Все будет хорошо

Хан — выпускник средней школы, который вечно огрызается со своими родителями. Кстати, об его родителях: они частно напиваются, им настолько плевать на Джисона, что они не заметили у него психическое расстройство. У Хана было ужасно трудное детство, близких у него не было, только парочку одноклассников, с которыми он хоть и холодно, но общался. Его считали странным. Да и их, проще говоря, он ценил больше, чем своих родителей. В комнате Джисона постоянно был беспорядок, его вещи валялись по всему пространству, слава богу, что там не завелись тараканы, вонь стояла такая, как будто там лежит десяток трупов. А может и правда? В его комнате лежит множество бездыханных тел? Но все же, даже если и лежат, то он надежно их прячет. Его родители, наверное, уже забыли, что в их и без того небогатой квартиры есть еще одна, малюсенькая комнатка, таящая секреты. Ну и их сына. В то «счастливое» для парня утро, родители, как обычно это происходит, не забыли про сына и не пошли в пивную на завтрак, а первым делом зашли в комнату Хана без стука. Джисон, наверное, не проснулся бы от звуков, если бы от родителей не несло бы перегаром. От этого противного запаха Хану хотелось срыгнуть прямо на без того грязную кровать. Хан с недовольством глянул на своих высоких, до костей худых и с редкими волосами на голове его мать и отца. -Джисон, ты едешь в лагерь. — Из последних сил сказала мать Хана. Не успев парень возмутится, родительница не дала произнести ему ни звука. — Я не собираюсь выслушивать твое нытье. У нас с отцом много планов, ты будешь нам мешать. Как же в этот момент Хан хотел швырнуть в свою мать большой ночник, что еле горел, освещая примерно один квадратный метр каморки Джисона. Тяжелая, наверное. Особенно если кинуть ее в живот, например. Не дав парню и осознать, что он будет вынужден месяц провести в обществе, мамаша закрыла дверь. Ну и слава богу. Из-за частного употребления алкоголя, она перестала особо чувствовать запахи, поэтому она не почувствовала этот ужасный запах тухлых носков, плесени и гнили. Джисон еле как нашел в себе силы встать с кровати. Сначала парень сел, зажмурив глаза, затем, посмотрев на красочные узоры в них, резко открыл их и посмотрел на свои бледные ноги. Встав с кровати, парень хромой походкой подошел к тумбе, стоявшей около двери, обнаружив там маленькую и помятую в кармане старомодных джинс матери путевку в лагерь, под которым лежала тысяча рублей с приклеенной бумажкой. «На такси». Походу мать перепутала купюру. Обычно парню она давала от силы 50 рублей в школу на сосиску в тесте, чтобы тот совсем от голода не умер. Но он тратил эти деньги на корм бездомным кошкам, мол, им нужнее. Входная дверь с грохотом захлопнулась. Это означало, что родители вернутся к утру, а может их выгонят из бара, и они вернутся часов в одиннадцать. Джисон с отвращением покрутил путевку в руках, на котором было написано время отправления в автобус. Хотелось бы, естественно, никуда не поехать и остаться дальше гнить в итак протухшей квартире. Но все же, в глубине сердца, Хан любил родителей, но, совсем чуть чуть. Деньги их было жалко: они удержались накопить двадцать тысяч не на выплату коммунальных услуг и не на алкоголь, а на путевку в лагерь для их отродья. Джисон положил купюру и путевку на место. Все таки, лучше уж собрать вещи, ведь автобус будет ждать около вокзала в два часа дня. Парень спокойно подошел к длинному и большому шкафу, в котором лежали его вещи. Хан медленно протянул руку к ручке шкафа, осторожными движениями открыв его. Удивительно, с верхних полок ничего не упало. Вся одежда была помята, а гладильной доски у семьи не было. Особо наряжаться не было смысла, поэтому Джисон вывалил несколько полок сразу и принялся их разбирать, и хоть как-то складывать вещи в свой чемодан. Час дня. Джисон вышел из квартиры, оставив ее открытой. Погода стояла жаркая, отвратительно. Хан ненавидел жаркую погоду, ведь приходится надевать шорты и футболку. Все его руки были в порезах. Да что тут говорить о руках: они хоть менее исполосованы были! Все ноги, в особенности бедра Джисона, покрывали выпуклые линии разрой длины. Он иногда отрезал кусочек от пальца и сырым его съедал. Почему? Не то что бы ему было морально плохо, ему просто нравилось. Нравилось причинять себе боль. Нравилось, когда по его белой, словно первый снег коже, текла кровь цвета свежего гранатового сока. Алая, пахнущая железом его собственная кровь. А человеческое мясо. оно было для него самым вкусным. Его обычно тошнило от мяса, но от человечины он никогда не отказывался. Ему доставляло удовольствие уродовать свои бедра и руки, видеть кровь. Странно, что соседи не замечали странного и отвратительного запаха, исходящего из квартиры семьи Хана. Его можно было почувствовать стоя на лестничной клетке. Подросток шел в кофте и штанах, не обращая внимания на прохожих, идущих в футболках и коротеньких шортах. Джисон был голоден, смотря на оголенные части тела людей, в особенности парней, он представлял, как будет разделывать их и обгладывать их кости, смакуя каждый кусочек. Как он будет кусать и впиваться в их ноги, руки и шеи. Он представлял адские крики жертв, которые будут молить о пощаде, которые будут просить его остановится и не отрубать им очередную конечность. Подобные мысли преследовали парня, пока он шел до автобусной стоянки. Полностью войдя в свое подсознание, Хан не заметил, как столкнулся с парнем. Парень показался Джисону заучкой. Очки, визуально увеличивающие его глаза, футболка и строгие брюки. Так себе сочетание. Но на удивление, он был чертовски красив. Брюки были серыми, и отлично подчеркивающими его бедра. Футболка прилипала к немного потному телу, показывая мускулы на груди. -Извини, пожалуйста. — тихим, но уверенным голосом сказал парень. — я правда не заме. Хан не стал выслушивать парня и лишь промычал ему в ответ. Он посчитал извинения глупым. Да и вообще, за свою жизнь он извинился пару раз. Первый, когда мать вызвали в садике за то, что он начал бить и кусать мальчика за машинку, и она заставила его извинится. Второй, когда наступил пьяному отцу на ногу. После этого случая он не выходил из комнаты. Джисон взял в руки телефон и стал быстро печатать слово за словом — он отвечал другу. Этот «друг» предложил погулять. Даже если бы Джисон не ехал бы в лагерь, то он отказался бы. В такую погоду, да еще и выходить из дома куда то, кроме школы, в которую идти всего минуты три. Несмотря на гаджет в руках, Хан продолжал идти в сторону автобуса. Но у него было отвратительное ощущение того, что за ним кто то идет. Потому, что обычно за кем то идет он. Особенно он любит ходить за одноклассниками. На его голове был надет капюшон, из-за чего ему было трудно посмотреть: кто же посмел пойти за ним. Это был тот самый парень, который, походу, тоже идет на автобус. До отъезда осталось 5 минут, до автобуса, шагом, примерно так же. Посмотрев на время, Хан быстро убрал телефон в рюкзак и начал ускорять шаг до тех пор, пока он не перешел на бег. Парень сзади сделал тоже самое. Автобус был забит школьниками, которые создавали невыносимый шум. Шум был настольно сильным, что даже за первые 3 секунды нахождения в автобусе звенело в голове. Джисон дошел до половины автобуса, как вдруг почувствовал прыжок в самом начале автобуса. Это был тот парень. У Хана были смешанные чувства. Во-первых, он его немножко раздражал. Он был странным. Заучки всегда такие. Во-вторых, он был красив и наверняка умен. Возможно, они могли бы подружится или хотя бы найти общий язык, чтобы просто пообщаться на какую-то тему. Хан впервые влюбился. Влюбился во внешность. Красивые губы, выразительные глаза, довольно длинные ресницы, мускулистое тело. Джисон увидел в конце автобуса единственные два пустых места, он протиснулся туда и присел. Тот парень стоял по середине автобуса и высматривал свободное место, после чего пошел в сторону Джисона. Адекватность Хана была не долгой. Он смотрел на его шикарные бедра, нравясь их прокусить или разрезать до бедренной кости, слушая его красивые крики. Увидеть, как его лицо будет красоваться в его же крови. Ему нравились его глаза… Глаза, которые выглядели бы лучше, если были бы безжизненными. Нет придела совершенству, так ведь? Или наоборот, глаза, наполненные страхом, или глаза молящие прекратить всё это. Джисон еще не определился. А его губы наверняка очень тянущиеся, словно мармелад, который покупала ему бабушка, когда еще была в живых. Хан молча рассматривал соседа представляя, как будет откусывать его нос и выплевывать все хрящи. -Как тебя зовут? - прервал раздумья Джисона голос справа. -Джисон. - посмотрев на парня ответил Хан. - а тебя как? Зачем ты сел ко мне? -Я минхо. Просто место осталось свободным, да и в лагере ты один не выживешь. Ты первый раз едешь что-ли? Не знаешь, что там по-двое будут селить? - задал еще пару вопросов парень, чье имя теперь не секрет. -Минхо. У меня так деда звали. Он умер, кстати. - джисон снял наушники. -Мило. Так ты не против вдвоем жить? - напрямую, без страха сказал Минхо. -А тут нет больше адекватных людей? Я же могу просто в коридоре поспать? - не ответив на вопрос произнес Хан. -Ха. Скажи вожатым, пусть посмеются. Не знаю, честно. Так еще никто не делал, может ты будешь первым. - не дождавшись ответа сказал Минхо. -Ладно, я не против жить с тобой. Ты красивый. Вроде адекватный и вкусный. - высказал Джисон. -вкусный? Что ты имеешь в виду. Меня это пугает. Ты вообще странный немного.. - испугался Минхо. -вкусный по-французски Bon. Оно еще значит хороший и добродушный. - отмазался Хан. -Ясно. Так ты еще и французский учишь? По тебе не скажешь, честно. - ответил парень справа. -я знаю. Не впервые говорят. Мать в 6 лет записала, чтобы дома меньше перед глазами мельтешил. Я куда раньше не ходил. - сложив свои искусанные в кровь губы сказал Хан. Хану правда было так неприятно говорить кому-то про свою мать.. она его никогда не любила. Французский в 6 лет. Разве умеющая думать мать отдала бы ребенка на иностранный язык с кучей правил в столь раннем возрасте? Конечно нет. Да и вообще, можно сказать, что у его матери атрофировались мозги и вся черепная коробка, когда она вышла замуж за пьянчугу. -Мать? Ты ее не любишь? - задал неловкий вопрос Минхо. Джисон снова задумался, но не над вопросом, вопроса тут даже близко не стояло. А о Минхо. Минхо, какой же он красивый. Он правда.. его бедра и мускулистое тело. Оно сводило с ума Джисона. ОН ЖДАЛ, ПОКА ЭТО ТЕЛО ПОЛНОСТЬЮ СТАНЕТ ЕГО. Хан резко повернул голову в сторону Минхо: у Джисона снова прилив, ему хочется человеческой плоти. Хан сжал бедро Минхо и со всей силы впился в него отросшими ногтями, слушая то, как скрепят светлые брюки, быстро меняя свой цвет на алый. Цвет спелого и сочного граната. Его руки уже касаются бедренной кости. Он проходит дальше, Хватая ее и вытаскивая наружу. Другой рукой Джисон вцепился в грудь Минхо, кинув его на пол. Пол автобуса быстро залился кровью, люди не придавали этому значения. Джисон, словно голодный зверь бросился на лежащего и измученного Минхо и начал рвать его грудную клетку. Джисон содрал с него кожу и порвал часть плоти, роясь, как псина в его груди. Его руки дошли до ребер. Он схватился за них и потянул в обратные стороны, заставляя Минхо орать от боли. -Джисон? Джисоон, мы приехали. Быстрее, все уже вышли, один ты спишь. Я СПАЛ? ЭТО БЫЛ ВСЕГО ЛИШЬ СОН?