Поцелуй за 6 секунд

      Тренировки Бакуго и Тодороки немного сбавили свой темп спустя пару недель. Шото был несказанно счастлив, пока не осознал, что теперь ему придется силой тащить Кацуки в спортзал. Продолжительная стадия торга ушла и наступила депрессия. Бакуго снова отдалился, по большей части ходил один, изредка соглашаясь лишь на общение с Киришимой. Иногда он позволял Каминари подкармливать себя булочками с мясом, а Тодороки разрешал вести его на стадион почти за ручку.       Порой казалось, что у него на уме не только грядущая пересдача экзамена. Он отказывался говорить Киришиме, что с ним происходит, и его лучший друг потихоньку сдавался. Коллективно решив, что лучше оставить его наедине с самим собой какое-то время, они просто продолжали привычное общение, не выходя за комфортные рамки. Поэтому Кацуки и Эйджиро иногда тусили вместе по вечерам, а Тодороки ходил с ним на тренировки, которые проходили в полном молчании. Бакуго даже перестал задирать Деку, и тогда все поняли, что приняли правильное решение. Пусть накручивает себя, если ему это сейчас нужно.       Бакуго же в своем гордом одиночестве обмозговывал не только то, как успешно пересдать экзамен и к чему готовиться, а еще и что ему теперь делать с Тодороки. Раньше этот человек его не волновал от слова совсем. Точнее, волновал, но в плохом смысле. Он бесил, надоедал, и в сердце Бакуго для него было отдельное место для ненависти. Поначалу он раздражал просто за то, какой он есть. Холодный, отстраненный, игнорирующий все, что говорит ему Кацуки. Потом Шото выдумал драться в пол силы на спортивном фестивале, и он почти готов был убить его тогда. А потом они вместе провалили экзамен. И начались дополнительные занятия. И он стал узнавать его с другой стороны, совершенно не преследуя это как цель. Но ублюдок отирается рядом с ним каждый день. И выяснилось, что он умеет шутить, что он знает дохрена полезных вещей, что он придет на помощь в любое время, что он умеет переживать и заботиться. В классе это был самый молчаливый человек на свете, но стоило лишь вступить с ним в диалог наедине, как он переобувался в полете и становился разносторонним и общительным. Что с ним не так? Что за идиотская привычка надевать маску на людях, а потом снимать ее, когда удобно? Никого не напоминает вроде, нет, точно не его самого.       Кацуки пытался облечь новое зарождающееся общение между ними в понятные термины. Если они становятся друзьями, то почему он чувствует себя иначе, чем с Киришимой? Того хочется стукать за тупость, перебивать, дурить и просто надоедать своим идиотским характером. А Тодороки хочется поддерживать. При нем хочется смягчиться и расслабиться, будто он разносит ауру своего спокойствия вокруг себя. Может, в этом все и дело? Киришима громкий и дурашливый, а Тодороки тихий и немного апатичный. Нельзя же вот так взять красный и синий кирпич и сказать, что они абсолютно одинаковые. Но почему тогда он не может относиться к ним одинаково, если они оба кирпичи? Именно эти мысли он крутил в своей голове день за днем, не приходя к ответу. Ему было чуждо узнавание людей, и новый человек в его зоне комфорта вызывал легкую панику.       Они сидели в столовой за одним большим столом. Было обеденное время, и парни уселись рядом, каждый со своим контейнером. Тодороки, конечно же, поглощал холодную собу, Деку ел какие-то смешные маленькие сосиски с лапшой, а Кацуки взял курицу «карри» и с наслаждением уплетал, сидя рядом с Киришимой. — Будь здоров, — сказал Тодороки, когда Мидория громко чихнул. — Спасибо, — улыбнулся тот, — Извините, не успел отвернуться. — Да ладно, не нам же это есть, а тебе, — хохотнул Эйджиро, — Ты чихнул прямо в свои сосиски. — А вы знали, что когда человек чихает, все функции организма перестают работать? — монотонно спросил Шото. — Как это? — удивленно поднял брови Киришима. — Ну, вот так. Тело просто замирает на этот момент. Даже сердце. — Это… Немного пугающий факт, — криво усмехнулся Деку, с трудом проглатывая лапшу. — А скорость чиха составляет примерно 165 км/ч, — так же монотонно продолжил Тодороки. — Да ну наааахер, — протянул опешивший Киришима. — Ты че блять, ходячая энциклопедия? — недовольно буркнул Бакуго. — М? Нет, я просто иногда читаю. — Ага, то ты мне про ключицы втирал, то теперь про чихания. — Ключицы? — непонимающе моргнул Мидория. — Только не снова, нет, — возмутился Кацуки, вставая со стула, — Второй раз я это слушать не буду.       Бакуго вернулся в класс и сел за свою парту. Он думал о том, что зря пудрит сам себе мозги ненужными размышлениями. Просто Тодороки вот такой и есть — унылый зануда, который периодически умеет быть смешным и понятным. Вот и все, верно? И нет никакой загадки, и относиться к нему нужно так же, как и к остальным. Ну, может, чуть добрее, чем к остальным. Как с Киришиме, вот. Он подумал, что, на самом деле, не очень-то он добр к Эйджиро, но не время придираться к словам. Таким образом, Бакуго перешел на стадию принятия.

***

— Твою мать, спина! — закряхтел Кацуки, и Шото выхватил штангу из его рук, устанавливая на место. — Бакуго, я же тебе говорил, сними пару дисков, надорвешь спину, — поучал его Тодороки. — Блять, я знаю, что ты говорил! Не надо думать, что ты всегда прав! — огрызнулся в ответ Бакуго. Он тяжело дышал и утирал с лица пот. — Я не думаю, что я всегда прав, но тут я прав. — Лучше достань из своей башки что-то полезное, а не командуй! — злобно зыркнул в его сторону Кацуки. — Хорошо, — вздохнул Шото, — Вставай, идем на маты.       Они подошли к синим настилам и Бакуго встал по центру. Тодороки указывал, как правильно согнуться, чтобы снизить боль в крестце. — В йоге эта поза называется «Собака мордой вниз». Расставь ноги и руки, как в планке, таз уведи наверх, но ступни не отрывай. — Что за тупое название, — буркнул Бакуго, но послушался. — Постой так секунд 20-30, сколько сможешь.       Кацуки кряхтел, но упорно стоял. Он всё порывался встать на носочки, но подоспевший к нему Тодороки присел рядом и схватил его за щиколотки, придавливая к земле. — Бля, это неприятно, — взвыл Бакуго. — Извини, я лишь придержу, чтобы упражнение прошло не зря. — Да я не про тебя! Хотя было бы классно, если бы ты контролировал причуду, ты мне щас левую ногу подожжешь. — Боже, прости, я не заметил, — засуетился Шото и поменял руки местами.       Когда упражнение завершилось, Тодороки велел ему лечь на живот, но ладони расставить по обе стороны от тела и выгнуть поясницу. — Можешь поставить руки пошире. Чем шире руки, тем меньше прогиб. Если сильно болит, не додавливай, лучше остановись. — Понял, — прорычал Кацуки, и сумел лишь несильно выгнуться, — Ты со своей растяжкой небось до потолка можешь вытянуться? — Ну не до потолка, — задумчиво протянул Тодороки, — Но достаточно высоко. — Везет же.       После этого упражнения он велел Бакуго перекатиться на спину. — Руки раскинь в стороны под прямым углом. Правое бедро клади на левую ляжку, а голову поворачивай в противоположную сторону. — Чего? — поднял с мата голову Кацуки.       Шото вздохнул и присел рядом. Кожи Бакуго коснулись прохладные ладони, и это немного взбудоражило мурашки на разгоряченной коже. Было даже приятно. Тодороки скользнул от ягодицы к бедру, чтобы перевалить правую ногу через левую. Затем он кончиками пальцев коснулся его подбородка и надавил, укладывая на правую щеку. — Теперь задержись так, и старайся сильно не заваливаться на бок, чтобы у поясницы было натяжение. — Блин, я чето в пространстве потерялся, — глухо проговорил снизу Бакуго. — Ничего страшного, если завяжешься в узел, я тебя развяжу, — улыбнулся ему Шото, заглядывая в глаза. — Ага, спасибо, — саркастично ответил Кацуки, но тоже слегка улыбнулся, — А ведь помогает, черт. — Это самые действенные упражнения, больше я не помню. Рад, что помогло.       Бакуго наконец закончил свои мучения, сел и с наслаждением потянулся. Тодороки краем глаза заметил, что руки Кацуки выглядят странно. Он подошел и молча взял его за запястье, переворачивая ладонь. — Ты чего? — подозрительно уставился на него Бакуго. — Где ты так стер подушечки пальцев? — удивился Шото, осторожно трогая ороговевшую кожу. — А, это. Отжимался на пальцах у себя, а ковер жесткий. — Ты даже в комнате продолжаешь тренировки? — почти строго спросили его, все еще удерживая запястье. — Если не могу заснуть, — уклончиво ответил Кацуки.       Тодороки задумчиво смотрел на подушечки его пальцев, а затем машинально подул на них. Бакуго удивленно смотрел ему в лицо, но Шото был сосредоточен на чем-то другом. — Ты знал, что губы человека в сто раз чувствительнее, чем кончики пальцев? — Что?       Кацуки автоматически уставился на губы напротив, заметив такой же взгляд на своих. Шото смотрел каким-то гипнотизирующим взглядом. Таким, какой у него бывает, когда он находится в глубоких размышлениях. Бакуго замер, следя за эмоциями на чужом лице. Тодороки продолжил говорить, глядя на его губы. — Да, настоящий поцелуй может разогнать пульс до 100 ударов в минуту. А может, и больше. Вот настолько они чувствительнее. — О? — Только и смог ответить Кацуки, сглатывая слюну. — Да, вот такой забавный факт, — сказал Шото, отпустил его руку и поднялся, — Продолжим?       Он указал на тренажер, и Бакуго сразу же кивнул, не понимая, на что соглашается. В его голове только что взорвалась бомба, и отдача от взрыва была огромной. Какого хрена сейчас произошло?