До утра

На однотонной холодной стене мерно тикали часы. В комнате было темно и душно, будто какой-то шутник разом перекрыл доступ кислорода. Дождь барабанил по стеклу, с каждой минутой усиливаясь. Иногда тёмное небо озаряли вспышки молний, на короткий миг освещая помещение: они бросали холодный свет на пушистый ковёр, на столик из тёмного стекла, стоявший напротив кожаного дивана... Голубые глаза бегали от предмета к предмету, стараясь ухватиться хотя бы за что-то. За самую маленькую, незначительную деталь, которая станет якорем в реальность, позволит вынырнуть из этого бесконечного ада. Но всё было тщетно. В комнате становилось темнее, мысли клубились в голове, превращаясь в невыносимый рой. Руки в перчатках — он носил их даже дома — сжимали предплечья с силой, до боли, до красноватых пятен под облачёнными в тонкую ткань пальцами. Утром проявятся синяки. Однако, этот факт беспокоил меньше всего. Он вообще не приходил в голову. Сейчас волновал только противный стук капель об пол, точно в такт проклятым часам. Они сливались в унисон. Вязкая и липкая на вид огромная лужа крови постепенно надвигалась на Чую, сантиметр за сантиметром приближаясь к белоснежным носкам. Он дрожал, широко распахнув глаза, и кусал губы до боли, в конце концов терзая их до металлического привкуса во рту. Чуя знал: от этого не спастись. Его личное проклятие настигнет в любом уголке мира, даже если он закроется на сотню замков и отравит свой организм килограммом таблеток с успокоительным эффектом. Его разум жил отдельной жизнью, будто обладая собственной фантазией поярче чем у режиссёров фильмов ужасов. А Чуя ничего не мог с этим поделать. Такова была плата за возможность обладать одной из самых сильных способностей, использовать её истинную форму — "Порчу". Никто не знал о последствиях, которые сила оказывала не только на тело, но и на психику, а Чуя был уверен в том что сошёл с ума окончательно и бесповоротно. В голове звучал неразборчивый шёпот. Постепенно он переходил в несвязную речь, затем — в крики десятков голосов, переплетавшихся друг с другом. Чуя кричал вместе с ними, соревнуясь с том, кто будет гррмче, и вцеплялся руками в рыжие волнистые пряди на висках. Ему было больно. Не физически — морально. И он был бы рад согласиться на сотню пыток, только бы избавиться от этого кошмара наяву. Только бы не видеть горы трупов, стоило сомкнуть веки. Только бы дожить до утра. А ведь утро наступит не скоро: на часах было чуть больше полуночи, значит представление ещё начиналось. Дазай снова где-то пропадал. Возможно, пытался утопиться в очередной реке на другом конце Йокогамы или пил со своими друзьями где-то в баре. Главное что подальше от территории общежития мафии и их общей комнаты. Чуя пытался заверить себя в том что его это абсолютно не волнует, и даже какое-то время получалось. До наступления полуночи, если быть точным. Не станет же он звонить ненавистному напарнику в приступе истерики и просить подержать за руку пока мозг даёт очередной сбой. Это было не в его стиле. Его стиль — дерзость, непоколебимость и злость. Шмыгнув носом, Чуя стыдливо спрятал глаза от того, кого в комнате не было, покрепче обнял колени, прижимая их к себе, и устроил на них острый подбородок. Дрожь не утихала. Напротив, она лишь усиливалась, заставляя мысленно сравнивать себя с отбойным молотком. Хотя бы юмором получалось немного спасти ситуацию и собственный мозг от перегрева. В голове пронеслась мысль о том, что, возможно, Дазай не такой уж и дурак, раз всячески пытается свести счёты с жизнью самыми разными странными и иногда даже дикими способами. Сейчас хотелось того же. Обрести покой, наконец услышать тишину, перестать чувствовать невыносимую боль в грудной клетке, будто Арахабаки своими когтями раздирал её на части, превращая лёгкие в фарш... С сумасшедшей улыбкой Чуя поднёс руки к горлу, покрепче его сжав слишком миниатюрными и аккуратными для парня ладонями. Комнату тут же озарило алое свечение, что было почти в тон ненавистной крови которая всё капала и капала в такт дождю. Часть её стекала по рукам до локтя, заставляя чувствовать холод, часть застыла в жилах. Вот незадача — когда это было необходимо, способность не давала себе навредить. Напротив, руки перестали слушаться Чую, так и оставшись на шее мёртвой хваткой. Эсперский организм был слишком живучим, но при этом время от времени стремился к самоуничтожению. Сплошные противоречия. Перед глазами предстал главный герой кошмаров — Арахабаки. Бесформенный демон, чья тёмная сущность напоминала нечто бесформенное, со смутно проглядывающимися чертами оборотня. Он был внушительных размеров и распространял убийственную ауру, заглядывая глазами-точками точно в душу, которую норовил вытащить при любом удобном случае. Он наконец-то обрёл тело в лице юного парня, почти мальчишки с работой совсем не под стать. Новая хрупкая оболочка то и дело сопротивлялась, билась в конвульсиях, не выдерживала собственной силы... Не об этой жизни Чуя когда-либо мог мечтать. И сейчас, когда сил сопротивляться уже не было, эспер сидел, уронив безвольные руки на пол, в бесконечной глубины лужу крови, которой здесь всё покрылось, и безучастно наблюдал за тем как тёмная бесформенная субстанция медленно надвигалась на него. Дверь открылась медленно и беззвучно. Так, что Чуя не сразу обратил на это внимание. А вот демону это, видимо, не понравилось. Он с неестественным искажённым криком растворился в пучках проникшего в комнату тёплого света. От неожиданности сознание накрыло волной трезвости, но дрожь не прекратилась. На пороге стоял Дазай, весёлый и воодушевлённый. "Точно виделся с Одасаку", — мысленно подметил Чуя, не шевелясь. В голове мелькнула глупая мысль о том, что его, может быть, не заметят, но эта идея провалилась сразу же. — Что ты тут... — удивлённо бросил Осаму, но не успел договорить — Чуя перебил. — Не включай свет, — отозвался Накахара и тут же закашлялся. Он сорвал голос в приступе истерики. Вопреки просьбе, щёлкнула кнопка выключателя миниатюрного ночника. Отчасти Дазай не нарушил просьбу, а лишь немного отошёл от неё, ведь так? Чёрное пальто с тихим шорохом коснулось пола, когда Осаму присел рядом с напарником на корточки. От него сразу же послышался запах алкоголя. Этим можно было объяснить на редкость приподнятое настроение — напился. Но чтобы так... Дазай даже решил, что перебрал с крепкими напитками в баре, раз его взору предстала такая странная картина. Он не то что не видел Чую заплаканным — в подавленном-то состоянии эту рыжую бестию никогда не заставал. Сейчас же с каждой секундой появлялось всё больше вопросов, на которые, он чувствовал, сегодня ему никто не ответит. — Слизняк устал от бренности бытия? Неужели разбил бутылку любимого вина? — непринуждённо произнёс Дазай, оценивая масштаб трагедии, мельком замечая каким-то странным образом до крови расцарапанную ногтями, пусть и в перчатках, бледную кожу рук. — Завались, скумбрия. Иди куда шёл. В бар, на вечеринку, на крайний случай утопись — мне всё равно, главное оставь меня в покое, — в своём стиле огрызнулся Чуя. Он был похож на загнанного в угол щенка, которому только и оставалось кусаться. Поэтому Дазая эти колкости никак не трогали — они проходили мимо. Он уже привык. — Ну-ну, пусть я и мечтаю о смерти, но точно не ради тебя. Не угождать же напарнику, представляя возможность станцевать на моей могиле. Дазай натянуто ухмыльнулся, что вышло, как всегда, правдоподобно. Весь спектр его наигранных эмоций отличить от настоящих было крайне трудно. В особенности сейчас, когда Осаму впервые опешил и не знал какие действия предпринимать дальше. Пусть они с Чуей ненавидели друг друга, проводить периодические сеансы поддержки это не мешало. Алая аура способности, но уже более слабая, по-прежнему окутывала тело Чуи. С ним творилось что-то странное: он снова потерял контроль. Такое иногда бывало, в основном когда Накахара спал, видя очередной кошмар, или сильно злился. Дазай, вздохнув, по привычке вытянул ладонь вперёд, коснувшись шеи Накахары. Алый свет исчез. В ответ напарник вздрогнул, прикрыв глаза. Его кожа была холодной, а артерия под пальцами бешено пульсировала. Руку Дазая он убирать не торопился — Осаму знал что так будет. Пусть Чуя и бросался колкостями, у него на лице было написано как хочется лезть на стену. — Сегодня ты победил, радуйся. Я выгляжу жалко? — вдруг спросил Накахара, вперив взгляд в стену позади Дазая. — Очень. Просто отвратительно. Чуя усмехнулся, но в ту же секунду распахнул глаза от удивления. Он явно не ожидал того что ему... уткнутся носом в шею? — Эй, ты что творишь? — Чуя попытался оттолкнуть горе-пьяницу от себя, но руки по-прежнему не слушались. — Успокойся, маленькая истеричка. Я же вижу что ты вот-вот начнёшь реветь, — буркнул Осаму куда-то в плечо и бесцеремонно притянул Чую ближе, заключая в объятия настолько, насколько позволяла неудобная поза. Чуя легко постучал кулаками по спине Дазаю и, как-то болезненно поёжившись в ответ на феноменальную проницательность, опустил руки вниз. — Тебя мучают кошмары? Накахара отрицательно покрутил головой, устраиваясь поудобнее. Хотя, удобного здесь не было ничего: спина затекла, ноги сводило. Разве что в груди разливалось непонятного происхождения тепло, которое пугало не хуже Арахабаки. Чуя с ужасом думал о том что лучше бы ему защемило нерв, чем он сейчас начал признавать что ждал напарника. — Похоже последствия использования "Порчи". Я не понимаю что это, но мне страшно, — честно ответил Чуя, сокрушаясь. Дазай лениво отстранился, придвинувшись к стене, и потянул Накахару на себя, заставив переползти на колени. На этот раз никто из них даже не возмущался. Руки в бинтах мягко опустились на по-девичьи тонкую талию, затем переместились на спину, успокаивающе поглаживая по позвоночнику через футболку. — Брось, твой главный кошмар это я. Я не позволю ещё чему-то разделять со мной моё законное место, — как-то слишком серьёзно произнёс Дазай. Накахара даже не стал отрицать — у него не было сил. Наконец расслабившись, он почувствовал как вот-вот отключится. — Останешься до утра? — Конечно. Куда я денусь. Тонкие длинные пальцы легли на рыжие волосы.