Безголосый

      Хоровики по словам преподавателей фано – однорукие, а Тэйлор, что забавно, ещё и безголосый.       Он не представляет своей жизни без музыки. Каждый момент пронизан заевшей в голове мелодией, совершенно нормально внезапно вспомнить что-то и запеть в голос, не слишком громко, но и не стесняясь, привычно постоянно что-то мурлыкать под нос или глубокомысленно скрипеть вокализную чепуху тогда, когда становится скучно. Тэйлор – музыкант до мозга костей, выходец музыкальной школы и городской епархии, мелодиями цветёт и дышит. Это просто неотъемлемая часть жизни, данность и величайшее благословение.       А затем Тэйлор начинает замечать, как просыпается с утра, а связки странно дрожат и звучат наравне с расстроенной струной гитары, как голос не приходит в норму в течение целого дня осторожных распевок и отчаянных откровенно бессмысленных фраз в воздух. Как всё чаще и чаще болит горло, как быстро заканчивается дыхание, как после пения ему ощутимо дискомфортно, почти больно. Тэйлор начинает сомневаться, поёт ли на опоре.       Просачивается беспокойство.       Не посадил ли он связки?       Какая шутка – лишиться голоса студенту дирижёрско-хорового отделения музыкального колледжа. Браво, Тэйлор, возьми медальку, сведи себя с ума от беспокойства и перекрой себя до неузнаваемости.       Тэйлор, общительный, радостный и теперь перманентно напуганный, замолкает. Шёпот сильнее напрягает связки, чем даже обычная речь, разговоры уходят в ноль. Тэйлор боится и не хочет переставать петь; он не издаёт ни звука за пределами хора, бережёт себя сугубо для него.       Он не хочет терять голос до колотуна. Неужели и вправду посадил связки? Но так старался же этого не сделать! Вроде всегда пел на дыхании, диафрагмой, слышал от других, что поёт не на связках, так как так получилось?       Тэйлору по-человечески страшно. Преподаватели смотрят со странным пониманием, как смотрят на пианистов, переигравших руку к экзамену, скрипачей, едущих на диагностирование туннельного синдрома и гитаристов, стеревших пальцы в кровь. Тэйлору тошно.       Безголосый хоровик – чего он стоит?       Мёд, ромашка, шарфы, бережное отношение – ничего не помогает. Тэйлор в отчаянии, истерике и держится только на подруге-теоретике Кэйдж, оставшейся рядом единственным оплотом здравомыслия. Она уговаривает его, впавшего в уныние, сходить к врачу, записывает на приём и утешает во время истерики после похода в больницу – повреждения связок.       Восстановление продолжалось ни много ни мало год. Тэйлор в колледже существовал с переменным успехом, дирижировал, страдал на гармонии и зарубежной истории музыки, не пел и увядал.       А когда голос вернулся и перестал так безбожно сбоить, это всё равно было не то: горло всё ещё болело, быстро уставало, он больше не мог петь теноровую партию и периодически возвращался к беспомощному хрипу. Возможно, это Тэйлора и сломало.       Пока остальные прогрессировали, он как был, так и остался – однорукий и безголосый.       Незавидная доля.