Общественное равнодушие

Неравнодушный человек🐠 Никогда бы Сергей Николаевич не подумал, что встреча с маленькой десятилетней девочкой способна что-то в нем изменить. Все началось, когда он, будучи мальчишкой, проживал со своим дядей. Родителей он почти не помнил. Его воспитывал дядя, который заменил ему всех. Уже тогда Сергей Николаевич знал, что жизнь бывает трудной и несправедливой. Он не стремился к высотам, но умел наслаждаться тем, что дала ему судьба. Еще ребенком, он любил задавать странные и до жути взрослые вопросы, на которые его дядя не горел желанием отвечать. Тогда проснулся интерес к книгам, что порой заменяли ему друзей, каких он заводил с великой трудностью. Сергей Николаевич работал в районной библиотеке в родном городе, где жил с самого детства. Старался помогать дяде, которого глубоко уважал. Но как только того сразила страшная болезнь, а Сергей не смог разыскать толкового врача, дядюшка скоропостижно скончался. Свое путешествие Сергей Николаевич начал с соседнего городка. Так как интерес к истории семьи в нем рос с каждым годом, а дядя редко отвечал на вопросы о его родителях, он осознал, что время настало. В архиве родного края он все перерыл и, не наткнувшись на упоминание своей фамилии, решил двигаться в другом направлении и поехал в соседний город. Поселившись в старом пятиэтажном домишке, он начал с истории самого поселения. Познакомился с соседкой, что жила этажом ниже. Это была женщина семидесяти лет, с платком на голове, вечно говорящая о прекрасном палисаднике, который она и ее сын обустроили сразу, как въехали. Он пытался разузнать о соседях: что за люди, порядочные ли, как обстоит дело с тишиной в вечерние часы. Но бабушка отмахивалась, говоря, что все порядочные, за чистотой в подъезде следят, а главное — ее палисадник нахваливают. Не успел он выдохнуть, как прозвучало ни к чему хорошему не готовящее «но». — Есть у нас тут семья. — Кряхтя и поправляя платок, продолжила соседка. — Страшные дела творятся, милок, страшные! Папаша у них, ей-богу, как еще жив, ума не приложу. Пьет ведь! Ну, а кто не пьет… — задумалась она, потирая одной рукой другую. — Карты любит, страсть. По ночам ругается с женою, что дома ее не бывает почти. Ну, а я к стенке стаканчик приложу, слушаю, — заговорщическим тоном прошептала женщина. — Та ему говорит, что работает, а это он — пьяница и тунеядец. У нее ж мать больная, за ней ухаживать надо, а муженек-то в счет это не берет даже! Ну, бог с ними. Жаль, только, что девочка, Наденька, совсем без родительского присмотра. Ходит в лохмотьях, за матерью вещицы-то таскает… Десять лет девчонке, а она уже всё про всё знает, повзрослеть быстро пришлось! В школу ходит, учиться старается, только молчит почти всегда. Представь-ка вот: ни слова из нее не вытащить. Поздороваться то поздоровается, умненькая же, но кроме «Здравствуйте, тетя Нина» из нее и не выйдет. — Жаль девочку. — Согласился Сергей. На этом диалог закончился, и мужчина вышел из подъезда, думая прогуляться перед сном. Стоял вечер. Теплый июльский ветер едва касался одежды, и настроение у Сергея было хорошим. Этот городок казался ему неплохим. Может, у него даже получится отыскать информацию про родных. Тогда это место станет его любимым, наверное. Стоя у подъезда и закуривая сигарету, Сергей Николаевич наблюдал весьма огорчающую картину. Девочка в голубом сарафане, что был ей явно велик, слезно просила какого-то пьяного мужчину пойти с ней. Она его всячески поднимала с земли и тащила к подъезду. Слезы текли по ее крохотному личику, но в глазах стояла непоколебимая решимость. Сергей решил пока не вмешиваться, а понаблюдать за ними издалека. Если у девочки не выйдет, он, конечно, пойдет на помощь. Она присела на коленки, совсем забыв о сарафанчике, который непременно стал грязным, и начала трясти мужчину за потасканную рубашку, при этом приговаривая что-то несвязное. — Пошли домой, кому говорят! — раздался пронзительный голосок девочки. Но ее отец, как догадался Сергей Николаевич, не шелохнулся и даже не ответил. Завалившись набок, лицом в клумбу, замер. — Надя, иди уроки учи! Не мешай отцу отдыхать! — прозвучал голос из цветов. Тут до Сергея дошло, что девочка-то эта — Наденька, про которую говорила соседка Нина. И ее непутевый отец, лежащий в ромашках, — пьяница и дебошир из того же рассказа. Понаблюдав за безуспешными попытками Нади воззвать отца к здравому смыслу и выкинув сигарету, библиотекарь двинулся к ним. — Здравствуй, Надя, — приветливо улыбнувшись, поздоровался мужчина. — Я ваш новый сосед — Сергей Николаевич. Как я могу тебе помочь? Девочка хлопала голубыми глазами и рассматривала мужчину. Стеснительно пожав плечами, она указала на отца кивком головы. До этого она прекрасно разъяснялась с пьяным папашей, но ее голос пропал, стоило неравнодушному человеку предложить помощь. — На второй этаж его отвести, верно? — осмыслив, что тетя Нина живет на этаж ниже, но при этом она спокойно может подслушивать через стенку, он догадался, что тащить мужика придется именно на второй этаж. Надя кивнула и залезла в клумбу, поднимая отца за шею и выталкивая его наверх. — Уважаемый, разрешите вам помочь. Думаю, страдать от головной боли будет приятнее на диване, нежели в кустах, — с этими словами Сергей Николаевич ухватился за его руку и потащил на себя. Не без помощи Наденьки, конечно. — Ручища от меня убери! — Пробасил мужик, плюясь и кашляя. От него разило пивом и табаком, в волосах застряли сухие веточки сорняков и пара листьев, а белая — вероятно, когда-то была белая — рубашка окрасилась в цвет земли и пыли. Сергей ничего не ответил и незаметно начал злиться на неблагодарного. Но, немного поразмыслив, решил смириться и отнестись снисходительно к глупости и ограниченности пьяного человека, цель жизни которого — проиграть все деньги в карты. Так, они поднялись на второй этаж. Надя семенила рядом с ними, иногда одергивая своего папашу, когда тот думал выдать что-нибудь эдакое. Девочка открыла дверь ключиком, что достала из нагрудного кармана, а затем пропустила мужчин внутрь. Духота стояла страшная. Было видно, что дома сегодня все отсутствовали. Надя наверняка стерегла отца у рюмочной, мать пропадала то на работе, то дома у бабушки. Запечатанные скотчем старые рамы не внушали никакого доверия, и казалось, что проветривать в этом доме было запрещено. Однокомнатная квартирка с зеленоватыми обоями, покрытыми пятнами, и крохотной кухней, которую и кухней-то назвать было невозможно. Облупленная местами бледная плитка, сломанный кран над потертой раковиной, не до конца сгнившие тумбочки с ящиками для посуды, старая духовка с парой работающих конфорок, низенький холодильник с отломанной ручкой и угловатый стол, под которым затерялись слегка покошенные табуретки, — это все, что наполняло небольшое помещение, называемое кухней. Уложив бедолагу на скрипучий диван, Сергей Николаевич слегка осмотрелся. В углу стояла рыжая тумба со старым квадратным телевизором, у стены напротив разместился шкаф, дверцы которого наверняка открывались со скрежетом. Рядышком пристроилась детская кровать, застеленная бежевым покрывалом. В целом, здесь было прибрано, однако, находясь в этом помещении, Сергей не раз ловил себя на мысли, что квартира какая-то липкая. Бедность витала в спертом воздухе. Уже собираясь к себе, Сергей Николаевич обратил внимание на угол подле холодильника. Там стояла коллекция стеклянных бутылок из-под спиртного. В последний раз тяжело вздохнув, он попрощался с Наденькой и ушел. Сергей Николаевич долго думал об этой семье, об их доме и о непростой судьбе девочки. Его дядя пил редко, поэтому он не совсем разбирался в людях, страстно любящих алкоголь. Ведь и сам он баловался лишь шампанским, когда был студентом. К спиртному он не чувствовал отвращения до этого дня. Библиотекарь был сдержанным человеком, крайне воспитанным и даже скромным. Не любил шумных компаний и сторонился людей, предпочитая им книги. Выбирая одиночество, он знал, на что идет, однако тихая умиротворенность претила ему меньше праздного образа жизни, когда цель вечернего сбора гостей заключается в том, чтобы каждый залил в себя как можно больше коньяка или водки. Сергей любил философствовать и размышлять, поэтому спокойствие ценил больше всего на свете. Звенящая тишина всегда просит заполнить ее какой-нибудь интересной мыслью и рассуждением вслух. Июль подходил к концу, дело Сергея Николаевича не продвигалось ни на миллиметр. Лазить по архивным помещениям было скучно и неинтересно, и он устроился в библиотеку. Денег от наследства было навалом, поэтому он не спешил входить в рабочий график, однако его поработили пыль и холод архива, и ему пришлось бежать от этого в царство знаний. Работа шла своим чередом, перебор архивных документов тоже. И только застенчивая улыбка, спрятанная худой ладошкой десятилетней девочки, возвращала его в раздумья о жизни. Тяжело приходилось Наденьке, он знал это. Поэтому, когда Сергей увидел ее в подъезде, подсказал, что в библиотеке много книжек с иллюстрациями, и если ей захочется, то она может прийти в любое время. На следующий день она пришла в компании одноклассницы. Библиотекарь выдал им самые яркие детские журналы и сказки с картинками. Девочки заинтересованно рассматривали рисунки и иногда весело хихикали. Когда вечер начал брать свое, а время подходило к закрытию библиотеки, за одноклассницей Наденьки пришел старший брат. Сергей Николаевич сообразил, что за Надей зайти некому, поэтому сказал ей, что после закрытия он ее проводит до дома. Конечно, он знал, что она самостоятельная и бесстрашная, но отправить маленькую девчонку по темной улице одну просто не мог. Кого только не повстречаешь в поздний летний час. По дороге домой Сергей задавал много вопросов, но Наденька отвечала неохотно и будто боялась его. Безусловно, он понимал причины ее недоверия и страха, ведь росла она в неблагоприятной семейной обстановке и открываться людям просто не умела. Они зашли в подъезд. Поднимаясь на второй этаж, Сергей Николаевич услышал громкие крики и ругань. Бранные слова, брошенные женским голосом, эхом отдавались в его мыслях. На лестничную клетку выкатилась пустая бутылка из стекла и с грохотом разбилась. Наденька испуганно прижала ладошки к груди и побежала на шум, позабыв о сопровождении. Сергей ступал за ней, не сбавляя шагу. — Я на двух работах загибаюсь, чтоб ты все деньги на карты и водку тратил?! Перед собой тебе не стыдно? Ладно, я, все прощу, сил моих больше нет, но дочь! За что ты дочь свою позоришь? Родную свою так ненавидишь! За что? — Навзрыд плакала и кричала женщина, совсем не обращая внимания ни на Сергея, ни на Надю, ни на соседку тетю Нину, что приоткрыла дверь, чтоб подглядеть чего интересного. — Мне стыдно за тебя. Библиотекарь, правда, не хотел влезать в семейную драму. Но осмелевший отец Нади счел достойным поднять руку на свою жену, и тогда Сергей просто не смог сдержаться. — Вам бы пить поменьше да читать побольше, — отталкивая его от женщины, проговорил он. — Что может быть большей низостью, чем ударить собственную жену и мать своего ребенка? Очнитесь! Затуманенный разум мужика не справлялся со смысловой нагрузкой сказанного Сергеем предложения, поэтому вместо ответа последовал замах уже на библиотекаря. Осознав, что разговаривать с отцом Нади бесполезно, он уже было хотел принять более серьезную меру и переступить через себя, ударив человека, но женщина успела раньше него, разбив о голову мужа полупустую стеклянную бутылку. Тот рухнул с глухим стуком о пол и тихим издыханием. Надя смотрела, и в ее глазах плескался ужас. Слезы медленно скатывались по ее щекам, а страх, навсегда поселившийся в голубых радужках, мечтал вылиться из нее протяжным криком. Но девочка молчала, смиренно сомкнув губы и сжав пальцы в кулаки. — Спасибо, дальше мы сами, — спокойным, почти ледяным тоном сказала мама Нади, протянув той руку. Девочка забежала в квартирку и бросила тихое «До свидания», исчезая за закрывающейся дверью. Сергей Николаевич пребывал в коротком ступоре. Он редко попадал в подобного рода ситуации, поэтому совершенно не знал, как поступить. С одной стороны, ему хотелось еще раз убедиться в состоянии Нади и ее мамы, но с другой, он совсем не хотел лезть не в свое дело. Можно было даже сказать, что Сергей Николаевич струсил, отходя от двери все дальше и дальше. Уже на своем этаже, вставляя ключ в замочную скважину, он продолжал думать об этом. Время было позднее, и вызовом милиции тревожить народ он не хотел. Казалось, скандал упразднен вмешательством библиотекаря, и теперь всё в порядке. Однако совесть, ставшая его личной судьей, этой ночью не позволила ему сомкнуть глаза ни на миг, хотя он пытался уснуть. Весь следующий день Сергей Николаевич провел в библиотеке, как и обычно. Он занимался сортировкой книг и журналов, перебирал карточки посетителей и, чихая и закашливаясь, устранял с полок пыль. Мысленно он мечтал о появлении Наденьки, чтобы убедиться в том, что девочка в добром здравии и не пострадала от влияния своего отца. Но вместе с тем библиотекарь, конечно, боялся ее пришествия. Смотреть в ее глубокие голубые глаза, полные испуга и недоверия, будет для него страшным испытанием, считал Сергей. Больше всего он боялся увидеть в выражении ее лица обиду или, что будет еще больнее, презрение. Весь день он изводил себя мыслями о Наде, что в его воображении кривила губы, вздергивала подбородок и смотрела на него с едва видимым прищуром, от которого у него по спине обязательно бы пробежали мурашки. Сергей Николаевич не хотел испытывать это противное чувство щемящего сердце стыда. Он продолжал убеждать себя, что все сделал правильно. Дал отпор обидчику, указал тому на бесчестное поведение… Но отчего тогда библиотекарь ощущал эту тягостную муку и страдал от как будто бы выдуманной проблемы? Сам он не знал, но и узнавать ответ было страшно. Возвращаясь домой, Сергей Николаевич предчувствовал что-то нехорошее. Не то чтобы в обычные дни он ощущал небывалую легкость, вовсе нет. Просто именно сейчас его посетила тревога, взявшаяся из ниоткуда. Он уже подходил ко двору, когда увидел качающуюся на скрипучих качелях девочку, смутно напоминающую ему Надю. В темноте было плохо видно. — Надя? Почему ты одна? — спросил Сергей Николаевич, подойдя к девочке. Наденька повернула голову в сторону его голоса, пытаясь разглядеть человека в этой тьме. Она не отвечала, продолжая всматриваться в пустоту. Затем засмеялась как-то странно. Так, как дети обычно не смеются. — Сергей Николаевич, а кому рядом быть? Мама с бабушкой в больнице, а папа… — вздохнула девочка, не решаясь продолжить. — И ты что, весь день на улице? — удивился мужчина, не скрывая эмоций. Надя лишь кивнула и вернулась к махам ногами из стороны в сторону, чтобы качели не останавливались. — А мама когда вернется? — Часа через два, — призадумавшись, ответила девочка. Сергей Николаевич даже при всем своем усилии не смог бы оставить беспризорного ребенка на улице, поэтому принял решение довольно быстро. — Пойдем, накормлю тебя чем-нибудь. А как мама вернется, домой тебя заберет, — тоном, не терпящим возражений, сказал библиотекарь, останавливая движение качелей. Смиренно спустившись, Наденька пошла вслед за мужчиной. Они шли быстро и молча. Злость накрывала Сергея Николаевича. Обостренное чувство справедливости не давало ему смотреть на ситуацию под другим углом. Да и не был он уверен, что существует этот «другой угол». Дверь в квартиру открылась. Надя осторожно вошла. Со стеснением в каждом движении она пыталась найти себе место. Сергей Николаевич быстро и по-взрослому решил ее проблему, скомандовав идти мыть руки. Сам он в это время сполоснул руки на кухне и принялся греть щи, вытащенные из холодильника. Девочка вернулась и встала в дверном проеме. — Проходи, садись. Ты какой чай будешь, черный или зеленый? Надя растерянно пожала плечами. Сергей Николаевич впервые почувствовал себя глупо. Безусловно, Надя не знала, какой чай она пьет каждый день, ведь он всегда одинаковый и названия ему она не знала. — Я заварю оба, а ты выберешь, — решил Сергей Николаевич. Наде оставалось только кивнуть. Щи она уплетала с особым удовольствием, и даже стеснение не остановило ее попросить добавки. Библиотекарь смотрел на болезненно худую девочку в знакомом ему голубом сарафане, и сердце его замирало от жалости к ней. Ну ведь не заслужила она такой жизни! Зависимый отец и вечно отсутствующая мать были для нее тяжелой ношей. И как ей удавалось хорошо учиться? — Мне говорили, ты в школе хорошистка. Какие предметы тебе больше нравятся? Сергей Николаевич подумал, что лучше начать с нейтральных вопросов об учебе и только потом, расположив, начать расспросы о семье. Он хотел понять, как ей можно помочь, а для этого ему требовалось много информации. — Разные нравятся, — взяв кусок хлеба, ответила Надя. — Биология нравится, литература. Иногда математика нравится, но реже. — С математикой есть проблемы? — уточнил Сергей Николаевич. Надя кивнула и вернулась к щам. — А с ребятами из класса дружишь? Девочка отложила ложку в сторону и покосилась на окно, будто что-то вспоминая. — Не со всеми. Со Светой дружу, мы вчера к вам приходили. — А с остальными? Наденька покачала головой, посмотрев на узоры на скатерти. — Они задираются, — ответила она. — Из-за папы. Он тут местная знаменитость. Работа у него такая — меня позорить и людей смешить. «Какой ужас», — подумал Сергей Николаевич, ставя на стол три кружки чая. Два черных и один зеленый. — И давно они тебя обижают? — С третьего класса, — вздохнула девочка, пробуя чай из разных кружек. — Этот буду, — сказала она, оставляя себе чашку зеленого. Сергей поджал губы, не зная, что ответить. Ему все больше становилось жаль ее. — А кем стать хочешь, когда вырастешь? — сменил тему мужчина, видя, как трудно дается девочке этот разговор. — Ветеринаром, — смущенно ответила Надя. — Я животных люблю. — Понятно. Шоколадную конфету будешь или карамельную? — Шоколадную. Они недолго посидели в тишине, прежде чем Надя начала подавлять зевок за зевком. До приезда ее матери оставалось около часа. Сергей Николаевич не знал, как правильно поступить. Он мог бы постелить девочке в спальне и уйти перебирать архивные документы в зал. Но каковой будет реакция мамы Нади, библиотекарь понятия не имел. Все-таки, он был чужим человеком. — Если ты хочешь спать, я могу отвести тебя домой или постелить в другой комнате, — предложил Сергей Николаевич. — Я не хочу спать. У вас есть какая-нибудь книжка про животных? Он кивнул, и они ушли в зал, где находился большой книжный шкаф, заполненный до отказа. Надя уселась в большое кресло и с увлечением начала рассматривать картинки и читать статьи о млекопитающих. В это время Сергей Николаевич занимался изучением какого-то семейного древа. Наткнувшись на знакомую фамилию одного из родственников, он начал листать документы стремительнее. Его удивлению не было предела, когда он увидел информацию о людях, что приходились ему родителями. — Вы выглядите счастливым. — Заметила Наденька. — Я нашел своих родителей, Надя. Пускай они погибли, а я их не знал. И все равно нашел. — Поздравляю вас. Должно быть, теперь вы покинете наш город в поисках чего-нибудь нового? — слегка расстроенно проговорила девочка. — Не знаю, Надя. Наверное, так будет лучше. Через сорок минут в дверь постучали. Сергей Николаевич открыл замок и увидел Надину маму. — Здравствуйте, вы за Надей? — Добрый вечер. Да, я пришла за дочерью. Она у вас? — женщина с кудрявыми волосами уверенно заглянула за его спину и увидела Наденьку. — Верно. Я нашел ее поздним вечером одну на улице. Накормил щами и вручил книгу про животных, — поспешил отчитаться библиотекарь. — Спасибо, что позаботились о ней в мое отсутствие. Надя! — она окликнула дочь, но та не отозвалась. — Она задремала. Можете войти и разбудить ее сами, — сказал Сергей Николаевич и пропустил ее внутрь. — Ярослава, — представилась мать Нади. — Сергей. — Приятно познакомиться, Сергей, — проговорила она и поспешила к дочери. — Подождите, не будите ее. Я бы хотел с вами поговорить, но боюсь, возможность у нас одна. Пройдемте на кухню. Ярослава в замешательстве пошла за мужчиной. Она все еще не понимала, какая у них проблема, которую надо непременно решить разговором на кухне. — Я слушаю вас, Сергей, — сказала женщина, сложив руки на груди. — Ярослава, я знаю, что это совершенно не мое дело и не мои проблемы, но я бы очень хотел помочь, — начал библиотекарь. — После смерти моего дяди я получил огромную сумму денег. Я знаю, что до конца своей жизни я не сумею потратить все, поэтому хочу, чтобы часть средств пошла на обучение Нади. Или на нужды, как вы распорядитесь сами. Не стоит говорить мне, что это слишком и что вы справитесь сами. Разумеется, я не обесцениваю ваш труд и вклад в семью. Но я не хочу, чтобы страдал ни в чем не виноватый ребенок, который любит животных и в будущем хочет заботиться о них. Высшее образование стоит дорого, вы сами все прекрасно знаете. Прошу вас, Ярослава, возьмите это, — он вложил в ее трясущиеся руки конверт с деньгами. — Ради Нади. Она чудесная девочка. И страдает от бедности и вашего мужа, уж извините меня. Женщина с трудом посмотрела на Сергея Николаевича. Поджав бледные губы, она несколько раз кивнула. — Не знаю, как вас отблагодарить, — сдавленно проговорила Ярослава. — Это… это правда слишком, Сергей. — Лучше благодарностью будет, если вы выгоните своего мужа и поможете своей матери переехать к вам, — чуть яростнее произнес библиотекарь. — Простите, это не мое дело. — Да, вы правы. Это не ваше дело. Но и в том, что мне лучше развестись с мужем, вы тоже правы. Спасибо, — утирая слезы, проговорила женщина. — Надо дочь разбудить, — посмеиваясь, сказала Ярослава и ушла в зал. Сергей Николаевич проследил за выверенными движениями женщины. С некоторым восхищением, наверное. Ярослава правда старалась ради семьи. Теперь у нее и у ее дочери будет шанс на счастливое будущее. Надя потерла глаза, встречая маму взглядом. Женщина потрепала дочь по волосам. — Пойдем домой, — тихо и тепло проговорила Ярослава. Наденька встала с кресла и посмотрела на Сергея Николаевича. — Можно я книжку с собой возьму? — застенчиво спросила девочка. — Конечно. Дарю ее тебе, — слегка улыбнулся библиотекарь. Они попрощались, и мужчина остался один. С облегчением выдохнув, он погасил свет в квартире. Завтра он уволится из библиотеки и уедет. Пока неясно, куда и зачем. Но одно он знал точно: люди, которым нужна помощь, никогда не закончатся. А значит, его жизнь тоже никогда не потеряет смысл. Сергей Николаевич много раз вспоминал о девочке, что открыла ему глаза на мир, в котором происходит слишком много несправедливых вещей. Он уже давно жил в другом городе и работал в университетской библиотеке, помогая молодым студентам полезным советом или похлопыванием по спине, когда над учащимися брало верх отчаяние. Библиотекарь занимался благотворительностью, посещал разные мероприятия по сбору средств нуждающимся и часто ездил в приюты для животных. Он нашел свое призвание в помощи другим, оттого и был счастлив. В один из дней, разбирая корреспонденцию, Сергей Николаевич наткнулся на необычное письмо. Это не было документом или чем-то официальным. Он с некоторым удивлением рассмотрел конверт со знакомой фамилией. Ему писала мать Наденьки, Ярослава. Прошло столько лет! Может, пять, а может, десять… Содержание письма заставило его сердце бешено колотиться от гордости и волнения. «Здравствуйте, Сергей. Не знаю, помните ли вы меня, но я хочу сказать вам спасибо. Семь лет назад вы помогли моей семье с большими финансовыми трудностями, и я считаю своим долгом рассказать вам о достижении Нади. Она поступила в университет. На ветеринара, как и хотела. Благодаря вам я смогла оплатить репетиторов моей дочери, и теперь она получает образование. Вы также советовали развестись с мужем, но проблема решилась сама собой. Наверное, грешно так говорить, но он погиб. Отравился в какой-то забегаловке спустя месяц с вашего переезда. Вы были правы тогда, говоря, что жизнь станет лучше, если папа Нади исчезнет. Спасибо вам! Надеюсь, вы находитесь в добром здравии и ваша жизнь складывается наилучшим образом. С добрыми пожеланиями, Ярослава». Дрожащими руками он отложил письмо и начал судорожно искать чистую бумагу, чтобы написать ответ. Сергей Николаевич не рассчитывал на обратную связь, когда помогал Наде и ее маме. Однако получить такое сообщение было для него огромным счастьем. Выходя из почтового отделения с чувством выполненного долга, он ощущал себя свободным. Все было не зря. Библиотекарь понимал, что это письмо только малая часть от всей кучи благодарностей, что ежедневно присылаются с почтальонами. Но дело было в том, что Надя положила начало его жизни, которая заключалась в бескорыстной помощи другим людям. И, наверное, это ему стоило написать ей письмо с аккуратно выведенным словом «спасибо». За то, что она открыла ему дверь в мир добрых дел.