Эпизод, которого не было

— Мой брат имеет лишь один недостаток, — тихо говорит Хаширама Сенджу. — При всём своем уме и силе воображения, он не может представить мир, в котором дети разных кланов будут не резать друг друга, а играть вместе.       Тажима Учиха, спеленатый ветками и корнями в подобие рулетика, с предусмотрительно завязанными глазами, но без кляпа, лишь хмыкает. — Вот и вы не верите, — вздыхает Сенджу. — А ведь это вполне возможно. Всего-то и надо, поставить жизнь своих людей выше их же смерти. Мы до сих пор в угоду мертвым убиваем своих же соклановцев, бросая их в новый бой, и в новый, и в новый…       Учиха молчит. — Вот взять вас, — Сенджу шелестит одеждой, но что он делает… поди угадай. — Вы всю жизнь бьетесь с моим отцом. И что? Скольких детей вы потеряли? Сколько он? А что поменялось? С таким же успехом могли играть в сеги.       Учиха вскидывается в своем рулетике, полыхает аурой, но сдерживается. Парадоксальным образом отсутствие кляпа запирает его рот гораздо надежнее. — Я и правда не понимаю, почему нам с братьями надо умирать только потому, что вы не ограничились доской для игры? А ваши дети? Они тоже всего лишь фигуры, которыми можно пожертвовать? — А ты их сначала убери с доски, — не выдерживает Таджима. Его сыновья великолепные шиноби, не чета всяким там Сенджу. — В этом разница между мной и вами, — Хаширама тяжело вздыхает. — Я не хочу их «убирать», а вот их собственный отец — с легкостью.       Таджима снова молчит, хотя ему есть что сказать. Можно подумать, отец самого Хаширамы… — Мой отец такой же, — вздыхает тот, словно может слышать мысли. — Вот и получается, что друг другу вы ближе, чем к собственным детям. И вот так с каждым. Враждебному клану отдают лучших своих членов на заклание, игнорируют интересы собственных детей, а отправляют на поле боя до того, как те до пояса родителям дорастут. И это правильно? Почему нельзя беречь свой клан? Почему нельзя общаться с другим?       Хаширама встает и подходит близко-близко, нависает сверху, обдавая теплом тела с мускусной нотой хорошо упахавшегося мужчины. Внутри Таджимы каждая мышца орет «бей и беги», но он связан, скручен и беспомощен. — Вот убью я вас сейчас, — устало произносит Хаширама, — и что? Война не закончится, Мадара займет ваше место, а у него ведь даже детей нет. Кого он пошлёт на смерть? Брата? Однажды Тобирама убьет и его. Может даже ценой своей жизни. Кто тогда останется у Мадары? — А у тебя? — И у меня, — внезапно соглашается Сенджу. — И не будет двух сильных кланов. А ведь поддерживая друг друга, мы бы стали сильнее всех прочих. Под нашу сень прибыли бы и другие. Наши кланы процветали бы. Но вы хотите их гибели. Почему?       Учиха молчит. Глупые детские бредни спятившего Сенджу не стоят того, чтобы отвечать. Да и смысл перед смертью беседовать с врагом? — Или вот отпущу вас сейчас, — продолжает чокнутый псих, а Таджима еле-еле успевает запретить мышцам вскинуть голову на эту чушь. — Что тогда изменится? Ничего. Вы пошлете Мадару в бой так же, как и много раз до этого, надеясь, что ему повезет и он справится со мной. Не справится. Так же, как и вы до сих пор не справились с отцом. Вы так долго воюете, что забыли о других возможностях. Вот закончится война, и что вы будете делать? Молчите… Я и так знаю. Вы станете воевать с другими кланами. А стоит ли оно того?       Таджима молчит. Он и в самом деле никогда не думал о том, что будет, когда последний Сенджу бездыханным упадет на землю. — Ваши дети, внуки, правнуки… вы желаете ранней смерти каждому из них? — … нет, — признается Таджима. И сам себе не верит. — Что мне делать? — вдруг спрашивает Сенджу. — Убью я вас или отпущу — ничего не изменится. А я хочу, очень хочу все изменить.       Наглый сопляк, который думает, что его желания имеют хоть какое-то значение. Болван, голова которого забита розовыми фантазиями. Слабак, что не может достойно распорядиться удачей, позволившей пленить главу враждебного клана. Недоумок, грезящий о невозможном. Вот только почему Таджиме Учиха так страшно, когда он больше не слышит мягкого голоса недоумка Сенджу?