Геройка

Маленькая комната, лишь небольшой фонарик давал слабый свет. На стенах комнаты Эшли висели постеры с музыкантами рок-групп в причудливых нарядах и актёрами из телешоу, которые время от времени крутили по телевизору. Также на стене было небольшое расписание сериалов, чтобы не пропустить ни одной серии и потом, конечно же, обсудить их с Лэви. Кровать была двухъярусной, и на нижнем ярусе, к удивлению, никого не было — аккуратно сложенный плед с черепами оставался на месте. Дети расположились на верхнем ярусе, тихо хихикая от шуток, то и дело споря из-за какого-то сериала и поедая снеки, тайком украденные из ящиков на кухне. Вдруг в комнату вошёл Брендин. Эшли сразу заметила, что его всегда идеальная причёска была растрёпанной, а взгляд — уставшим. Но, как всегда, он приветливо улыбнулся детям, явно не желая раскрывать причину своей усталости и испорченной причёски. — Ещё не спите? Вы ведь знаете, что недосып очень плохо сказывается на организме, особенно на детском, — как обычно, наставлял их Брендин, беспокоясь о здоровье. Эшли лишь неловко улыбнулась, а Лэви не удержался и воскликнул: — Ну паааап! — недовольно протянул мальчик, надувая свои слегка пухлые губки. Брендин, улыбаясь, закатил глаза. — Не «папкай», юноша. Всё-таки из нас двоих только я имею хоть какое-никакое дополнительное образование врача, — похвастался Брендин, подходя к сыну. — Пап, не ври! У тебя нет никакого диплома доктора! Ты просто выучил первую помощь наизусть! — возразил Лэви, на что отец, растрепав его волосы рукой, воскликнул: — Тем не менее, из нас двоих я единственный знаю, что делать, если у тебя будет перелом или ожог. А что делать при ожоге, как у меня? — спросил Брендин, указывая кибернетической рукой на обожжённую часть своего лица. — Намазать мазью? — неуверенно произнёс Лэви, на что Брендин лишь рассмеялся. — Ни в коем случае! Вот видишь, Лэви? А теперь почему бы вам с твоей подругой не лечь спать? — Брендин самодовольно улыбнулся, а его сын только недовольно фыркнул. Мужчина закатил глаза и, подойдя к Лэви, поцеловал его в лоб. — Сладких снов, Лэви. И помни, если увидишь монстра, позови меня, и я приду! — сказал Брендин напоследок, услышав в ответ очередное «Пааап!» Наблюдавшая за всей этой сценой Эшли почувствовала, как зависть больно сжала её грудную клетку. Стыд тоже не оставался в стороне, будто шептал ей на ухо: «Эшли, неужели ты завидуешь своему единственному другу? Теперь понятно, почему никто не хочет с тобой общаться…» Она чувствовала, будто медленно погружается в пучину переживаний. Казалось, что вода заполняет её лёгкие, обжигая их с каждым вдохом. Глаза напряглись, и она инстинктивно сжалась, боясь, что в любой момент могут пойти слёзы. Возможно, она так и провела бы остаток ночи в этом внутреннем аду, если бы вдруг не почувствовала, как мягкая и тёплая рука друга осторожно коснулась её плеча. — Эшли, ты в порядке? — спросил Лэви, обеспокоенно глядя на неё, искренне не понимая, почему его подруга, которая всего пару минут назад с удовольствием обсуждала всё на свете, теперь лежала свернувшись комком. — Я? Д-да, просто задумалась, не обращай внимания, — Эшли отвела взгляд в сторону, стараясь скрыть своё состояние. Но Лэви лишь подсел к ней поближе, приобняв за плечи, и смотрел на неё мягким, почти читающим взглядом, словно она была открытой книгой. Девушка старалась не замечать этих просящих щенячьих глаз, но спустя пару минут, выдохнув, она наконец сказала: — Прости. Я знаю, это может прозвучать мерзко или как-то неправильно, но… — она закрыла лицо руками, дергая себя за волосы от стыда. — Я завидую тебе. То есть, у тебя есть прекрасный отец, который тебя любит, а у меня… только Джон и мама. Эшли почувствовала, как Лэви аккуратно гладит её по голове, стараясь успокоить, а затем наивно спросил: — А что с ними? На это Эшли лишь глубоко вздохнула, наконец отпуская свои волосы. — Отцу всегда было плевать на меня. Серьёзно, я изменила в себе всё, только чтобы мой герой-папаша хоть как-то меня заметил! Но всё, что я услышала в ответ, было: «ага, как здорово». А теперь, видимо, его поклонники ему надоели, и он лезет со своими «Эшли» и «Доченька»! — почти рычала она, выпуская на волю накопленный гнев на отца-супергероя. Однако вскоре её настроение сменилось на печаль. — А мама… Понимаешь, люди творческие часто ищут себя и могут о многом забыть. Вот и она после расставания с Джоном обо мне будто забыла. Иногда мне кажется, что только благодаря папе Филипу я и осталась на плаву, ведь он действительно помог и мне, и маме, — Эшли улыбнулась, вспомнив отчима. Лэви, хоть и пытался понять, как такое возможно, чтобы кто-то не любил своего родителя или как отец мог забыть о своей дочери, был выбит из этих мыслей внезапными слезами, появившимися на глазах его подруги. — Знаешь, Лэви, иногда мне кажется, что мои родители вовсе не виноваты, даже Джон… Просто, наверное, я такая неинтересная, что меня так легко забыть, — она начала что-то бормотать, шмыгая своим большим, покрасневшим носом от слёз. Вдруг Лэви обнял её, прошептав: — Я никогда не забуду о тебе! Никогда! Ты мне как сестра, — сказал он с искренностью, прижимая её к себе. Эшли продолжала шмыгать носом, но на её лице уже появилась слабая, дрожащая улыбка. Она обняла своего «брата», чувствуя поддержку.

***

Стоящий за дверью Брендин, слышавший всё происходящее, сначала мысленно порадовался за своего сына — тот оказался таким хорошим другом, что в груди у мужчины стало тепло. Но затем он наругал себя за то, что в какой-то мере, возможно, именно он спровоцировал слёзы у девочки. Хотя поцеловать её в лоб, как он делал с Лэви, было бы странно, и потому для Брендина вся ситуация казалась одним сплошным кошмаром. Злодей тихо выдохнул и уже собирался ложиться спать, как его взгляд упал на открытую дверь, ведущую в лабораторию Джона. В душе снова стало противно — он был готов поспорить, что сейчас слышит не только плач дочери Джона, но и самого Джона. Его рука предательски потянулась к дверной ручке, но Брендин, остановив себя своей же робо-рукой, пробурчал: — Нет, это было бы предательством Марго, — прошептал он имя своей покойной жены, отправляясь к дивану. Внутри, однако, тлела надежда, что Джон просто играет на публику и его не нужно утешать.