Он справится?

      – Хёнджин-а, ты давно салфетки не ел? Совсем уже от рук отбился, – Минхо заливисто смеётся, уворачиваясь от слишком прилипчивого этим утром Хвана, который лезет холодными руками старшему под футболку и тычется носом в плечо Ли, наваливаясь сзади, пока Минхо заваривает кофе.       Несмотря на грубые слова, все собравшиеся на кухне чувствуют тепло, исходящее от старшего. То, как мягко он посмеивается и щурится от смущающе теплого дыхания в шею, не оставляет сомнений для парней, что Минхо рад такому проявлению эмоций и привязанности от Хёнджина.       – Минхо-хён, ты такой теплый. Я готов спать каждую ночь у вас в гостиной на этом дурацком диване, только чтобы по утрам наслаждаться твоими сонными ворчаниями, мой любимый хён, – пропел Хёнджин, еще крепче обхватывая его за талию.       – Нормальный у них диван, – усмехается Чан, облокачиваясь на холодильник и стараясь держать глаза открытыми дольше нескольких секунд.       У них всех сегодня выходной впервые за последние две недели, и еле проснувшись, Хван потащил их с Джисоном в общагу к младшим, чтобы напроситься на поздний завтрак от Минхо. Чанбин с самого утра отправился в спортзал, поэтому, к счастью для танцоров, не может наблюдать за этой милой сценой и присоединиться к ним с криком и крепкими объятиями сверху. Однако, судя по коварной улыбке Сынмина, что выглядывает из-за своей огромной кружки с чаем, он об этом узнает и будет дразнить Ли еще несколько дней, припоминая его слабохарактерность по отношению к младшим.       – Любимый хён? Еще вчера это был Чанбин, когда он купил тебе бутылку воды после репетиции, – усмехается Чонин, входя на кухню и приветствуя Чана с Джисоном кивком головы.       – Йенни, любовь моя, не переживай, ты всегда для меня будешь самым лучшим тонсеном. Такой милашка, – Хёнджин вмиг отрывается от Ли под внезапно вырвавшееся недовольное мычание старшего, который пытается замаскировать его под кашель, и направляется к Чонину, опасно сверкая глазами и раскрывая руки для объятий.       Хан незаинтересованно фыркает, снимая куртку. Здесь всегда поразительно жарко, в то время как у них в общежитии приходится кутаться в одеяла, чтобы не замерзнуть. Он занимает самое дальнее место возле окна и наблюдает, как Минхо присаживается рядом с Сынмином за стол. Старший аккуратно придерживает кружку с горячим кофе, на которой изображены три котенка, очень напоминающие Суни, Дуни и Дори. Её подарил ему Феликс на следующий день после того, как Ли в шутку пожаловался на тоску по своим любимым котам. Минхо никогда не признается, как часто моргал, обнимая Феликса, чтобы избежать внезапно навернувшихся слез от такого искреннего жеста младшего.       – Почему Ёнбок-и еще не вышел из комнаты? Он не заболел? – обеспокоенно спрашивает Чан, замечая отсутствие Феликса. Обычно он встаёт раньше всех и озаряет своей солнечной энергией, поднимая настроение всем только улыбкой.       – Ну-ну, конечно. Разве что игроманией, – фыркает Сынмин, уворачиваясь от размахивающего руками Чонина, которого щекочет Хван. Все-таки поймал. – Я примерно в 4 утра ходил попить и слышал, как он все еще щелкает джойстиком и ругается с кем-то на английском.       – Вчера вышла новая часть Лиги Легенд, – безэмоционально подал голос Хан впервые за всё утро.       Сегодня он хотел весь день проваляться в кровати и бездумно смотреть документальные фильмы про животных, а потом вечером наконец-то поговорить с Минхо. Он устал. Всю неделю втайне трудился над песней для старшего, ложился спать ближе к трем, доводя себя до изнеможения, часто засыпая прямо в студии за столом, чтобы с самого утра быть разбуженным недовольным и обеспокоенным Чаном, который ругал его за безответственное отношение к своему здоровью.       Днем уже ехал вместе со всеми на очередные съемки, и снова включал режим шута. Неуместные шутки, глупая мимика, громкий смех, и никто не видит потухшие глаза, страх и обреченность на самом дне. Джисон привык. Он справится. Не хочет грузить всех своими проблемами и переживаниями, сейчас всем тяжело.       Феликс и Минхо каждый день берут уроки вокала, чтобы довести свои партии до идеала. Чанбин мучает Хёнджина с новой хореографией, он хочет добиться фигуры своей мечты и уравновесить рост массой, но иногда это мешает в танцах, когда движения должны быть легкими и плавными. Как бы Хван не смеялся над этим, он искренне хочет помочь и день и ночь прогоняет с ним движения снова и снова, стараясь совместными усилиями добиться нужного результата. Сынмин впервые взялся продюсировать песню для камбэка и пропадает в студии, забирая с собой Чана для помощи. Чонин вообще последнее время проводит все свое свободное время в зале и старается развить мускулатуру, чтобы тоже можно было: «светить мышцами рук в безрукавках, бессовестные хёны».       А Джисон справится, он просто снова упал в яму самокопания и не может выбраться. Он же просто накрутил себя? Да? Все опасения бессмысленны. Всё хорошо, Хан ему не надоел, он тоже хочет проводить время с Ханом, он Хана не брос…       – Мой любимый Минхо-хён, – показательно капризно дует губы Хёнджин, Джисона передёргивает, – скажи Сынмину, что я совсем не меркантильный! Когда мы на этой неделе ходили в тот новый ресторан, я даже сам предложил заплатить за тебя.       – Конечно, только ты предложил это при условии, что тогда я плачу за тебя, когда ты, наглый Хёнджин-а, решил попробовать почти все блюда из ме…       – Новый ресторан? – прохрипел Хан, чувствуя, как воздуха становится все меньше.       – Да! Тебе обязательно нужно сходить туда, Хан-а. Когда хён позвал меня туда, я сначала сомневался, потому что не очень люблю такую кухню, но что не сделаешь ради моего ворчливого Минхо-хёна. Ты же знаешь, если он что-то решит, то его никак не переубедить. Там так вкусно оказалось, такая баранина была, просто нет слов! А атмосфера в самом заведении прям просила сделать как можно больше фотографий. Сейчас я вам все покажу, – пока Хёнджин искал телефон, Джисон медленно умирал внутри.

***

      Ресторан, в который они ходили, открылся два месяца назад. Хан его заметил случайно, когда ехал после записи на такси обратно в общежитие. Яркая вывеска, интересное оформление, которое видно даже снаружи, постоянно заходящие люди, что идут на вкусный запах с улицы. Он сразу нашел страничку этого ресторана в интернете, просмотрел все блюда, прочитал отзывы и первым делом пошел к Минхо позвать на обед туда.       Он отказался, ведь свободного времени для этого не было в тот день. Джисон расстроился, и Ли пообещал сходить на неделе. Хан ждал и не трогал его, ведь старший тоже устаёт и ему нужно время для отдыха. В следующий раз когда он его позвал, Минхо ответил, что уже договорился сходить с Хёнджином в магазин за кроссовками для Чанбина. Хан не обижается, понимает и не пристаёт, ведь сам только вчера заказал ему подарок в интернете, поэтому с ними идти отказывается, хотя только потом вспоминает, что его и не звали.       Еще через неделю, когда день рождения прошел и подарки подарены, Джисон бронирует столик на двоих на день, когда у всех выходной, и бежит к Ли рассказать об этом. Они наконец-то проведут время вместе как раньше! Из-за загруженности Хан нормально не виделся со своим любимым хёном уже почти месяц, он уверен, что в этот выходной они наверстают все пропущенные дни, шутки и разговоры. Это их традиция ходить вместе в новые заведения и пробовать все блюда из меню, посмеиваясь над ошарашенными лицами официантов. Минхо ведь не откажет, он ведь тоже хочет провести с ним время, они так давно не оставались вдвоем. Джисон верит, что будет прекрасный вечер и холод между ними растает.       Минхо на него накричал.       Нет, он ни в коем случае не орал и не обзывал его, но пассивная агрессия, проскальзывающая в каждом его предложении, заставила Хана собрать все свои силы, чтобы не заплакать прямо на месте.       Джисон не подумал, что у старшего могут уже быть планы на этот выходной, он не мог распоряжаться временем Минхо и решать за него, когда и куда он пойдет. Хан виноват, поэтому он отменяет бронь и тихо плачет тем вечером под прямой эфир Хёнджина в инстаграме, где они вместе с Минхо разговаривают со стей и смеются, бросая теплые взгляды друг на друга.       Джисон исправится, он не хочет отдаляться. Минхо же его родственная душа, они не могут по отдельности. Или не может только Хан?       Он напишет песню. Да. Где выразит все свои эмоции, всю свою привязанность. Он так много чувствует, Минхо так много для него значит. Джисон возьмёт все свои руки, это будет его лучшая песня.       Почти месяц он работал над ней, никому не рассказывал, это будет только их песня. Никто не должен знать, что каждую ночь он пересматривает их совместные фотографии и тихо плачет, ведь они больше не проводят время вместе. Никто не должен знать, что каждый раз, когда Джисон видит, как Минхо сам лезет к кому-то обниматься, он до крови закусывает внутреннюю сторону щеки, ведь он больше не на их месте. Никто не должен знать, что он не ел уже двое суток, а за весь месяц ни разу не спал больше 5 часов, ведь он справится.       Он напишет песню, вырвет из груди сердце и отдаст всё Минхо.

***

      Он написал песню. Он вложил в неё всего себя. Он собирался этим вечером найти Минхо и подарить её ему. Вернуть всё как было. Вернуть Минхо. Собирался.       – Ревнуешь? – Чан резко вырывает Джисона из своих мыслей и обращает внимание на себя. Его понимающий взгляд разрывает сердце еще больше. Нет, не нужно жалеть. Сам все понимает, бессмысленно сочувствовать. Он справится.       – Нет, я не ревную, потому что … – Хан замолкает, когда взгляд цепляется за Минхо и Хёнджина, которые вместе смеются и вспоминают смешные ситуации из того вечера, когда они ходили в ресторан. В ресторан, который должен был стать их. Джисона и Минхо.       Раньше на месте Хвана был он, раньше они проводили все свободное время вместе, раньше они называли себя соулмейтами, раньше это было не больно. Раньше.       Когда все стало так?       Почему так плохо?       Когда они отдалились?       Зачем он написал эту песню?       А были ли они вообще близки?       Он справится?       Хан только сейчас обратил внимание, что вокруг никого не осталось, глаза подозрительно слезятся, а на кухне давно холодно. Нет, не на кухне. Внутри.

***

      Джисон удалил свою лучшую песню. Её никто и никогда не услышит. Джисон удалил свое сердце. Он справился, но разбился на тысячу маленьких осколков.