Ты пыталась

Хуже убийц с манией величия или придурков с ненавистью к женщинам из-за плохой мамочки - только фанатики. У Джонсона всё было куда проще - он одинаково относился ко всем, даже к себе. Ресурс, концепция, сюжет. То, что выгодно отличится на серых заголовках и мигающих веб-страницах. Мужчина до сих пор слабо понимает, как из всех категорий отбросов ему повезло оскользнуться на самом дне этой градации. Янг не так искуссно владеет языком, если речь не идёт об обработке члена. Видимо, у наркоманов это всего лишь что-то вроде профессиональной деформации - тащить с собой в яму всех, до кого дотянутся пальцы. На пальцы Аманды Гоуст податлив, особенно когда они вминают свои следы во взмокшую кожу. Или только в эти моменты. Но сейчас тело ощущается дубовым, а Янг - грёбанной сукой. Дэнни не нужно ждать слишком долго, чтобы из головы вместе с жаром оргазма испарились “хорошие” мысли и согласие на очередную идиотскую авантюру, но унылые часы в тисках бетонных стен процесс только ускорили. Аманда часто подбивает Джонсона на всякую дрянь, умело играет на скуке мужчины и его бесконечном поиске интересных сюжетов. Перебирает тёмные волосы, поглаживает щетинистую скулу, говорит о том, что им суждено было заниматься этим вместе. Когда-нибудь Гоуст раздробит ей руки, чтобы больше им не поддаваться. Переломает их, или собственный череп о ближайшую стену.

Но сегодня он снова в каком-то заброшенном подвале, следит, чтобы очередная игрушка Пилы не рассталась с жизнью раньше времени.

Мужчина лениво пережёвывает кусок сэндвича. От Янг это что-то вроде проявления заботы - грёбанные сэндвичи и грёбанный кофе. Они не дарят уюта в окружении холодного аллюминия, плитки и скальпелей. В общем-то, Джонсону плевать, вкуса и удовольствия он давно не чувствует. Просто забивает желудок. Просто забивает время. Почти не отвлекается на сиплые постанывания со стороны прутьев. Такое бывает с жертвами. Немного помучаются и снова смолкают, чтобы после очнуться уже без шанса избежать боли в забытие. Гоуст пытается ногтем зацепить обрывок салата, застрявший между зубов. Чужие хрипы становятся такими частыми, что к ним Дэнни тоже привыкает. Неплохо заменяет радио, которое на такой глубине ловит лишь унылое шипение. Мужчина не сразу замечает, как слабые попытки дышать перетекают в попытки что-то сказать. Невольно хмурится, наконец выуживая грёбанную зелень, проводит языком по эмали. - Г… гд… Тёмный взгляд перетекает со сколотой плитки на изломанное тело. Девушка не двигается, о том, что она ещё жива, говорит только вздымание грудной клетки. Но она смотрит на Гоуста. Тот вопросительно поднимает брови. - Гд…е… я?.. - В клетке, - мужчина пожимает плечами, возвращается к закуске. Поднимает кусок хлеба, вытягивает влажный и жухлый лист салата. К чёрту этот салат. Он с шуршанием тонет в мусорном ведре. - В подвале. Ты в ловушке. Говорить с игрушками Пилы, накаченными какой-то дрянью, дело почти бесполезное. Но Дэнни здесь слишком скучно, и он даже пытается вспомнить, как зовут подопытную зверушку. Шерил? Венди? Бетт? Вроде бы Бетт. Посиневшие пальцы Бетт Бакнер едва заметно подёргиваются на грязном матрасе, хотя Гоуст не стал бы называть так тонкую подстилку поверх ржавых пружин. - За…чем… - Зачем ты здесь? Не знаю, какие у них на тебя планы, не я тебя сюда притащил. Сиплые выдохи учащаются, царапают воздух об иссохшую глотку свистом. Джонсон снова поворачивает голову к девушке, пока слизывает с кончиков пальцев следы соуса. Блядство. Она пытается подняться. Кажется, привычный ход таких вылазок Гоуста находит новый поворот. Но убийца не подаёт вида, что удивлён. Дэнни сам не уверен в том, что это стало для него хоть каким-то сюрпризом. Ввязываясь в игры Аманды, Джонсон всегда рискует. Что-то обязательно может пойти “не так”. Мужчина ловит себя на мысли, что давно надеялся на нечто подобное. Ловит, и отпускает её дальше петлять по уставшим нейронам - даже если ему хотелось разнообразия, разгребать дерьмо всё равно придётся. Девушка уже выглядит измученной. Как будто… “уместной” для этой ржавой клетки, сколотой плитки, исцарапанного бетона. Джонсон не знает, откуда в камне царапины, но ему даже нравится мысль, что для новых жертв они выглядят как мучения предыдущих. Бетт плохо, чёрт, Дэнни трудно даже представить, насколько. Он, на самом деле, и не пытается. Но подрагивающие кисти, немеющие стопы, фиолетовые пятна и нити набухших вен вокруг уколов выглядят пленительно. Гоуст чувствует на языке лёгкую кислоту соуса и сочность индейки. Думает о том, что ему даже жаль, что не он довёл Бакнер до такого состояния. Дрожащие руки медленно выпрямляются под весом тела, которое сейчас явно не хочет слушаться. Боль каждой мышцы откликается в поджатых сухих губах, резких хрипах, бегающем зрачке. Мужчине хочется, чтобы девушка убрала спутанные русые пряди за уши. Так ему будет лучше видно её лицо. - Д… деньги? Вы х…хотите денег? Джонсон медленно выдыхает, опирается поясницей об аллюминий стола и кладёт недоеденный сэндвич в пластиковый контейнер. Желудок больше не тревожит кислотным воем, сейчас нутро начинает покалывать от голода совсем иного толка. - Каждый раз одно и то же. Неужели нельзя придумать что-то поинтереснее? Если бы мы хотели денег, то просто вырубили бы тебя и обнесли твою квартиру. Или ты думаешь, что достаточно важная шишка, чтобы требовать за тебя выкуп? - тонкие губы изгибаются усмешкой в ответ на дрожание чужих. Гоуст понимает, что произнёс это мерзкое “мы”. Морщится, сгоняя языком с дёсен кислый вкус слова. - Нет, малышка, точно нет. Даже вариант трахнуть тебя выглядит поновее. Худые плечи кажутся ещё более костлявыми в огромной жёсткой ткани, и они ссутуливаются. Дэнни не задумывался, где Аманда берёт для подопытных такие костюмчики, но в них жертвы выглядели ещё более… жалкими. Смятыми безысходностью. - Вы… - Да брось, - Гоуст едва удерживает себя от закатывания глаз. - Я бы мог это сделать, пока ты была в отключке. Или убить тебя, Бетт, - тонкие руки дрогнули и девушка резко выдохнула, будто собственное имя отозвалось ударом под дых, - и делать, что угодно, пока ты ещё тёплая. Знаешь, тело издаёт интересные звуки даже после смерти. При желании не отличить от большинства симмуляций. Мышцы ещё спазмируют, газы выходят. Бакнер шипит, в этот раз сквозь зубы, словно пытаясь сдержать всхлипывания. Но это снова походит на унылое радио, а Джонсон не хочет испытывать скуку. Ведь не для этого зверушка проснулась. - Не хочешь спросить меня, откуда я это знаю? - Гоуст смотрит на свои ногти. Вылавливает зубами загрубевший заусенец и лениво его раскусывает. Сплёвывает куда-то на пол, и от этого звука Бетт вздрагивает. Девушка медленно качает головой. - Да ниоткуда. Придумал. Я что, похож на насильника-некрофила? - низкий голос отражается от плитки наигранной обидой. Дэнни заводит ладони за спину, облокачивает пальцы о скользкую поверхность стола. - Посмотри на меня. Спутанные волосы шуршат от дрогнувших позвонков, но Джонсон всё ещё не видит лица Бакнер. - Посмотри на меня, - повторяющиеся слова крошат воздух металлом гильотины. - Иначе я сломаю тебе шею прямо сейчас. Бетт поворачивается к Гоусту. Её голова трясётся на тонкой шее, как на пружине, плечи быстро вздымаются и опускаются. Она не хочет этого делать, но люди всегда надеются, что послушание даст им маленький шанс на спасение. Стеклянный немигающий взгляд карих глаз топит в себе эту надежду, и Бакнер вжимает пальцы в лицо, влажно всхлипывая. Дэнни этим почти удовлетворён. - Хочешь пить? Есть? Всхлипы сочатся сквозь дрожащие ладони, пока кожу не начинает пронизывать вой. - Пожалуйста… Пожалуйста… Я не знаю вашего имени… Пожалуйста, просто от… Слова тонут в слизи, болезненном дыхании и соли. Мужчина лениво отталкивает себя от стола, вылавливает пальцами какой-то прозрачную склянку. Он не уверен, что в ней не побывало что-нибудь мерзкое, но Джонсон плох в гостеприимстве и заботе о людях. Ржавая вода единственного крана походит на кофе. Под рыдания Гоуст задумывается, не эту ли бурду Янг подливает ему в стакан. Наверное, по вкусу и не отличишь. Приходится наполнить тару тройку раз, чтобы жидкость стала хотя бы желтоватой и почти прозрачной. Мужчина подходит к прутьям, медленно опускается на корточки, цепляется второй рукой за железо. - …отпустите. Умоляю. Я не… я никому не скажу… Я не знаю вашего имени… Кисть с зажатой склянкой проскальзывает в клетку, а Бакнер спускает ладони к своим дрожащим плечам, поджимает ноги ближе к себе. Покрасневший взгляд жалобно и испуганно вылавливает в разводах слёз подошедшего убийцу. - Не знаешь моего имени? - Дэнни задумчиво хмурит брови. - Я Джед Олсен, - он склоняет голову в одну сторону, - или Дэнни Джонсон, - склоняет голову в другую, - или Гоуст Фэйс. Прошла едва ли минута. Сухие губы дрожали, рвались о зубы, слёзы нещадно резали миловидное личико мокрыми шрамами и заливались в рот. Мужчина устал держать склянку. - Ты умрёшь здесь, Бетт Бакнер. Я тебя убью. Стекло бьётся о сколотую плитку, когда Джонсон разжимает пальцы. Но девушка видит лишь бледное, худое лицо, избитое усталыми морщинами, испачканное тенями бессонницы. Бакнер мерзко. И страшно. Она не уверена, что в этом человеке есть что-то живое. Ужасно осознавать, что оно станет тем, кто заберёт твою жизнь. Ужасно, потому что это никак на нём не скажется. Бетт чувствует себя ничтожной. Незначительной. Дэнни хотел, чтобы она так себя чувствовала. Жилистые пальцы опускаются к осколкам. Гоуст задумчиво вытягивает один из них, длинный и острый, поднимает его на уровень таких же стеклянных глаз. - Этот подходит. Снова прерывистое шипение, снова вой. Джонсон скучающе прикрывает глаза. - Подходит, если решишь убить себя, чтобы этого не сделал я. Или попробовать разобраться со мной, - тонкие губы раскрываются в бледном оскале, который тут же меркнет. - Зря ты проснулась. Потерпела бы ещё пару часиков, и у тебя бы даже появился шанс. Они называют это испытаниями, знаешь? Верят, что люди как-то жизнь переосмысляют, если им удаётся выжить. Бред, да? Мужчина хмурится, отводит взгляд, слепо подкидывая осколок ближе к ржавой койке. Не обращает внимания на то, как девушка вздрагивает от звона. Джонсон подтягивает себя о прутья, помогая подняться. Иногда он задумывался о том, как это - говорить с жертвами до того, как их прикончишь. Не заигрывать, запугивать звонками, письмами и тенями. А один на один. Такой возможности на практике Дэнни никогда не выдавалось, у него совершенно другой подход. Можно ведь говорить обо всём, что придёт в голову, и это исчезнет вместе с последними хрипами. Но сейчас Гоуст даже не знает, о чём ему хочется сказать. - Клетка заперта только на задвижку с внешней стороны, - мужчина кивает на дверь. - Ты можешь её открыть. Но подумай, нужно ли тебе это. Я убивал десятки таких, как ты. Сотни тех, кто сильнее тебя. Справишься, как думаешь? Тонкие ладони оставляют бледные полосы на лице, когда девушка пытается стереть влажные разводы. Джонсон лишь цыкает, возвращается к столу, выуживает из мятой пачки сигарету. Мягко катает её в пальцах, разминая табак. Прикуривает от спички. - Нет, ты не справишься, - слова стекают с губ вместе с горьким дымом. - Ты какая-то… - рука с сигаретой очерчивает небольшой круг в воздухе, пока мужчина подбирает слова. - Тупорылая. Да. Тупорылая сука. На твоём месте… - Гоуст глубоко затягивается и указывает пальцем на Бетт, -...я бы старался сделать хоть что-нибудь. Но ты не знаешь, что такое смерть, да? Не имеешь понятия. Не думай, ты не одна такая, - хмурый взгляд скользит с потолка к плитке, очерчивает углы подвала. - Почти все, кого я убивал, старались недостаточно. Вам же кажется, что вы выживете, да? Как же так, взять и умереть. Вы всегда думаете, что этого с вами не случится. Что ваша история особенная. Знаешь, я знаю столько историй, и почти все они до опизденения скучные. Это как… рыться в дерьме в поисках чего-то стоящего. Дэнни в крови был не по локоть, а по самую шею. И единственная реакция на неё - раздражение. Он не против возиться в грязи, сказать честно, уверен, что сам давно ей стал. Лишь бы это давало хоть какой-то результат. Но пока Гоуст скучающе стряхивает пепел на пол, прикидывая, даст он время Бакнер в эту сигарету, или закурит ещё одну. Янг говорила ему, что здесь нельзя курить. Но на её слова Джонсону сейчас плевать так же, как и на саму Аманду и всю их тусовку фриков. Ржавые пружины противно скрипят, привлекая внимание. Бетт медленно сгибается на кровати, немеющими пальцами поднимает осколок, перед этим пару раз его роняя. Джонсон щурится. Не то от дыма, не то от лёгкой забавы. - Неплохо. И что ты будешь делать дальше? - в голосе сквозит улыбка, но лицо всё ещё видится непроницаемым. Девушка сидит на матрасе, не в силах разогнуться. Она чувствует холод, остроту и пыль в своих пальцах, вжимает осколок в кожу ладоней. Но она не знает. Правда не знает. - Можно… мне… Гоуст затягивается. - …покурить… Мужчина хмурится. Бросает взгляд на пачку. Осталось всего две сигареты, и он точно не намерен делиться целой одной со смертницей. Приходится снова оттолкнуть себя от стола и с медленным выдохом подойти к прутьям. Пальцы выуживают фильтр, проникают внутрь клетки. Бакнер поднимается медленно. Так медленно, что табак почти полностью дотлевает. Худые стопы скрипят по плитке, оскальзываются, битое стекло гремит и звенит, впиваясь в стопы, но девушка не реагирует на боль. Её взгляд кажется таким же пустым, как у самого Гоуста. Но его глаза иссыхали годами.

Дэнни понимает, что задумала Бетт. Ведь он - именно тот, кто выслеживал её два месяца. Тот, кто притащил её сюда. И Джонсон прекрасно знает, что девушка не курит.

Крепкая хватка без труда перехватывает занесённую с осколком руку. Мужчина резко тянет запястье на себя, заставляя миловидное лицо с грохотом вмяться в прутья. Раскалённый бычок вжимается в покрасневшую кожу щеки, и девушка хрипло кричит, впиваясь пальцами в кисть Джонсона. Тот заставляет выронить стекло, пережимая суставы. - Ты пыталась. Это было неплохо. Хватка слабеет, и Бетт отталкивает себя от железа, пряча лицо в окровавленных ладонях. Оскальзывается, падает на плитку, надрывно воет. Дэнни отщёлкивает потушенный бычок куда-то на пол. Хватит, ещё одну сигарету он тратить на неё больше не хочет. Тяжёлый засов скрипит так же отчаянно, как срывающиеся крики. Бакнер ничего не видит через красные и солёные капли на ресницах, перебирает раненными ногами, стараясь отползти подальше. Клетка не была ловушкой. Скорее спасением от твари, что сновала за ней. Но теперь дверь открыта, а Бетт Бакнер хватают за волосы и бьют виском о борт кровати. Бетт Бакнер пытается схватиться за что-нибудь. Но чувствует лишь холодную кожу, холодную плитку, холодную стеклянную пыль, которую раскрошила собой. Горячая кровь ощущается неуместной и неестественной. Куда уместнее - ледяные пальцы, вжимающиеся в горло, продавливающие подъязычную кость до треска. Джонсон держит её достаточно долго. Потому что знает, с какой неохотой человеческий организм выпускает из себя жизнь. Если бы сами люди сознательно так цеплялись за дыхание и сердцебиение, может быть в играх Пилы было бы больше победителей. Пока что их единицы. Аманда и Дэнни - одни из них. Потому что в них слишком давно нет ничего человеческого. Потому что они оба слишком хорошо знакомы со смертью, и готовы променять чужую на ещё несколько дней своей жалкой жизни. Мужчина медленно склоняется к разбитому лицу. Сухие губы мягко касаются лба, и язык лениво улавливает ещё тёплый солон.

Бетт Бакнер пыталась. Из неё вышла если не неплохая история, то вполне себе забавный эпизод, который Дэнни запомнит.