Спасать, нельзя убить

«Dum Spiro, Spero». Пока дышу — надеюсь.

Гермиону разбудила какая-то возня рядом. Солнечные лучи уже пробивались сквозь окно и щекотали ей нос. А воспоминания медленно и неотвратимо приближались. Во рту было сухо, губы потрескались. Очень хотелось бы, чтобы всё это оказалось сном, несмешным, неправильным сном. Она проснётся, Гарри будет жив, она будет в своём времени и всё будет хорошо. Если достаточно долго повторять про себя, что всё будет хорошо, то может, в конце концов, оно так и станет? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Но… нет, за ночь обстановка палаты не изменилась, а самые дурные ожидания подтвердила неизвестная медиковедьма, имя которой было, к глубокому сожалению, отнюдь не Поппи Помфри. — Я принесла тебе обед, детка, осталось ещё с завтрака. Ты долго спала. — на тумбу, рядом с кроватью, опустился поднос вместе с едой: подрумянённые тосты, масло, джем, кровяная колбаска, картофельные оладьи, овсяные лепешки, глазунья, жаренный бекон и фасоль. Пятьдесят лет пройдёт, а на завтрак будет всё тоже. Разве что, картофельные оладьи пропадут. — Благодарю, мадам… — Луиза Хиллеар, я — главный целитель Хогвартса, работаю тут уже лет шестьдесят лет без продыху, — медиковедьма снова подошла к шкафу, расположившемуся напротив кровати, и достала оттуда новые склянки. — Ну а ты, деточка? — Я… Гермиона, — подумав, что фамилию называть не стоит: — Гермиона, мэм. — Держи, — в одну руку ей сунули стакан с мутноватой жидкостью, в другую склянку. — вот это выпьешь сейчас, а это — после того, как поешь. У тебя сильное истощение резерва, Дамблдор сказал, что нашёл тебя в Хогсмиде. Гермиона маленькими глотками отпивала зелье и лихорадочно соображала, что ей ответить, что можно говорить? Нет, про то, с какого она времени, знать стоит только директору. Точнее, её директору, а не директору, который сейчас директор. Сделав последний глоток ужасно горького снадобья, Гермиона скривилась, поставила всё на тумбу и виновато пробормотала: — Я ничего не помню. Простите. — О, полно тебе, я вовсе тебя не допытываю, ни в коем случае. Память твоя восстановится, да и не нужно сейчас напрягаться и вспоминать что-то, главное — хорошо кушай и пей всё, что я тебе дам. Гриффиндорка подавлено посмотрела на поднос, забитый едой. Такое количество мог запихнуть в себя разве что Рон, она же — съест едва ли треть. Как мальчики умудрялись столько есть и держать себя в форме, разве дело только в квиддиче? Гарри и Рон. На глаза навернулись слёзы, мадам Хиллеар продолжала: — А уж Армандо разберётся, чтоб твои родные не переживали о тебе, ведь ты в надёжных руках и в самом безопасном месте в Шотландии. Всё, теперь — отдыхай. Девушка отрешённо поблагодарила медиковедьму, всё больше погружаясь в свои размышления. Как только дверь за женщиной закрылась, по лицу начали катиться слёзы жалости к себе и своим друзьям. Что теперь делать и как помочь? Гермиона быстро вытерла щёки, пару раз шмыгнула и подышала глубоко пару минут, прежде чем приступить к завтраку. Она отщипывала маленькие кусочки от овсяной лепешки, макала в джем и ела, совсем не обращая внимания на вкус, вся поглощённая своими мыслями. Ей было чуждо долго себя жалеть, потому что на это уходило слишком много сил и по сути дела, являлось действием бессмысленным и пустым, хоть иногда и необходимым, когда требовалось не держать в себе эмоции, а просто выпустить их. Однако, слезами делу не помочь, да и горевать действительно, пока что бессмысленно, она ведь не знает точно, может ли вернуться обратно. Хотелось бы, конечно, как Дамблдор и задумал, на пару дней раньше. Чтобы рассказать, чтобы предотвратить… Интересно, что он хотел ей поведать? Какие тайны раскрыть? Мог ли их раскрыть ей молодой директор? Нужно дождаться и спросить, не может же всё быть… ну, вот так. Обязательно найдётся какой-нибудь выход, ведь переместилась же как-то сюда, значит и обратно сможет. Нужно только разобраться в закорючках на хроновороте, и она сделает, как и было задумано. Вернётся, предупредит Дамблдора, спасёт Гарри. Он же Избранный, он не может так просто умереть, так ведь? А она не может остаться здесь. Да, нужно просто… просто дождаться Дамблдора. Гермиона впихнула в себя столько еды, сколько смогла, выпила все необходимые зелья. Накатила усталость, веки сами собой закрылись, а голова улеглась на подушку. Гермиона провалилась в тревожную дрёму, потому что мысли не переставали крутиться даже во сне.

***

Бессонные ночи пока ещё не сказывались на здоровье так сильно, но если прибавить к ним бутылку огневиски и утренний визит Тома Риддла, то всё это в совокупности давало, как минимум, головную боль. И несварение, и неясно, то ли от алкоголя, то ли от одного вида своего самого проблемного ученика. — Нет, Том, я не имею права оставить тебя на лето в Школе, как бы мне ни хотелось. И директор, вероятнее всего, скажет тебе то же самое. Мне жаль. Альбусу действительно было жаль, он как никто другой понимал, что творится сейчас в маггловском мире, но ничего поделать не мог. Не брать же его к себе домой, в самом деле? Да и не согласился бы Том, да и поздно предлагать — юноша вылетел из кабинета, бросив что-то на прощание. Дамблдор вернулся к письму, которое не успел записать за ночь, поглощённый своими воспоминаниями, поэтому делал это только сейчас. Стоило проверить две версии. Первая версия сводилась к тому, что Гермиона приходится родственницей кому-то из Рейзендеров. Единственная семья на территории Европы, сохранившая устойчивую предрасположенность к магии пространства, вот уж кому порт-ключи не требовались. Дамблдор знал ещё несколько случаев рождения детей с даром в этой области, но внешность девушки почти не оставляла сомнений. Хотя второй вариант и второе же письмо было отправлено Гектору Дагворту-Грейнджеру, с ним тоже необходимо было встретиться, дабы не отметать и этот вариант. В письмах не было ничего конкретного и определенного, всё сплошь туманные намёки и просьбы о встрече, где всё подробно предстояло выяснить. Сложнее всего, наверняка, придётся с Гвен, которая вот уже много лет жила жизнью затворницы со своим мужем, который в отличие от жены, был человеком весьма вхожим в разные высшие общества магического мира. А женился ведь на сквибке, пусть и из древнего и весьма одарённого рода. Захотят ли они его выслушать, нет, даже не так, захотят ли они принимать в свою семью девочку, если она действительно окажется их родственницей. Может, побочная ветвь? Или, а что если всё проще и Гермиона — внучка Гвен? Но у неё же не было детей, ведь так? Хотя, может ещё будут, или она скрывает или он просто не знает? Как много вопросов… Да и в целом, в жизни Альбуса всегда было больше вопросов, чем ответов на них. Волшебник считал это скорее благом, ведь люди начинают больше себя осознавать, находясь в состоянии поиска ответа на свои вопросы, чем просто в состоянии «ответа».

***

Фоукс — привязавшаяся к Дамблдору истинная птица-феникс, которая спаслась когда-то благодарю ему от участи быть совсем общипанной и пущенной на редкие ингредиенты, теперь работала почтовой совой. Тоже незавидная участь для такой благородной пташки вроде неё, однако ж, всяко лучше расходного материала. А, кстати, вот и место назначения. Фоукс пошла на снижение. — Мамá, ну вы что, не привыкли за сорок лет что он разбрасывает носки? — молодая девчушка отогнула ветку черной смородины, сбросила пару ягод в плетеную корзинку и продолжала со смехом, — нет, Рокки, ты понимаешь, я вчера мыла полы, и… — Юной Госпоже не причитается мыть полы, почему Госпожа не позвала смиренную Рокки, та бы быстро… — возмущенно зашептал домовой эльф, недовольный юной хозяйкой, но на это не обратили никакого внимания. — …ну и вот, смотрю: носки папá, и ваши носки валяются рядом! — Мои? Валяются? — посмеиваясь, уточнила миссис Рейзендер, — ягода то мелкая попадется, то крупная… ты только совсем зелёную не собирай. — Ой, ладно, мамá, не валются, а лежат, аккуратно сложенные возле кровати! Обе бархатисто рассмеялись, не замечая парящего в небе, светящегося Феникса. Сделав ещё круг, Фоукс стала приземляться и села прямо на ветку вишневого дерева, наконец, женщина увидела птицу и тут же завозмущалась: — А ну-у брысь, курица общипанная! Ты ж мне всю-ю вишню сожжёшь, брысь, я сказала! «Курица» взмыла в воздух и затем грациозно, насколько это возможно для птиц, приземлилась на специальную жёрдочку для сов. Внимание Фоукс привлекла, дело сделано. Теперь осталось передать письмо, дождаться ответа и добираться обратно — домой, а там может печенькой какой покормят… — Мамá, у вас появился поклонник? — подтрунивала младшая над своей тёткой. — Ах, дорогая, если бы, это от моего… знакомого. — эта маленькая заминка не осталась незамеченной, но негласно было решено промолчать. Амелия уловила сразу помрачневшее настроение своей тётки. — Фоукс, чего хочет этот старый маразматик, пятнадцать лет его не слышала и столько бы ещё не хотела бы видеть! Феникс недовольно заурчала, принимая обидные слова на себя. В руки миссис Рейзендер упало запечатанное письмо, она развернула его, пробежалась быстро глазами и вдруг тяжело вздохнула, брови сошлись на переносице, что бывало довольно часто в приступе гнева или просто в плохом настроении. Племянница решила промолчать, но с интересом поглядывала то на тётю, то на таинственное письмо, то на гордо раздувшую свои перья Фоукса, будто она сейчас сидит не на самой дешёвой жёрдочке где-то в деревне, а прямо возле царского трона, а Фоукс — главный посыльный, и… — Мамá, ну что там?! Не томите! — ответом послужил лишь тяжелый взгляд карих глаз. — Рокки! — эльф тут же появился перед своей хозяйкой, учтиво поклонился в книксене и с благоговением взглянул на свою госпожу, ожидая дальнейших поручений. — Принеси два порт-ключа до поместья, запасной передашь этой курице, — женщина кивнула в сторону Фоукс, на что Феникс возмущённо заклекотала. — Как прикажете, Госпожа! — эльф снова поклонился и исчез. — А ты, — теперь миссис Рейзендер обращалась к племяннице. — возвращайся к себе, пока я тут всё не улажу. Племянница разочарованно кивнула, не стала доставать расспросами, просто ушла. А Рейзендер устало опустилась на скамейку в своём дворике и принялась гадать, зачем Дамблдору понадобилась личная встреча. Исида-покровительница, за что ты послала мне этого человека?

***

Мужчина явился уже глубоким вечером, Гермиона не спала, расположилась полусидя на койке. Ожидала слов Дамблдора, почти как приговора. — Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? — Дамблдор держа руки в карманах своих брюк, присел на краешек больничной кровати. Он смотрел на неё… с отеческой заботой во взгляде, без недоверия. Или хорошо его скрывал, но Гермиона ничего такого не чувствовала. — Да, сэр. Правда, я подустала лежать и не вставать, но мадам Хилеар непреклонна. — Гермиона слабо улыбнулась. — Луиза права, вам не стоит перенапрягаться. — а другим не стоит знать о вашем присутствии, «забыл» добавить Альбус. — Вам… вам удалось узнать что-то? — от волнения девушка теребила руками края одеяла. — Должен сказать, что ситуация действительно не самая простая. — издалека начал Дамблдор. — Я написал нескольким людям, которые помогли бы прояснить ситуацию, один ответ уже пришёл. Поэтому я заглянул к вам, чтобы узнать, как вы себя чувствуете и сможете ли вы завтра рано утром отправиться вместе со мной. — Да! То есть, конечно! То есть, я прекрасно себя чувствую! — Замечательно. — Дамблдор улыбнулся в свою рыжую бороду, а затем встал. — Тогда отдыхайте, завтра вам понадобится много сил. — Сэр… — Да, мисс Грейнджер? — Можно узнать, куда мы отправимся? — Не переживайте, Гермиона, это безопасное место, с вами ничего не случится. Подробности я расскажу завтра. — девушка кивнула, директор снова пожелал хорошего вечера и удалился. Оставляя Гермиону один на один со своими размышлениями. Вчера, когда мужчины переговаривались между собой, она услышала имя «Гвиневры Рейзендер». Дамблдор обещал директору написать ей в первую очередь. Наверняка, к этой неизвестной даме они и направятся. По мнению Дамблдора Гермиона должна оказаться с леди в родстве. Как это могло произойти? Дамблдор из её времени тоже предполагал у Гермионы родственные узы с неизвестной сильной ведьмой, имевшей дар… Если быть совсем честной, Гермиона знала о своих каких-то способностях, но не могла сказать точно, что это было и как называется. Полная Дама никогда не спрашивала у неё пароль для входа и Гермиона произносила его скорее из вежливости. Случалось и такое, что она шла по замку в задумчивости, в своих мыслях, и через секунду могла оказаться там, куда шла, хотя поклясться могла, что не проходила лестничные пролёты и коридоры. Ночью пару раз оказывалась в замке в другом месте, если ей снились кошмары. Сначала ей казалось, что у неё лунатизм, или что-то такое, но в последний раз она пропала прямо у мальчиках на глазах, благо, этого не видел никто другой. И тогда она захотела разобраться в том, что происходит. Но начала вовсе не с книг, а более изящно. Начала узнавать через преподавателей. — О, мисс Грейнджер, необычные способности волшебников и всякие странности обычно свидетельствуют о даре, точнее сказать, родовом даре, но право, не забивайте свою голову всякими ненужными вещами, это удел наследников старых семей, единственное что могу сказать, звёзды не требуют какой-либо предрасположенности, так что можете продолжать строить карту. — Удивлён вашим выбором темы и преподавателя для расспросов, мисс Грейнджер… родовой дар — тяжелое бремя, которое ложится на плечи наших двадцати восьми, это вовсе не привилегия. Как «почему»?! Родовой дар может вступить в конфликт с индивидуальной структурой ребёнка, переданной от матери-волшебницы, всё это при желании вы сможете изучать на последнем курсе в факультативном занятии. Про предрасположенности, нейтральную, светлую магию, а сейчас, будьте добры, ваше эссе по тринадцати видам зелий. — Способности? О, мисс Грейнджер, боюсь, это не моя специализация, даже подсказать вам ничего не могу, у гоблинов всё немного иначе. — Родовые дары… почему вам интересна эта тема? Хотите публиковаться с научной статьей?! Что ж… это… весьма похвальное стремление для моей лучшей ученицы. Конечно, это тема старших курсов, но… я выпишу вам список доступной литературы на лето. Если у вас нет вопросов по уроку трансфигурации, то можете идти собираться для поездки домой. В сухом остатке, что удалось выяснить к концу года: в магическом мире цветёт и пахнет неравенство, которое определяется тем, у кого ты родился. Что она выяснила? У каждого волшебника существовала предрасположенность к определённой магии, которая давалась ему легче остальных. Если ты целитель — то исцеляешь словом, музыкой, в рясе священника или работая в Мунго. Если ты пошёл со своим Даром в Министерство, то свою способность там проявить сложнее, ибо там нужны люди-структуры, порядка и закона. Всё это зависело от совокупности и особенностей тонко-энергетического строения, которое давало эту самую предрасположенность к работе с теми или иными видами магических энергий. У старых семей закреплялась родовая специализация, и тем самым нормой являлся один развитый основной, то есть родовой Дар и один-два слабых сопутствующих Дара, если имелись, и они либо усиливали основной, либо ослабевали его. Если это противоборствующие пары, их конфликт можно было преодолеть с опытом и превратить их в очень мощную силу, всё это она успела вычитать. Для полукровок допускалось уже два основных Дара, один из них, как наследие родителей, а второй даже не дар, а скорее можно было развить какую-либо область и уже передать своим потомкам как наследие. Но каждый должен был быть развит через соответствующее обучение. С маглорождёнными вообще непонятно, Рон по секрету рассказывал, что некоторые маги-исследователи считают их потомками сквибов. Ему мама рассказывала. Ох, милый Рон, ты ведь совсем не глупый мальчишка, каким кажешься. Собственно, многие подробности о способностях Гермиона узнала как раз от своего чистокровного друга. С неё вскоре вполне сталось определить свой дар и дать ему личное название — Исследовательский. Всё это вроде имело сейчас какое-то значение, а вроде и было несусветной глупостью, которая сейчас вряд ли смогла бы помочь. Оставалось бы... только дождаться момента, когда всё прояснится. Оставалось ждать. Ждать и надеяться.