и стараясь посмотреть в глаза. Его лицо кривится в удовольствии, но он не сдается, крепко сжимая мои плечи. Я действительно ждал оправданий, как какой-то идиот, сдвинув брови.       — Что ты такое говоришь? Я для тебя готовился сегодня… И пару дней перед этим, но как-то не решался до конца, — он кусает губу, а мое лицо довольно быстро расслабляется, я вздыхаю, крепче сжимая его основание и слыша в ответ нежное мычание. — Да у меня секса уже несколько лет не было… И сейчас мне нужен только ты, — Ларри чуть выпрямляется, насколько это возможно, и целует мои губы, окончательно рассеивая все сомнения и позволяя наконец-то продолжить, начиная сильнее двигать пальцами, толкаясь в сторону простаты и параллельно с этим ему надрачивая.       Джонсон явно сходит с ума, так быстро захлебываясь в своих стонах и отрываясь от моих губ, лишь бы вдохнуть поглубже и вновь обвить руками мою шею, держась за меня. Да, он был совсем нелегким, так ещё и стена за спиной была такой холодной, но я не сдаюсь, надеясь сделать ему так хорошо, как не сделал бы никто. Я двигаю пальцами быстро и сильно, заставляя его ноги подкашиваться, а член в моей ладони — неистово пульсировать. Ларри явно был на грани и меня это возбуждало. Я хотел быть его партнёром и после работы дарить ему наслаждение снова и снова. Все это было так слащаво, но так хорошо в моей голове, что я просто улыбался сам себе, целуя его за ухом, не останавливаясь ни на секунду, пока в какой-то момент он не содрогнулся и не кончил мне в ладонь, прикусывая мое плечо через свитер. Он громко дышит, словно пёс, а я только и могу, что улыбаться, параллельно думая о том, что сделать с перепачканными руками, бросая взгляд на раковину.       — Постой минутку, я сейчас, — шепнул я ему на ухо, каким-то чудом выскальзывая из его объятий и быстро моя руки с мылом. Не хотелось оставлять Ларри надолго, тем более он выглядел так, словно без моей помощи он не способен ничего сделать. Я спешу к нему, натягивая обратно трусы, джинсы, заботливо их застегивая, пока патлатый, крепко держась за стену, пытается удержать себя в этом мире, потихоньку приходя в себя. Я улыбаюсь, прикасаясь уже чистой, но ещё немного влажной от воды рукой к его лицу, а он ластится, как шелковый, целуя мою ладонь и вдруг широко раскрывая глаза, как будто что-то осознав. Я не понял этого, изогнув брови, а он вдруг схватил меня за плечи.       — Стой, а как же ты? — невинно спросил он, когда я же просто тихо рассмеялся ему в лицо, видя это негодование и удивление, что вместе с растрепанными волосами и красными щеками выглядело уж очень комично.       — Со мной разберёшься дома. Мы и так с закрытием опаздываем, так что давай поторопимся, — я нежно чмокнул его в щеку, а Ларри снова расплылся в улыбке, не имея ничего против, подавая мне куртку и с помощью переключателей, что находились на стене, выключая остальной свет в помещении. Я вслепую надеваю протез, уже не волнуясь о своем внешнем виде, прекрасно зная, что Ларри это никак не волновало, натягивая куртку и покидая темную подсобку, счастливый, что тут нет камер. По крайней мере я надеялся, что у коллег не будет вопросов по поводу нашего довольно длительного пребывания в этой коморке. Когда мы покидаем заведение, закрывая его на ключ, Джонсон тут же берет меня за руку, так нежно, согревая ее и одаряя меня одной из тех самых, ослепительных улыбок. Я улыбаюсь ему в ответ и чувствую себя отлично.       — Ты говорил, что живёшь недалеко отсюда. Я же могу переночевать? — спросил я, следуя по заснеженной дорожке за Ларри, что, кажется, сам желал провести меня к себе.       — Ты ещё спрашиваешь? У нас есть незаконченное дело, так что я настаиваю, — он крепче сжал мою руку, а я посмеялся, осознавая, что любовь с первого взгляда действительно существует и что она может настигнуть кого-либо в абсолютно любой и неожиданный момент, скрепляя два сердца воедино. Так случилось и со мной, ведь с этого дня я поверил в чудеса.